Oh, who is he? A misty memory, A haunting face, Is he a lost embrace?
I Monster — Who is she?
***
Стюарт задрожал, замечая, как зашевелилась рука мужчины, спрятанная в чёрной кожанке. Ему показалось, что в воздухе что-то блеснуло. Пик-пик. Стюарт замер, прислушиваясь. Внезапно его осенило. Он моментально выпрямился, взирая на мужчину удивлёнными глазами. Его рука была по прежнему поднята вверх, в кулаке торчал ключ от машины, блеск которого Стюарт ошибочно принял за…нож. — Так и будешь стоять или может уйдёшь с дороги? — недовольно осведомился мужчина, пряча ключи от машины обратно в карман своей чёрной, слегка заношенной кожанки. Стюарт неловко отступил в сторону, продолжая не отрывать своего взгляда от мужчины. Что-то в нём определённо изменилось, но парень всё никак не мог уловить, что именно. Волосы были такими же чёрными, как вороное крыло. Возможно, они стали немного более чистыми, чем в прошлый раз? Нет, дело определённо не в этом. Мужчина, казалось бы, не замечал столь пристального внимания к своей персоне, но и садиться в машину не спешил. Он будто бы размышлял над чем-то. Между бровей залегла сердитая складочка, а руки были заняты зажиганием дешёвой сигареты марки «Happy Lungs». Несмотря на название, счастливым после них Мёрдок никогда не становился, но дым, облепляющий чёрные лёгкие изнутри, заставлял успокоиться. Работать всегда следует на спокойствии, а работы ему предстояло много. Наконец-то обратив своё внимание на Стюарта, Мёрдок ухмыльнулся с сигаретой, торчащей между неровными рядами жёлтых зубов. — Ты здесь один? — прозвучало с непонятной надеждой в голосе. Такое поведение, которое демонстрировал Мёрдок на данный момент, подходило для описания маньяка-насильника, задающего своей жертве наводящие вопросы. По идее, такие вопросы должны были сформулировать в черепушке Стю чёткую мысль — «мне крышка», но вместо этого парень продолжал непонимающе хлопать глазами, рассматривая мужчину перед собой. — Нет, со мной ещё моя мама, но она в магазине, — ответил Стюарт с детской наивностью, выкладывая всё, как есть. — А что такое? — — Ничего, — буркнул мужчина, делая затяжку. На момент между ними повисла гробовая тишина. Мёрдок самозабвенно докуривал свою сигарету, а Стюарт продолжал думать, что же поменялось в мрачном образе его неожиданного собеседника. Смекнув, что ловить здесь нечего, Мёрдок выкинул окурок, придавив его ботинком к земле. Мужчина развернулся, открывая дверь своей машины. Она жалобно скрипнула, будто бы была готова вот-вот сорваться с петель. Мёрдок не переживал, что может упустить свою жертву. Демон, с которым он заключил сделку, знал намного больше, чем любое живое существо на их гнилой планетке. Ему наверняка известно, как и где живёт Стюарт Пот. Мёрдоку не составит труда подловить момент, когда Стю-Пот выйдет во двор своего скромного домика, где его будет поджидать острое-острое лезвие кинжала. Один прицельный удар, куда-нибудь в спину или даже в шею, и от Стюарта Пота останется лишь память в скорбящем лице его матери. Стюарт оживился, заметив, что его собеседник ретируется. Его это озадачило. Он почему-то ожидал, что мужчина продолжит с ним разговор, возможно даже спросит, как у него дела, следуя этикету общения, которому Стю научила мама, но вместо этого странный и мрачный тип собирается залезть на водительское, обшарпанное сидение и уехать. Стюарту было невдомёк, какие мысли гуляют в голове мужчины. Он даже не думал о том, что ему следует остерегаться незнакомцев, подобных этому человеку. Признаться, Стюарта тянуло к мужчине, как мотылька на свет. Фототаксис. Парадокс. — Стой… Подождите! Я хотел спросить, — начал Стюарт, не до конца понимая, что именно ему хочется узнать. Вопросов на языке крутилось много, но не на все из них Стю может получить ответ, а потому он решил начать с