Вишня, кофе, сигареты

      Поясницу неприятно ломило, хотя ожидаемо, когда ты спишь на полу. Пересев на кровать, с которой падаю не в первый раз, я потянулся за мобильником. Время 9:32.       Твою мать! Проспал.       Подскочив с места, я ломанулся в ванную, решив не тратить время на завтрак. Резво чистя зубы, проверил телефон. 3 пропущенных и 10 смс от Дорис и пара сообщений от Элиаса.       С Дорис мы сдружились довольно быстро. Точнее она со мной. Девушка приветлива со всеми, но иногда ее настойчивость в общении поражает. Элиас же является старостой класса, вначале он мне показался немного тихим, однако при ближнем знакомстве парень оказался остроумным и рассудительным.       Накинув белую рубашку с серыми джинсами и захватив темный, ничем не выделяющийся рюкзак, я выскочил из дома, направляясь в институт, который, к счастью, находился недалеко от моей квартиры.       Подбегая к зданию, я невольно глянул на рядом стоящие машины. Цель купить авто давно таилась в голове. Но деньги, откладываемые каждый месяц, пока не позволяли мне такой покупки. Из-за своей мечты я часто поглядывал на машины возле универа, поэтому давно запомнил «классический набор», но одну из них сейчас видел впервые.       Смертоносный гоночный автомобиль вызывал большое количество вопросов. Солнечные лучи играли на грубых и точеных формах этой красотки, приковывая к ней взгляд и невольно вызывая уважение к ее неизвестному обладателю. Такой автомобиль явно не достать где попало, и это только больше напоминало о состоянии моего кошелька и о расстоянии до моей цели. Интересно, что владельцу серебряного спорткара может понадобиться в учебном заведении?       Откинул размышления и занялся поиском нужного мне кабинета. Стоя у двери, переводил нарушенное дыхание и следом негромко постучался. Скромно зашел в кабинет и взглянул на преподавателя химии. Это был ворчливый старичок лет 75. Он был низкий и довольно тучный в телосложении, почти лысый, малая часть головы была покрыта седыми волосами, вызывающими неловкость даже при взгляде в сторону педагога.       Химия была одним из моих нелюбимых предметов, если же не самым. Хотя нет, именно самый нелюбимый и ужаснейший в мире. Вероятно, из-за учителя. Все занятия были заполнены пустым трепом, а нужные темы уходили на задний план. Мы много слышали о политике, которая всегда во всем не права, о равенстве людей, которого нет, и о том, что нам просто повезло оказаться здесь.       Однако сейчас вместо полуседой головы сварливого преподавателя была густая блестящая серебристая шевелюра. Но глаза привлекло другое — практически полностью черные глубокие агаты, приправленные синяками под глазами, и их владелец довольно юного возраста. На нем была белая свободного кроя хлопковая рубашка, расстегнутая на три пуговицы, и черные, слегка облегающие, джинсы. На шее красовалась темная цепь, которая переливалась при каждом движении от света холодной, помигивающей изредка, лампы. Часы на правой руке, видимо, были в наборе с цепочкой. Следом взгляд упал на черные перчатки, плотно облегающие ладони. Довольно странный фетиш.       Уголок моих губ невольно приподнялся, но мигом вернулся в обратное положение. Кажется, мою усмешку подметили, так как глаза незнакомца слегка прищурились, а вскинутые брови показали недовольство.       Парень свободно, даже с неким оттенком надменности, сидел на преподавательском полупустом столе по направлению к классу. Склонив голову, он предвзято рассматривал меня. От агатов разило морозом, что вызывало неприятные мурашки. Видимо новенький с завышенным ЧСВ. Видели таких не раз, знаем, проходили. Проще всего будет простое избегание дальнейших пересечений. Ну хоть радует, что препод решил дать нам пожить еще день и не пришел. Хотя сам не раз придирался по поводу пунктуальности. Вот это называется престижное заведение с высококлассными педагогами.       