Проклятые и забытые

      Марк всегда старался не употреблять алкоголь, не курить и не колоться, но сейчас, сидя в гримёрке после истерики и обливания холодной водой, он резко ощутил, что не готов идти на сцену. Совсем немного прошло после того, как брата определили в больницу под пикающие приборы, потому что был совершенно крохотный шанс, что он выживет, и удивительно, что водитель остался целым, а Тэёна буквально выпиливали оттуда и доставали с трудом. Но толпа, любящая Марка-исполнителя, ждала в зале, менеджер тоже говорил завязывать со своими страданиями и взять в руки микрофон, хотя ему так этого не хотелось, потому что после аварии он полностью потерял сон. Красные глаза, что парень постоянно тёр, выдавали его с головой, мелко дрожащие руки добавляли картине беспомощности, а ещё вечно хотелось есть, есть и пить кофе, будто от этого что-то в жизни изменится. Минхён прибавил как минимум два килограмма, дыхание стало нарушаться с непривычки, и если бы он таскал с собой на концерты алкоголь, он бы залился им и вышел к многочисленным фанатам. Он популярен, он знаменит, и чего не хватает его строптивой душе, ломающейся в угоду обстоятельств?       Спокойствия.       Марк всё же вышел на сцену, заряжая толпу и осознавая, что этот выплеск энергии — то, что ему нужно; менеджер верно подметил, что надо взять в руки микрофон, начать зачитывать, и после этого всё встанет на свои места. Действительно, стало чуточку легче, но лишь чуточку, самую малость, потому что всё равно душа болела, всё равно парень, как умалишённый, вглядывался в людей, надеясь не увидеть среди всех девушек Вэнди, край её образа, чтобы потом не задохнуться от возмущения и страха. Он чувствовал, даже, скорее, знал, что она где-то рядом, невидимая и неосязаемая, а может, даже за спиной, ласкающая его плечи и спину, хихикающая прямо в монитор, вставленный в ухо, и от этого становилось жутко. Страшно, когда ощущаешь нечто потустороннее, связанное с тобой, но не можешь это поймать, даже увидеть краем глаза, потому что никак — сам-то живой, ощущаемый всеми людьми.       Концерт прошёл более-менее спокойно, без эксцессов, и когда Марк утирал мокрым полотенцем собственный лоб, он понял одно — ему смертельно надо выспаться, закинуться снотворным и просто спать, потому что в ином случае он просто умрёт, не выдержав нагрузки. Он и так сейчас то на кофе, то на энергетиках, а здоровый сон стал мифом в его понимании. Тяжело засыпать, зная, что ни брата, ни друзей больше нет, к тому же Тэён-хён почти умер, будучи буквально на линии с Марком, а это добавляло тяжести; Минхён не смог нормально ничего сказать родителям, что приехали в больницу, винил себя во всём и надеялся, что в один прекрасный день покончит с этим затянувшимся на несколько месяцев кошмаром. Но поможет ли успокоительное или снотворное? Он не был в этом уверен полностью, на всё сто процентов.       — Отвезёте меня домой? — раздался уставший голос за спиной менеджера. Марк стоял, бледный и уставший, пропотевший и выжатый, как лимон, и единственное, что ему хотелось сделать — это лечь, вытянуть ноги и руки, а потом заснуть, провалиться в яркий сон, и чтобы там ничего не напоминало ему о реальности, в которой все друзья умерли, а брат в подвешенном состоянии комы. — Я сам не могу заказать такси, руки дрожат, телефон не держат.       — Собирайся, сейчас поедем.       Минхён собрался за пять минут, и как только менеджер поклонился организаторам площадки и всему стаффу, с коим работал, они с молодым рэпером пошли на улицу, предельно быстро подходя к машине и слыша приближающиеся визги, — это фанатка обнаружили своего любимого артиста, и менеджеру пришлось поторопиться. Никто не захочет видеть кумира в состоянии нестояния, когда он лежит на заднем сиденье бледный и полумёртвый от недосыпа, и потому мужчина надавил на педаль газа и выехал из переулка, не тратя времени на расторопность и прощание с фанатами. Марку сейчас совершенно не до них, ему бы спокойствия, отсутствия звонков от сасэнов и подарков от почитателей, хотя, наверно, если бы он выпил клей, разбавленный в соке, было бы намного лучше, сразу одной проблемой, то есть им самим, меньше.       — Марк, может, тебе ко врачу? Ты очень неважно выглядишь, — менеджер буквально вытряхнул парня из машины и вздохнул — в таком состоянии он своего подопечного не видел даже после самых жутких пьянок, он напоминал живой труп, ведь ходил так же, выглядел так же и, возможно, даже думал так же. — Хочешь, я запишу тебя?       — Не, я сейчас снотворного выпью и точно засну, — Минхён зевнул и достал из кармана ключи. — Спасибо, что подбросил. Завтра, если всё получится, в двенадцать нам надо быть в студии звукозаписи, хорошо?       — Иди уже спать. Или тебя проводить? — менеджер был своеобразной мамкой и нянькой для Марка, ведь решал за него большинство дел, а теперь стал и старшим братом, раз Тэён лежал в коме и ничем не мог помочь — лучше бы ему помогли. Ли застыл с ключами в руках и неопределённо мотнул головой — вроде как помощь не требовалась, но упасть хотелось больше, чем идти вверх по лестнице, потому вроде как изо рта вылетело «Поезжай к жене, к тому же тебя Чону ждёт, хочет поиграть с папой». — Ладно, раз ты так настаиваешь, то я поеду. Напиши, как запрёшь дверь, хорошо?       Между Минхёном и господином Кимом были тёплые отношения — они были знакомы семьями, часто вместе обедали либо же ужинали, знали многое друг о друге и бесконечно доверяли. Марк написал буквально сразу же своему менеджеру, как пересёк порог своего дома, а потом достал из аптечки таблетки, которые купил недавно, но всё время забывал использовать. Снотворное в больших количествах употреблять нельзя, но Ли было всё равно — две таблетки во рту, половина стакана с водой тоже, и буквально через минуту, уставший, не переодевшийся в чистое бельё и не помывшийся, он упал на кровать, проваливаясь в липкий сон, который оплёл его, будто паутиной, заставил задыхаться и не видеть белого света.       Туман стелился над водой, и тёмный драккар с совсем недавно доделанным парусом приплывал к месту назначения — к родной земле, где соплеменники уже подготовились в приплытию своих главных воинов, своих сильных мужчин, которые вернулись с добычей. Совсем недавно они отправились в опасное племя, чтобы торговать, и, на удивление, всё прошло отлично — ни одного убитого человека, ни одной развязанной кровопролитной войны, ни одного сломанного драккара. Марк стоял на носу, вглядываясь в знакомую землю, где его ждала невеста, любимая женщина, которой он готов был поклоняться, и она делала это же в ответ — Йери, красавица, которую только нужно поискать в северных морях, она умела располагать к себе, обращалась с мечом и происходила из знатной семьи. Как только молодые люди, сын вожака и внучка старейшины, увидели друг друга, так поняли, что не смогут прожить и дня без взаимной улыбки, взгляда, прикосновения. Они не сбегали ни от кого, не прятались, и на собрании племени было решено поженить двух благородных детей, испытывающих друг к другу возвышенные чувства.       Марк увидел свет факела и понял, что там Йери, ещё до того, как они подплыли к берегу, пришвартовываясь и ловя отдалённые крики приветствия своего племени. Луна освещала совсем немного берега, но воины смогли выпрыгнуть и привязать огромный корабль к дереву, чтобы тот не поддался свободным ветрам и капризному течению, а их предводитель спрыгнул на землю, подбегая к своей невесте и хватая её за талию, прижимая к себе и вдыхая аромат свежего молока и мяса. Явно совсем недавно помогала в готовке праздничного ужина, вся испачкалась и еле успела переодеть платье, как завидела с высоты собственного дома на холме драккар со знакомыми парусами и воином на носу, который вглядывался во мглу. Сразу на душе стало хорошо, растаяли все льды, а как только уста слились в сладком поцелуе, Марк понял, что вот оно — счастье. Завтрашний день ознаменуется ещё одним событием, а именно — свадьбой Марка и Йери, к которой шла подготовка, ведь всё племя хотело выказать дань почтения двум молодым людям, которые своим союзом свяжут вместе север и юг, восток и запад, а также родят прекрасных детей, которые в своё время займут места вожаков и воинов.       — Добро пожаловать на остров, мы вас ждали, — Йери переплела пальцы с Марком и повела его в деревню, дабы все увидели сына вожака, поприветствовали его и дали самое лучшее место за столом, рядом с отцом и матерью, которым он обязан поклониться. — Всё племя готовится к нашей свадьбе, совсем скоро это событие случится, и я хочу вам кое-что сказать.       — Что же, Йери? — Марк скользнул глазами по тугим косам девушки, по её лицу, а потом сладко выдохнул — надо же, совсем скоро, завтрашней ночью, их с факелами подведут к супружескому ложе и оставят одних. Как же давно ему хотелось скользить руками по её коже, целовать до опухания алые губы, раздевать, снимая платье, а потом ласкать её целую ночь, чтобы спустя некоторое время появились дети. — Не томи. Я устал с дороги и хочу перед крепким сном послушать твой прелестный голос.       — Не раньте меня своим мечом, когда мы ими будем обмениваться, — Йери опустила глаза вниз и кротко выдохнула; она вся была такой — послушной, хорошей, но при этом её отец знал, что если на дом в отсутствие мужчин нападут, она вынет собственный меч и на глазах у всего племени отсечёт недоброжелателю голову. Покладистость, что прививалась ей с самого детства, заставляла говорить тихо и почти не поднимать взгляда, но Марк любил её и такой — спокойной, потому что многие другие девушки, жившие на острове, могли соперничать с мужчинами в соревнованиях, где требовалось выпить больше всего алкоголя, а Йери таковой не была. — Больше всего я боюсь этого.       — Хорошо.       Воинов встретили со всеми почестями, приготовили много мяса, и пир длился до самой поздней ночи, пока Марка уже буквально не увели в дом, чтобы он проспался перед торжеством, на которое уже приготовили кольца и мечи, да и в принципе были готовы и родственники, и гости. До утра сидели остальные воины, не обременённые завтрашним торжествами, и даже Йери пошла в постель одновременно со своим возлюбленным, чтобы доказать ему, что она ему верна даже а этом. А с первыми петухами пришлось подниматься — пришли девушки, принялись наряжать невесту и всячески нахваливать её перед Одином, чтобы он был благосклонен к ней и её мужу. Марк же встал достаточно неторопливо, соблюдал все обряды и даже вспомнил, что перед свадьбой нужно обязательно сказать родителям, в дом которых он приводит юную жену — не зря дедушка бился, пока отец воина занимался делами племени, вбивал традиции и следил, чтобы мальчик их соблюдал. Не вырастет будущий вожак, глава, на котором держится буквально всё, если не будет знать истории викингов, их традиций и обрядов наизусть, потому что с таким человеком может исчезнуть культура и сам народ, который хотел стать великим.       Торжество долго не длилось — как только молодые обменялись мечами и кольцами, начался пир, и Йери с Марком сидели во главе стола, погрязшие в цветах и мясе. Кругом веселились, праздновали свадьбу, и даже было не заметно, как Йери смотрела на Минхёна, а тот обладал достаточно редким даром — он умел управлять своими снами даже в состоянии нестояния и чувствовал, что находящаяся рядом с ним девушка — не та, за кого себя выдаёт. Ли ухмыльнулся; надо же, какой интересный сон, с викингами, свадьбой и разными обрядами, о которых он читал очень давно в интернете, ещё будучи подростком, но сейчас всё перед глазами плыло, показывались прорехи в пространстве, ведь ей было тяжело удержать всё под контролем тогда, когда человек рядом знал, что находится во сне. А на её несчастье, Марк прекрасно всё осознавал и грустно улыбался, ведь такой праздник не хотелось разрушать, но всё же повернулся к Йери:       — Кто ты на самом деле?       Мир замер, повинуясь удивлению девушки, и Йери (а может, и не она вовсе?) повернулась к Марку, до сих пор держа кубок с вином у своих губ — не ожидала, что её так просто разгадают, что она так сразу сбросит личину и откроется перед человеком. Минхён во много раз сообразительнее всех остальных, и сейчас девичье сердце, давно переставшие биться, сжималось в страхе — она перед самым безобидным из своих убийц, самым юным, но вместе с тем он тоже заслуживал того ада, через который прошла Сынван.       — Ты слишком ловко разгадал, кто я, — личина стала спадать, и совсем скоро показалось лицо Вэнди. — И если понял, кто я, то знаешь, и зачем я здесь.       Нет, Марк этого не знал, потому и очень хотел знать — помнил, что Тэён ему сказал, и пытался действовать осторожно, чтобы бывшая невеста его умершего друга не передумала по поводу его судьбы, ведь жить хотелось больше, чем умереть. Столько песен не спето, столько альбомов не выпущено, столько концертов не отыграно, и умирать, падая с высоты многоэтажки, он не думал, но вдруг это было в коварных мыслях девушки? Ли не был психологом и никаких курсов не проходил, зато мог запросто написать цепляющую нутро песню и спеть её душераздирающе, чтобы с ломотой по всему телу и воспоминаниями в голове о несчастной любви.       — Забавно было знать, что так никто и не передал то сообщение, которое я так хотела слышать, — Вэнди всё-таки выпила напиток и вздохнула — вся еда, вся вода была в мире снов безвкусной, она скучала по миру живых и хотела окончательно отдать Богу душу, да тот всё не призывал заблудшую душу к себе. — Знаешь же, почему я умерла?       — Почему? — Ли сжал крепко пальцы, готовясь слушать историю, но и у самого в голове что-то начало появляться, что-то смутное, знакомое и такое мерзкое, что хотелось после этого нырнуть в океан и вычистить всю свою душу. Он не помнил лишь одного дня в своей жизни — дня, когда он напился до беспамятства в первый раз, наутро терпя головную боль и то, что через два часа интервью, к которому журналист готовился месяц. Всё это помогло удержаться на плаву, но он не смог так и объяснить того факта, что к подошвам ботинок пристала прелая листва, а у самого было стойкое ощущение, что он орудовал лопатой — болели мышцы спины, хотели выбиться из-под кожи, но Ли этого сделать не позволял.       — В тот день, — запахло осенью с её облетевшими деревьями, золотом на земле и приближающимся Чусоком, и Марк осознал — он сейчас вспомнит тот самый день и будет до конца жизни корить себя за то, что сделал, — вы с оппой, Юно, Ютой и твоим хёном напились. Очень сильно напились. Я пыталась вас остановить, когда пришла с работы, но вы все вместе… — дыхание прервалось, глаза распахнулись, и Марк понял, что же произошло на самом деле. Он вспомнил всё, всё до последней секунды, и осознание, что же они наделали все вместе, прострелили мозг — какими же нелюдями надо быть, какие же отклонения в психической сфере нужно иметь, чтобы совершить такое с невинной беззащитной девушкой, которая просто хотела спокойствия в доме, а не вечных ссор из-за алкоголя. Какой же он сам, Марк, урод и дегенерат, какая же у него чёрная совесть, и сейчас он чувствовал лишь раскаяние, проходящее через все поры и заставляющее прикрывать глаза руками — он ужасен, таким быть не нужно, и если всё-таки колесо сансары существует, в следующей жизни он родится собакой.       — Мы изнасиловали тебя, — произнёс Марк, задыхаясь и обхватывая себя руками. — Прости, прости, прости, после этого мы тебя буквально в лес затащили и убили, а ты же сама… ты же не была ни в чём не виновата, ты просто жертва обстоятельств, ты…       — Ты жалеешь о прошлом, которое не изменить, но ты можешь изменить будущее, — проговорила Вэнди, прикладывая палец к губам Ли, что казался маленькой букашкой по сравнению с ней, такой взрослой, красивой и такой же мёртвой. — И я предлагаю тебе вот что. Как только проснёшься, скажешь менеджеру, чтобы он созывал пресс-конференцию, а потом сознаешься, кто виноват в моей смерти. Ты не готов к тюрьме, но, обещаю тебе, с чистой совестью в тюрьме жить спокойнее, чем каждый день ночевать в собственной постели и мучиться, что тебя скоро поймают как убийцу.       — У меня остался последний вопрос, — придыхание появилось в голосе, и Вэнди подняла на парня внимательный изучающий взгляд.       — И какой же он?       — Почему ты нас всех извела?       