самого волнующего: — Как…как ваша гитара? Вы уже осуществили свою мечту? — «Гитара? Мечта?» — возникало в сознании Никкалса, пока он пытался переварить действия паренька с глазами-впадинами. — Зачем тебе это? — опешил Мёрдок, подозрительно вцепившись взглядом в очертания лица мальчика. В нём ничего не изменилось. Всё такие же голубые волосы, чёрные глаза, залитые тёмной-тёмной кровью, такое же тупое выражение лица. Детская наивность. — Интересно, — выпалил Стюарт со свойственной ему простотой. Просто интересно. Разве людям не характерно интересоваться подобным? Разве они не радуются, когда другим хорошо, когда другие исполняют свою мечту? Мёрдок, услышав эти мысли, сказал бы, что нет, нет конечно. Людям свойственно завидовать, уничтожать и ненавидеть тех, кто лучше их самих. Им свойственно прославлять себя и губить тех, кто ниже или хуже их. Людям характерно убивать. — Не твоё дело, — огрызнулся Мёрдок, поражённый чистотой, которую излучал мальчик. Он был подобен лучу света в кромешном и грешном мире Никкалса. Мёрдоку казалось, что такой свет способен ослепить, изничтожить его самого, состоящего из всего плохого, что может существовать на белом свете. Человеку характерно защищаться от того, что он не понимает. Мёрдоку характерно убивать хорошее, способное стереть его плохое. — Но мне было бы приятно узнать, что у тебя всё получилось, — искренно пролепетал Стюарт, забыв про правила этикета общения, предписывающие обращаться к старшим на «вы». «Приторность» сменилась на «мерзость», когда Никкалс оглядывал внешность Стюарта вновь. Робкий, хороший и добрый мальчик с омерзительной внешностью. Маленький мотылёк, летящий к горящему костру. Мёрдок начал сомневаться в том, кто именно из них мотылёк. Никкалс ничего не сказал, забираясь в машину. Стюарт продолжал стоять рядом с огорчённым видом. Машина тронулась, выезжая на проезжую часть с характерным визгом шин. Кто-то неприятно выругался, когда Мёрдок выруливал на дорогу. Какой-то пожилой человек, которого, кажется, чуть не раздавили. Стюарт остался в расстроенных чувствах. Что же он сказал не так? Как чувствует себя мотылёк, когда свет внезапно пропадает? Чувствует ли он облегчение или огорчение? А что чувствует мотылёк, когда свет его обжигает?***
— Стю, с кем ты разговаривал?! — удивлённо спросила мама, подходя к сыну с пакетами в руках. Один из них мигом очутился у Стюарта. Парень заглянул в него, отмечая свой мятный чай, газировку и ириски в яркой упаковке. Ему было неловко перед мамой. Кажется, он вновь сделал что-то не так, судя по лицу миссис Пот. Она смотрела на него со всем возможным ей беспокойством. Схватив сына за руку, мама повела его подальше от парковки, желая во что бы то ни стало узнать, кто это был и что ему нужно от её мальчика. — Стю? — вновь спросила мама, пока они шли по небольшой аллее. Стюарт тоскливо взирал на пышную зелень деревьев, которая скоро превратится в пышное осеннее золото. Близился конец лета. — Всё в порядке, мам. Это…это просто прохожий, я его не знаю, — оправдывался Стюарт, лишённый умения лгать, да он и не хотел обманывать свою маму. Она так добра и терпелива по отношению к нему, он просто не мог так с ней поступить. Слово «наврать» в понимании Стюарта было эквивалентом слову «предать». Ему очень не хотелось никого обижать и предавать, не говоря уже о собственной матери. — Стюарт, — вздохнула миссис Пот, начиная в более серьёзном тоне. — Стюарт, послушай меня. — Они остановились. Стюарт виновато поглядывал на свою маму, неспособный выдержать столь грозного взгляда, которым одаривала его миссис Пот. Кажется, он и правда натворил что-то серьёзное. «Опять всё испортил» — промелькнуло в голове Стюарта, впитываясь в его сознание, как чернильная клякса, от которой крайне трудно избавиться. В глазах защипало, но он сдержал порыв слабости, выжидая выговор. — Никогда. Слышишь меня? Никогда не разговаривай с незнакомцами, Стюарт, — строго наказывала мама, но вскоре её тон сменился на более мягкий. — Не все такие хорошие и добрые, как ты, Стю. Пообещаешь мне, что больше так не будешь? — Мама не оставила ему выбора. — Обещаю, — прошептал Стюарт, ощущая тёплую ладонь поверх своей щеки. Он не был уверен в своих словах, но намеревался, как можно тщательнее запомнить столь важное правило и не оплошать в следующий раз. Больше никаких разговоров с незнакомцами.***
