Проклятые и забытые

      Ёнхо часто снились самые разнообразные сны: в детстве они были красочными, красивыми, а когда он повстречал свою любовь Сон Сынван, сны стали ещё ярче. То ли это было от того, что она будоражила его воображение, то ли от того, что с ней каждый день был в радость, а не в тягость, как со многими другими девушками. Вэнди, как порой Со называл свою невесту, была не особо требовательной, любила его больше всего на свете и посвящала ему все свои стихи и песни, что писала. Девушка в принципе была талантливой и очень хозяйственной, не обычная — а просто-напросто золото, которое прячут от всех, дабы не забрали, не похитили. Даже когда у них был первый секс, Вэнди показала, что она полностью совместима с таким парнем, как Джонни Со: отвечала на каждую его ласку, стонала от каждого укуса и резкого движения, а потом легла рядом с ним, довольная.       — С каждым разом я всё больше влюбляюсь в тебя, милый, — шептала тогда Сынван в перерывах между поцелуями и тихими ласками, которыми Ёнхо одаривал её тело, всё искусанное, истроганное.       — А я — в тебя, — и начинался новый раунд любви, где оба были и победителями, и побеждёнными.       Единственным врагом Джонни Со был алкоголь, которым он часто злоупотреблял, а когда напивался, то даже мог не помнить, что происходило с ним во время кутежа. Друзья тоже ничего не помнили, даже не вели хоть каких-то архивных видео, лишь хватались за головы и надеялись, что они не натворили ничего плохого. В такие моменты Сынван улыбалась и говорила, что её жених приходил к ней, она его выхаживала и делала нормальным человеком, чтобы на следующий день парню стало лучше. И верно — он просыпался без головной боли, тошноты, а рядом лежала его невеста, что заснула сладким сном всего пару часов назад, всё время до этого выхаживая начинающего алкоголика. Да, она так его называла в особо тяжёлые дни, когда сама не могла справиться с Ёнхо, а потом с поджатыми губами отступала, громко плакала и говорила, что она, видимо, ошиблась. Её Со Ёнхо не такой, он не пьёт до зрительных галлюцинаций и никогда не бьёт, да и когда они только начали встречаться, Вэнди была счастливо избавлена от разного рода попоек.       Такой она и осталась в памяти Джонни — улыбающейся, со слезами счастья на глазах, а сейчас он не знал, где она. На работе нет, в привычных любимых местах тоже, а родители не слышали о ней уже добрую неделю. Только когда полиция в лесу, что был за городом, нашла разорванное женское платье, Ёнхо понял — это её платье, это платье его любимой Вэнди, но стало в разы хуже, когда ему сказали, что на платье найдены следы крови. Он не знал, что с ней случилось, не знал, где она сама, и молился, чтобы его Вэн-Вэн вернулась к нему, добралась до дома, где бы ни была, но надежда с каждым месяцем таяла, пока не рассыпалась в прах. Он слишком любил её, боялся потерять, а как потерял, так опустились руки окончательно, а когда обрушился новый удар под дых — объявление Сон Сынван мёртвой, — он совершенно отчаялся и погряз в себе.       Джонни редко жаловался на свою жизнь и судьбу, но после того, как ему сказали, что Сынван точно больше не появится в его жизни, он отчаялся; кошмары проросли сорняком в голове, мешали отдыхать ночами, всё чаще друзья собирались в его квартире, но не пили по своей привычке. Они утешали его, говорили, что всё будет хорошо, совсем скоро всё образуется, а значит, Вэнди даст о себе знать, пошлёт письмо или же позвонит, бодро скажет, что её исчезновение было умело подстроенной шуткой. Потом они воссоединятся, всё будет хорошо, они сыграют свадьбу и продолжат жить вместе, дальше, как было и до этого.       — Ладно, старина, — Юно хлопнул в очередной раз Джонни, что склонился над столом, по плечу, — мы пойдём с парнями. Марку ещё в студию ехать завтра с утра.       — Младшенький опять альбом пишет, так что скоро будем праздновать очередной all-kill или что-нибудь ещё, — Тэён, старший брат Минхёна, жёстко погладил того по голове.       — А то и в Hot-100 Billboard залетишь, — хохотнул Юта, желая разрядить обстановку, но Джонни лишь криво ухмыльнулся — куда уж ржать да хохотать, когда хочется с горя вскрыться. — Не забудь снотворное принять, что я выписал, хорошо? Мне совершенно не нравится, каким ты бледным выглядишь.       — Да, спасибо, — Ёнхо устало махнул рукой и поднялся из-за стола, принимаясь провожать друзей. — Прошу, давайте увидимся на следующих выходных. Боюсь, я не смогу без вас.       — Без проблем, — отозвались четверо друзей.       Все пятеро были закадычными друзьями, пускай очень сильно различались; самым старшим в компании был Ёнхо, работающий финансовым директором, пускай недавно взял бессрочный отпуск. Чон Юно, или Джэхён, как порой называли мужчину друзья, работал на корабле, но никто из друзей не знал, кем именно — он дольше был в море, чем на земле, и никогда не говорил, чем занимается: то ли исследует океан, то ли ищет какие-то аномалии, и всё это было тайной, покрытой мраком. Тэён и Минхён, или Марк, какой он выбрал себе псевдоним, когда стал записывать диски под эгидой одного из маленьких агентств, были братьями: Ён старше Хёна на пять лет. Накамото Юта, единственный иностранец в компании, японец, если быть точнее, являлся врачом, который спокойно мог принять друзей и их обследовать. Да, в каком-то смысле лучше бы он этого не делал, но кто бы, кроме него, смог помочь парням, а в особенности Ёнхо, что уже который месяц страдал по Вэнди? Никто из них не знал, где была его пропавшая невеста, но каждый пытался так или иначе поспособствовать поискам и принимали участие в спасательной операции.       — Мне кажется, это полный тупик и мы её никогда не найдём, — покачал головой Марк, когда он снимал снаряжение и отдавал его волонтёрам. — Извини, хён, но, кажется, тебе остаётся только смириться.       Как только друзья ушли, Джонни скрючило: потерянный, убитый горем, он мог на людях более-менее оставаться человеком, а когда его покидали все, кто только мог, накатывали все чувства разом. Почему именно с ним это приключилось? Почему именно он страдал, в то время как остальные вокруг скакали, как черти, и пытались вытащить его на поверхность? Боль наполняла голосовые связки, издаваясь потом криком, который таял с приходом кошмаров, где его рвали на куски, выжигали глаза и говорили, что его страдания — ничто со страданиями Вэнди. Он не знал, что с ней случилось, так почему же эти страшные сны приходили так часто, становились с каждым разом всё темнее и затягивали в себя так, что Джонни не понимал, где явь, а где нереальность. Он мог проснуться во сне, подумать, всё хорошо, а потом на него нападал дикий зверь и он тотчас же просыпался в своей комнате — грудь не хранила следов когтей от ягуаров, он сам не был облеплен в грязи, друзья не стреляли в спину.       К Юте его привела лишь нужда избавиться от кошмаров, и друг, качая головой, выписал нужные таблетки, которые Ёнхо теперь держал на руке и отсчитывал нужное количество. Сны без сновидений, сны без кошмаров, и пускай он будто знал, что просыпаться будет трудно, через силу, он надеялся, что хоть один раз, хоть одна ночь будет без страха, колотящегося сердца и падения с кровати. Отсчитав нужное количество пилюль, он для верности взял ещё две и выпил с водой, опираясь о раковину. У них с Вэнди было совместное будущее, стремления, к которым они шли вместе, а теперь ничего не осталось — он даже не мог прийти к ней в колумбарий, поговорить, опустить рядом с фотографией цветы и поклясться в верности и любви. Лишь долгие беседы с самим собой, когда он ходил вокруг кровати, на которой они должны были спать вместе до скончания дней, хоть отчасти помогали, как и молитвы в храме, но это всё пустое, плацебо, не заменит саму Вэнди, живую, тёплую, которая выхаживала в трудное похмельное время.       — Даже если меня не станет, обещаешь ли ты помнить и любить меня? — в тот день они стояли на берегу озера, которое Вэнди трепетно любила, и обнимались под клетчатым пледом. Поднимался туман, становилось уже прохладно, но в груди зрела любовь, которая согревала пару, только-только закончившую свой пикник.       — Обещаю, любимая, — сказал тогда Ёнхо, целуя Сынван в макушку.       Джонни лёг в кровать, закрывая глаза, и понял, что с дозой всё же переборщил, но пути назад не было: тело отяжелело, веки тоже, даже сил не осталось на то, чтобы накрыться одеялом, дабы не замёрзнуть, и Со заснул тревожным сном.       И понял, что здесь что-то не так.       — Джонни, Джонни, — звал его женский голос, и когда мужчина открыл глаза и выдохнул, он понял, что видит всё слишком чётко, слышит слишком хорошо, а ещё чувствует, будто он не на кровати, а на самом настоящем лугу.       Колыхались травы, кругом разносился аромат полевых цветов, что наполнял ноздри, а совсем рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки, стояла улыбающаяся Вэнди, сердце по которой заныло даже сквозь сон. Ёнхо не понимал, что происходит, голова кружилась, и как бы он не предпринимал попытки проснуться, они были тщетными. Нет-нет-нет, этого не может быть, его солнце, его Вэн-Вэн не могла ему сниться, это самый жуткий из всех кошмаров, который только мог ему присниться. Подсознание и так каждый раз играет с ним в догонялки, кто кого убьёт первым, а если ему и Сынван снится, значит, не к Юте ему надо, а к вполне себе хорошему мозгоправу, который в сотый раз будет говорить, что он, Джонни, не виноват. Это бывает, это происходит, когда на девушек нападают, несмотря на то, чьи они невесты, насилуют, убивают, потом закапывая в лесу и смеясь, что ещё одну бедняжку в будущем найдут уже мёртвой.       — Вэнди… — обессиленно проговорил Со, опуская руки, и его глаза наполнились слезами — это наказание, это проклятие, он явно что-то сделал в прошлой жизни, раз так больно находиться рядом с той, что дарила ему улыбку каждый день.       — Джонни, — и девушка сделала несколько шагов вперёд, обнимая своего жениха и вдыхая его аромат, до сих пор пленяющий, до сих пор опьяняющий, — я тебя слишком сильно ждала…       Её короткие волосы, которые она выкрасила в платиновый блонд, до сих пор хранили мягкость, да и сама она была мягкой, совсем уж живой, будто бы не её годом ранее объявили мёртвой, которая больше никогда не явится домой. По лицу Джонни текли слёзы, он не сдерживал себя, просто обнимал, дышал ею и ароматом земли, что пропиталось её тело, её волосы, её одежда. Кажется, на Сынван даже было то самое платье, которое нашли в лесу спасательные службы, но мужчина ни в чём уже не был уверен — всё смешалось, перемешалось, заставило старые чувства выйти наружу и прижаться к девушке так сильно, что хрустнули все кости, заныло в каждом уголке тела.       — Вэнди, моя Вэнди, ты тут, — Со вытер слёзы, держа любимую за плечи, а потом глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы прийти в себя.       — Я тут, конечно же, — прошелестела она ветром и прикоснулась к ладоням своего жениха. — Я всегда была тут, просто ты меня не замечал, не хотел этого делать, но я тут.       