Вся цель существования Вэнди — это месть, месть за собственную смерть, за то унижение, что она испытала, и за все слёзы, что пролила. Она улыбнулась, коснувшись руки Марка, а потом сказала:       — Я хотела, чтобы все прочувствовали, что значит быть убитым, и я была поражена результатом — Юту просто разорвало на много кусков, а остальные… ну, интересно и красиво, но доделывать всё пришлось самой, а не полагаться на стихию, — Вэнди для себя покивал и неожиданно хлопнула в ладоши, будто молясь перед кем-то. — Тебе стоит проснуться и отключить Тэёна от аппаратов жизнеобеспечения. Его мозг уже мёртв. А тебе такой брат точно не нужен, ведь он не сможет помочь тебе с музыкой и не расскажет о проблемах, связанных с девушками. Так что просыпайся, Ли Минхён, твоя нуна ждёт и даёт тебе шанс на спасение: ты обязан рассказать всем, что произошло той самой ночью.       Сон начал растворяться, повинуясь желанию Вэнди, и Марк на краткое мгновение оказался в полной черноте, состоящей только из обрывков невысказанных снов и непрошеных воспоминаний, которые лезли в голову и совсем не хотели её покидать. Он помнил, как его нуна кричала, помнил мольбу о помощи и просьбу прекратить, но никто этого не сделал, и наверное, в каком-то смысле, даже не почувствовал ни капли сострадания к девушке. Марк раскрыл глаза, пускай это получилось с трудом, перевернулся на бок и тряхнул головой — к его ужасу, картинки из сна не пропадали, потому после лёгкого завтрака, принятия душа и одевания парень взял такси, чтобы доехать до больницы, где лежал его старший брат. Менеджер до сих пор не звонил, значит, в двенадцать действительно надо будет прийти в студию, а пока что оставалось лишь подойти к врачу и поговорить с ним по поводу брата.       Родители в утреннем разговоре дали понять Марку, что согласны на отключение аппарата жизнеобеспечения, но попросили подождать и их, чтобы в такой тяжёлый момент младший сын не находился а одиночестве и не лил слёзы, Корея себя за всё, что совершил. Они приехали быстро — не успел Минхён поговорить с терапевтом, как они все вместе прошли в палату Тэёна, где буквально всё кричали о смерти: и засохшие цветы в вазе, и бледное, практически неживое тело, которое раньше было его хёном. Мама плакала, а папа, твёрдый, как викинг, мужчина, дал добро на отключение — теперь можно, раз мозг умер, теперь шансов на выздоровление никаких, и они хвалили младшего за смелость в принятии решений, пускай тому хотелось рыдать и биться в конвульсиях. Не было издано ни звука, вот был Тэён, а теперь нет Тэёна, пускай на койке он всё равно лежал, как и одеяло, как и подушка — а теперь не поднимется вовсе, не подойдёт и не подскажет рифму к какому бы то ни было слову.       — Всё, — сердце остановилось, и мама, такая хрупкая и нежная женщина, спрятала лицо в груди своего мужа, не смея даже взглянуть на единственного оставшегося сына. Марк чувствовал пропасть между собой и родителями, опустил глаза и почувствовал, как резко в помещении стало холодно — это отдалились от него родители, умер брат, а ему самому захотелось выброситься из окна, но удерживало за плечи холодными руками обещание, данное Вэнди. Он обязан во всём сознаться, но мама и папа сейчас его не послушают, отринут, скажут, что все проблемы нужно решать не сейчас, а чуть-чуть позже, когда окончательно придут в себя и перестанут горевать по выстраданному старшему сыну.       В пылу подростковых ссор, Марк помнил, Тэёна обвиняли в том, что он недостаточно благодарный, что лучше бы от него избавились сразу после рождения, чем дали ему шанс вырасти и жить на этом свете. После таких ссор старший брат хлопал дверью общей квартиры, плакал навзрыд на улице и мечтал однажды исчезнуть, говоря себе «Вот если я умру, посмотрю, как они будут плакать!» Подростковый возраст давным-давно прошёл даже у Минхёна, многие обиды забылись, но теперь мать плакала, сидя в коридоре больницы, желая повернуть время вспять — столько не успела сыну сказать, не успела познакомиться с его девушкой, женить его, покачать внуков, и не знала она, что и от младшего не добьётся потомков. Марк сейчас просто бежал из больницы, захлёбываясь в криках и отголосках собственной памяти, что прокручивали многие эпизоды, связанные со старшим братом, с их взрослением. Тяжело, в особенности тяжело в первую очередь понимать, что больше с Тэёном-хёном они не посмеются, не сходят в ближайший макдональдс и не закажут много всего, чтобы потом было плохо добираться до дома. Ближе, чем Тэён, у Минхёна нет людей. А совсем скоро он потеряет и остальные жалкие крохи, которые терпеливо ждали его всегда.       — Доброе утро, — на часах двенадцать дня, Марк до сих пор не в студии звукозаписи, и менеджер заволновался, — я могу перенести запись на час, но тебе придётся добираться самостоятельно.       — Не нужны никакие студии, — парень, отставив от себя купленную в магазине после пробежки от больницы до дома банку пива, выдохнул и потёр переносицу. — Отменяй все мероприятия, на которые я записан. Все. Целиком.       — Марк, у тебя что-то случилось? Может, тебе просто нужно ещё немного поспать, а там уже и силы вернутся? — господин Ким заволновался, даже отошёл от людей, что ждали молодую звезду, чтобы поговорить с ним начистоту и выяснить причины такого поведения. Судя по еле слышному металлическому звону, у его подопечного целый взвод пивных банок, которые он катает по столу, а это значило, что петь он точно сейчас будет не в состоянии, да и поговорить нормально не удастся — Минхёна уносило буквально с полулитра.       — Господин Ким, — банка сжалась в руке, и мужчина понял — случилось нечто серьёзное, потому что так-то Марк не агрессивный, он спокойный, покладистый и очень добрый, щедрый, а сейчас в его голосе звучали нотки тревоги, беспокойства и некоторой злости, бессилия, — я монстр. И никакой сон не исправит то, что я наделал вместе со своими друзьями однажды.       — Да ладно, Марк, ты же не хочешь сказать, что вы с друзьями кого-то убили, — это была шутка, но в трубке слышалась напряжённая тишина, разбавляемая лишь всхлипами парня, и менеджер заледенел. — Неужели?..       — Это мы с парнями убили Сон Вэнди, — буквально прокричал в трубку Марк и зарыдал уже в голос. — Я не смог никого остановить, я чудовище, которое копало для неё могилу, я урод, который не чувствовал мук совести на протяжении стольких лет! И сегодня… сегодня я мог умереть, если бы Вэнди не приснилась мне и не сказала, что я должен во всём сознаться, чтобы не умереть. Все мои хёны умерли, так и не успев никому ничего передать, а я… я единственный выжил.       — И что ты предлагаешь, Марк? К тебе приехать?       — Собери пресс-конференцию, вызови туда журналистов крупных изданий и полицию. Скажи, что я знаю, кто убил Сон Вэнди, потому хочу дать интервью. И я… я признаюсь в убийстве. Скажу, что мы все виноваты, — и как только Минхён сказал это, менеджер, побледневший от страха и ужаса, сбросил вызов, принявшись очень нелепо оправдываться перед звукорежиссёрами.       Марка пришлось буквально вытаскивать из квартиры — он лежал на полу и не мог пошевелиться, лишь захлёбывался в слезах и осознании всего, что произошло. Как так можно было — просто взять и убить ни в чём не виноватую девушку, на которую накинулись впятером, изнасиловали, потом увезли в лес, убили и закопали? Он и его друзья монстры, чудовища, и жаль, что прямо сейчас умереть нельзя, потому что каждая мышца окаменела и подняться невозможно. Лишь благодаря менеджеру Киму Минхён поднялся с пола, приоделся для пресс-конференции, спустился по лестнице на первый этаж и сел в машину — он не чувствовал покоя, умиротворения, лишь липкий страх проникал под кожу вместе с воздухом и хотелось курить, но он и так выпил много алкоголя, который потихоньку выветривался. Всё равно было горько: от себя, от своих эмоций, от осознания, а менеджер, как назло, молчал и ничего не говорил, и воспалённое сознание металось в агонии и не могло успокоиться. Конечно же, как после такого успокоишься.       — Ты только всё вспомнил? — решил всё же спросить менеджер.       — Она мне приснилась, как и Тэёну в тот день, когда он попал в аварию, — горло сжалось, но Марк смог подавить истерику и выдохнуть. — Мы с родителями… отключили его от аппарата жизнеобеспечения. Он умер. Из всех тех людей, что знают тайну смерти нуны, остался только я. А я обещал и ей, и брату, что расскажу всё, если все вокруг меня умрут, а я один останусь.       — Не боишься тоже умереть?       — После того, как осознаёшь, что загубил невинную душу, не боишься умереть, потому что смерть будет избавлением, а жизнь — наказанием, — и после этого в машине воцарилась тишина.       Марк удивился, как менеджер успел настолько быстро собрать пресс-конференцию, а потом взглянул на часы на приборной панели — надо же, уже семь вечера, хотя недавно было утро, когда они вместе с родителями отключали Тэёна от аппаратов жизнеобеспечения. Он целый день провалялся на полу, плача, и сейчас лицо оставляло желать лучшего — красные глаза и нос, весь опухший, а поделать ничего было нельзя с собой, потому что визажистку не вызвали, да и не нужна она, если честно — слёзы покажут искреннее раскаяние и желание преклонить колени перед всеми. Жаль, что родители Сон не будут на пресс-конференции, ведь давно счастливо живут в Канаде и знают только из писем, что их дочь нашли мёртвой, но сегодня, именно сейчас они узнают, что же на самом деле произошло с милым очаровательным солнышком Вэнди.       «Прости меня, нуна».       Телохранители не требовались, Марк решил, что если на него накинутся, то просто не будет сопротивляться, потому что заслужил; он действительно проклят, как и сказал однажды, стоя на кладбище, и будет лучше, если мир очистится от такого, как он. Пусть его забьют блокнотами, микрофонами, камерами, пусть его лицо будет обезображено до неузнавания, в глубине души он будет точно будет знать, что заслужил, что должен был умереть, но перед этим донести всю правду людей. Настраиваясь на разговор, Минхён забыл, что множество пар глаз направлены на него и ждали признаний, и как только он взял в руки микрофон и кивком показал, что готов, с разных сторон посыпались вопросы, на которые можно было не отвечать, но ради приличия ответил.       — Наш главный животрепещущий вопрос, — таких «животрепещущих вопросов» было по меньшей мере около сотни, и Минхён надеялся, что на этот раз всё по существу, — вы сказали, что знаете убийц Сон Вэнди, чьи останки недавно нашли на территории леса за Сеулом. Я думаю, уже настало время вам сказать всё, что вы знаете.       — Вы правы, вы действительно правы, потому я хочу кое в чём признаться.       Журналисты замерли, защёлкали камеры, когда Марк встал, оправляя пиджак и надеясь, что по его лицу можно прочитать все эмоции — от ужаса до сожаления, от ненависти к себе до любви к Вэнди, которая осталась благосклонной к нему даже после смерти. Он вздохнул, поднося микрофон к губам, и внезапно выдал, шокируя всех журналистов, всех сотрудников полиции признанием, которое было искренним, неподдельным, и каждый в небольшом закрытом зале, где не было фанатов и обычных людей, прочувствовал эмоции, что душили рэпера:       — Сон Вэнди убили мы. Со Ёнхо, её жених, Чон Юно, Накамото Юта и Ли Тэён. Как я понял, к каждому из нас накануне смерти Вэнди приходила во снах и заставляла вспоминать, что произошло в тот день, и я тоже подвергся этому. Она сказала, что мы тогда впятером крепко выпили, а как только нуна пришла с работы… мы её изнасиловали… впятером, — в горле образовался комок как начало новой истерики, по залу прошлись шепотки, но быстро ушли. — Потом отвезли в лес, убили и закопали. Я… я бы хотел сказать, что очень раскаиваюсь в том, что сделал я и мои друзья. Я хочу сдаться полиции как можно скорее, чтобы больше не испытывать мук совести.       Вэнди была довольна, очень довольна, и как только получила желаемое, сразу же воспарила в небесную колыбель, чтобы больше никому не мстить и не испытывать злобы; Минхёна арестовали, он подробнее рассказал о событиях того дня и совсем скоро, после суда, что был долгим и напряжённым, ему пришлось сесть в тюрьму. Мучился ли он? Конечно, мучился, потому что отбывал наказание за себя и своих друзей. Но Марк также надеялся, что Вэнди никогда больше не будет его трогать и он отсидит положенный срок без лишних происшествий. Он проклятый, он забытый всеми. И Сон Вэнди, что теперь обрела покой, он теперь не нужен.