Золотые рыбки… Интересно, как видят этот мир золотые рыбки? Подобным вопросом Стю задавался достаточно часто. Ему нравилось размышлять о том, как видят окружающий мир другие. Ещё в детстве Стюарт понимал, что отличается от других ребят. Во многом, это понимание сформировалось у него, благодаря родителям и врачам, у которых он обследуется крайне часто. И дело было даже не во внешности, нет. Они отличались взглядами и мировоззрением. Пока другие детки взаимодействовали друг с другом, общаясь и играя, Стюарт предпочитал находиться в стороне, уходя в себя. Его голову посещало множество мыслей, и он был бы рад поделиться ими с другими ребятами, но понимал, что они этого не оценят. Другие дети, после инцидента с деревом, стали остерегаться Стюарта. Они боялись его, опасались даже смотреть в его сторону, не говоря уже о том, чтобы просто подойти и заговорить. Было ли маленькому Стюарту обидно? Отчасти. В глубине души он осознавал, что с ним что-то не так. Этот факт трудно не заметить, когда твои родители всеми силами пытаются уберечь тебя от неприятностей внешнего мира, сопровождая буквально везде, где только можно, и никогда не оставляя в одиночестве. Но Стюарт не злился на них. По правде говоря, он вообще не был уверен в том, что может злиться на кого-то. Ему нравилось любить окружающий мир, а не ненавидеть его. И он изо всех сил старался отдавать эту любовь, даже не догадываясь, что может настать момент, когда её просто не останется. Стюарт вздохнул, вырисовывая тонким пальцем какие-то узоры на слегка запотевшем стекле аквариума. Золотые рыбки лениво перемещались в гуще воды, медленно-медленно хлопая плавниками и шевеля хвостами. Стюарт частенько любовался своими любимицами. Он, чего уж тут скрывать, безвозвратно любил их, хотя последние, как казалось, не разделяли этого чувства. Золотые рыбки редко когда обращали своё драгоценное внимание на голубовласого паренька, даже если он начинал постукивать пальцем по стеклу. Чудо, которое им так часто приписывали в сказках, рыбки за собой тоже не несли, но Стю продолжал верить. Верить, что всё будет хорошо. Из методичного созерцания аквариума Стюарта вывел звонкий стук по стеклу. Вздрогнув, парень подошёл к окну, выглядывая. На отливе за окном сидел ворон. Он был намного крупнее остальных воронов, которых Стюарту доводилось видеть. Птица выглядела ухоженной и на удивление по-человечески наглой. Стюарту она не нравилась. Ворон взирал на него, покручивая головой из стороны в сторону. Парень нахмурился. — Улетай, — проворчал Стюарт, будто бы ворон мог его услышать и понять. Птица продолжала сидеть на отливе, тщательно вычищая свои иссиня-чёрные перья. Постучав по стеклу, Стюарт наконец-то обратил на себя внимание наглой птицы. Ворон, распушив перья, недовольно каркнул, улетая прочь. Парень выдохнул, возвращаясь к излюбленному занятию. Его не покидало тревожное чувство, связанное с вороном. Будто бы его прилёт мог что-то предзнаменовать. Что-то очень важное. Кажется, Стюарт где-то читал, что ворон является предвестником тьмы и хаоса, всего неприятного, если быть кратким. Парень помотал головой, отгоняя противные мысли. Всё будет в порядке. К сожалению, не так-то легко убедить себя в чём-то, когда нет существенного доказательства. Легко сказать «всё будет в