Цена жизни

…Когда настало время ужина, я решила взять свой поднос и заглянуть к Финнику. На сколько мне известно, он понятие не имеет о наших приключениях в Восьмом, как и о моём сотрясение мозга. Даже страшно представить, каких добрых словечков он мне скажет, когда об этом узнает!  Из-за слов Боггса, которые очень сильно впились мне в голову, я не смогла поспать днём. Хотя учитывать тот факт, что отдыхать мне не так уж и сильно хотелось, я не стала, свалив всё на полковника. Поэтому целый день мне пришлось бродить по Тринадцатому, ничего не делая.  –Тук! Тук! Можно к тебе?! – стучусь я в дверь палаты Финника и заглядываю в комнату. –Мечи! Заходи, конечно, – замечаю, как постепенно с каждой секундой, взгляд моего друга меняется. –Что с головой?  –Ого, Одэйр стал таким серьёзным?! Удивительно, надо будет записать этот день, – пытаюсь отшучиваться, но выходит так себе. –Да ладно, успокойся. Ничего критичного не случилось. Просто головой ударилась и получила маленькое сотрясение головы. –Маленькое? Мечи, ты серьёзно? И почему я узнаю об этом только сейчас? – да уж, он не на шутку зол.  –Потому что тебя никто не хотел беспокоить, я в том числе.. Успокойся, я ведь здесь, значит со мной всё в порядке. Я тебе больше скажу, меня уже выписали, – пытаюсь успокоить своего друга.  –Ладно. Смотри у меня. Ты ведь знаешь, что должна себя беречь. Поняла?  –Да поняла. Перестань уже быть таким серьёзным и давай есть, скоро по телевизору покажут новое пропо. Не знаю, смотрел ли ты ролик с Китнисс… –Смотрел. Очень хорошо получилось, гораздо лучше, чем на студии снимали. Операторы и монтажёры сделали свою работу на Ура.  –Да. Скоро должны показать ролик «Потому что вы знаете, кто они и что делают», а пока давай поедим.  Как жаль, что я не узнаю иногда своего строго друга! Мне не хватает того Финника, а сейчас он выглядит даже хуже чем я. Вообще у него есть отдельный Отсек, но из-за частых нервных срывов, он практически живёт в госпитале. Понятие не имею, как ему помочь или поддержать. Его часто зовут в Штаб, дают несложные задания, но он всё-равно слишком сильно сломан в себе. А я уверена, что его ещё при всё при этом гложет чувство вины. За то, что нам не удалось спасти Пита; за то, что Энни сейчас в Капитолии; за то, что я осталась одна. Мне сам Бити об этом говорил.  Финник излил ему всю душу, когда пошёл тренироваться с новым трезубцем. Литье говорил, что у него истерика была. И я даже не удивлена этому. Как же хочет ударить Одэйра по голове, чтобы у него мозги на место встали, а то в последнее время он очень много думает, но мало делает. Хотя я себя тоже не лучше чувствую, а самое ужасное, что иногда мне хочется ему помочь, но что именно нужно сделать – Я не знаю. На большом экране, в палате Финника, появляется новый видеоролик. Пропо напичкан короткими студийными клипами с Гейлом, Боггсом и Крессидой, где они описывают произошедшее. Тяжело наблюдать за посещением Китнисс госпиталя в Восьмом, ведь я знаю, что произойдёт дальше. Когда бомбы обрушиваются на крышу, я закрываю глаза, утыкаясь в плечо Финника, а выглядываю только к концу, после того, как все пациенты госпиталя умерли. –Люди должны знать что происходит. И теперь они точно знают, – спустя минутное молчание, говорит мой друг. –Давай выключим, Финник, пока они опять не поставили на повтор, – прошу я его, но когда он тянется к пульту, кричу. –Подожди!  На экране появляется отрывок из программы Капитолия, ведущим которого является Цезарь Фликерман. А кто будет его гостем, догадаться не так уж и сложно.  