Nothing New

После финальной позы Софа не хотела открывать глаза ещё добрых секунд десять — а лучше и вовсе минуты, часы, дни. Не открывать, и всё тут. Она не считала, конечно. Это как в прыжках — когда совсем не до того, чтобы собственные обороты в воздухе считать. Интуитивное просто. Вот и тут — интуитивно страшно, интуитивно больно, интуитивно стыдно. А может, и вовсе не интуитивно. Выпрямилась. Нельзя плакать. Нельзя — макияж красивый сделала, старалась. Веки в тенях серебристых — не хватало ещё их и тушь по щекам размазать. Получится что-то в тон олимпийской медали, а это сейчас, ну, такой себе настрой на произвольную. Хотя с такой ошибкой... Свет вокруг даже как-то вдруг в глаза ударил. Софа жмурилась, щурилась, но держалась, кланялась. Ей аплодировали. Много, громко, кричали что-то. Краем глаза увидела, как уже раскатывалась Саша — она выступала последней. А Софа вот уже — выступила. Не так, как планировала. Не так, как хотела. — Ну и что это было такое? — первым делом спросила Светлана Владимировна, но Софа не ответила. Прижалась к ней только, обнимая. Почувствовала, как Светлана Владимировна всё-таки обнимает её в ответ, поглаживая по спине. Спокойнее не становилось. А ведь на последней тренировке было нормально. На лутц-ритте только помарку на выезде тогда допустила, но по поводу тройного акселя вопросов вообще не было. Вот и думала, что справится, что это — его день. Всегда же справлялась. Недокручивала, но выезжала обязательно, хоть в степ, хоть в касание рукой, хоть в тройку, да хоть как. Но не сегодня. Сегодня упала. Под слова to find your reflection is all alone. И как же плохо после этого звучало I had to go, настолько, что Софа перестала вообще слова воспринимать, чтобы так больно не было, хотя успела за время накатывания программы выучить песню чуть ли не точно-точно наизусть — ну, ту её часть, которая в программе. Я не вернусь домой. Я изменила свои планы. Я влюблена в будущую версию себя. Как смешно, как смехотворно. Хотелось биться головой об стену прямо здесь и сейчас, когда ещё оценок не было даже. А и поплакать нельзя нормально. Шмыгала носом, натягивая маску и усаживаясь в КиКе. Застегнув олимпийку, забрала у Светланы Владимировны салфетницу-Пикачу, посадила к себе на колени. — Сейчас скажешь? — снова спросила Светлана Владимировна. Софа дёрнула плечами, опустив голову. Знала же: подвела, подставила. Так старались, ставили ей новую короткую, а она взяла и развалила всё. — Вращения хорошо сделала, не придерутся. Дорожку третьего поставят, наверное... Светлана Владимировна уже рассуждала вслух, сама с собой. К Софе не прикасалась — а хотелось снова: прижаться, спрятаться, закрыть глаза. — Я сразу поняла, что не получится, — негромко созналась Софа, когда на экране повторили момент её падения. Так и было: когда вылетела, уже поняла, что недокрутит. Не рассчитала только, что ещё и улетит на одно место, а потом и вовсе на бок. Хорошо, что относительно быстро поднялась и что места столкновения особо не болели, не ныли, не мешали. Через пару часов уже будет с этим разбираться. А так — удалось не растерять темп, успеть в музыку. Хорошо сделать флип — ну, на его повторе Светлана Владимировна ничего плохого не сказала. В лидерах сейчас шла Лиза — за свой прокат с чистейшим тройным акселем она получила больше восьмидесяти одного с половиной балла. Софа видела краем глаза на экране, пока готовилась, но не задумывалась об этом. А подсознание, видимо, задумалось. Испугалось. За Лизой — Каори, за Каори — Луна. Весьма предсказуемая тройка. А вот Софа очень сомневалась, что в эту тройку сейчас вообще попадёт. Баллы выставляли до безумного долго. — Саша там уже заранее трикселей напрыгает, — усмехнулась Светлана Владимировна, но Софа шутку не оценила. Слишком не к месту. Слишком больно. Светлана Владимировна, видимо, это заметила. Приобняла её за плечи, приблизила к себе: Софа заметила, что их снимают. Попыталась улыбнуться. Услышала, как на всю арену наконец попросили объявить оценки. — Нормально, — сказала Светлана Владимировна, когда на экране наконец загорелись оценки. Эмоции — смешанные. Семьдесят три целых и пятнадцать сотых — на Олимпиаде с трикселем она получила всего на балл с чем-то больше. А сколько бы она получила тут, если бы сделала аксель чисто? Ещё учитывая, что у неё