порядке». Куда сложнее поверить в это. Стюарту не нравилось, в какое русло уходят его мысли. Ему необходимо отвлечься. Плохие мысли всегда несли за собой плохие последствия. Если долго думаешь о чём-то мрачном, оно невольно начинает просачиваться в твою жизнь, отравляя всё в округе. Окинув комнату взглядом, Стюарт наткнулся на пыльный синтезатор. Он моментально припомнил разговор с мамой, случившийся на днях. — Тебе надо чаще играть на синтезаторе, Стю. Помнишь, что сказал врач? — говорила мама, смахивая пыль с нетронутого инструмента. У каждого человека разное количество нейронных связей. Чем их больше, тем умнее человек. Стюарт это понимал, но ему казалось, что сколько бы он ни играл на синтезаторе, нейронных связей не прибавлялось. Его мозг будто бы поместили в раствор формалина и законсервировали, настолько он не поддавался изменению. По крайней мере, Стю искренне радовался, что не становился глупее и помнил своих родных. Поднявшись, парень подкрался к синтезатору, будто бы не знал, как к нему подступиться. Инструмент облепила серая пыль, делая его чёрное покрытие пепельным. Стюарт практически испытывал жалость и стыд по отношению к предмету, который забросил на неопределённое количество времени. Он будто бы предал кого-то. Предал свою мечту. — Ужасно, — шепнул Стю, проводя пальцами по белоснежным клавишам. Стоило ему к ним прикоснуться, как в ушах противно зазвенело. Приложив ладонь к уху, парень скривился. У него поднимается давление, служившее признаком подступающей мигрени. Ужасно. Ему стоило принять свои таблетки, которые он ненавидел всей душой. После них тело будто бы немело, а желудок норовил вывернуться наизнанку. Отойдя поближе к постели, Стюарт опустился на неё, зарываясь лицом в свежую мягкость чистого белья, недавно постеленного его мамой. Хотелось провалиться в прохладу пуховой подушки. Стюарт с ужасом отмечал, что в моменты, подобные этому, хотел раствориться, прекратить своё существование. Ему надоело мучаться. Глянув на синтезатор вновь, Стю зажмурился, пытаясь побороть боль. Нет, он не может так поступить со своими родителями. Он не может бросить их, как бы больно не было. Не может. Стюарт не заметил, как начал плакать. По щекам заструились тёплые капли слёз, орошая белоснежную подушку. Шмыгнув носом, парень не стал сдерживаться. Он всё же считал, что даже самое яркое солнце порой скрывается за тучами. Стюарт позволил себе минуту слабости, пока никто не видит. После этого он поднимется, приведёт себя в порядок, спустится вниз и продолжит играть роль счастливого и благодарного сына. Да, так оно и будет. Он не может иначе. Всё будет хорошо.***
Стюарт проснулся глубокой ночью. Он всё же принял ненавистные таблетки. Скрыть своё плохое самочувствие не удалось от чуткого взгляда мамы. Миссис Пот сразу же поняла, что что-то не так. Она намеревалась расспросить своего сына об этом, но они ограничились парой тройкой слов и красными таблетками овальной формы. Стю был не в настроении для долгих бесед. Он лишь, как и полагается хорошему сыну, улыбался и кивал, соглашаясь со всем, что говорила ему мама. Ворочаясь в кровати, Стюарт измял простыни, сбил одеяло, но сон так вернуть и не смог. Более того, ему вновь начало мерещиться будто бы кто-то играл на бас-гитаре. Звук был глухим, еле слышным, но он был, и Стюарт не мог точно сказать, звучало это только у него в голове, или гитарный рифф правда существовал, исходя откуда-то с улицы. Приподнявшись на локтях, Стюарт прислушался. Эта мелодия вызывала у него тревогу, местами невыносимую тревогу. Невольно, Стю вновь вспомнил бедных мотыльков, вынужденных лететь к свету против своей воли. Вечный вопрос — что же чувствует мотылёк, обжигая свои крылья? Ступив босыми ступнями на холодный пол, Стюарт поднялся, оглядывая кромешную тьму своей комнаты. Тусклый