Я прошел мимо паренька, под его тяжелый и внимательный взгляд. В аудитории слышался только звук моих шагов и какой-то плохо скрываемый смех с задних парт, заглушающий тиканье стареньких часов. Я почти дошел до парты, за которой сидела Дорис, но услышал гордо-холодный неспешный голос.       — Неужто у вас отсохнет язык, если вы принесете извинения за свой прогул?       Я поморщился и обернулся лицом к заносчивому парню. Такие заскоки в других людях меня всегда раздражали. Зачем тебе лезть в чужое дело? Своей жизни недостаточно?       — Ну я бы и извинился, если педагог был бы здесь.       К горлу подкатил вязкий ком. В черных глазах будто рисовалось мое убийство в самом извращенном варианте. Бросило в горячий мерзкий пот, а в немой аудитории стало душно. Почему-то я начал чувствовать себя провинившимся, хоть и не понимал за что.       — Тогда бы я вам посоветовал разуть свои глаза.       Понимание ситуации пришло не сразу, но вскоре по голове ударило осознание. Циничный самоуверенный взгляд, довольно подозрительное расположение на столе преподавателя, обращение на «вы».       Рукой сжал лямку рюкзака, пытаясь привести мысли в голове в порядок. Я не мог оторваться от прожигающих глаз напротив. Пронизывающий взор давил и сковывал. Мысли, как я реально облажался, крутились в голове. Картинка будущей неаттестации, только из-за химии, рисовалась четко.       — Я… Простите… Я не думал…       — Вот именно. Не думали. — Беспристрастно перебил мою сбивчивую речь педагог. Я поджал губу от такого цинизма. Он сам прекрасно знает, что образу преподавателя не соответствует, но все равно рисуется задетым.       Проигнорировал свою стыдливость и недовольно уставился на мужчину. Хотелось скрестить руки, но висящий на плече рюкзак не позволил данное действие, поэтому я посильнее сжал лямку, вымещая на ней свое негодование, и выпрямился. Однако некая скованность продолжала быть в теле. Глаза пытались убежать от внимательного взора напротив, но я им это не позволял.       — Фамилия?       Добиться от меня хоть какого-то ответа он не смог. Я продолжал смотреть в черные агаты, пока мое выражение лица выдавало некоторую потерянность. Какой из него педагог? Паренёк, то есть преподаватель, недовольно и отчасти предвзято смотрел на меня, пока я тупил. Он закатил глаза и устало выдохнул.       — Ладно, Немо. Садись на место.       Я медленно похлопал глазами, приходя в себя, и, развернувшись, сел к Дорис, следом вздохнул, досадуя от произошедшего. Девушка чуть грустно улыбнулась и неловко потрепала меня по плечу в попытках подбодрить. Я вернул ей улыбку, правда она была немного натянутой.       — На следующем занятии проведем небольшую самостоятельную. Мне нужно знать какие знания вы имеете, а что необходимо наработать. — Педагог расслабленно располагался на рабочем столе, упираясь в него ладонями. Его холодный взгляд больше ко мне не возвращался, но и считать это хорошим знаком я не мог. Вполне вероятно, моя успеваемость упадет еще больше. Скинут ли меня с бюджета только из-за химии? Конечно, но допустить мне этого нельзя.       — Профессор, а как будет проходить экзамен? — Руф — петарда класса. Девушка проявляла интерес, однако, к несчастью для преподавателя, не к предмету. Кто вообще называет учителя профессором? Звучит похабно.       Я передернул плечами и сморщил лицо от данной мысли.       — В устном формате, но также будут приложены задачи для решения. И никаких автоматов. — Голос был четким, и даже в некой степени монотонным, что выдавало безразличность к данной теме. Данный расклад являлся провалом. Придется снова зубрить ночами химию, только из-за тупого ежегодного экзамена.       В прошлый раз учитель видимо понял, что я действительно стараюсь, но ни черта не знаю и поставил три автоматом. Да, я выслушал длинную душещипательную лекцию о своей неудачности и о том, какой хороший педагог мне достался, но автомат есть автомат. Когда его ставят, тебя не волнует ничего после него.       