Цена жизни

…Просыпаюсь я в своей старой палате, в госпитале Тринадцатого. К левой руке подключена капельница, голова гудит, но уже не так сильно. Мой взор не уходит с моего предплечья, на нём до сих пор красуется большой шрам от рук Финника, когда он силой вытащил  отслеживающее устройство с помощью ножа. Перед глазами сразу всплывает эта картина с Игр! Вот почему я столько раз ударялась головой, но не разу не теряла память?! Почему моя голова не может забыть эти все ужасные кадры из моей жизни, которые я видела?! Иногда мне начинает казаться, что всё, происходящее со мной — нереально. Ведь не может человек столько раз столкнуться со смерть и остаться жив. А я до сих пор здесь. Живая. Хах! Интересно наступит ли мгновение, когда я уже не смогу проснуться?! Конечно, никто не бессмертный, но это удивительно. Я столько раз хотела умереть, но всегда оставалась в живых. В такие моменты мне жалко всех людей, которые пожертвовали собой ради меня. Ради того, чтобы я прожила счастливую жизнь. А таких людей немало. Но самое страшное это то, что мой список таких людей становится всё больше и больше.  В дверь резко стучатся, и выглядывает маленькая головка десятилетней Амелии.  –Можно зайти?! – улыбается она. –Конечно, проходи, – я пытаюсь приподняться с кровати, но перед глаза вдруг резко темнеет. Так что, эту затею я оставила в покое. –Где у тебя папа? –Работает у себя в отсеке. К нам зашёл Плутарх, сказал, чтобы я папе передала, что ты в госпитале. Но я сначала сама захотела к тебе прийти.  –То есть Шерон не знает, что я здесь, да?! – она смотрит на меня хитрыми глазками и качает отрицательно головой. –Ну, ладно. Он же всё равно узнает.  –А где ты была, что так поранилась?!  –У меня было задание. Надо было кое-куда слетать и помочь одним людям…Но. Помочь им у нас не получилось.  –Жалко, – Амелия вся погруснела, аж сразу захотелось перевести тему.  –Мерседес, как себя чув.., – в мою палату в прямом смысле этого слова врывается Плутарх. Мог бы хотя бы и постучаться! Надо бы ему научится манерам у Амелии. –Эм! Амелия, ты что здесь делаешь? –А она решила меня проведать. Её Шерон попросил, так ведь? – на лице ребёнка видна растерянность, но она всё же соглашается со мной. –Ладно, Амелия. Иди. Передай, папе, что со мной всё хорошо. Никаких серьёзных травм нет, и я быстро вернусь в форму. –Хорошо, – девочка неожиданно обнимает меня, а потом подмигнув, уходит.  –Что со мной случилось в планолёте? Почему я отключилась? – сразу начинаю я. –Врачи говорят, что ты у тебя случилось сотрясение мозга. Легкой степени. Через пару дней, если всё будет хорошо, тебя выпишут.  –Понятно… Как Боггс? Я ж его ранила.  –Да нормально. Наложили швы, жить будет. Думаю, что с тобой он об этом ещё поговорит.  –Оо, я в этом не сомневаюсь, – отшучиваюсь я. –Ну, по крайней мере, он не убьёт меня, пока я здесь. Может мне руку сломать, а? –Не поможет. Кстати, с Китнисс тоже всё хорошо. Она получила, как и ты, сотрясение мозга, и ей в ногу попал осколок. Тоже через дня два будет в норме.  –Долго я спала? – вообще как только я оказалась в Тринадцатой, то сразу начала путаться в датах и во времени. Здесь оно течёт слишком медленно и быстро одновременно.  –Десять часов. Но большую часть сна, у тебя то давление падало, то поднималось. Врачи не в восторге от твоего состояние, Родриг, – начинает отчитывать меня Хэвенсби. –Что поделать? Такова жизнь, – от моей иронии Плутарху становится тошно. Иногда я веду себя слишком беспечно, а его это бесит.  –Спать нормально надо, поняла? – что ж, мне приятно, что хоть кто-то обо мне заботится. Не только он, конечно, есть ещё Шерон и его семья. Но всё же. Хотя у Плутарха есть и свои цели в этом. Ведь чем больше Победителей будет на стороне Революции, тем лучше. Смешно! Победителей осталось одна горстка, нас по пальцам можно пересчитать, а что с тем, кто находится в Капитолии до сих пор не известно. –Да, поняла.  Вскоре Хэвенсби уходит, а я почти сразу погружаюсь в сон. Понятие не имею сколько я пребывала в сновидениях, но разбудили меня лишь для того, чтобы я поела. В горло ничего не лезло, но меня всё же заставили запихать в себя бульон на основе трав и мягкие булочки, размоченные водой. Еда была отвратительной! На вкус просто ужасно, но зато, когда я всё съела, мед-сестры наконец от меня отстали. А я заснула снова.  