свет сочился меж задёрнутых занавесок. Стюарту казалось, что звук идёт именно оттуда. Двинувшись к окну с предельной осторожностью, парень боялся издать лишний звук, способный спугнуть призрачную мелодию. Он должен был докопаться до истины, как бы страшно не было. Стюарт чувствовал себя мотыльком, летящим навстречу свету. Ему этого не хотелось, но в то же время ему это было необходимо. Схватившись дрожащей рукой за плотную занавеску, Стюарт разом отодвинул её в сторону. На момент, парню показалось, что его ослепило. Фонарные столбы на их улице светили крайне ярко. Разлепив глаза, начавшие привыкать к свету, парень осмотрелся. Мелодия резко прекратилась. Он опять не успел. За окном простирался привычный двор без единого деревца со старыми качелями и беседкой, за белоснежным забором тянулась узенькая проезжая часть с двусторонним движением, за ней начинался соседский участок с небольшим одноэтажным строением. Всё по-старому, ничего необычного, выбивающегося из колеи. Устало вздохнув, Стюарт переступил с ноги на ногу, собираясь задёрнуть занавеску, как вдруг услышал рокочущий звук работающего мотора. Припав к окну, парень затаил дыхание, вцепившись пальцами в жёсткий кусок ткани занавески, как бы прикрываясь ею. На узенькой дорожке перед их домом появилась машина. — Чёрная Опель Астра с разбитой фарой, — прошептал Стюарт, боясь пошевелиться. Сердце резко забилось в груди, как птица, желающая выскочить наружу. Парень судорожно задвинул занавески, думая, что его могут заметить. Подглядывая за чёрной машиной через щель между шторами, Стюарт не мог сообразить, как такое возможно. Это точно не совпадение, нет, такого не бывает. Хотя в груди продолжала биться надежда. Если так подумать, в мире ведь тысячи, если не миллионы чёрных Опель Астр. Сколько среди них с правой разбитой фарой? Сотни, если не больше! Подобными мыслями Стю пытался унять бешеное сердцебиение. Все его старания успокоиться обернулись крахом, когда стекло со стороны водительского сидения отодвинулось вниз и на землю полетел окурок. Чёрная Опель Астра двинулась дальше с характерным громким рокотом, но Стюарту хватило этого мгновения, чтобы разглядеть знакомые угловатые черты лица и вороную макушку. Сердце бухнуло куда-то в пятки, парень попятился от окна, забираясь на кровать и накрываясь одеялом с головой, подобно маленькому ребёнку, пытающемуся спрятаться от ночного кошмара. Ситуация становилась ещё более щекотливой при осознании того, что этот вовсе не сон. Дрожа всем телом, Стюарт больше не хотел слышать проклятый гитарный рифф. Он не хотел видеть незнакомца с опасным взглядом. Стюарт вздрагивал, вспоминая черного ворона с глазами-бусинками. Всё это было как-то связано между собой. Стю чувствовал это… …И он был намерен разобраться в этом. Он обжёгся, но стремился к свету вновь, неспособный спрятаться от него.***
Через несколько дней. Стюарт сидел на полу, рассматривая баночку с новыми таблетками. Ему наконец-то поменяли рецепт. Он был несказанно рад, чего не скажешь о его родителях. Мама хмурилась чаще обычного. Стюарт читал информацию, которая была представлена на этикетке лекарства. Ничего подозрительного он не заметил. Пока Стю пытался понять в чём проблема, миссис Пот пыталась разобраться, чем вызвана столь резкая смена препарата. Они с её сыном несколько месяцев бились над тем, чтобы им изменили рецептуру. В итоге, рецепт и правда изменили, только он стал ещё хуже, чем был до этого. — Я знаю, но ведь этот анальгетик содержит ужасно большой процент кодеина! — не могла успокоиться миссис Пот, расхаживая по коридору с телефонной трубкой наперевес. Провод тянулся за ней, не давая отойти дальше, чем на два шага. Стюарт прислушивался, затаив дыхание. Он совершенно не понимал в чём тут дело, но у него появилось стойкое чувство будто мама что-то скрывает, не