Физические изменения в Пите повергли меня в Шок. Здоровый парень с ясными глазами, которого я видела несколько дней назад по телевизору, в Штабе, похудел, по крайней мере, на килограмм 5-6 точно. Они по-прежнему гримировали его. Но под слоем грима невозможно спрятать его мешки под глазами и трясущиеся руки, а красивая одежда не может скрыть боли, которую он чувствует при каждом движении — этому человеку нанесли серьёзные травмы.  Я видела Пита в последний раз примерно неделю назад, но он так изменился! Что, чёрт возьми,  Капитолий с ним делал?! А может? Может то интервью они взяли ещё тогда, давно, когда его только забрали с Арены, а потом делали с ним этот ужас. Ничего общего с тем человеком, которого я видела — Нет.  Цезарь и Пит обмениваются несколькими фразами, после чего Фликерман спрашивает, что он думает об агитационных роликах Китнисс для Дистриктов. –Они явно используют её , – говорит Пит, –чтобы подстегнуть повстанцев. Я не сомневаюсь, что она даже не знает, что на самом деле происходит на войне. Что поставлено на карту. –Может, ты хотел бы что-нибудь сказать ей? – спрашивает Цезарь. –Да, есть кое-что, – говорит Пит. Он смотрит в камеру и обращается к Эвердин, а мне становится не по себе. Что они с ним сделали? –Не будь дурой, Китнисс. Подумай сама. Они превратили тебя в оружие, которое способствует уничтожению человечества. Если ты и правда имеешь хоть какое-то влияние, используй его, чтобы притормозить это. Пока всё не зашло слишком далеко, прекрати войну. Спроси себя, доверяешь ли ты людям, с которыми работаешь? Знаешь ли ты, что происходит на самом деле? И если нет… выясни. Черный экран. Знак Панема. Шоу закончено. Финник нажимает на кнопку пульта и выключает телевизор. И мы оба понимает, что вполне вероятно скоро придёт Плутарх или кто-то ещё, чтобы успокоить нас или же чтобы мы усмирили Китнисс. Может нас заставят сказать ей, чтобы она не слушала Пита, а продолжала и дальше доверять людям в Тринадцатом. Но правда в том, что я сама не доверяю ни повстанцам, ни Койн. Я не уверена в том, что они говорят нам правду.  –Мы этого не видели, – тихо говорит Финник. –Что?!  –Мы не видели Пита. Только пропо из Восьмого. Затем мы выключили, потому что видео расстроило тебя. Идёт? – спрашивает он, я киваю. –Заканчивай с ужином. Мы успеваем доесть ужин, а я рассказать Финнику про девочку в Восьмом, которая очень сильно похожа на Катару. А ещё  говорю ему про ролики «Мы Помним», где ему хотят предложить сниматься. Одэйр сразу соглашается, даже и не удивительно! Если это хоть как-то поможет Восстание он и я сделаем всё для этого. И лишь спустя минут пятнадцать к нам заходят Плутарх и Фульвия.  –Как Вам пропо? – решил начать с этого Хэвенсби.  –Мне понравился. Ролик точно произведёт большое впечатление. Я на столько сильно окунулся в те реалии, что такое чувство, будто сам там побывал. Да, Мечи? – подмигивает мне Финник. –Да. Получилось очень реалистично и жутковато на столько, что мы даже не смогли посмотреть повтор. Это было бы слишком. Съёмочная команда сделала свою работу очень хорошо.  –Вы не видели ролик, после пропо?! Там был Пит на интервью у Цезаря, – вдруг выпаливает Плутарх. Я думала, что он не станет нам об этом говорить.  –Правда? – наиграно интересуется Одэйр. –Мы не видели. Китнисс видела это интервью?  –Вроде бы нет, но если она что-то Вам про это скажет, то прошу Вас успокойте её. Сейчас не время, чтобы Сойка сходила с ума. Нам нужны ролики для агитации Дистриктов, без неё у нас ничего не получится. Мы можем на Вас расчитывать? – серьёзным тоном спрашивает Хэвенсби.  –Конечно, – улыбается Финник, а наши посетители выходят из палаты. –Тебе нужно поговорить об этом с Китнисс.  –Мне? –Ты больше с ней общаешься, а за мной следят, я же всё-таки «психически» больной от части… Не слушай Плутарха, поговори об этом с Китнисс, – убеждает меня Одэйр.   –Финник, я не буду одна с ней об этом говорить. Ты же знаешь, я могу многого наговорить. Может ты поговоришь с ней?! Если будет нужно, то устрою Вам встречу тайком, только не заставляй меня с ней с глазу на глаз говорить об этом, – умоляю я своего друга. –Хорошо. Попытайся с ней поговорить о встречи. Я сам расскажу ей об интервью, заодно подслушаю других. Вдруг, мы не одни слышали Пита и Цезаря. И кто-то что-то знает… …Ночью я спала просто ужасно. Мне снова снились кошмары. на этот раз там была Тина, Катара, Тини, Алекс и Дэвид. Я видела смерть каждого из них: от бомб, от ножа, от стрелы. Но самое ужасное то, что они все погибли из-за меня. Кошмар не исправил и не добавил ничего, лишь напомнил мне, кто погиб на моих глазах. Смерть дорогих людей. Что может быть больнее?!  Хоть некоторых из них я и знала не так уж и долго, но каждый из них оставил свой след во мне. И теперь, мне приходится видеть их в моих кошмарах, просыпаться и думать о том, что это никогда не закончится… –Можно, я присяду?! – подхожу я к столу Китнисс, за завтраком.  –Конечно.  –Тебя выписали? – она кивает головой. –Мы с Финником видели вчера новое пропо, монтажёры хорошо поработали, хоть и в некоторые моменты было трудно смотреть.  –Да. Я тоже еле досмотрела. Ужасно было смотреть на некоторые кадры.  –А ты видела ролик после этого пропо?! – лицо Китнисс моментально становится серьёзным, сразу понятно, что она знает, о чём я говорю. –Видимо видела. Мы с Финником хотим с тобой поговорить, без лишних глаз. Сможешь как-нибудь устроить нам встречу?!  –Возможно, – задумывается Эвердин. –Я постараюсь и тебе сообщу.  –Хорошо. Закончив с завтраком, я заглядываю в госпиталь, к Финнику, сообщаю при этом о разговоре с Китнисс. Поболтали мы с моим бывшим ментором несколько минут прежде, чем к нам зашла Эвердин. Она договорилась, чтобы нам с Финником можно было сходит в лес, на охоту. Обычно ей компанию составляем Гейл, но у него сегодня дела с Бити. Поэтому нам выпала такая удача, что мы можем без лишних глаз поговорить.  Наверху сразу чувствуется свежий воздух. Китнисс разрешили взять лук со стрелами, мне ножи, Финник идёт с нами как компаньон. У него слишком пошатанное состояние здоровья, пока он точно не выздороветь — никакое оружия в его руке не появится.  Для отвода глаз мы некоторое время бродим поблизости, а затем закапываем наши коммуникаторы под кустом. Отойдя на безопасное расстояние, усаживаемся, чтобы обсудить трансляцию с Питом.  –Я ни единого слова об этом не слышал. Тебе никто ничего не рассказывал? – спрашивает Финник у Китнисс. Она отрицательно качает головой. –Даже Гейл? – повисает молчание.  –Готова поспорить, что Гейл точно видел интервью и знает о нём… Может, он ждёт подходящего момента рассказать тебе? – пытаюсь сгладить обстановочку я, хотя вряд-ли Хоторн хоть что-то будет говорить Китнисс об Пите. И она это тоже понимает.  –Может… Я не доверяю им, – вдруг говорит Эвердин. –Они от меня многое скрывают. Я не знаю, кому верить.  –К нам вчера пришёл Плутарх с Фульвией, они сказали, чтобы мы с тобой не говорили об этом интервью. А если бы ты начала нас об этом спрашивать, то мы должны были успокоить тебя, – сообщаю ей Одэйр. –Да. «Сейчас не время, чтобы Сойка сходила с ума» — так сказал Хэвенсби. – продолжаю я слова Финника. –Китнисс, я тоже никому из Тринадцатого не доверяю. Даже Плутарху… Но просто знай, что нам ты можешь доверять, хорошо?  –Спасибо Вам. Теперь хоть я точно знаю, что мне это интервью не привиделось. Остальную часть охоты мы сидим в полной тишине. Да и ещё при этом так долго, что даже кролик осмелел и оказался в пределах досягаемости. Я пронзаю его ножём, а Финник оттаскивает к забору.  …Оставшуюся половину дня я провела у себя в Отсеке. Конечно, у меня есть какое-то расписание: тренировки, участие в съемках, посещение госпиталя — но мне настолько на всё наплевать, что я даже ему не следую. …Ночью снова спала ужасно, опять кошмары. На этот раз с Арены 75-ых Голодных Игр. Как же это ужасно! Особенно то, что ты просыпаешься вся в поту, а по твоему телу проходит дрож и не одна. Так хочется закричать в этот момент, очень сильно, чтобы голос сорвать, но за стенкой находится Шерон с женой и дочкой. Я не настолько сильная эгоистка, поэтому единственный вариант, который у меня остаётся — успокоиться и попытаться заснуть ещё раз.  Утром я почти ничем не позавтракала, зато мне Китнисс и Крессида предложили слетать в Дистрикт-12. Я знаю, что он полностью разрушен. Но мне всегда было интересно, как выглядят другие Дистрикты. Во время «Тура Победителей» я там была, но заезжала лишь на несколько часов. Было запрещено гулять и исследовать районы, поэтому любопытство никуда не делось.  Бити мне выдаёт форму: хлопковую кофту; штаны цвета хаки; пуленепробиваемый жилет с капюшоном; армейские сапоги; ножи и пистолет. Автомат на этот раз мне не дали, сказали, что вряд-ли понадобится, но если что есть пистолет и ножи. В оружие есть несколько взрывных пуль, поэтому всё должно быть хорошо.  Перед отлётом я прошу Бити предупредить Шерона и Финника, что я вместе с Китнисс и другими полетела в Двенадцатый. А то ещё потом устроят допрос, как обычно! А мне это не нужно.  В планолёте почти сразу Плутарх нас с Китнисс встречает с восклицанием и начинает рассказывать о результатах, которые нам дали первые пропо. Повстанцы в некоторых Дистриктах, которые едва удерживали опорный пункт, возобновили активную атаку. Они захватили Третий и Одиннадцатый — взятие последнего весьма важно, так как он является главным поставщиком продуктов для Панема — и вторглись в несколько других Дистриктов. –Обнадеживающе. Поистине очень обнадеживающе, – говорит Плутарх. –Сегодня вечером Фульвия собирается запустить первые отрывки из серии «Мы Помним», так мы сможем воздействовать на отдельные Дистрикты, напомнив им про их погибших горожан. Финник просто великолепен. –Вы уже снимали Финника?! Он мне не рассказывал об этом.  –Да. Сегодня в первой половине дня. На самом деле, очень мучительно смотреть это, – произносит Крессида. –Многих из них он знал лично. –Именно поэтому они настолько эффективны, – поясняет Плутарх. –Идут от самого сердца. Вы все делаете превосходно. Койн будет довольна. От слов об Койн, меня аж передёрнуло. Бесит, что нужно перед кем-то выслуживаться. Сначала был Сноу, теперь Койн. Когда уже свободно жить можно будет?! Надеюсь, что скоро. Хотя на данный момент кажется, что Никогда.  В Двенадцатый мы приземляемся довольно скоро, всё-таки он находится от Триннадцатого не так уж и далеко. До этого, я знала, что Дистрикт разрушен, но такого я себе точно не представляла. Это буквально руины. А самое ужасное то, что под камнями можно увиделись кости людей. От увиденного мне становится не по себе. К такому я точно не была готова. Столько жертв! Капитолий и Сноу не щадит никого, а ведь большинство этих людей ничего ему не сделали, кроме как родились не в то время и не в том месте. И то это произошло не по их воле.  