На этот раз проснулась сама, абсолютно выспавшаяся. Удивительно! Давно такого не было, чтобы я проснулась полная сил. Да и вообще, мне уже как дня три не снились кошмары, что ещё может сделать мой день более лучше?!  Перед приёмом пищи мне пришлось обследоваться у доктора, убедившись, что с моей головой всё хорошо, как и с самочувствием, она согласилась отпустить меня после завтрака в отсек, а сюда приходить каждое утро на обследование. В общем, как и всегда.  Но вот сразу после еды меня приглашают в Штаб. И мне сразу становится не по себе. Интересно, что меня может ждать за то, что я ранила Боггса? Что мне скажет Койн? Мда, вот надо ж было так лохануться! А ещё с учётом того, что мы с Китнисс и Гейлом нарушили приказ, думаю, что наказание нам точно светит.  Добравшись до Штаба, я нахожу там абсолютно всех. Китнисс, Гейл, президент Койн, Боггс с перевязанной рукой, Плутарх, Фульвия, Хеймитч, Крессида, Месалла и два оператора, имена которых я до сих пор не знаю. Хотя один из них мне очень сильно помогал при бомбёжки в Восьмом.  –Ооо. Миссис Родриг, проходите и присаживайтесь. Вы как раз во время, – обращается ко мне Койн, а я сажусь рядом с оператором, который как раз мне и помогал, и с Гейлом по разные стороны. А Койн продолжает. –Наша Атака в прямом эфире уже официально запущена. Для тех из вас, кто пропустил вчерашнюю восьмичасовую трансляцию нашего первого пропо — или повтор, организованный Бити — мы прокрутим ролик прямо сейчас. Из стола выдвигается большой экран, свет чуть потускнел, а комната погрузилась в молчание. Такое чувство, что я слышу лишь своё дыхание и сердцебиение. Все находятся в предвкушение и в надежде, что ролик получился лучше, чем прошлый, отснятый в студии.  В центре экрана начинает мигать маленькая искорка. Она мигает, увеличивается в размере, медленно пожирая черноту, пока не превращается в пылающий на весь экран огонь, который кажется таким реальным и жарким, что я представляю, будто ощущаю исходящее от него тепло. В кадре появляется изображение Сойки-Пересмешницы, сверкающей красным золотом. Низкий, звучный голос, который преследует меня в снах, начинает вещать. Клавдий Темплсмит, главный комментатор Голодных Игр, говорит:  –Китнисс Эвердин, девушка, побывавшая в самом пекле.  От его голоса меня аж передёрнуло и стало не по себе. Внезапно, на фоне настоящего огня и дыма в Дистрикте-8, заменив собой Сойку, появляется Китнисс. –Хочу сказать повстанцам, что я жива. Что я тут, в Восьмом Дистрикте, где Капитолий только что атаковал госпиталь, полный невооруженных людей, женщин и детей. Там не выжил никто. Показывают больницу, которая рушится, отчаяние очевидцев, в то время как голос Эвердин за кадром продолжает. На одном из кадром появляюсь я с очень странным выражением лица. По нему не понятно, убить я кого-то хочу или заплакать от увиденного, но даже через экран можно почувствовать, как кровоточат мои раны по этим смертям. Как я хочу, чтобы их не было. Как, я хочу отомстить Сноу и перерезать ему глотку. До такой степени мне больно за них, что моё сердце болит и сейчас. И будет болеть всегда. –Я хочу сказать людям, что если вы думаете, будто Капитолий обойдётся с вами справедливо после прекращения военных действий, вы глубоко заблуждаетесь Камера снова возвращается к Китнисс, и она разводит руки, показывая на разрушения вокруг себя. –Вот, что они сделали! И Мы должны дать им бой! И на экране появляется фантастически-смонтированные кадры битвы. Падают бомбы, мы бежим, земля взрывается — крупным планом показывают рану Китнисс, она выглядит неплохо, но кровоточит — вскарабкивание на крыши, ныряние в переулки, и несколько удивительных кадров повстанцев, Гейла, где-то появляюсь я и очень много Китнисс. Происходит резкая смена кадров, и вот уже Эвердин бежит прямо на камеру. –Президент Сноу говорит, что предупреждает нас? Что ж, я тоже хочу его предупредить. Вы можете мучить и бомбить нас, сжигать наши Дистрикты до основания, но видите вот это? Мы вместе с камерой наблюдаем за планолётом, горящем на крыше склада. Эмблема Капитолия, высеченная на крыле, плавится, постепенно превращаясь в лицо Китнисс. Могу сказать, что монтажёры очень хорошо поработали.  -Огонь занялся! И если сгорим мы, вы сгорите вместе с Нами! Огонь снова заполняет собой весь экран. И поверх него накладываются чёрные, монолитные буквы, из которых слагается фраза.

