Цена жизни

...Картину передо мной не описать никакими словами, её нужно увидеть. Но в то же время я не хочу, чтобы кто-то переживал тоже самое, что пережила я. Возможно кто-то это и вправда заслуживает, но капелька человечности у меня ещё осталась. Чувствую, как сильные руки поднимают меня с земли и несут куда-то. Через несколько минут я оказываюсь на металлической лестнице, которая сама собой поднимает меня наверх, а благодаря току, я не падаю вниз. Перед глазами начинает всё плыть, и вскоре я оказываюсь в белом помещение планолëта. Меня сразу-же окружают мед-сëстры, и только сейчас, в метре от себя, я замечаю Китнисс. Она лежит без сознания и на фоне белого и серого оборудования выглядит очень грязной. Думаю, я выгляжу не лучше. А если учесть, что я валялась на земле, то значительно хуже. Что именно мне сделали мед-сëстры я сначала так и не поняла, как-будто я просто отключилась. И вот уже моя рука перебинтована, а к другой подключена капельница. Меня укладывают на небольшую кушетку и через несколько минут моё тело расслабляется. Прихожу в себя я только тогда, когда слышу голос Финника. Открываю глаза и передо мной предстаëт он. Как и Китнисс, он выглядит не лучше. И только сейчас я начинаю слышать голоса. –Мечи! Мечи! –зовëт меня Финник. –Она потеряла немало крови, переливание не нужно, но сейчас она может быть чуть-чуть не скоординирована, –слышится знакомый голос. И лишь через несколько минут я понимаю, что это Плутарх. –Где..., –мой голос дрожит, –Пит? –договариваю я. –Я его не нашëл. Надо было срочно уходить, так как время шло на исход. Пит, как и Джоанна, остался на Арене, –отвечает Финник. А недалеко от него я замечаю Бити. Он лежит без сознания, а врачей вокруг него всех больше. Видимо ему досталось больше остальных. –И что теперь? Разве Китнисс согласиться стать символом Революции одна? Без Пита? –Мы попробуем её уговорить, –отвечает Плутарх. –Мама и сестра Китнисс сейчас в Тринадцатом, именно туда мы и направляемся. –В Тринадцатый? –недоумевает мой напарник. –Капитолий вам лгал. Дистрикт-13 существует, на него не сбрасывали атомные бомбы. Все жители ушли под землю, в бункеры, а с Капитолием подписали договор. И именно туда мы сейчас и держим свой путь. А вы отдыхайте, хорошо поработали, –Хэвенсби уже хочет уйти. –Что будет с Питом? –интересуюсь я. –Мы не знаем. Его, Джоанну и Энорабию забрал Капитолий. Тут мы можем только надеятся, что его не казнят. Плутарх уходит, оставляя нас с Финником с этими мыслями. Каждый из нас понимает, что мы сделали свою работу нехорошо. Мы не защитили Пита, мы не смогли его спасти, а значит мы облажались. Вместо меня или вместо Финника здесь должен был быть Пит. Он больше нас заслуживает этого. Но у нас не получилось. Через несколько минут я погружалась в сон. Вполне вероятно, что мне ввели успокоительное или снотворное, ведь вряд-ли я бы при таких обстоятельствах так быстро смогла бы уснуть. Просыпаюсь я от постукивания по щекам, а перед глазами вижу мед-сестру. Она вытаскивает из моей руки капельницу и говорит, чтобы я села. И через несколько мгновений несколько человек помогает мне принять душ. Понятие не имею сколько раз они промывали мою кожу, волосы и раны, но после этого меня отправляют в другую комнату, надев на меня лишь больничную сорочку. В комнате очень светло, как и везде в планолëте, по середине стоит круглый стол, за которым уже сидит Финник в таком же балахоне, а с другой стороны стола — Плутарх. И лишь через несколько минут я замечаю в углу стоящего Хеймитча. –Что ты тут делаешь? –хриплым голосом спрашиваю я. –Направляюсь вместе с вами в Тринадцатый Дистрикт. Не только тебе выпала такая уникальная возможность спасти свою шкуру, но и мне, –отвечает Эбернети. –Мерседес, –обращается ко мне Плутарх, –садись, покушай. Я повинуюсь ему, прохожу к стола и присаживаюсь рядом с Финником. Передо мной стоит куриный бульон, от которого тянет вкусным запахом. Хочу я уже взять ложку, как вижу, что мои руки трясутся. С левой рукой всё понятно, из-за вытащенного отслеживающего устройства и потери крови, даже и не удивительно, что она так трясëтся. Но вот правая. –Мечи, –обращается ко мне Финник, –с тобой всё хорошо? –У меня, –я показываю на руки, а затем понимаю, что по всему моему телу проходит дрожь. Это нельзя никак описать, это нужно пережить. Как-будто каждый кусочек твоего тела пробивает электрическим током, а боль при этом никак не унимается. Я напрягаюсь и чувствую, как в животе застывает ком. Даже тëплая рука Финника не помогла мне