теперь и титулов существенных прибавилось... В тройку не вошла. Уже четвёртая, после Луны. — Сашу хочу посмотреть, — сказала быстро Софа, поднимаясь с места. — Тебе сейчас в микст-зону, — напомнила Светлана Владимировна. И правда. Даже не посмотришь нормально. Светлана Владимировна чуть подталкивала в спину, направляя, потом прошла в другую сторону, оставив Софу с журналистами — те сразу обступили её с диктофонами в руках. Микст-зона — просто коридор. Софа забегала глазами по пространству: нашла телевизор. Показывали Сашу — как раз начинала свою программу. Звук шёл то ли с арены, то ли из телевизора — в любом случае глуховато. Вдох. Выдох. Они просто позадают вопросы, и на этом всё на сегодня закончится. — Соф, как себя чувствуешь? — услышала она первым очень знакомый голос. Быстро нашла говорящего — Костя, конечно же, Костя Лесик. Вдох, выдох — можно расслабиться. Ему можно доверять. — Нормально, — ответила Софа. — Сначала расстроилась, конечно, когда с акселя упала, но потом уже докатывала спокойно. Полуправда. Так сойдёт. — Можешь сказать, почему так получилось вообще? Всё-таки тройной аксель в этом сезоне был стабильным, получался на всех стартах. Хорошо, что на этом реплика закончилась. А то вдруг бы добавили — у Давыдова получался, а вот у Соколовской… — На тренировках он в течение сезона не всегда получался, так что это дело случая, — дёрнула Софа плечами. — Просто плохо вылетела в прыжок сам, так бывает. И покосилась в сторону экрана телевизора. Саша показывала начальные элементы — кажется, даже на таком расстоянии чувствовалось, с какой она вышла на лёд экспрессией в этот раз. — Говорят, в протоколе недокрут ещё поставили, — сказал Костя. — Я ещё ничего не видела, но уже в прыжке чувствовала, что вряд ли докручу, так что неудивительно, — размеренно ответила Софа и снова посмотрела на экран. Услышала, что кто-то уже начал задавать ей вопрос по-английски, и как-то вздёрнула даже руку в воздух, не отрывая взгляда. Саша заходила на тройной аксель. По-новому. — Софья… — начал было свой вопрос кто-то из журналистов, но не закончил: Софа перебила. — Там Саша, — только и сказала она, а потом — секунда, другая, крутка в воздухе. Взрыв рукоплесканий — и здесь, в коридоре, и на арене. Доносились звуки. И Софа не удержалась тоже — даже подпрыгнула. Саша приземлила тройной аксель. Выехала — издали с экрана не было понятно, насколько чисто, но довольно быстро поехала катать дальше. — It seems that you are very worried and happy for Alexandra, — услышала Софа где-то слева: к счастью, всё во фразе поняла. — Do you not feel your rivalry at all and are you really happy about her success? Рано ещё было говорить о success в чистом виде, она же не докатала. Но аксель абсолютно точно был тройной — а значит, её маленькая большая мечта сегодня уже исполнилась. — Саша очень давно к этому шла, — ответила Софа по-русски. — Конечно, я рада, что только что сбылась её большая мечта. После этого ответа она уже увидела, как её манит за собой пресс-атташе российской сборной, и поспешила за ней следом. Уже понимала: пресс-конференция по итогам короткой ей явно не светит, а значит, нужно было собираться к отъезду в гостиницу или срочно идти на допинг-контроль — ожидать можно было чего угодно. Уже в раздевалке Софа, открыв новостную ленту, узнала, что чисто от начала и до конца Саше прокатать программу снова не удалось. Саша сдвоила каскад и получила семьдесят восемь целых и три десятых балла — это был её рекорд, но это было так мало для программы с тройным акселем, меньше, чем у Каори. А во всём виноват несчастный тулуп, по протоколу, видимо, действительно прошедший как двойной. В реплики сначала не могла вчитываться, мысль заслоняла воспринимаемое — Саша. Приземлила. Тройной. Аксель. На соревнованиях. Наконец-то. Софа вообще не понимала, чего в ней теперь больше — зависти какой-то или искренней радости. Поменялись местами? Ну, почти. У Софы ведь лутц-ритт получился. Но это не особо помогло. Софа шла теперь пятой. В произвольной, конечно, шанс на тройку есть, но всё равно: неустойчиво так. Тревожно. Включила видеозапись в одном из каналов, пока никого в раздевалке не было, громкость повысила. На видео — Каори, Лиза и Саша за столом, у микрофонов. Саша светилась — видно было даже в плохом качестве и с маской на