ЕСЛИ СГОРИМ МЫ, ВЫ СГОРИТЕ ВМЕСТЕ С НАМИ

Слова воспламеняются, и экран гаснет. Мгновение в комнате сохраняется тишина, затем мы все начинает аплодировать, а следом за ними и раздаются просьбы прокрутить ролик ещё раз. Койн с удовольствием нажимает на кнопку воспроизведения.  На этот раз ролик получился очень даже неплохой, даже довольно хорошим. Именно то, что сейчас нужно для Дистриктов, чтобы поднять дух повстанцев и простых жителей. Если бы я жила в Дистрикте-2, например, который сейчас ещё не захвачен нами и служит Капитолию, то этот видеоролик как минимум заставил бы меня задуматься на счёт перехода на сторону повстанцев. Но это лишь моё мнение. –Это трансляция по всему Панему?! Это видели в Капитолии? – когда заканчивается второй просмотр видео, интересуюсь я у Плутарха.  –Не в Капитолии, – отвечает Хэвенсби. –Мы не смогли пробиться сквозь их систему, несмотря на то, что Бити работает над этим. Но зато во всех Дистриктах. Мы даже показали это во Втором, который, возможно, в этой битве намного значимее Капитолия.  –А что, Клавдий Темплсмит за нас? – спрашивает Китнисс. Плутарх аж рассмеялся.  –Нет, конечно, только его голос. Он очень легко нам достался. Даже не пришлось подвергать его какой-то особой редакции. Он сказал это ещё на твоих первых Играх, –Плутарх стучит рукой по столу несколько раз, что начинает меня раздражать. Но очень скоро, он наконец успокаивается. Нервишки видимо шалят. Не у него одного, кстати. –Ну что сказать? Давайте ещё раз поаплодируем Крессиде, её потрясающей команде и, конечно, нашей звезде экрана! Я также аплодирую, но сразу замечаю напряжение на лице Фульвии. Наверняка, ей очень трудно смотреть на успех идеи Хеймитча под руководством Крессиды, когда студийный подход Фульвии потерпел такой провал.  –Да уж, заслуженно, – прерывает и останавливает гору восхвалений и аплодисментов Койн. –Результат превзошёл наши ожидания. Но я должна вынести на обсуждение тот риск, которому вы подвергли себя во время этой операции. Я знаю, что рейд был непредсказуемым. Однако, учитывая обстоятельства, я считаю, мы должны обсудить решение направить Китнисс в реальный бой. –Это было трудное испытание, – говорит Плутарх, потирая лоб. –Но все согласны, что мы бы ничего не добились, каждый раз во время взрывов запирая её где-нибудь в бункере. –И ты согласна с этим? – спрашивает президент Китнисс. –О! Да, полностью поддерживаю. Это здорово — делать хоть что-нибудь для изменения сложившейся ситуации, – отвечает Эвердин.  –Что ж, тогда давайте разумно использовать её влияние. Тем более что Капитолию известно, на что она способна, – говорит президент Койн.  По Штабу разносится гул согласий. А я начинаю понимать, что никто здесь не выдал и рассказал, какую «ахинею» мы творили в Дистрикте-8. Ни Плутарх, с чьим авторитетом мы не считались. Ни Боггс с его перевязанной рукой. Ни операторы, которых мы повели в огонь. Ни Хеймитч, что очень странно.  –Итак, что ещё вы задумали? – интересуется президент. Плутарх кивает Крессиде, которая и занимается съемками пропо. –У нас есть несколько ужасающих кадров, на которых запечатлена Китнисс в госпитале Восьмого. Это должно быть другое пропо с главной темой «Потому что вы знаете, кто они на самом деле и что они делают». Мы сосредоточимся на том, как Китнисс общается с пациентами, особенно с детьми, на подрыве больницы и обломках планолёта. Месалла уже монтирует. Также мы задумываемся об отрывке о Сойке. Нарезка из самых ярких моментов Китнисс вперемешку со сценами мятежных Восстаний и кадрами войны. Мы называем его «Огонь приручен». И еще Фульвия поделилась с нами гениальной идеей, – да что ты? Фульвия? Ладно, я промолчу. –Что ж, не знаю, насколько моя