Старые чувства

      Услышав голос над своей головой, мужчина постарался подняться. С усилием вставая, он кряхтел и тяжело вздыхал. Тело отказывалось слушаться должным образом, а организм давно требовал полноценного отдыха. Наконец, поднявшись, Геннадий посмотрел на мужчину, пытаясь сфокусировать свой взгляд на нем. Взгляд плыл, но все же эти знакомые черты лица он уловил.       – Почти не изменились, – буркнул Геннадий, пристальным взглядом осматривая мужчину. – Постарели только. Я пройду? – положив свою ладонь на грудь мужчины, Геннадий слегка отодвинул его от входа и, не дождавшись приглашения, прихватив окровавленный пиджак, шаткой походкой прошел в квартиру.       Та же квартира. Те же стены. То же расположение комнат. Выглядит только по-другому. Более современно. Оглядываясь по сторонам, мужчина кинул пиджак в гостиной и прошел дальше по уже знакомому маршруту, про себя отмечая изменения, которым подверглась квартира.       – А ты, я смотрю, изменился, – зашедший на кухню Алексей Владимирович увидел, как мужчина сидит за столом и пьёт остывший чай, недопитый им еще с вечера. – Раньше скромнее был.       Сколько лет о нём не было слышно. Никогда, ничего. Все года Алексей Владимирович старался не вспоминать парня и ни в коем случае не упоминать его при дочери. Помнил, как дочь тяжело переживала разлуку с любимым человеком. Во снах звала его, кричала. А он, стоя у двери дочери, прислушивался к шороху и слушал ее тихие рыдания в подушку.       А свадьба… Торжество, которое должно было стать самым счастливым днём, оказалось отправной точкой, загоняющий девушку в еще сильнее депрессию.       Белое платье, о котором так мечтала девушка. Мечтала пойти под венец в этом красивом наряде с ним. С любимым человеком. Но вместо этого ее ведёт совершенно другой.       Он светится лучами радости и счастья. У него в жизни всё сложилось. Любимая девушка рядом, которая вскоре станет его законной женой. Скоро будет ребёнок, которого, возможно, он и не хотел, но именно благодаря ему смог приблизится к своей давнишней цели. Все хорошо. Нужно радоваться.       Но вот только у девушки этот день не вызывает улыбки. Она оглядывается, пытаясь глазами найти знакомую фигуру. Знает, что пришёл. Ощущает его присутствие рядом, чувствуя взгляды любимого на себе. Но, оборачиваясь в который раз, не видит его. Но знает точно. Он здесь!       – Ириш, улыбнись, – рядом будущий муж пытается развеселить девушку. – У нас сегодня такой день, а ты грустишь. Все же хорошо. Подумай о малыше. Ему твое настроение передается.       Да, действительно забыла. Ребёнок сейчас самое главное, и в первую очередь нужно думать о нём. Прикладывая ладонь к уже заметному животу, девушка поглаживает его, тем самым пытаясь успокоить саму себя.       Вспомнив свадьбу дочери, мужчина отвлёкся. Посмотрев осознанным взглядом на мужчину, Алексей Владимирович присмотрелся к нему. Изменился. Совсем другой стал. От того неуверенного и скромного парнишки, которым он его помнил, не осталось и следа. Сейчас это совсем другой человек.       На кухне молчание. Облокотившись о стену спиной, Алексей Владимирович внимательно смотрит на Геннадия. Его вид уставший. Глаза грустные. Что-то случилось? Зачем он пришёл? Столько лет не объявлялся и тут свалился, как снег на голову. Это неспроста.       Интересно, а как сложилась его жизнь? Карьера точно хорошо. Здесь сомнений нет. Упорство, с которым он шёл к своей цели, еще в юные годы давали понять, что парень далеко пойдёт. А вот счастлив ли? Вряд ли. Глаза, как зеркало души, выдают всё.       – Зачем ты пришел? – после нескольких минут молчания Алексей Владимирович, наконец, решился заговорить.       – Соскучился, – как ни в чём не бывало, Геннадий удобно расположился за столом, закинув ногу на ногу. – Неделю назад вас не было на дне рождения Артема. А жаль, – продолжая гнуть свою линию, Геннадий не замечал, как с каждым его словом глаза Алексея Владимировича расширяются от удивления. – Поэтому предлагаю отметить сейчас. Чисто в мужском коллективе, правда, без именинника.       – Что? – посмотрев по сторонам, Алексей Владимирович слегка мотнул головой, удостоверившись, что всё это не показалось. «Что он сказал? Он был на дне рождения Артема? Они что, знакомы? Он что, общается с Ирой?» – догадки, вихрем проскальзывающие в сознании старика, наталкивали его на определённые мысли.       – Говорю, наливайте, – поставив перед мужчиной пустую чашку после чая, Геннадий требовал продолжения банкета.       