договаривает. — Вы же должны понимать, чем это чревато? — миссис Пот начинала злиться. Это можно было понять по её походке и голосу. Стюарт редко, когда слышал, чтобы голос его мамы становился таким холодным, как сталь. Она была настроена решительно. — Да как вы! — не выдержала миссис Пот, встряв на месте и сжав свободную руку в кулак. — У меня медицинское образование, и я прекрасно понимаю, какое воздействие оказывает кодеин! Мы просили подобрать похожий препарат на прошлый, а не намного сильнее! — Стюарт вздрогнул, услышав грозный голос матери. Он никогда не видел её такой злой. Стю даже предположить не мог, что она способна на проявление столь яростных эмоций. Его мама, очевидно, пыталась настоять на смене препарата, но Стюарт не понимал зачем. Кодеин…что такого в этом кодеине? До него в анальгетике Стюарта содержалась ацетилсалициловая кислота. Парню было невдомёк насколько велика разница между этими двумя компонентами… Внезапно послышался щелчок, возвещающий о том, что разговор между миссис Пот и лечащим врачом Стюарта завершён. Мама повесила трубку, не желая слушать вздор, который пытался донести до неё мужчина на другом конце провода. Она не была слепой и далеко не глупа, как может показаться по её, на первый взгляд, покладистому характеру. Слишком много случаев известны ей, когда кодеиносодержащие препараты вызывали галлюцинации. Когда миссис Пот оказалась на кухне, Стюарт резко поднялся, продолжая сжимать баночку с таблетками в руках. — Ты подслушивал? — поразилась миссис Пот, остановившись в проходе. От неё веяло раздражением. — Нет-нет, мам! Я правда не подслушивал! Просто ждал, когда ты освободишься, — залепетал Стюарт, протягивая ей полупрозрачную баночку. Его руки дрожали, хотя ему не следовало бояться. Мама никогда ему не навредит. Тем не менее, Стю переживал, очень переживал. Он понимал, что что-то не так. Миссис Пот осторожно забрала анальгетик, подходя к шкафчику и убирая его, будто бы не желала видеть. Она продолжала хмуриться, размышляя над тем, как бы сообщить столь неприятную новость мужу. Мистер Пот скорее всего очень разозлится и пожелает посетить врача самолично, но его жена, конечно же, такого не допустит. — Мам, а что такого плохого в кодеине? — осторожно спросил Стюарт, подходя к маме. Миссис Пот отвела взгляд, не зная, как ответить. Она разрывалась меж двух огней. Сказать правду — значило подвергнуть сына лишнему стрессу. Сказать ложь — значило обмануть его и возможно, когда всплывёт истина, потерять доверие. Подняв взгляд на Стюарта, мама улыбнулась, смягчаясь в лице. Она коротко ответила: — Всё хорошо, Стю. — И Стюарт поверил, счастливо улыбнувшись и крепко-крепко обняв маму, уткнувшись куда-то ей в плечо. Он не заметил, как по щеке женщины скатилась одинокая слеза.***
Стюарт начал принимать новый анальгетик. От красных продолговатых таблеток не осталось и следа. Последние две Стю выпил прошлым вечером. Теперь на его ладони лежали две кругленькие таблеточки. Они были белыми, как снег и ощущались на руке, как холодок. Стюарту было не по себе, когда он проглатывал их, запивая большим количеством воды. Будто бы само нутро подсказывало ему, что за этими самыми таблеточками кроется такой же горький обман, как и они сами. По началу, всё было в порядке. Привычное онемение по всему телу и вялость были жизненными спутниками Стюарта. Такое влияние оказывают большинство анальгетиков. Ничего удивительного. Но вскоре Стюарта начало преследовать странное чувство. Будучи в одиночестве, он никогда не чувствовал себя одиноким. Его не покидало чувство, что за ним кто-то наблюдает. Он буквально ощущал чей-то взгляд на своей спине, стоило ему отвернуться или отвлечься. Стюарт не мог выкинуть из головы образ воришки, чья машина внезапно появилась под окнами его дома одной тёмной ночью. Стю был