Вэнди перехватила пальцы Джонни, потянув его за собой, и пускай мужчина не верил в приметы, пошёл очень осторожно следом за невестой, видя, как с каждым шагом поднимались травы, цветы и возникал лес, такой тёмный, будто его сон враз утратил все краски. Становилось неуютно, невероятно неприятно, но он послушно шёл следом за девушкой, что ничего не говорила; на её безымянном пальце блестело обручальное кольцо, которое он не успел подарить, и к глазам вновь подступили слёзы. Это была его мечта, которая не сбылась, это была их возможность, потому что они почти все документы подали для того, чтобы узаконить свои отношения, но если бы не её исчезновение… если бы он только знал, где она…       Ёнхо помнил, как его друзья первое время смеялись, мол, она просто хочет немного погулять перед тем, как стать женой, но девичник затянулся, никто не явился на его отчаянный зов, никто не дал сигнал, что Сынван от него устала, нашла себе кого-то лучше или разлюбила его. Все молчали, а её родные, её подруги лишь плакали, говоря, что Вэнди не связывалась с ними, не говорила о своих планах, а просто ждала свадьбы, которая так и не произошла. Да, это сон, здесь можно не стесняться, не беспокоиться ни о чём, что его здесь осудят или же увидят, потому что если рядом его невеста, не хочется ни о чём думать, кроме её прекрасного лица, её еле тёплых пальцев и платья, развевающегося позади.       Они дошли до небольшого домика, спрятанного в лесных потёмках, и Сон толкнула дверь, заводя Джонни в небольшую прихожую, где толкнула тапочки и сказала следовать за ней. Тени по углам расступались, стоило Вэнди пройти мимо, а мужчина шёл следом, пытался уловить отголоски её аромата, лёгкое прикосновение вновь, чтобы навсегда запечатлеть в памяти, чтобы потом, проснувшись, воскрешать в себе прекрасные мгновения. Один бог знал, как Ёнхо любил Сынван, один лишь он и ведал, что испытывал сейчас мужчина, давно потерявший надежду, навсегда потерявший свою любовь. И так бы Джонни и шёл за Вэнди, пока она не остановилась в небольшой гостиной, где она и хотела с ним тихо побеседовать. В её глазах было больше осмысленности, чем любви, больше страдания, чем счастья, и Со на секунду замер, не зная, что сделать. Обнять? Приласкать? Он этого не делал уже несколько лет, не знал, с какой стороны подступиться, как сделать так, чтобы хотя бы эта Вэнди, фантомная, ненастоящая, из его сна не оттолкнула, не отпустила, не сказала, что у неё разрывается сердце от того, как он её касается.       — Ты… расскажи, любимая, как ты живёшь? — это сущий кошмар — глядеть в любимые глаза и не видеть в них искры жизни, трогать мягкие руки и знать, что они теперь не мягкие, и он готов был на любую сладкую ложь, что подсунет сон, главное, чтобы стало хоть ненадолго и ненамного легче.       — А ты не видишь? Я живу тут, где меня и оставили, — шорох прошёлся по дому, и Вэнди, оглянувшись, топнула ногой, и как только она это сделала, все звуки стихли, оставив в покое и терзающееся сознание Джонни, и её возлюбленную, что грустно улыбнулась.       — Где тебя оставили, солнышко? Пожалуйста, расскажи, чтобы я приехал, чтобы я нашёл тебя, потому что я не могу без тебя никак, я умираю и хочу, чтобы ты была только рядом со мной, — больно, страшно, холодно без Вэнди, без её присутствия в их совместной квартире, без её каждодневных шуток и подбадриваний. Джонни действительно умирал без неё, не мог начать новые отношения, не хотел, чтобы кто-то заменил её, стал хозяйкой там, где заготовлено место лишь для Сон Сынван. Жаль, что мечты остались лишь мечтами, ведь слёзы с того момента исчезновения не усыхали ни у кого, будто они потом соткутся в ручей, по которому девушка найдёт путь домой.       Вэнди вздохнула, и этот вздох был полон отчаяния, того, что она испытывала, и если бы Джонни умер, было бы намного проще всем, и как только такие мысли промелькнули в её голове, буря ударила в стены домика, тени вновь ожили, но сдерживать их не стали. Ветер отбросил Ёнхо на диван, а Сон, будто не замечая ничего, присела на подоконник, оправив платье и сжав кулаки. Какой же Джонни Со странный, какой же он непонятный для неё — чистой воды загадка, которую она не смогла разрешить при жизни. Ветер прижал мужчину сильнее к подушкам, а как только Сынван пару раз хлопнула в ладоши, невидимые путы опали, и Со стал дышать глубже, чем до этого.       — Я пальцы в кровь стёрла и не смогла выбраться оттуда, — голос проникал непосредственно в голову, пускай Вэнди сидела на противоположном конце комнаты и грустно улыбалась. — И мы оба с тобой знаем, что мне не место здесь, что я мертва. А известно, что то, что мертво, не возвращается, не приходит вновь.       — Но…       — Я знаю, что такое, когда в рот засыпается земля, как разрываются лёгкие от нехватки кислорода, а сердце — от осознания того, что со мной сделали и, главное, кто это сделал, — Вэнди будто не слышала никаких восклицаний, чертила непонятные невидимые символы на подоконнике и сжимала время от времени руки в кулаки. — Мои молитвы были услышаны из преисподней, именно поэтому ты со мной, именно поэтому я вижу тебя. Пускай я твоя мёртвая невеста, Со Ёнхо, ты знаешь, что я люблю тебя, пускай именно ты повинен в моей смерти, ты знаешь, что я не способна на месть и ненависть.       — Я не понимаю, о чём ты говоришь, — с ужасом проговорил Джонни, и лоб покрыла холодная испарина. — Я не мог быть повинен в твоей смерти, тебя год назад объявили мёртвой, спустя столько времени поисков и находки лишь платья… окровавленного платья…       Вэнди улыбнулась, и в этой улыбке было столько боли и отчаяния, что Ёнхо вспомнил себя в первые дни расследования, как его таскали по допросам, как он безбожно пил, как чуть ли не лишился должности и собственного разума. Все пытались выяснить, виноват ли он в чём-то, а Со лишь знал о том, что она вышла из дома и не вернулась, улыбнулась ему на прощание и сказала, что приготовит ужин, как придёт обратно. Она больше не готовила ужины, больше не смеялась над глупыми шутками возлюбленного и не гуляла с подругами, выбирая платье на свадьбу. Воспоминания ударили неприятным тяжёлым обухом, стало тяжело, как тогда, а Сынван лишь глядела на него с понимающей улыбкой, будто знала, что он испытывал, о чём он думал и как переживал её пропажу.       — Я вижу все твои эмоции, все твои страдания, но они не сравнятся с теми, что чувствовала я, оппа, — Вэнди замотала головой и упёрлась ею в стекло. — Ничего не припоминаешь, что было в тот день, когда я ушла из нашего дома в последний раз?       Как бы Джонни не напрягал голову, как бы не взывал к памяти, всё было тщетно, всё молчало и не хотело, чтобы он открывал какой-то ящик Пандоры, что всколыхнёт раны, заставит жалеть о своём существовании и роли в этом мире. Он покачал головой на очередной зов невесты, а потом зарылся пальцами в волосы — он явно лишился чего-то важного, потому и тошнило, потому мир и кружился с удвоенной силой. Вэнди встала, и буря за окном стихла, Вэнди к нему подошла — и ощерились тени, заставили Джонни поднять голову и с содроганием посмотреть на её колени и пальцы, что теперь представляли из себя голые кости. Он не хотел видеть такой свою невесту, зажмурился, но Сон заставила на себя посмотреть, поднять глаза и ждать, когда она скажет хоть слово. И она сказала, разрывая Ёнхо на куски, собирая вновь, как пазл, а потом склеивая крепким скотчем, чтобы картинка не рассыпалась в прах:       — Это ведь ты меня убил, Джонни. Ты и твои друзья. Потому ты и говоришь, что вы с друзьями прокляты. Вы прокляты мною и каждый будете страдать.       — Я не мог тебя убить, Вэн-Вэн, я слишком сильно тебя люблю, чтобы это сделать, это недоразумение, ошибка, клянусь, я не убивал тебя… — но весь поток фраз был остановлен прикосновением костяным пальцем к губам, а Со больше ничего не смог сделать, просто повиновался.       — Ты этого не помнишь, но, я обещаю, всё тебе напомню, дай только заглянуть в твои глаза — и ты вспомнишь, как убивал меня. Я открою тебе моей смерти дверцу.       Как только глаза Вэнди — пустые, мёртвые, выражающие лишь скорбь и ужас, что она пережила в момент смерти, — соприкоснулись со взглядом глаз Джонни, что страдал, воистину сильно страдал до разрыва сердца и внутренних органов, мужчину пронзило, будто молнией.       В тот день они с друзьями собрались выпить в доме братьев Ли, что располагался недалеко от леса за городом. Они хотели все вместе завязывать с пагубной привычкой, что убивает всякие отношения со своим и противоположным полом, потому это был клятвенно последний раз. Было слишком много выпивки, и даже то, что все страдали потерей памяти, напившись, не остановило никого. В тот самый день Вэнди, случайно узнав по машинам Юно и Юты, что и её возлюбленный тоже здесь, правда, добирался общественным транспортом, как будет ехать и обратно. Она была прелестна — сияющая улыбка, мягкие шелковистые волосы, еле-еле доходящие до плеч, белое платье, но как только Сон увидела, в каком состоянии её жених и его друзья, лицо исказилось. Не Джонни ли обещал ей завязать окончательно, не Джонни ли сказал, что ему лучше оказаться в больнице, чем рядом с возлюбленной?       — Оппа, ты же обещал, — проговорила девушка сломленным голосом, руки опустились, а Юно в это время уже трогал пальцами её локоны, наматывал их, а Ёнхо будто было всё равно, он не обращал внимания на то, как друзья окружили его невесту. — Оппа…       Вэнди не брала ни капли алкоголя в рот ни в тот день, ни в более ранние, но все пятеро парней достигли уже той кондиции, когда не разбирается, кто где, а назавтра не помнишь, что происходит. Тэён дёрнул бретель женского платья, но последняя капля разумности всколыхнулась у Джонни, и он притянул Сынван к себе, которая думала, что нашла спасение, но, на самом деле, они только что открыли врата преисподней. Губы смялись в поцелуе, но не ласковом, как всегда, а сразу грубом, выедающем нутро, а когда сзади оказался Юно, девушка поняла, что всё это — ловушка, что вся её жизнь — ошибка, а она заперта в доме с пятью парнями, что становятся нестабильными, когда выпьют. В глубине души ещё теплилась надежда, что Ёнхо образумится, остановится, но ничего этого не произошло, потому что наблюдающий за всем Марк немного приглушил свет, а остальные потеряли голову от женского тела рядом.       — Не надо… прошу вас, не надо… Джонни, Джонни, я за тобой пришла, нам пора домой, — но в её тело вторглись совсем не ласково, Вэнди вскрикнула и опёрлась руками о плечи Ёнхо, когда Джэхён упёрся носом в её плечо.       Их было четверо, и каждый пачкал тело своими руками, пачкал платье кровью, насилуя, но никто не слышал криков, стонов, мольбы о помощи, и только когда Юта поднял за волосы заплаканное лицо Вэнди, он понял, что «эта шлюха» пойдёт в полицию. Они теперь не просто друзья, не просто собутыльники, радующиеся каждой капле алкоголя, они теперь преступники, а алкоголь теперь не друг — отягощающее обстоятельство, из-за которого можно присесть далеко и надолго.       — И что мы с ней сделаем? — спросил Тэён, утирая с лица девушки слёзы, а Вэнди в это время жалась к Ёнхо, что отталкивал её, не хотел услышать, выслушать, увести.       — Убьём, — холодно сорвалось с губ Джонни, и Вэнди, кажется, издала последний крик, который ни к чему, кроме новой порции насилия, не привёл.       