успокоиться. –Хочу вам кое-что сообщить, –начинает Плутарх. –Я говорю это, потому что считаю, что вы должны знать. В Капитолии прилюдно проходят казни Победителей. А Энни Креста находится пока в Дистрикте-4 под пристальной охраной. –Энни? –не может поверить Финник. –Они что-то с ней сделали? –С наибольшей вероятностью нет. Думаю, так они хотят, чтобы ты был более уязвимым... Она не знает о нашем плане, а это значит, что ничего Сноу от неё не получит. Они и сами это понимают, –подаëт голос Хеймитч. –То, что Арена была разрушена, очень сильно повлияло на людей. Сейчас в Седьмом, Десятом и Двенадцатом Дистриктах нарушены коммуникации. Зато в Одиннадцатом под контролем транспорт. По крайней мере, есть надежда подбросить им немного еды, –говорит Плутарх. –Нельзя меня высадить в Четвëртом? Я бы смог помочь Энни? –задаëт вопрос Финник. –Нет, извини. В Четвертый я тебя переправить не могу. Но смогу дать особое распоряжение, чтобы её вернули при первой возможности. Большего я пообещать не могу, Финник. –Я бы смог ей помочь. Я бы вытащил её от туда, –повышает Одэйр голос. –А, что если у тебя не получиться? –интересуюсь я. –Тогда и для неё, и для тебя всё станет только хуже, разве нет? –Девчонка права. Не глупи. Это худшее, что ты мог бы сделать. Тогда ее точно убьют. А пока ты жив — будут охранять как наживку, –поддерживает меня Хеймитч. И тут железная дверь за спиной Плутарха распахивается и нетвëрдыми шагами заходит Китнисс. –Что, солнышко, надоело калечить саму себя? –раздраженно бросает Хеймитч. Но тут же подхватывает Эвердин, сильно покачнувшуюся вперед. Ловит её за руку, а мы замечаем в её руке шприц. –Ага, теперь она борется с Капитолием при помощи уколов! Вот почему тебя никто и не допускает к серьезным планам, –Китнисс смотрит на всех нас с недоумëнным взглядом. –Ну-ка, брось. Хеймитч усиливает хватку, и шприц падает на пол. А потом он силой усаживает Китнисс рядом со мной. Плутарх в это время ставит перед ней тарелку с бульон, кладëт булочку и суëт в руку ложку. –Поешь, –говорит Китнисс Хэвенсби. –Китнисс, я тебе расскажу, что происходит. Только молчи и не задавай вопросов, пока не разрешу. Поняла? –Эвердин кивает головой, а Плутарх начинает свой рассказ: –С первого дня, когда объявили Квартальную бойню, возник тайный заговор с целью вызволить тебя и Пита с Арены. Трибуты из Дистриктов номер Три, Четыре, Шесть, Семь, Восемь и номер Одиннадцать кое-что знали об этом. Я вот уже несколько лет является членом подпольной группы, готовящейся свергнуть власть Капитолия. Моими стараниями среди оружия на Арене оказался провод. Бити поручили пробить отверстие в силовом поле. Посылки с хлебом, которые вы получали от меня, несли в себе зашифрованное послание. Номер Дистрикта, где его испекли, означал третий день, назначенный для побега. Количество булочек, то есть двадцать четыре означал час, –почти всю информацию, которую нам говорит Плутарх, я слышу впервые. Смотрю на Финника, а он абсолютно спокоен, как-будто уже это слышал. Вот же он гад! Наверняка знал почти весь план Хэвенсби. –Планолет явился из Дистрикта номер Тринадцать. Сейчас мы окружным путем направляемся именно туда. На данный момент в большинстве Дистриктов Панема полным ходом идëт Восстание, –договаривает Хеймитч. –И вы ничего не сказали, –сиплым голосом произносит Китнисс. –Ни тебе, ни Питу. Это было слишком рискованно, –поясняет Плутарх. –Я и так беспокоился, что ты кому-нибудь проговоришься во время Игр о моей выходке... –Хэвенсби достает золотые часы и обводит циферблат большим пальцем, на миг вызвав к жизни картинку с пересмешницей. Никогда не видела ничего подобного. Они слишком завораживают и от них очень сложно оторвать взгляд. –Разумеется, тогда я просто хотел тебе намекнуть на устройство Арены. Как будущему ментору. Думал постепенно завоевать доверие. Я и не подозревал, что ты превратишься в трибута. –Мне до сих пор непонятно, почему нас с Питом не посвятили в замысел, –возмущается Китнисс. –После взрыва силового поля вы стали бы первой мишенью, –отвечает Хеймитч. –В подобных случаях, чем меньше знаешь, тем лучше. –Первой мишенью? Это еще почему? –По той же причине, почему игроки согласились пожертвовать жизнью ради вашего спасения, –говорит Финник. –Джоанна пыталась меня убить, –возражаю Китнисс. – Нет, она отключила тебя, чтобы извлечь из руки следящее устройство, –встречаю я в разговор. –Тоже самое мне сделал и Финник. –А потом она увела подальше от тебя Брута и Энорабию, –добавляет Хеймитч. –Что? –восклицает Эвердин. –Не понимаю, о