Спустя две пары мы зашли в столовку. Боже, если не изнывающий желудок, я сюда никогда бы не заходил. Огромная толпа рядом с буфетчицей, еще много людей за столиками. И недалеко один стол для учителей, за которым почти никогда никого не было.       Через двадцать минут мне все же удалось добыть булку с корицей и джемом, а также стаканчик кофе с молоком и сахаром. Все же плохое начало второго курса понемногу начало улучшаться. До пары осталось минут десять, и мы с Дорис и Элиасом уселись за свободный столик. Многие студенты уже ушли.       — Омен, как ты додумался до такого? — Ее речь была не с целью упрекнуть, а наоборот отдавала восхищением. Она поражалась моей «способностью» выделяться. Цель отличиться была у нее в крови. Ну или последствием воспитания. Холодные родители явно оказали свое воздействие. Оменом же Дорис меня называет из-за сходства с каким-то актером и не желая называть меня по имени. «- Потому что это обычно.»       — Я просто проспал, Дорис, опоздание не было моей целью. А даже наоборот. — Желания разговаривать не было, в отличие от желания никогда больше не ходить на химию. — И вообще, как могут нанять учителя, который выглядит как первокурсник? Черт возьми, да даже я буду выглядеть более… Более по-преподавательски.       — Вальтер, — Элиас глянув на меня, качнул головой в сторону близ стоящего стола для учителей. Там не было педагога химии, но пара учителей все же располагалась за столом. Продолжил разговор парень более тихо. — Я понимаю, что ты не рад такому учителю, но не позволяй первому впечатлению испортить твою учебу.       — Тем более, прикрывать тебя постоянно у меня не получится. — Спустя секунду добавил он с улыбкой, а его глаза цвета слегка пасмурного неба выглянули из-за длинной белой челки.       — Элиас, да ты что? Да я бы никогда. — На моих губах заиграла улыбка, и я начал театрально канючить. — Но ты же мой друг, а этот человек сделает из меня отбивную. Или проведет нам химический эксперимент на пушистом кролике, которым окажусь я. Я не выживу.       Дорис сбоку искренне смеялась, а Элиас сдерживался, чтобы не поступить также и продолжить спектакль.       — Боюсь, до этого дела мои полномочия не дотягиваются. В данном деле ты сам за себя. Послужишь науке, ничего страшного.       — Переметнулся к врагу? Да как ты мог! — Приложив к сердцу ладонь, я изобразил душевную боль.       Все же, не выдержав такой драмы, я расхохотался, а Элиас улыбнулся чуть менее сдержанно.

***

      Утренние солнечные лучи приятно били в лицо, заполняя комнату белым светом. Приоткрыв глаза, я с удовольствием потянулся до приятной неги в теле, лежа на белой простыне.       Одеяло валялось где-то в ногах, а одна из подушек под боком. Сегодняшнее утро было счастливым только из-за ощущения сил. Перевалившись на бок, я потянулся к телефону. Время 5:50. М-даа… Чем меньше сна, тем больше сил. Где-то законы Вселенной меня обошли.       Я расслабленно поднялся с кровати и направился на кухню. Достав с шкафчика чайный пакетик и черную кружку, поставил кипятиться чайник и начал искать еду в холодильнике. Готовка мне удавалась не всегда удачно, но базовые навыки всё же были. Поджарил пару кусочков белого хлеба и достал мед, вечно обитающий в квартире.       Спустя минут двадцать вышел, направляясь к институту, поскольку дома делать было нечего. Подошел ко двору и заметил паркующийся вчерашний серебристый спорткар. Желание узнать кем является богач, позволивший себе купить себе одну из самых дорогих машин, пылало в голове.       Нет, Вальтер не просматривал пол интернета в поисках данной модели. Совсем нет.       