Ему не было свойственно злоупотребление алкоголем, но сейчас, именно в этот момент, хотелось забиться и забыть обо всём. Хотелось отдохнуть душой и мыслями, уйти далеко прочь. В связи с последними событиями в жизни эмоциональное состояние мужчины, подобно карусели, качалось в разные стороны, и иного варианта, как просто напиться в хлам, он не видел.       – Подожди, – присев за стол напротив мужчины, Алексей Владимирович пронзал его испепеляющим взглядом. – Ты что, общаешься с Ириной? – отказываясь верить в происходящее, мужчина затаил дыхание в ожидании ответа.       То, что дочь общается с Геннадием, для него стало открытием. И Артем тоже. Как такое возможно? Когда это началось? Давно ли? Почему Ирина ничего не сказала? Он столько лет боялся при ней даже имя его произносить, опасаясь, что давно забытые воспоминания дочери могут заново всколыхнуться, а тут оно вон как выходит.       – Ну, как вам сказать, – пытаясь сформулировать свою мысль, Геннадий задумался. А является ли одна единственная их встреча, произошедшая на дне рождения Артема, их общением? Нет. То, что было, прошло, и вряд ли они пересекутся вновь. – Виделись разок. А вот с Артемом я хорошо общаюсь. Отличный парень, – расплываясь в улыбке, Геннадий грудью навалился на кухонный стол, сокращая расстояние. – Ну что, отмечать день рождения внука будем?       – А не многовато ли тебе? – замечая, что мужчина пришел и так в довольно веселом состоянии, Алексей Владимирович не сдержал своей колкости. – Ты и так уже хорош. Куда тебе ещё?       – Нет, – отрицательно мотнув головой, Геннадий стоял на своем. – А мы, кстати, с вами, мой несостоявшийся тесть, так ни разу и не выпили вместе. Это отличный повод наверстать упущенное.       – Алкоголя не держу, – разрушив все надежды Геннадия, старик дал ему понять, что выпить не удастся. Тот факт, что спустя столько лет он среди ночи ввалился к нему, да еще и пьяный, Алексею Владимировичу не понравился. – Хочешь выпить – иди в другое место. У меня здесь не бар для отдыхающих.       – Ну, чаем хотя бы угостите, – наглость Геннадия не знала границ. – С печеньками.       – Гена, ты чего пришёл? – не выдержав, выпалил мужчина. – Ты чего добиваешься? Что хочешь? Ирину увидеть? Так она здесь не живет. Она с мужем живет. Счастливо живет, – сделав акцент на своих словах, Алексей Владимирович пытался объяснить мужчине, что он по-прежнему лишний в их семье. – Не лезь в нашу семью. Не порть то, что строилось годами. Ирина и так из-за… – хотел было продолжить мужчина, но вовремя осёкся, остановив себя.       Внимательный взгляд мужчины, устремлённый на Геннадия, кажется, пронзил его. Вмиг протрезвевший ум добавил ясности. И вправду, зачем он пришел? На что надеялся? Да ни на что. Всё это день рождение Артема, повлекший за собой бурю воспоминаний. Неприятных для него воспоминаний и алкоголь, который добавил мужчине смелости. И он пришел. Просто пришел, ни на что не надеясь. Ноги сами привели на то место, где он был когда-то счастлив.       Наконец, обратив внимание на свою руку, Геннадий заметил засохшую кровь на ладони и несколько небольших красных пятен на полу. Тихо чертыхнувшись, он машинально провёл ладонью по тёмным брюкам в надежде вытереть её. Но красные следы, оставленные на ладони, так и красовались, напоминая мужчине о своей глупости.       – Я пойду, – осознавая глупость своего прихода, Кривицкий поспешил быстрее ретироваться. Это не он. Это всё проклятая бутылка коньяка, а до этого дочь, которая своим исчезновением только подлила масла в огонь.       Больше не проронив ни слова, мужчина быстро покинул квартиру. Оказавшись на крыльце подъезда, он огляделся. Всё то же крыльцо, как и много лет назад. Всё в точности повторяется. Такое же внутреннее опустошение.       «Я не люблю тебя, давно не люблю» – фраза, сказанная много лет назад, до сих пор звонким гулом отзывается в памяти, а сердце также заставляет сжиматься. Неужели до сих пор любит? Да, любит. Думал, что забыл. Но нет. Совместный танец недельной давности дал понять, что это не так. Как бы прискорбно это не звучало, но его сердце до сих пор принадлежит ей. А эти воспоминания, так ярко пронзившие память до мельчайших подробностей, только подтверждают, что все является именно так.       И даже жена, которая подарила единственную дочь, не смогла убить то чувство, знакомое с молодости. Он любил супругу, но как-то по-другому. Совсем не так, как Ирину. Это было совсем иное чувство. Благодарности? Возможно.       Дочь? Как он мог забыть о ней… Неожиданный всплеск негодований и укоров на самого себя заставил его отбросить все ненужные мысли прочь. Дочь – это единственное, о чем он должен думать. С этого момента никаких ненужных мыслей. Все давно закончено. Все в прошлом.

