2 глава
3 октября 2013 г. в 01:17
Если бы Себастьяну было плевать на тюрьму и на то, что скажет его отец, Смайт бы обязательно вырвал выскочке Лопез сердце. Вгрызаясь пальцами в плоть, ломая ребра и сжимая бьющееся сердце в своих холодных, белых, словно снег, пальцах.
Вот и сейчас он сжимает в руке пластиковый стакан с кофе, чувствуя, что если надавит сильнее, то форма Далтона будет безнадежно испорчена. В душе вновь поднимается волна гнева и какого-то смешанного безумия. Но на губах улыбка, дающая понять, что она проиграет.
Смайт отталкивается от стены, около которой простоял минуты три, рассматривая ее темные, с завивающимися кончиками, волосы и подавлял идиотское и противозаконное желание убить ее на месте.
— Я уже думала ты никогда не подойдешь, — фыркает она, откидывая на спину свои волосы, так завораживавшие Себастьяна.
Он равнодушно пожимает плечами и садится на стул, с негромким стуком ставя стакан с кофе на столик. Прошло около недели, а если быть точным, то ровно восемь дней, как она пришла в Далтон и ровно пять дней, с тех пор, когда придурок Хаммел вырвал у нее кассету, швырнув компромат ему в руки. Он по-прежнему пытается сосредоточиться на выражении лица Курта, второе имя которого - Мать Тереза, судя по всему. Если начать вспоминать ее усмешку и презрение в глазах, то идея с вырванным сердцем Сантаны Лопез выглядит чересчур заманчиво и, что пугало, реалистично.
— Ты сегодня, как дохлый морской котик на шаре, — она наклоняется к нему в издевательски-заботливом жесте, улыбаясь широко и радушно, словно ненормальному из психбольницы. Хотя от этого определения его отличало только отсутствие стен психбольницы вокруг.
— Это ты меня позвала, и я сейчас могу подняться и уйти отсюда, напоследок облив кофе, раз тебе так понравилось, — его рука, будто против воли, нервно дергается, заставляя деревянный столик пошатнуться.
— Какого черта ты устроил с Хадсоном? — с места в карьер начинает Сантана, непринужденно проводя указательным пальцем по нижней губе, на которой осталась капелька кофе. Смайт — гей, а остальная мужская часть кафе и их эрекция для Лопез сейчас ничего не значит.
— О, тебе понравилось фото? — на его губах наконец играет не фальшивая улыбка, и Сантана все ждет, когда сквозь зубы проскользнет змеиный язык.
— Ты не отнимешь у нас... — она на мгновение замолкает и резко перегибается через столик, притягивая его за полосатый галстук к своему лицу. — Ты не отнимешь у меня победу тем, что подставишь этого идиота.
Между их лицами не больше десяти сантиметров, на ее кулак намотан злосчастный галстук, а у него из горла вырвается только бешеный хрип. Лопез на секунду даже боится, что злобный пес укусит ее.
— Сладкая, я не отнимаю у тебя победу, просто Рейчел откажется участвовать, — у Себастьяна влажное и горячее дыхание, в противовес пальцам, которые неприятно-остро впились где-то в районе шестого и седьмого ребра. — Неужели вы не справитесь без этого карлика?
— Ты... — она не тянет галстук сильнее. Сильнее, значит ближе. Ближе, значит поцелуй. Но задушить его отчаянно хочется.
— Отпусти ее, Смайт! — голос Блейна категоричный и не терпящий возражений. У него на голове топорщатся кудряшки, которые он не успел «прилизать» с утра. — Повторяю, отпусти Сантану.
Себастьян брезгливо отталкивает Лопез от себя, вынуждая выпустить галстук из цепких пальцев.
— Андерсон, тебе стоило бы внимательнее присматривать за своими жалкими друзьями, — нарочито пренебрежительно говорит Смайт, мазнув взглядом по лицу Сантаны. — А не то твоя подруга чуть не изнасиловала меня прямо на этом столике.
— Ты закроешь свой рот, хорек?! — с омерзением шепчет Лопез, пытаясь не сорваться на крик. Нет, скандал им совсем не нужен. Тем более, что все те, кто знают ее и Смайта, обратили внимание на стычку. Слухов уже не избежать. — Даже если бы я была натуралкой, я бы не посмотрела на такого тошнотворного мальчика из Далтона, который застрял в возрасте седьмого класса.
— А может, ты и стала лесби потому что парни на тебя совсем не смотрят? — кривая ухмылка Себастьяна становится последней каплей.
Ее взгляд, мгновение назад страстный и полный ненависти, охладевает. Это чем-то похоже на эксперимент с азотом на уроках химии с прошлой недели, проносится в голове Смайта.
Обволакивающие, пылающие, темные-темные глаза Сантаны покрываются стылой дымкой. У Лопез апатичный взор, Смайт не может понять: ему мерещится эта звенящая тишина в кафе или все так и есть.
— Я хочу, чтобы ты сдох, Себастьян Смайт, — почему в ее словах столько холода? Откуда столько серьезности? Откуда столько ледяной, почти усталой, ненависти?
Если бы Себастьян сейчас мог что-то сказать, то попросил бы повторить то, что она сказала, но Лопез уже, печатая шаг, вышла из кафе, звякнув напоследок дверным колокольчиком.
— Это действительно сейчас произошло? — голос Хаммела выделяется среди шепотков своей громкостью и крайней степенью испуга.
— Боже, какая-то девчонка со двора пожелала мне смерти! Если бы я умирал каждый раз, когда мне этого желали, я бы даже не вставал из гроба, — закатывает глаза Себастьян, но внимательный Блейн отмечает, как бывший друг покручивает кольцо на среднем пальце.
— Смайт, ты вышел на новый уровень ненависти. Поздравляю, — щурится Андерсон, с нелепым сочувствием оглядывая Себастьяна. Помятый галстук ничуть не добавляет ему привычной эгоистичной самодостаточности. По позвоночнику пробежался неприятный холодок, но Смайт, подхватив стакан с остывшим кофе, не колеблясь прошел к двери, толкнув плечом Хаммела.
— Будь аккуратнее с Лопез, — крик Блейна теряется среди толпы, но Себастьян все же слышит его. Будь аккуратнее. Да, конечно. Он знает, что не стоит ее трогать. Но одно дело знать, а другое — делать.
В одном он уверен точно: эта игра стоит свеч.