Дверь авто элегантно открылась и из нее показалась пепельная макушка. Ну да, ожидаемо. Сам преподаватель смотрелся так, будто шел в комплекте с этой красоткой. К его вчерашнему прикиду добавилась только кожаная куртка, надетая из-за небольшой утренней прохлады.       Ноги уже двинулись в попытке слинять, но черные агаты меня заметили, припечатав к месту. Я замер и невольно сглотнул. Несмотря на надменность в глазах мужчины, там правило безразличие, которое холодом пробегалось по моей коже. Человек явно неприятный, и иметь с ним каких-то контактов не хотелось.       Я закусил губу и отвел взгляд. Тело наконец послушалось и завело в универ. Поднявшись на третий этаж, где должна быть первая пара, я дошел до уборной и засел на светлом подоконнике, откуда открывался вид на серую часть города, с учебником химии. Не знаю, как пойдет моя учеба дальше из-за смены педагога, но позволить себе скатиться с бюджета не могу.       Отсидев полтора часа за чтением, я прошел к кабинету математики. Немного поболтали с Дорис и отправились на занятие. Математика прошла крайне быстро. Это единственный предмет, который мне приносил хоть какое-то удовольствие. Его вела девушка двадцати шести лет.       Хельга запретила нам звать ее как-то иначе. Не хочет походить на «этих старых пердунов с деканата». Занятия с ней, несмотря на беспринципный и довольно прямолинейный характер девушки, проходили интересно и познавательно. Правда запах сигарет в кабинете иногда вызывал тошноту.       Следующая пара была посвящена химии. Я попытался слиться с толпой и быстро проскочил среди однокурсников к своей парте. Сев перед Элиасом, я начал обсуждать с Дорис проверочную. Негромко, чтобы не отвлечь повторяющего друга. Мой взгляд периодически скользил к столу преподавателя. Его хозяин пил крепкий, судя по запаху, разносящемуся по всей аудитории, кофе и листал что-то в телефоне. Спустя пару таких взглядов я встретил ответный взор слегка прищуренных глаз. Щеки легонько заалели от поимки. Уголок тонких бледных губ чуть приподнялся. Кажется, мое наблюдение было замечено еще в начале.       Я резво отвернулся, как пойманный преступник. Следом глаза на секунду вернулись к пепельноволосому мужчине, который с ехидством в глазах продолжил на меня смотреть, поэтому я быстро отвел взгляд.       — Омен!       — Прости, я просто переживаю из-за теста. — Я запустил растопыренную ладонь в волосы, убирая чёлку с, надеюсь, незаалевшего лица.       — Оу, Омен. Не переживай, мы обязательно напишем. — Девушка подалась вперед, крепко обнимая меня. Я же начал краснеть, ощущая неприятный сторонний взгляд. — Тем более я уверена, что профессор Яков более лоялен по сравнению с предыдущим педагогом.       Профессор Яков? Он сам так попросил их его называть?       Хотелось рассмеяться. Еще один из преподавателей, которые не хотят стареть. Я аккуратно отодвинул от себя Дорис и улыбнулся.       — Почему профессор? Да и добрее предыдущего он не выглядит. — Все же не могу я врать людям, верно?       — Ну он сказал, что можно его называть преподаватель или педагог. Но Руф предложила называть его профессор. И он такой, — Она выпрямилась, склонила голову вбок и попыталась улыбнуться, подражая учителю. — «Если так желает юное поколение, то почему бы и нет.» Руф залилась в тот момент краской, а остальные засмеялись. Поэтому мы его теперь и зовем профессором.       Прозвенел звонок, обозначая начало пары. «Профессор», взяв стопку листов, обошел стол и облокотился на него по направлению к нам.       — Добрый день, кого не видел. Тест по базе всего первого курса, не оплошайте. — Он положил листы на первую парту. — Руф, раздай, пожалуйста.       Девушка энергично закивала и, подскочив с места, принялась раздавать листы. Я нервно грыз карандаш, поглядывая на одногруппницу, которая была по скорости как пуля. Видимо, не я один волнуюсь. Раздав бумажки, Руф села на место.       — Что же, желаю удачи и не советую списывать. — Он довольно подозрительно глянул в сторону Оливера. Парень являлся братом Дорис, а также за весь первый курс он уклонялся от ответов на уроках и незаметно списывал. Он вроде был ответственный, но чаще ленивый. И верно, зачем учить, если можешь легко списать.       Заглянув в листок, я обреченно вздохнул. Около половины была написана быстрее на латыни. Ладно, по-хорошему не получилось. Решив часть заданий, но не уверен, что правильно, я глянул на учителя. Он спокойно сидел в телефоне, развалившись на кресле. Ноги же закинуты на край стола. Очень хороший и дисциплинированный педагог.       Я, не делая лишних движений, начал доставать телефон. Сердце не билось экстремально сильно в груди. Все же такой этап в жизни уже пройден. Однако сердце забилось спустя секунду после того, как я достал телефон.       — Немо, даже не думай. — Чего, черт тебя дери!? Как!? Мои глаза стали как пять копеек, а препод даже не шелохнулся. Также спокойно листал свой телефон. Стояла гробовая тишина в кабинете, перебиваемая тиканьем часов. Аромат кофе сейчас чувствовался особо едко. Закинув телефон обратно, я раздраженно выдохнул.       — Я не Немо, а Вальтер Майер. — Фраза неприятно скатилась с языка, оставляя на корню едкий привкус. Признаваться себе в этом отвратительно, но так оно и было.       Преподаватель усмехнулся и перевел на меня взгляд. Злость ушла, заменяясь смущением от поимки. Нужно взять парочку уроков по списыванию от Оливера.       — Хорошо, Немо. Как скажешь. — Он вернулся обратно к телефону. Я закатил глаза и опустил взгляд к работе. Идей никаких не было, и я ничего не знал. За эти тридцать минут была поймана половина группы на списывании. Я пытался понять, как это могло произойти, но мои попытки ни к чему не привели. Я просто недоуменно оглядывал класс, ища тех, у кого получается списать. Никого.       — Ваше время вышло. — Звучит как пред смертью. Педагог элегантно поднялся с насиженного места и начал собирать работы. Я взял листок у Дорис и сложив со своим, протянул мужчине, стараясь не смотреть в его сторону. Ощутив ткань, я все же невольно поднял взгляд на черные агаты, в которых не было чего-то особенного. Точно, он же в перчатках. И утром в них был.       Пара прошла довольно быстро, оказалось педагог из него неплохой. Однако его подтрунивания на протяжении занятия перекрыли это. И мне, что, не хватает кличек? Чего Омен стоит. Да и называть меня «никем» довольно по-садистски. С окончанием пары я начал быстро собирать рюкзак с целью свалить.       — Оливер, Немо, задержитесь на минуту. — Учитель перебирал какие-то бумажки. Вероятно, наши работы. Я расстроенно глянул на Дорис, которая тихо сказала встретиться в столовке. Обещала прихватить булочку с корицей. Сразу видно понимающего человека.       Когда я подходил к столу, Яков уже разговаривал с Оливером. Паренек был раздосадован, а педагог недоволен.       — Напомни, для чего я провел эту проверочную. — Глаза преподавателя замораживали, но все остальное в мужчине выражало спокойствие с оттенком серьезности. Его локти расположились на столе, а кончики пальцев соединились, выдавая признак властности. И если бы не злость в агатах, это бы выглядело как попытка запугать.       — Чтобы проверить наши знания. — Оливер неловко переминался с ноги на ногу и теребил край рубашки. — Но, профессор, вы же сами понимаете как важна учеба. Я не могу…       — Вот именно, Оливер. Важна учеба, не оценки. Поэтому нужно учить. Какого черта вы сюда пришли, если вы ничего не знаете и не учите. Через несколько лет вы отсюда выпуститесь, и что потом? Куда вы пойдете со своим умением списывать? На склады работать? Тогда идите сейчас, зачем тратить в пустую время? Или думаете, что вас устроят на хорошей работенке, а знаний не потребуют? Вынужден огорчить, пока вы не там, а здесь, и сейчас знаний требую я, а как там дальше распланирована ваша судьба, неважно.       