уверен, что это не сон. Такое не снится, слишком определённо и точно для обычного сна. Сновидения Стюарта напоминают собой размытые акварельные пятна, разобраться в которых порой невозможно. То что увидел Стю той ночью было наяву. Он видел его. И самое ужасное, Стюарту хотелось повторить это. Ему хотелось увидеть этого человека вновь. Какая-то сверхестественная сила заставляла Стюарта вновь и вновь подниматься ночью в одно и то же время, ради того, чтобы подкрасться к занавескам и слегка выглянуть из-за них, ища взглядом чёрную ржавую крышу и разбитую правую фару. Но раз за разом он никого там не обнаруживал, возвращаясь обратно в постель с каким-то приторным чувством разочарования. Но долго разочаровываться Стюарту не пришлось. Их следующая встреча произошла в парке. Хотя слово «встреча» для этого случая слишком грубое (про себя Стюарт именовал их пересечения именно так). Парню не удалось поговорить с незнакомцем. Как бы он не пытался незаметно отстать от своей мамы и остановиться около скамейки, единственное, что удалось Стюарту, так это встретиться взглядом с человеком, чей образ стал для него наваждением. Стюарт обомлел, когда понял, что именно казалось ему чуждым в образе незнакомца. Мужчина многообещающе улыбнулся, как бы говоря, что это их не последняя встреча. Стюарт задрожал, уходя прочь. Вслед ему уставились знакомые серые глаза, только на этот раз радужка левого будто бы налилась кровью, сверкая, как самый яркий рубин. «Это должно что-то значить, » — думал Стюарт, поравнявшись со своей мамой… …И вполне возможно скоро он узнает, что именно.***
Стюарт был прав, предполагая, что незнакомец вскоре появится вновь. Чёрная Опель Астра появилась в их районе, остановившись напротив соседского участка. Стюарт наблюдал за всем этим из окна мансарды, где находилась его комната. Был день, ровно два часа, миссис Пот стряпала на кухне, мистер Пот, как обычно, хлопотал в автомастерской, пытаясь привести в порядок автомобиль, недавно попавший в аварию. Стюарт сжимал и разжимал кулаки, взвешивая все «за» и «против». Чёрная Опель Астра продолжала стоять на месте. Незнакомец очевидно чего-то ждал, а вернее сказать кого-то. Что чувствует мотылёк, обжигая свои крылышки? Вечный вопрос. Стюарту казалось, что он практически узнал ответ. Парень прикидывал, как ему выскользнуть из дома незамеченным. Рано или поздно мама всё равно узнает, что его нет, и скорее всего это произойдёт как можно раньше. У Стюарта было немного времени. Слишком мало времени. Они не успеют и парой тройкой слов перекинуться, как Стюарту уже надо будет уходить. Тем более, парень не до конца понимал, о чём именно они будут общаться…да и будут ли вообще? По спине пробежал холодок. Ничего же не может произойти плохого прямо под окнами его дома, да? Собравшись с духом, Стюарт вышел из комнаты. У него был своеобразный план. Осторожно спустившись по ступенькам на первый этаж, Стюарт направился на кухню. — Мам, тебе не нужно вынести мусор? Я могу помочь! — Стюарт знал, что нужно. После готовки всегда остаются отходы и пустые упаковки. — Стюарт, как ты вовремя! Сейчас, — проговорила мама, совершенно ничего не подозревая. Мусорный бак находился в пределах их участка. Стюарт никогда не заходит дальше. Получив в руки мусорный мешок, Стюарт выиграл для себя пару минут. Мама не станет за ним следить и продолжит заниматься готовкой. Стюарт предельно осторожно обулся и накинул на плечи ветровку, стараясь скрыть свою нервозность за привычными действиями. Сунув руку в карман, он выдохнул, ощущая маленький клочок бумажки. Всё идёт по плану. Это был номер их домашнего телефона. Миссис Пот снабжала такими бумажками чуть ли не каждую вещь Стюарта, на случай того, если последний потеряется. Стюарт почувствовал укол вины, что использует заботу своей мамы подобным образом. Тем