Сильно я не помню Дистрикт с моего Тура, но от одной горы костей людей, моё сердце кровью обливается. А в животе сжимается узел. Хорошо, что я сегодня утро почти ничего не ела. Правильно, что Хеймитч не поехал. Как он там сказал?! «Я не могу смотреть на это без бутылки»?! Видимо он прав, ведь единственное, что мне может помочь смотреть на эту картину со спокойной душой – бутылка или морфин.  Сначала съёмки происходят в старом доме Китнисс, где она рассказывает о тех временах, когда она жила здесь ещё до 74-ых Голодных Играх. А затем направляемся с дому Гейла. Ему сложно начать, поэтому просидев в молчание несколько минут, Крессида начинает расспрашивать его о семье, работе и жизни в Шлаке. Она заставляет его вернуться в ночь бомбёжки и воспроизвести всё, начиная от его дома, сопровождая его по дороге до Луговины, и через лес к озеру. Я плетусь позади съёмочной группы и телохранителей по лесу. Даже при том, что мы ушли с руин, до сих пор где-то появляются тела людей. А самое отвратительное, что если в Дистрикте они почти все испепелены до костей, то здесь валяются неразлагающиеся тела, при одном лишь взгляде на которое, лично мне блевать хочется. Интересно, мы запишем всё это, чтобы показать другим или нет? И всё же хорошо, что я не позавтракала утром. К тому времени, как мы достигаем озера, уже почти все обливаются потом, а кто-то и вовсе Еле дышит. Зачерпнув прозрачной воды и опробовав её на вкус, понимаешь как же всё-же здесь хорошо было бы оказаться не в это время и ни при таких обстоятельствах.  Крессида объявляет перерыв, увидев, что наши операторы почти не стоят на ногах. Бутерброды с сыром разошлись по рукам, и, усевшись в тени деревьев, мы приступаем к еде. Я намеренно сажусь в дальнем конце группы, рядом с Поллуксом, чтобы мне не пришлось с кем-то разговаривать. Хотя тут и так мало кто говорит. В относительной тишине птицы снова садятся на деревья, а я замечаю чёрную птичку с хохолком. Она перепрыгивает с ветки на ветку, расправляет крылышко, будто хвастается своими белыми пёрышками.  –Это Сойки-Пересмешницы? – спрашиваю я Китнисс, а она подтверждает мои догадки.  А затем к моему огромную удивлению, Поллукс начинает насвистывать несколько нот, а птички тут же ему отвечают. Лицо Поллукса озаряется от восторга. Музыка привлекает Соек-Пересмешниц, как цветы пчёл, и вскоре ему аккомпанируют несколько десятков птиц, примостившихся на ветвях над нашими головами. Поллукс поворачивается к Китнисс и кивает ей, прося спеть.  Я слышала, как Китнисс поёт на её 74-ых Играх, но в живую — Никогда. Не скажу, что всегда об этом мечтала, но почему бы и не послушать?! Мне много раз говорили дома, что я неплохо пою, хотя их точку зрения не разделяла. Грустно, теперь моего дома Нет. Даже выражение: «Дом там, где семья» — не поможет. Ведь моя семья мертва.  Китнисс пропевает несколько нот, а птицы за ней повторяют. А потом начинает петь песню, к моему удивлению, она мне знакома. Но зная много подробностей, я даже не удивлена, почему её знает Китнисс.  –Не жди, не жди. Путь тебя ведёт К дубу, где в петле Убийца мертвый ждёт. Странный наш мир, и нам так странно здесь порой. Под дубом в полночь встретимся с тобой. Сойки-Пересмешницы моментально замолкают, слушая новую песню, которую позже споют.  –Не жди, не жди, К дубу приходи. Где мертвец кричал: - Милая, беги! Странный наш мир, и нам так странно здесь порой. Под дубом в полночь встретимся с тобой. Ещё один куплет, и птички обязательно уловят мотив, ведь он довольно простой и повторяется четыре раза с небольшими вариациями. –Не жди, не жди, Приходи скорей К дубу, где мертвец Звал на бунт людей. Странный наш мир, и нам так странно здесь порой. Под дубом в полночь встретимся с тобой. Тишина в кронах деревьев. Лишь шелест листьев на ветру. Но ни единой птички, ни Сойки-Пересмешницы, ни какой-либо другой. Они все замолкли, когда Китнисс начала петь. Как-будто их уже надрессировала.  –Не жди, не жди. Поскорей иди К дубу, люди там Кричали: «Победим!». Странный наш мир, и нам так странно здесь порой. Под дубом в полночь встретимся с тобой. Птички ждут, когда Китнисс продолжен, но это Всё. И лишь через несколько секунд, Сойки-Пересмешницы начинают напевать свою интерпретацию песни. А я лишь сейчас замечаю, как Кастор снимает это. Через пару минут Крессида кричит «Снято!».  –Очень удивительная песня! – обращаюсь я к Китнисс, и только сейчас замечаю слёзы на глазах Поллцкса. Видимо эти строчки напомнили ему какой-то ужасный период из его жизни.  –И где ты этого набралась? Никто бы не поверил, если бы мы это придумали! – обнимает Китнисс Плутарх за плечи и смачно целует в макушку. –Ты просто золотко! –Я делала это не для камер. –Нам повезло, что они были включены, – отвечает он. –Эй, народ, возвращаемся в город! Пробираясь через дебри, Китнисс и Гейл замечают тропу, на которой они очень часто охотились. А Крессида захотела увидеть их места охоты и разговорить их. Они отвечают на её вопросы, иногда шутят и смеются. А у меня на душе кошки скребут. Я не пожалела, что поехала, но перед глазами до сих пор мёртвые тела жителей Дистрикта-12. Эту картину я не забуду никогда!  Через час, а может и больше, мы выходим в город. Точнее на то, что от него осталось. К этому времени уже начинает вечереть и заметно холодеть. Я почти ни с кем не разговариваю большую часть пути. Мои мысли занимают другие вещи, а их немало. Иногда мне кажется, что я слишком много о чём-то думаю и размышляю.  –Пит, это твой дом, – выдерает меня из пучины думы Эвердин. –О твоей семье ничего не было слышно со времени бомбардировки. Двенадцатого больше Нет. И ты призываешь к разоружению? Не осталось никого, кто мог бы услышать тебя. От этих слов у меня сжимается сердце. Я вижу лишь груду камней и разваленное здание. Видимо, это пекарня. Как ужасно! Пит, получается, потерял семью, почти точно также, как и я. Мне до такое степени больно, что у меня глаза на мокром месте.  …Последнее наше место съёмок в Двенадцатом — виселица. А затем, мы почти сразу отправились обратно. После этой поездки я на столько устала, что сразу легла спать. Хоть мне и снились какое-то кошмары, но я их просто-напросто проигнорировала. Такое бывает, когда всё время видишь их, то уже привыкаешь. А иногда ты устаёшь так сильно, что тебе просто становится всё равно на них. Интересно, такое состояние норма? Или до добра оно не доведёт? Хотя это даже смешно. Ведь я и так не в себе. Почти весь день я провела с Финником, он был очень рад, увидев, что на мне ни царапины. А после обеда мы оба направились на собрание в Штаб, там должны будут показывать новое пропо, которое мы снимали вчера.  –Проходите, Миссис Родриг и Мистер Одэйр. Сегодня Бити попробует показать новое пропо Капитолию, – говорит президент Койн.  –Бити, тебе удалось пробраться через телевизионнную защиту в Капитолии?! – восклицаю я, несколько дней назад, он говорил, что никак не может это сделать. Видимо, у него это получилось.  –Да, поэтому мы попробуем показать видеоролик по всей стране, – улыбается Литье и вскоре уходит в Спецотдел Обороны, где и попытается провести трансляцию.  Вскоре Штаб заполняется кучей народа, а самая последняя и потрёпанная приходит Китнисс.  –Что это? Разве мы не собираемся смотреть пропо из Двенадцатого? – интересуется Эвердин, увидев, что вместо ролика, на экране идёт Капитолийская новостная программа.  –Бити думает, что нашёл способ вклиниться в трансляцию по всей стране, – поясняет Финник. –Так что наши пропо увидят и в Капитолии. Он сейчас в отделе Спецобороны, как раз работает над этим. Вечером планируется прямой эфир. Сноу будет произносить речь или что-то подобное. О, кажется, начинается! Под аккомпанемент гимна появляется эмблема Капитолия. В следующее мгновение я уже смотрю прямо в змеиные глаза президента Сноу, который приветствует народ. Кажется, будто он забаррикадирован за своим подиумом, но белая роза на его лацкане видна полностью. Камера отъезжает назад, чтобы захватить в панораму и Пита, находящегося перед спроецированной на стене картой Панема. Он сидит на высоком стуле с подставкой для ног в виде металлического обода. Его ноги чуть заметно выстукивают странный нервный ритм. Капельки пота выступили поверх грима над его верхней губой и на лбу. Но что напугало меня больше всего, так это взгляд в его глазах — яростный, но рассеянный. –Он выглядит хуже, – шепчу я. Финник в подбадривающем жесте сжимает мою руку, и я благодарна ему за это. Отчаянным голосом Пит начинает говорить о необходимости разоружения. Он освещает урон, нанесенный основным объектам инфраструктуры многих Дистриктов, и пока он говорит, на карте загораются различные области, показывая степени поражения. Разрушенная плотина в Седьмом. Сошедший с рельсов поезд с огромной лужей токсических отходов, разившихся из танкера. Зернохранилище, рухнувшее после пожара. Все эти действия он приписывает повстанцам. Бам! Безо всяких предупреждений в телевизоре появляется Китнисс, на развалинах пекарни. Плутарх вскакивает с места. –Он сделал это! Бити прорвался!  В комнате раздается пронзительное гудение, и возвращается изображение Пита. Растерянного. Он видел Китнисс на мониторе. Он пытается продолжить свою речь, переходя к бомбардировке водно-очистных сооружений, но его тут же сменяет ролик с Финником, говорящем о Руте. То, что происходит дальше, можно назвать настоящей битвой за эфир. Техники Капитолия пытаются отражать атаки Бити. Но они были к ним не готовы. А Бити, очевидно ожидая сопротивления с их стороны, подготовил целый арсенал пяти и десятисекундных роликов. Мы видим, как распадается вся их затея с официальной презентацией, так как она приправлена случайными отрывками из наших пропо.  Битва всё продолжается. На экраны возвращается эмблема Капитолия в сопровождении монотонного аудиоряда. Но приблизительно через двадцать секунд мы снова видим Сноу и Пита. В студии суматоха. Мы слышим неистовые выкрики их съёмочной группы. От этого становится даже смешно.  Сноу подаётся вперед, сообщая, что, вероятно, повстанцы пытаются прервать распространение информации, которую они считают обвинительной, но правда и справедливость восторжествуют. Что трансляция возобновится, когда служба безопасности наведет порядок. Он спрашивает Пита, есть ли ему что сказать Китнисс Эвердин после сегодняшнего показа. –Китнисс.., – начинает растерянный Пит, –как ты думаешь, чем это закончится? Что останется? Никто не спасётся. Ни в Капитолии. Ни в Дистриктах. И ты… в Тринадцатом… – он резко вдыхает, будто ему не хватает воздуха, а глаза его кажутся безумными, – к утру будешь мертва! –Прекратите это! – за камерой раздаётся приказ Сноу.  Бити повергает всю трансляцию в полный хаос, вспышками пуская кадры со мной и Китнисс, стоящими перед госпиталем, каждые три секунды. Но в интервалах между ними мы видим то, что происходит в данный момент на съёмочной площадке. Пит пытается продолжить говорить. Камера сбита, и теперь она снимает лишь белый кафельный пол. Шарканье ног. Звуки ударов в связке с криками Пита. И его кровь, разбрызганная по белому кафелю...