чëм вы... –Мы обязаны были тебя спасти, Китнисс, потому что ты — пересмешница, –отвечает Плутарх. –Пока ты жива, живо и дело Революции. –Пит, –шëпотом произносит Китнисс имя своего напарника, а у меня внутри всё сжимается. Пит был вероятнее всего единственным трибутом, который заслуживал того, чтобы выбраться с Арены живым. И при этом, он там остался. Кто в этом виноват?! Я. Я виновата. Я не проследила за тем, что он пошëл не за мной, а значит вся вина лежит полностью на мне. –О нëм заботились ради тебя, –кивает Хеймитч. –Погибни он, ты отказалась бы от любых союзов. Нельзя же было оставить тебя совсем без защиты. –Где он? –спрашивает Китнисс, а я смотрю на Финника. Он сжимает мою руку ещё сильнее, а на лице застывает полное напряжение. –Пита забрали в столицу вместе с Джоанной и Энорабией, – наконец произносит Хеймитч после минутного молчания. Бросившись через стол, Китнисс впивается своими ногтями Хеймитчу в лицо и расцарапывает его до крови. Они оба начинают кричать друг на друга, а я просто сижу. Дышать становится тяжело, но наблюдать за этой ситуацией ещё больнее. Финник с трудом оттаскивает Китнисс от Эбернети. Какой-то мужчина в серой одежде заходит в комнату и помогает Финнику. И вот Китнисс уже лежит на столе. Её тело обездвижено, запястья крепко прикручены. В ярости она снова и снова бьëт затылком об изголовье. Я налету встаю со стула и отхожу на несколько шагов назад. Тут в комнату заходит мед-сестра, она силой вставляет в руку Китнисс шприц, и через несколько секунд она успокаивается. Её уводят в другую комнату, а Хеймитчу обрабатывает раны на лице. Не знаю как, но Китнисс смогла задеть и его глаз. –Что смотришь?! –рычит он на меня. –Крови никогда что-ли не видела?! –Она не согласиться стать пересмешницей, –лишь говорю я. –Она не станет. Мы не спасли Пита, хотя именно он, а не она, заслуживал быть здесь. Она ни за что не согласится. А если Сноу его убьëт, то как думаете, что она сделает?! Не знаете? Вот и я не знаю. Именно поэтому нам нужно молиться, чтобы этого не произошло... А тебе, Хеймитч, –обращаюсь я к ментору Двенадцатого, –нужно засунуть свою гордость в одно место. Если бы не Плутарх, то ты бы сейчас рассиживал бы в Капитолии или был бы уже казнëл. Тебе взяли для дела, поэтому его и выполняй. –Это ты мне сейчас говоришь?! –недоумевает Эбернети. –Да это ваша была задача следить за Питом. Эт ты его упустила тогда, а ещё смеешь мне что-то говорить?! Ты права. Этот парень заслуживает жить куда больше, чем каждый из нас, но сейчас самое главное — это толпы людей, поднявшихся на Восстания. Она станет их пересмешницей, –уверяет нас Хеймитч. –Хорошо. Но если вы не сдержите своё слово, то вы будете последним человеком, убитым от моих рук. И знайте, что я всегда держу свои слова. –Мечи, –зовëт меня Финник. –Успокойся, хорошо?! –и только сейчас я замечаю, что сжимаю кулаки. Мои ногти проходят в кожу и по правой руке уже течëт кровь. Я сморю на свои руки и тут же перед глаза возникает Арена. Появляется ощущение, что всё происходящее со мной полчаса назад является сном, а я до сих пор нахожусь там. На Играх. Среди других трибутов, опасностей и капитолийских камер. Но в глазах начинает всё темнеть, а прихожу в себя я уже на койке. ...Передо мной сидит мой стилист, Шерон. Мне непривычно видеть его в простой грубой серой одежде, а пепельные волосы уже не пепельные. Корни отросли и теперь видны чëрные проплешины. Но на его лице дружелюбная и спокойная улыбка. –Ты умница, –произносит он. –Что ты тут делаешь? –мой голос очень хриплый и тихий, не уверена, что он вообще услышал мой вопрос. –Меня и мою семью вытащил Плутарх. Люди из Тринадцатого доставили нас сюда. Все Голодные Игры и вот уже пару недель мы находимся тут. –Я рада, что с тобой всё хорошо, –и тут я вспоминаю одну очень важную вещь. –А моя семья, что с ней? Ты не знаешь? Вижу как его лицо напрягается, а серые глаза уже не кажутся такими дружелюбными, в них застывает холод. –Мечи, –произносит моё имя Шерон и замолкает. –Что с ними? –чувствую, как по всему моему телу проходит дрожь. Если я сейчас-же не узнаю, что с моей семьëй, то умру. –Шерон, пожалуйста, прошу, умоляю, скажи мне. –Твой дом в Деревне Победителей заминировали и подорвали, –моë сердце сжимается, а к горлу подходит ком злости. –Там была вся моя семья? –Шерон лишь нервно кивает. –Это показали в прямом эфире... Мечи, мне так жаль... Мой бывший стилист говорит что-то ещё, но я его не слушаю. Сейчас в моей голове проноситься только одна мысль: «Моя семья мертва»...