не менее, ему казалось, что он поступает правильно. Нутро подсказывало, что это дело касается только его и незнакомца. Не стоит впутывать во всё это родителей, которые и так устают, стараясь окружить Стюарта всем необходимым. Стюарт хотел показаться взрослым и самостоятельным. Подхватив мусорный мешок, Стюарт вышел из дома. Ноги задрожали, стоило ему остановиться около мусорного бака. Отпустив мешок, парню показалось, что он отрезает себе путь к отступлению. Никакого отступления в этот раз не будет. Направляясь прямо к машине, Стюарт припоминал, что пообещал своей маме не разговаривать с незнакомцами. Данное обещание усложняло и так непростую задачу. Стюарт с замиранием сердца думал о том, что ему придётся его нарушить. Он обманет свою маму, предаст её, ради того, чтобы стать взрослым и самостоятельным, способным решать свои проблемы. Мама бы так с ним никогда не поступила… Стюарт преодолел расстояние между ним и машиной на ватных ногах. Стекло со стороны водительского сидения было опущено. Остановившись около него, Стюарт смял бумажку, находившуюся в кармане цветастой ветровки. Он не мог произнести и слова, рассматривая мужчину растерянными глазами. Незнакомец излучал безграничное спокойствие, сравнимое со скукой. Он курил дешёвую сигарету, лениво выдыхая сизый дым. Запах синтетического табака ударил Стюарту в нос и, как ему показалось, начал разъедать слизистую, заставляя невольно задержать дыхание. Тут взгляд мужчины переместился на парня. Выдохнув сизую гадость последний раз, незнакомец выбросил окурок, целясь, очевидно, прямо в Стюарта. Хабарик свалился прямо на белоснежный кроссовок, оставляя на нём тёмный табачный след. Дёрнувшись, парень смахнул окурок, грустно оглядывая испачканный ботинок. — Птичка вылетела из своей золотой клетки. Я удивлён, — усмехнулся мужчина какой-то невесёлой усмешкой. Стюарт вновь скомкал бумажку в кармане, боясь ответить. Незнакомец нахмурился, недовольный молчанием парня. — Мать дома? — спросил незнакомец, вытягивая из куртки открытую пачку «Happy Lungs». Ему не нравилось молчание, которым одаривал его Стюарт. Мёрдок терпеть не мог, когда его игнорировали. Это пошло из детства, когда ему всем классом объявляли бойкот, стоило маленькому Никкалсу отметить тот или иной недостаток у своих одноклассников. Тогда он мало что мог сделать против них, но сейчас… Стиснув в руках несчастную упаковку сигарет, мужчина рявкнул: — Не смей молчать, когда я тебя спрашиваю! — фраза, которую Мёрдок Никкалс часто слышал в детстве от своего старика, заговорила его голосом и его интонацией. Подобное сравнение, промелькнувшее где-то на задворках сознания мужчины, злило похлеще, чем глупое, наивное создание напротив. Подняв испуганные глаза, Стюарт хотел было что-то сказать, объясниться, но вместо этого просто сунул под нос мужчине измятую бумажку. Сглотнув, парень шепнул: — В восемь часов. Е-если вам что-то надо, то позвоните в восемь часов. — И убежал, оставив незнакомца в замешательстве. Ему хотелось крикнуть ему вслед, остановить чёртового мальчишку, но вместо этого он продолжал глупо взирать то на клочок бумаги, то на входную дверь двухэтажного строения, за которой скрылся Стю-Пот. С чувством выругавшись, Никкалс поднял стекло и развернул измятый кусочек материи, больше походивший на мусор. Всматриваясь в аккуратно написанные цифры номера, Мёрдок пытался разгадать о чём думала его жертва. Стюарт кинулся к нему, как мотылёк на огонь, совершенно не думая о последствиях! Поразительно. Никкалс в которой раз начал сомневаться, кто из них мотылёк, а кто огонь, кто охотник, а кто добыча. Ненавидя неопределённость, Мёрдок вжал педаль газа в пол, стремительно покидая Паунд-Хилл. Когда мотылёк обжигает свои крылья, он чувствует страх и разочарование. Стюарт как никогда сильно чувствовал себя обожжённым.