***

      Открыв дверь, Геннадий зашел в квартиру. Стараясь не шуметь, дабы не разбудить отца и дочь, мужчина на носочках пробрался на кухню. После своих сегодняшних приключений хотелось всего две вещи: пить и спать. В темноте, не заметив мужскую фигуру, мужчина открыл холодильник и, обхватив руками холодную минералку, припал к ней. Вдоволь пополнив свой водно-солевой баланс, он облегченно выдохнул. Все, теперь можно идти спать.       Затихнув в углу кухни, Илья Яковлевич наблюдал, как сын жадно пьет минералку. Да и слегка уловимый запах перегара, наполнивший кухню, давал понять, чем занимался мужчина вне стен квартиры. Злость на сына, наполнившая старика, рвалась наружу. Они полночи с Юлей сидели как на иголках, переживая о нём, а он, оказывается, ушёл в пляс.       – И где ты, пьянь такая, пропадала? – не выдержав, выпалил Илья Яковлевич.       Не ожидая, что на кухне находится кто-то еще, Геннадий чуть не выронил минералку. Всматриваясь в темноту, он заметил, что отец стоит у окна и, скрестив руки на груди, пронзает его строгим отцовским взглядом, требуя объяснений.       – Пап, я устал, – отмахнулся Геннадий, вернув минералку обратно в холодильник. – Давай поговорим завтра. А сейчас я спать.       – Еще бы ты не устал после таких фортелей, – пробубнил старик, включая на кухне свет. – А теперь сел за стол и начал слушать меня внимательно, – скомандовав, Илья Яковлевич жестом руки указал на кухонный стол и, отойдя на пару шагов, начал снимать с брюк ремень.       – Пап, – увидев подобную картину, Геннадий не смог сдержать усмешки, – ты чего это удумал на старости лет? Пороть меня решил? Так ты опоздал со своим воспитанием лет так на сорок, – рассмеявшись от действий отца, мужчина все же последовал совету и присел за стол.       – А сейчас жалею, что не порол тебя в детстве, – звонко ударив ремнем по стулу, мужчина заводился. – Ты что себе позволяешь, Гена? Юлю, значит, вычитывал, а сам что делаешь? – сжимая в руке ремень, Илья Яковлевич нервной походкой ходил по кухне. Эмоции, накопленные за несколько часов отсутствия сына, рвались наружу. – Сначала одна пропадает. Но Юля то ладно. Ей простительно, она еще ребёнок, можно сказать. Но ты, Гена, сам отец, сам знаешь, каково это. Я тут все свои запасы успокоительного вылакал, пока тебя ждал.       – Пап, успокойся и присядь, – взмахнув руками перед лицом, Геннадий пытался сфокусировать свой взгляд на отце. – У меня уже из-за твоего хождения из стороны в сторону в глазах начинает двоиться.       – Это не из-за меня у тебя в глазах двоится, а сам знаешь из-за чего. Ты какой пример дочке подаешь? Хочешь, чтобы она дышала твоим перегаром? - обессилено плюхнувшись на стул рядом с сыном, Илья Яковлевич продолжил грузить Геннадия. – Довёл девочку до слёз и исчез. Я её еле успокоил. Всё никак не хотела спать ложиться, пока тебя не дождется. Слезами чуть квартиру не затопила. И мы тебе звонили. Почему ты не поднимал телефон? Что нельзя было ответить? Всего лишь сказать, что жив, здоров?       – Телефон? – переспросил Геннадий, пытаясь нащупать в кармане брюк телефон. Но телефона нет. Он был. Точно был. Помнит, как выключил его и положил в карман пиджака… который оставил в гостиной у Алексея Владимировича. – Потерял, – отмахнувшись рукой, Геннадий не нашел ничего лучше, чем соврать. Чёрт с ним, с телефоном. Купит новый, номер восстановит. Но в ту злосчастную квартиру больше не вернется.       – Ох и дурень ты, Генка, – с улыбкой проговорил Илья Яковлевич, наблюдая за сыном. Какой никакой, а сын. Любимый, единственный, за которого он всегда переживает, несмотря, что ему уже немало лет. – Что с рукой? – заметив, что одна ладонь сына пропитана засохшей кровью, поинтересовался старик. – Куда ты уже опять влип, старый ты чёрт?       – Если я старый, то ты, пап, какой? – улыбаясь, подметил Геннадий, напоминая о возрасте отца. – Не обращай внимания. Слегка порезался.       – Так, сиди здесь и не дыши, – кинув наставления сыну, Илья Яковлевич испарился из кухни.       В животе неприятно заурчало. Кто сказал, что ночью есть вредно? Если очень хочется, то можно. Именно с такими мыслями Геннадий открыл дверцу холодильника, осматриваясь, чем бы можно пополнить свой желудок. Поленившись, возиться с посудой, единственным выходом он избрал закинуть в рот кем-то из семейства оставленный бутерброд, одиноко скучающий на блюдце.       – Пап, давай я тебе суп разогрею? – зашедшая на кухню Юля увидела, как отец лакомится маленьким бутербродом. – Или хочешь салат твой любимый, – отодвигая мужчину от холодильника, девушка потянулась к салатнице.       – Юль, не нужно, – остановил девушку Геннадий, отодвинув от холодильника. – Не кипятись, я не голоден. Ты лучше скажи мне, почему ты до сих пор не спишь? Ты время видела?       – Пап, я… – не успела договорить девушка, как на кухню со всем медицинским арсеналом зашел Илья Яковлевич.       – А ты чего не спишь? – невзначай буркнул старик внучке, заходя на кухню. – Марш спать! А ты, Гена, садись, – указав рукой на стул, Илья Яковлевич на столе начал раскладывать весь медицинский арсенал, подготавливая всё для обработки.       – Дед, а что случилось? – обратив внимания, с чем зашел мужчина, девушка обеспокоилась. – Зачем тебе бинты, перекись? Ты что, поранился?       – Если бы я, так нет, твой отец, как всегда, приключений на свою задницу нашел, – высказав свое недовольство в отношения сына, старик кивнул на разложенные медицинские принадлежности на столе. – Сам справишься или мне тебе, как в детстве, подгузники поменять?       – Справлюсь, – пропустив мимо ушей колкости отца, мужчина старался не обращать на него внимания, занимаясь обработкой ладони. – Вы лучше спать идите.       – Ага, сейчас, – категорично мотнув головой, Илья Яковлевич отказался покидать кухню. – Я тебя знаю. Мы сейчас уйдём, а ты тут еще ненароком лоб себе расшибешь. Нет уж, давай при нас.       – Пап, давай я тебе помогу, – вклинившись в разговор между двумя мужчинами, Юля предложила свою помощь.       – Сказал сам, значит сам, – не обращая внимание на пронзительный взгляд отца и волнение со стороны дочери, мужчина продолжил обрабатывать ладонь. В конце, зафиксировав руку стягивающей повязкой, он собрал аптечку обратно воедино и передал ее отцу. – Спасибо, папа.       – На здоровье, – сквозь зубы процедил старик. – Я спать, – забрав у сына аптечку, Илья Яковлевич направился на выход из кухни, кинув им напоследок. – И вы ложитесь, полуночники. Завтра наговоритесь.       Илья Яковлевич ушел, оставив отца с дочерью наедине.       – Папуль, – присевши рядом возле отца, девушка склонила голову на отцовское плечо. – Прости меня, пожалуйста. Прости, что соврала. Прости, что я так пропала и не предупредила тебя. Я не думала, что так всё получится.       – Эх, Юлька, Юлька! – прижав девушку ближе к себе, мужчина зарылся в белоснежных волосах дочери, поцеловав ее в макушку. – Ты самое ценное, что есть у меня в жизни. Не будет тебя, не будет и меня. Запомни это, пожалуйста.       – Я знаю, – прижавшись к отцу, девушка зарылась лицом в его грудь. Все же он главный мужчина в ее жизни, к которому всегда нужно прислушиваться и ничего не скрывать. Он поймёт, поддержит и всё сделает для нее. – Я должна тебе признаться, – шепотом, все еще опасаясь реакции отца, Юля решается сказать правду.       – Ты была на свидании? – спросил мужчина, опередив признание дочери.       – Да, – пряча глаза от отца, она всё также продолжает зарываться в его груди. – Прости, что не сказала. Я думала ты будешь против.       – А ну-ка посмотри на меня, – отстраняя девушку от себя, Геннадий хотел видеть ее глаза. – Посмотри на меня своими бесстыжими глазками, – улыбаясь, мужчина щёлкнул пальцем ее по носу. – Скажи мне, почему я должен быть против? Ты взрослая девушка. Как бы тяжело мне не было осознавать этот факт, но это действительно так. И рано или поздно возле тебя должен был появиться молодой человек, который тебе понравится. Так почему не сейчас?       – Я… я… не знаю, – растерялась Юля. – Ты всегда говорил, что учёба – это самое главное, и чтобы я, кроме занятий ни на что не отвлекалась.       – Учеба, безусловно, главное, но одно другому не мешает. И если ты сможешь грамотно распределить свое время, чтобы общение с молодым человеком не отразилось на учебе, то почему бы и нет? – стараясь придать своим словам больше уверенности, Геннадий преследовал лишь одну цель. Он должен быть другом, соратником для дочери, которому она будет безоговорочно доверять.       – Папочка, – уловив настроение отца, что он совсем не против ее дружбы с молодым человеком, она обняла мужчину, повиснув у него на шее. – Спасибо, папуль. Ты у меня самый лучший. Я обещаю, что не буду отвлекаться от учебы и мое общение с А… – хотела было назвать имя молодого парня, но осеклась, вовремя остановившись и поправив себя, продолжила. – Мое общение с ним никак не будет влиять на учебу.       – Я надеюсь на это, – уже более строгим голосом произнес мужчина. – И еще я хотел сказать тебе одну важную вещь, – Геннадий замялся. Как о таком говорить с дочерью? Был бы сын, было бы проще, а так… – Общайтесь, дружите, но я тебя очень прошу, не торопись, – выдержав небольшую паузу, Геннадий подбирал подходящие слова. – Не торопись вступать во взрослую жизнь. Я надеюсь, ты поняла, что я имею в виду?       – Я все поняла, – утвердительно кивнув головой, Юля дала понять, что прекрасно понимает, о чём говорит отец. – По этому поводу можешь даже не волноваться.       Расплываясь в улыбке, он смотрел на дочь, как он светится вся. Если дочь счастлива, то счастлив и он. Но все же внутренняя тревога за ребенка не дает успокоиться в полной мере. Он должен знать, с кем общается дочь. А вдруг там какой-то малолетний альфонс? Вдруг ему от его девочки нужно только одно и, наконец, получив желаемое, он бросит ее?       – Юль, – осторожно начал Геннадий, кидая на девушку слегка заметные взгляды, – а кто он, этот твой молодой человек? Ты не хочешь нас познакомить?       – Пап, – улавливая намеренья отца, девушка застопорилась, – я обязательно тебя с ним познакомлю, но немного попозже. Мы только недавно начали с ним общаться. Мы даже еще не встречаемся, а ты так сразу. Но я могу с уверенностью тебя заверить, что он меня не обидит. Он очень хороший, прям как ты, – подлизавшись к отцу, она вновь прильнула к отцовской груди.       – Ну, хорошо, – вздохнув с облегчением, Геннадий успокоился. – Но если что сразу говори мне, хорошо?       – Хорошо, – утвердительно закивала Юля, соглашаясь с отцом. – Но он меня не обидит. Я знаю это точно.       – Ладно, – намереваясь закончить разговор, Геннадий согласился с девушкой и отстранил ее от себя. – Давай, беги спать. Время уже почти пять утра.       Пожелав мужчине спокойной ночи, девушка ушла. Геннадий задумался. Все же дочь – это самое главное, что у него есть. Все для нее и ради нее. Его девочка обязательно будет счастлива в личной жизни, в отличие от него. Она познает всю радость любви, которую в свое время не смог в полной мере познать он. Она обязательно будет счастлива, а автоматом с ней будет счастлив и он.       Возможно, через несколько лет она выйдет замуж и подарит ему внуков. И тогда его жизнь засияет другими красками. В который раз, удостоверившись в правильности своих мыслей, он решил… Все для дочери. А свою личную жизнь, свои старые, никому ненужные воспоминания нужно оставить, забыть, как страшный сон. На этом нужно поставить крест, сфокусировав свое внимание на более важных вещах.