лице. Что-то во взгляде и в движениях. Живое очень. — Александра, сегодня у вас наконец-то получилось исполнить тройной аксель, но при этом вы допустили ошибку на каскаде, — прозвучал незнакомый голос на русском языке на фоне. — Можете объяснить, что в этот момент пошло не так? — Думаю, я немного выбилась из общего ритма от этой радости и уже немного подустала, — ответила Саша: по голосу было слышно — радостная. Почти смеялась. — Всё-таки я ещё никогда не прокатывала программу с чистым акселем на соревнованиях, поэтому, думаю, правда не хватило сил. Сил, может, и не хватило, но эмоций явно было через край. Лиза кивала её словам, как бы поддерживая, и у Софы опять что-то странное внутри дёрнулось: опять зависть? или же, наоборот, радость и гордость какая-то? Ну и что, что третье текущее место, зато — с трикселем. Классно. — Марк Кондратюк как-то помогал в достижении этой цели? — вдруг спросили Сашу, и Софа замерла: журналисты ведь не были в курсе того, что они расстались, правда? Задавший вопрос журналист не уточнял, почему он вспомнил Марка — видимо, условились, что все и так понимаю, что к чему. Саша медленно приблизила к себе микрофон. Взгляд изменился как-то — а может, Софа это просто придумала, потому что знала больше. — К этим соревнованиям я поменяла заход, — начала отвечать Саша более или менее спокойно и даже серьёзно. — Мы работали над этим с тренерами, и с Этери Георгиевной, и с Сергеем Викторовичем. Конечно, я советовалась и с другими, например, с Лизой, — на этих словах она повернула голову к Лизе и, наверное, заулыбалась — а как иначе? С другими. Лизу упомянула, Илью — а Софа не сомневалась, что роль Ильи тут тоже присутствовала — нет. Видео на этом прерывалось, и Софа поспешила переодеться: автобус должен был отъезжать уже совсем скоро. На выходе встречали болельщики: тренеры поспешили провести их мимо — Софу, Сашу, Лизу. В автобусе Саша подсела к Софе, и она мысленно выдохнула: вроде всё должно было быть хорошо. — Поздравляю, — тут же сказала Софа, и Саша повернулась к ней. Ну точно глаза горящие, светилась и вот это всё. Классно. Саша кивнула, пробормотала что-то вроде «спасибо». — Ты переволновалась? — спросила она, имея в виду прокат Софы, и Софа тут же отвернулась к окну. Уже поехали, уже за стеклом — почти ночной пейзаж. — Или нога? — Нет! — тут же повернулась Софа снова к Саше — не вскрикнула, но сказала явно громче, чем до этого. — Просто… ну просто так вышло. Я не знаю. Саша промолчала. А потом вдруг аккуратно положила Софе голову на плечо. Софа поняла: больше ни о чем она говорить по дороге не хотела. Устала, видимо. И снова закрывалась в себе, пусть и уже в каком-то другом состоянии. Мысли о себе накатили уже в гостинице. Лиза вечером собрала их у себя в номере, чтобы отдохнуть и поболтать: Сашу, Женю, Марка, Ваню Букина, Сашу Галлямова с Настей. Ильи не хватало — правда, Софа не знала, пытались ли его вообще позвать. Софа на этих посиделках буквально выключалась. Софе успели сказать слова поддержки, а ещё попросили не читать новости — не читала. Решили во что-то играть — не вникала. Тихо поднялась с пола, бросила что-то вроде «скоро вернусь» и вышла из номера. Пошла по пустому коридору, потирая руками лицо. Подвела. Подставила. Теперь про Светлану Владимировну будут плохое писать. Сразу забудут всё про Олимпиаду. И вообще — никакого объяснения этой смене тренера же пресса так и не получила, как и болельщики. Мутная история, ничего непонятно, а теперь это вообще всех от неё отвернёт. И зачем всё это заварила? Осталась бы у Давыдова, защищала же так всегда его в интервью, хорошо было. Прыжки шли. Рекорды ставила личные. А теперь всё разваливается на глазах, вот и всё. Особенно — внимание со стороны всех людей. Сползла по стене в конце коридора, у окна, села, обнимая колени, зажмурилась. Голоса в голове становились всё громче, а перед глазами мелькали картинки: арена, страх после падения, лицо Светланы Владимировны сразу после проката. А в лице — разочарование, не иначе. Ещё эта реплика дурацкая про Сашу и её триксели… Софа даже не услышала шагов, не услышала, как кто-то опустился рядом с ней. Встрепенулась только, когда этот кто-то тронул её за руку, осторожно так. Женя. Это Женя пришёл — сидел, вытянув ноги, смотрел обеспокоенно. Волосы неуложенные — смешной такой, как