Они гнали её по лесу босиком, ветки хлестали ноги, руки, лицо, рвали платье, а потом Тэён нагнал её первой, пригвоздил к земле, и в тот момент Юно сорвал с неё платье, обнажая лишь трусики и отсутствие бюстгальтера. Все хохотали, смеялись в своей карусели безумия, а потом Юта хладнокровно вручил в руки Джонни нож, а братья Ли растянули женские руки в стороны, заставляя Вэнди вытянуться, сидя на коленях. Она плакала, с болью смотря на своего жениха, который подходил к ней всё ближе и в конечном итоге очертил ножом линию челюсти, перетекая на губы и нос, примеряясь к глазам. Но лицо он не трогал — слишком уж хорошенькая девчонка, слишком уж милая, пускай и зарёванная, и как только он в последний раз прикоснулся к шелковистым волосам, ударил ножом прямо в грудь, туда, где было сердце.       Когда тело Вэнди упало на землю, Юно протянул Марку лопату, сказав копать. Никто не измывался над телом, просто вырыли достаточно глубокую и широкую яму, скинули туда её и закопали, присыпав ветками и листьями. Он молча потом шли домой, так же молча сели за стол, но Джонни не мог усидеть — умывшись от комков грязи и земли, стряхнув её с тёмных штанов, где не была видна кровь, он поехал к себе домой. И никто его не видел, никто не знал, что он из дома выходил и приходил, и пускай первые подозрения всегда падают на тех, с кем жертва живёт, с Ёнхо сняли все обвинения. Он безутешный жених, его слёзы не напускные, не силой вызванные, он страдал и страдал от своего незнания, а сейчас, очнувшись, он повалился на пол, прямо в ноги Вэнди, чьё платье покрылось кровью, из чьей груди торчал нож, чьи пальцы окончательно истлели, но лицо выглядело как тогда — таким же красивым, таким же прелестным. Только сейчас на нём была печать смерти, давала понять, что перед ним мёртвый человек, который может рассыпаться пеплом и жуками, и когда Сынван протянула к нему руку, Ёнхо в ужасе отшатнулся. Он повинен в её смерти, он её убил собственными руками, он не остановил то безумство, что начали друзья, не признал в красавице невесту, а лишь хладнокровно вонзил нож в грудь и смотрел, как она умирала.       — Ты живой жених, я — мёртвая невеста, исправь это, — и её руки сомкнулись на шее Джонни, перекрывая доступ к кислороду. — Найди меня, Со Ёнхо. Ты помнишь то место, где оставил меня.       Джонни со звоном будильника в восемь утра упал на пол, судорожно дыша и кашляя, будто бы отплёвываясь от земли, что наполнила нос и рот. Он перевернулся на спину, смотря в потолок, что раздвоился и вернулся в первоначальное состояние, и утёр пот с висков. Он понимал — это не просто сон, не просто разыгравшееся воображение, кошмар, в котором он оказался заперт вместе со своей мёртвой невестой, это предупреждение в первую очередь от Вэнди. Она не простила, она будет мстить каждому, кто к этому делу причастен, а больнее всего ударит по собственному жениху, который допустил насилие, допустил смерть.       Сев в машину, перед этим умывшись и одевшись, Джонни выдохнул; путы кошмара не отпускали, заставляли ёжиться, но машина послушно двинулась вперёд, а он сам направился к дому братьев Ли, что сейчас пустовал. Припарковавшись, Со выбрался из салона и со вздохом взял с задних кресел лопату, вскоре начиная свой путь по тёмному лесу, что не манил — отвращал. Именно здесь нашли изорванное платье, испачканное в крови, именно здесь и найдёт убийца тело своей жертвы, пускай было страшно, билось сердце, а ветки деревьев поглощали весь свет и надежду, что кошмар не будет водворён в жизнь.       Джонни остановился прямо на том месте, где и убил Вэнди: кровь давно впиталась в землю, да и тело девушки давно изъедено червями. Он порывался уйти, повернуть обратно, но страшная жуть, будто те тени из домика его невесты в кошмаре, будто окружили его и заставили вонзить лопату в лесную подстилку. Каркали вороны, везде хрустели ветки и качались деревья, пот струился по лбу, но Джонни копал, копал и копал, вскоре падая на колени и начиная разрывать землю руками. Он задохнулся, когда обнажился череп, когда пустые глазницы глянули на него, дохнули смертью и заставили с ужасом отскочить, мотая головой. Нет, это всё не правда, это всё ложь, но вот скелет раскопан до груди — и вот же он, вон тот самый нож, которым было пронзено женское сердце. Силы покинули Ёнхо, он выхватил из рёбер тот самый нож, и тени вновь сгустились, заслышались шорохи, пугая до смерти и нашёптывая, что он должен с собой сделать.       — Убей себя.       — Убей себя так же хладнокровно, как и её.       — Сделай себя таким же трупом, как и её.       — Ты будешь таким же проклятым и забытым, как и она, как и все твои друзья, что убивали её.       Вэнди показалась из-за деревьев — тонкая, полупрозрачная, словно мстительный призрак, могущий подсказать, как от неё избавиться, но она сделала пару движений кистями, и вот уже руки Джонни ему не принадлежали. Девушка делала движения, а её жених повторял за ней: вот он схватился за рукоятку обеими руками, вот занёс над собой лезвие, вот закрыл глаза, а в следующую секунду нож пронзил грудную клетку, но на этом Вэнди не остановилась. Раз за разом Джонни, пока его руки не ослабли, заносил над собой нож, втыкал в грудь, в живот, куда угодно, и пока кровь не полилась из его рта и орудие самоубийства не упало на сырую землю, Сынван не успокоилась. Она улыбалась — успокаивающе, но знала, что им обоим уготована лишь преисподняя за все грехи, что они совершили, потому исчезла, как только первое «Ёнхо-хён!» послышалось в кустах.       Тэён и Минхён были удивлены тому, что машина Джонни была припаркована у их дома, а самого владельца не было нигде видно, но что-то странное повело их прямо в лес, показало скрытую тропу, и вскоре они с ужасом смотрели на открывшуюся перед ними картину. Рядом с выкопанной ямой, где явно что-то было, лежал на спине Ёнхо, а из его груди торчал нож. Марк подбежал, чтобы проверить пульс, но с ужасом отскочил, падая на землю и судорожно мотая головой: заглянув в пустые глазницы скелета, он увидел собственную смерть и понял, что произошло, пот заструился по вискам, а Тэён только и смог, что поднять младшего брата.       — Блядь, блядь, блядь, хён, он… он мёртв, — Минхён замотал головой, из глаз покатились слёзы. — А это…       — А это Вэнди…       Службы приехали быстро, удивив тем самым двух парней; Джонни уже ничто помочь не могло, а предполагаемые останки Сон Сынван увезли на экспертизу, чтобы точно подтвердить, что это она. Четверо друзей не могли понять, что случилось, почему Ёнхо убил себя, но когда пришло подтверждение, что скелет по стоматологическим картам опознали как останки Сон Сынван, легче не стало. Откуда Джонни знал, что это его возлюбленная? Почему он был в этом уверен?       Четвёрка друзей, когда стояли в колумбарии напротив урны с прахом Джонни, понимали, что они все вместе что-то забыли, и это настолько сильно ударило по ним, что все поняли, что забыли один-единственный день. Но никто не обсудил, какой именно, никто не знал, с какой стороны подойти к вопросу, сделать его наименее болезненным для остальных.       — Кажется, мы прокляты, — проговорил Марк, когда они уходили от кладбища к машинам. Его альбом поднялся в чартах, но было страшно, потому что фанаты и пресса могли узнать, что сегодня были похороны друга и его невесты, а это значит, что внимания будет ещё больше.       — Почему ты об этом думаешь? — задал вопрос Юта, которому хотелось домой, пускай в больнице ждали пациенты, нуждающиеся в его помощи.       — Когда я увидел скелет Сынван-нуны, — все одновременно вздрогнули, потому что от этих слов повеяло могильным холодом, — я заглянул в её глазницы. Она будет мстить. Мстить за то, что мы чего-то не помним.       Четвёрка парней удалилась от кладбища с колумбарием, но души их остались там, потому что сырая земля и промозглый воздух чувствовали, что один за одним все из этих парней лягут в могилы.