идея гениальна, но я подумала, что мы могли бы сделать серию роликов под названием «Мы Помним». В них мы бы отдали дань погибшим трибутам. Маленькой Руте из Одиннадцатого или Цецелии из Восьмого. Смысл в том, что каждый из этих отрывков мы могли бы нацелить на какой-то конкретный Дистрикт. –Чтобы отдать дань своим трибутам, – договаривает Плутарх. –Это потрясающе, Фульвия, – искренне восклицает Китнисс, а я её поддерживаю. На удивление, идея мне даже нравится. Это и вправду очень хорошая мысль. –Это идеальный способ напомнить людям, за что они воюют, – договаривает Эвердин.  –Полагаю, это должно сработать, – соглашается Фульвия. –Я подумала, что мы могли бы привлечь и Финника, рассказать его историю. Конечно, если это его заинтересует. Ему всё же есть, что сказать тоже.  –Это точно, и наверняка он согласится. С наибольшей вероятностью. Если нужна будет моя помощь с пропо, то я в Вашем распоряжение, – это идея искренне отзывается во мне. Особенно про Финника. Зная его, я прекрасно понимаю, что он может рассказать. Если бы была ещё здесь, с нами, Джоанна, то это тоже сыграло бы нам на руку. Но увы! Мы даже точно не знает, жива она или нет. Конечно, хочется надеятся на первое. –Честно говоря, я не понимаю, как мы сможем сделать столько роликов серии «Мы Помним», – говорит Койн. –Вы можете начать делать их уже сегодня? –Конечно, – отвечает Фульвия. Одобрение предложенной ею идеи явно взбодрило её. Таким образом, получается, что Крессида сглаживает все конфликты в творческом отделе. Она похвалила Фульвию за её — и в самом деле — такую замечательную идею, и расчистила путь к работе над своим собственным видео-портретом Сойки-пересмешницы. Интересно то, что, Плутарх, похоже, не заинтересован в том, чтобы разделить похвалу. Ему нужно лишь, чтобы вся эта Атака в прямом эфире сработала. В это время, я напоминаю себе, что Плутарх — Распорядитель Игр, а не член команды. Не пешка в Играх. Таким образом его ценность определяется не одним элементом, а общим успехом. Если мы выиграем войну, тогда Плутарх выйдет на поклон. И будет вознагражден. И это будет не удивительно. Да и на самом деле, отчасти он будет этого заслуживать. Вскоре президент Койн сообщает, что собрание закончилось, а мы расходится сильно не торопимся.  –Мечи, – окликает меня Крессида. –Ты сможешь поговорить с Финником на счёт видеоролика?! Я не думаю, что он откажется, но всё же будет лучше, если это сделает кто-то ему знакомый. А я так предполагаю, более близкого человека здесь, чем ты, у него нет.  –Эм, да, конечно. Без проблем… Крессида, а можно спросить, как зовут операторов?! – я сразу встречаюсь со взглядом того парня, который мне помогал в Дистрикте при бомбёжки. –Это Поллукс и Кастор, они братья, – и только сейчас я замечаю, как они похожи. Оба голубоглазые с рыжими волосами и бородами. –Поллукс — Безгласый, поэтому слов от него можешь не ждать. В Капитолии ему вырезали язык. Думаю, что здесь даже объяснять не нужно, почему они сейчас здесь, а не там.  Именно Поллукс помогал мне в Дистрикте. Жаль, конечно, что с ним так произошло в Капитолии, но возможно, если бы не этот случай, то вряд ли бы он сейчас был бы здесь. Но это ли моё мнение. Лучше быть Безгласым здесь, чем гнить в Капитолии, который даже своих не щадит.  –Мисис Родриг, – от одного только голоса мне становится не по себе. Внутри аж всё сжимается. –Идёмте за мной.  Мне не нужно повторять дважды, тем более я прекрасно знала, что Боггс со мной поговорит, а его перевязанная рука лишь напоминает мне о том, почему я сейчас иду за ним.  