Парень не отрывал взгляда от пола и нервно сжал край рубашки. Кажется, мужчина перегибал. Да, Яков сказал по делу, но как это сказано, тоже имеет значение.       — Я все понял, преподаватель. Разрешите идти? — Черт, еще чуть-чуть и, кажется, он расплачется. Педагог, наверное, от слова педант, тяжело вздохнул и отпустил парня. Мужчина перевел усталый взгляд на меня. Что же, настал черед моих пыток.       — Простите, я обещаю больше не списывать. — Может он поверит и отпустит. На меня посмотрели, как на идиота. Да что не так?       — Немо, если бы я захотел отчитать всех списывающих, тогда взял бы еще половину группы. А передо мной сейчас стоишь только ты. — Он переплел пальцы и положил на них подбородок. Хоть я и смотрел на него, чисто физически, сверху вниз, но именно я чувствовал себя нашкодившим ребенком. По крайней мере, ярой агрессии в глазах преподавателя не видел.       — Ну знаете, вы вроде педагог, но чуть не довели человека до слез. — Ну да, мне сейчас так нужно было высказать замечание. Я закусил язык, жалея о сказанном. Сам же педагог, не изменившись в лице, изучал меня все тем же взглядом а-ля «ты придурок». Я невольно запустил ладонь в волосы, чувствуя неловкость. Думаю, хороших оценок по химии мне не видать.       — Нет. — Выдохнул кратко мужчина и поднялся со своего места, направляясь к ближайшему шкафу. Достав чайник и кружку, он поставил кипятиться воду. Движения были спокойны, и в некой степени изящны. Я недоуменно смотрел, ожидая продолжения, но преподаватель ничего не говорил.       — Так для чего вызвали? — Я неотрывно следил за его плавными движениями. Может, мужчина и чувствовал мой взор, но никак не реагировал на него. Следом педагог также расслабленно уселся на место и, сделав глоток горького кофе, отставил в сторону. Пронзительный взгляд поднялся на меня, но не пытался меня убить, скорее изучить. Как лабораторного кролика. Вчерашняя шутка сейчас смеха не вызывала. Неприятные мурашки пробежались по спине, заставляя передернуться.       — Что ты тут забыл?       — В смысле? Я здесь учусь. — Вопрос казался довольно глупым и неуместным. Неужели больше не с кем поговорить?       — По твоим результатам этого не видно. Твои знания в химии незначительны. Хотя, — беспардонная пауза, — их вообще нет. — Он спокойно попивал кофе, высказывая это, пока раздражение накрывало мои мысли. То есть все бессонные ночи и вызубренные параграфы были нужны для этих слов? — Тебе совсем неинтересна химия?       Я сжал кулак и отвел взгляд, ощущая некое давление со стороны. Раньше считал, что постоянная учеба принесет свои плоды, но после пары нервных срывов и споров с родителями насчет образования выяснил что это не так.       С прошлым педагогом я вытягивал до тройки за счет зубрежки. Он был строг, но иногда относился понимающе. Этот же выдал тест, в котором я видел большую часть впервые. Когда он меня чему-то научит, тогда пусть и спрашивает.       На душе стало противно и заскребли кошки от осознания желания перевалить вину за свое незнание на педагога. Сам же преподаватель наблюдал за моими душевными страданиями, видимо ожидая, когда я переварю ситуацию. Или сканируя. Заметив, что я все обдумал, он собирался еще что-то сказать, но я перебил.       — Не переживайте по этому поводу, за пару месяцев я все наверстаю. — Я попытался выдавить из себя неловкую улыбку.       — Я не переживаю по данному поводу. — Сказано довольно хладнокровно, подтверждая открытое безразличие к моим прошлым словам. — Но что ты делаешь здесь, если тебя не интересует химия. Мазохист? — На последней фразе он усмехнулся, слегка склонив голову. Пепельные пряди слегка прикрыли черные агаты, которые все равно поражали свою цель.       — Нет, что вы. — Какой из меня страдалец? Быстрее мученик визави которого мучитель с ненужными вопросами. — Просто у нас в семье все в данной отрасли. Вот я и тут. — Ну да, яблоко от яблони, семейные традиции и все в таком духе. С самого рождения моя жизненная линия была предопределена, так сказать. Мысли об этом вызывали тошноту.       — Передай группе, что будут проводиться дополнительные для отстающих и что-либо непонимающих. Каждые понедельник и четверг. Можешь идти, Немо. — Потеряв ко мне интерес, Яков занялся макулатурой на столе.       — Вальтер. — Раздосадовано выплюнул я. Неужели так трудно запомнить?! Преподаватель перевел на меня ехидный взгляд, открыто усмехаясь.       — Я помню, Немо. — Не теряя больше времени, я пулей выскочил из кабинета под наблюдением глаз цвета тьмы. Зайдя в столовую, сразу приметил Дорис возле ее старшего брата. Оливер выглядел злящимся, и я прекрасно понимал его, разделяя его настрой. Я немедля подсел к ним. Дорис, приветливо улыбнувшись мне, отдала булочку и кофе и вернулась к утешению Оливера.       — Какой из него преподаватель?! Я уверен, он сам нихрена не учил, еще полгода назад будучи студентом. — Парень повернулся ко мне, продолжая выражать негодование. — Вальтер, вот сам скажи, что препод из него никакой.       Только я хотел ему ответить, как он просто продолжил дальше свой монолог.       — Еще меня как пятиклассницу отчитал. Списывать плохо, мне нужны знания и бу-бу-бу. — Продолжал Оливер, изображая маленькую школьницу. Не скажу, что вышло хорошо. Ну, он старался. — Так и чесались кулаки ему врезать по наглой морде.       Я потерянно глянул на Оливера, вспоминая, как он себя вел там и слова преподавателя. Неужели он действительно тогда не был в смятении? Поэтому реакция педагога на мои слова была безразличной?       — Может профессор Яков хочет, чтобы мы лучше знали предмет? Все-таки он один из важнейших.       Оливер чувственно взглянул на сестру и приобнял ее.       — Боюсь, булочка моя, он будет нас валить. Ибо какой нормальный препод даст проверочную в начале года?       Я, желая побыстрее выйти из этой ситуации, быстро доел булку и, попрощавшись с ребятами, вышел из столовой, направляясь к кабинету. Передав информацию о дополнительных группе, я сосредоточился на предмете, но в голове всплывал разговор с Яковом о причине моего пребывания здесь.       По-честному, я бы с радостью перевелся на другой факультет, так как химия для меня не только сложна, но и неинтересна. Родители же настояли на моем поступлении на данную специализацию.       Когда я высказывал желание посмотреть другие варианты, выслушал о том, что не должен их позорить, что я за ребенок такой и что их профессия единственная. И неповторимая, конечно же. А, и еще меня могут взять только груз таскать или дворником. Может, поэтому в прошлом году я отставал? Из-за моей незаинтересованности?       У других ребят с тем преподавателем были отношения тоже не самыми лучшими, но и не настолько плохими как у меня. Неприятные воспоминания мешали сосредоточиться, а ненужные и бредовые мысли навязчиво крутились в голове, создавая из нее улей.       Оставшиеся две пары я отсидел в таком состоянии. После четвертой, я быстро вышел из кабинета и направился в раздевалку. Мне не хотелось объясняться с Дорис о моем поведении и самочувствии. Хотелось просто закрыться от всего и переварить информацию. Практически выбежав с универа, я направился домой.       Провести вечер в одиночестве оказалось не самой лучшей идеей. Спустя два часа самокопания и пяти налитых, но не выпитых кружек чая, я решил уйти в учебу. Вспоминая, что было на проверочной, пролистал тонны информации в интернете по этим темам.       На протяжении всей ночи я учил химию, не желая отрываться на бушующие мысли. Рядом стояла кружка уже остывшего кофе, а под ногами валялся мешающийся рюкзак. Глаза своевольно закрывались, а мыслить уже не оставалось сил. Все же к рассвету меня сморило в сон.