воробей заспавшийся. — Ты как себя чувствуешь? — спросил он, как только взглядами пересеклись, и Софа слабо — натянуто — улыбнулась. — Просто вспомнила прокат, — ответила она. — Ничего, произвольной перекрою. — Ты очень хорошо всё откатала после акселя, мы смотрели, — сказал Женя. — Мы? — переспросила Софа: стало интересно, кто ещё видел этот момент её… позора? Или понравилось всё-таки? — Мы с Марком. На телефоне включили, успели после тренировки. Софа не знала их расписание, не стала уточнять, смотрели ли они Лизу, посмотрели ли после неё Сашу. Пока Женя говорил сам, рассказывал, делился, стоило этим дорожить. Не то чтобы он был очень скрытным, но что-то в этих разговорах было. Как со старшим братом, который вечно где-то в местах далёких, пообщаться. Марк остался там, в номере. Вроде поздравил Сашу, она вроде поблагодарила — Софа не вглядывалась в то, как они взаимодействовали. Саша была очень-очень рада, и это, наверное, было самое главное. Даже несмотря на двойной тулуп в каскаде и текущую третью позицию. Саше было хорошо, и от этого было спокойно. А вот от собственного провала… — Жень, а у тебя бывало такое, что… — начала свой вопрос Софа и запнулась. Смотрела в неопределённую точку, слова в голове перебирала — как кубики тот котёнок белый из мультика или Чебурашка. — У тебя бывало, что ты любишь кого-то сильно, ну, не важно, как, просто любишь, дорожишь сильно, и вот у человека этого получается что-то, и ты вроде радуешься очень, как за себя, но при этом — при этом у тебя самого всё развалилось вдруг, и ты вроде как… не знаешь, как себя вести, в общем? Оставалось надеяться, что Женя в её потоке слов не запутался, расслышал всё. — Да, — ответил вдруг он, хотя Софа и не рассчитывала на положительный ответ. Повернула к нему голову — смотрел, как и она, куда-то перед собой. — Было. Женя не стал говорить дальше, пояснять, о ком речь, но и этого было достаточно. Задумался, кажется. — И… что ты делал? Осторожно спросила: вдруг заденет что-то, за живое, а так нельзя. — Поздравил, порадовался, но потом о себе думал много, — перечислил Женя. — Прокат в голове прокручивал. Ты, кстати… Женя посмотрел на Софу, будто пытался угадать что-то во взгляде, будто тоже слова подбирал. — Ты плакала вообще? Ну, то есть, — замешкался он сразу после заданного вопроса, — тебя там показывали же после программы, и казалось, что вот-вот заплачешь, но ты держалась очень. — Там ещё потом Сашка триксель прыгнула, когда я в микст-зоне была, — нервно усмехнулась Софа и чуть мотнула головой — мол, нет, не плакала. Так и не удалось. — А… ты? Ну, тогда? — На Европе? — переспросил Женя, хотя Софа и не могла бы ему ответить. Зато поняла теперь, какие соревнования он имел в виду, когда ответил: да. Было. — Конечно. После произвольной и… на показательных. Ну, это же эмоции так. Это нужно для организма. — А на показательных… — Софа начала вспоминать, как там всё было, и запнулась. — Стой, ты же вообще там как-то сторонился всех, нет? Женя пожал плечами. — А что делать, когда у всех веселье, а я себе там… драму напридумывал. — Не напридумывал! — тут же возразила Софа. — Это был вопрос попадания на Олимпиаду, и у тебя, ну, там же вообще надежды не было тогда. Софа попыталась вспомнить тот вечер. Сама она тогда общалась на катке с Камилой, а потом её позвал Сергей Дмитриевич, и она ушла чуть раньше — не застала уже сумасшедшие Сашины каскады и их параллельные прыжки с Марком и Ками. Вот и Женя, видимо, ушёл пораньше. Они точно перебросились парой слов, когда поклоны были, но потом — и след пропал. — Так, — решительно сказал он, вставая на ноги и протягивая Софе руку, чтобы помочь подняться тоже. — Обязательно выплесни все эмоции сегодня, хорошо? Копить — себе же хуже. Софа кивнула. Рука у Жени холодная такая, но надёжная. Жене веришь. Хорошо, что справился на Олимпиаде. Хорошо, что приехал сюда. — И не читай интернет всё-таки, — посоветовал ещё, когда остановились перед дверью номера Лизы. — Там, конечно, очень многим программа понравилась твоя, но ты же можешь и на что-то плохое наткнуться. — И ты тоже, — быстро сказала Софа. — Что? — Не читай ничего. Ну, это я так, на будущее. На всякий случай. Женя как-то странно улыбнулся, но всё-таки кивнул — тоже. И Софе верилось, что он послушается — а может, послушается и кто-нибудь ещё.