Мы шли по запутанным коридорам, потом ещё один раз поднялись на лифте и опять коридоры. Дорогу до госпиталя обратно я уж точно не запомню, как и до Отсека 412. Наконец, мы заходим в что-то по типу кабинета. Даже мой кабинет в Деревне Победителей и то посолиднее выглядел, хотя там почти не было мебели, как и чистоты. Убирались там, наверное, пору раз в год и то, уж точно не по моей инициативе.  –Присаживайтесь, – я слушаюсь, а Боггс садится напротив меня. –Я не буду тебя ругать или что-то ещё с тобой делать из-за руки, – вдруг переходит он на Ты, что меня лишь сильнее пугает. –Я просто хочу наладит с тобой контакт, ведь отчасти ты мне не верить и не доверяешь.  –А должна?  –Нет. Конечно, нет… Но будет лучше, как и тебе, так и мне, чтобы ты мне доверяла.  –Почему мне будет лучше от этого? И в чём плюс будет Вам от меня? – спрашиваю я. –Мне хочется тебе помочь, или хотя бы просто дать совет. Знаю, что меня о нём никто не спрашивал, но я не хочу видеть тебя всё время такой, … –Какой?! – перебиваю я Боггса. –Такой запутанной. Я понятие не имею, какая у тебя главная цель: вернутся домой, отомстить и убить Сноу, помочь кому-то. Но я всё же больше склоняюсь, что ты просто хочешь спасти жизни тех, кто тебе дорог. Кому ты ещё можешь помочь. Я не прав? – ненавижу. Ненавижу, когда забираются прямо в душу. Вот так. Без твоего ведома, а ты сидишь тут и ничего не можешь сделать, кроме, как согласится с их словами.  –Я ужасный спасатель. Даже можно сказать, что Эгоистичный. Всегда, когда пыталась спасти кого-то, при этом, не боясь жертвовать собой, в живых оставалась Я сама, а другие умирали ради меня. А самое ужасно, что иногда мне саму себя спасти не удаётся от многого. От кошмаров. От боли. От панических атак. Знаете?! Я понятие не имею, зачем весь этот разговор, – продолжаю я. –Но если Вы хотите, чтобы я помогла кому-то или что-то в этом роде, то знайте, я слишком плохо выполняю эту работу.  –Я не собираюсь заставлять тебя жертвовать своей жизнь ради кого-то, это было бы с моей стороны, как минимум не уместно. Я не Плутарх в конце концов, не в обиду ему. Просто, мне хочется понять для чего ты здесь? И что ты из себя представляешь?  –Вы психолог? – как же я хочу встать и выйти от сюда.  –Нет.. Когда я смотрю на тебя, то вижу отважного солдата и одновременно маленькую пугливую девочку, которая метиться туда-сюда, не зная что ей делать и куда идти.  –Хах, это смешно.. Неужели Вы думаете, что я всегда смогу оставаться сильной, меня слишком много раз ломали. Иногда бывают моменты, когда мне плохо. Мы все люди. И я тоже. –Да.. Но, Мерседес, – обращается ко мне серьёзным тоном Боггс. – задумайся о том, что когда-то наступит тот момент, когда ты перестанешь играть в спасательницу, когда тебе не нужно будет никому мстить. Тогда, что с тобой будет?! Будешь ли ты сильным солдатом, пытающимся жить дальше, и как не странно наслаждаться этой жизнью. Или ты превратишься в параноика, который будет себя жалеть и при этом  страдать, рыдать, думать, что он никому не важен и не нужен.. Просто, определись наконец, кем ты хочешь стать, хорошо?!  –Я могу идти? – вопросом на вопрос. Это слишком жестоко, но меня, мягко говоря, это не волнует. Он слишком сильно и глубоко хочет забрать ко мне в душу. А мне от этого лишь больнее –Да, можете… Но Ты всё-таки подумай над нашим разговором, – наставляет меня Боггс, а я сразу же хлопаю дверью в надежде, что этот разговор улетучится из моей памяти, как страшный сон.  Что это за ахинея?! Зачем я приходила? Как-будто он чем-то может мне помочь, а его советов так-то никто не спрашивал. Какая ему разница, как я буду жить после Восстания? Сопьюсь я или выйду замуж, нарожаю море детей. Ему-то что?! Сейчас я нахожусь здесь, в Тринадцатом. А до Сноу и Капитолия нам ещё далеко. Я не собираюсь думать о том, что может даже и не наступить…