Полнометражка

Ты сказала тише — нет Но в глазах другой ответ Ведь любовь для нас с тобою

Снова станет лишь мечтою…

(«Твой поцелуй как

преступление» — Комиссар).

***

Итак, Шоквейв ушёл. Грейс радуется, что он не отдал её Шоквейву, и думает, что «у страха глаза велики», а Саундвейв, понижая свой телепатический потенциал до минимума и прикидывая необходимую силу разряда, что она слишком рано радуется — он так окончательно и не решил, что в итоге с ней делать… и ещё что он устал разгадывать обороты её внутренней речи, когда она мыслит на родном языке. Впрочем, и так не сложно догадаться, о чём речь. Снижение восприятия делает мысли почти нечитаемыми, но не эмоции. Доверие… благодарность… ещё какая-то крайне чистая приятная эмоция, которую он не узнаёт. В силу своих телепатических способностей, убивать он не любит, момент угасания сознания всегда ощутим и крайне неприятен. Исключения, когда убийство доставляло удовлетворение, случались, но это надо было ещё заслужить. Но сейчас ситуация особенно тягостная — довольно отвратно убивать существо, которое тебе всецело доверяет, да ещё и настолько беззащитное. Отрицательные эмоции в этом смысле куда предпочтительнее… в идеале ненависть или хотя бы злость. К тому же, хоть Шоквейв и прав, отпускать её с этими знаниями весьма сомнительное решение, но Саундвейв вообще внутренне не чувствует такой необходимости — потенциально он готов её освободить. Пока он раздумывает, она стискивает его пальцы, обвившие руку щупы, желая ответной реакции. Он же… Её эмоциональное состояние и собственная реакция настолько не соответствуют тому, чем заняты его мысли, что в итоге это выливается в раздражение. А объектом этого раздражения становится то, что и так кажется ему не очень-то адекватным — её желание физического контакта с ним. Вот как так?! Ведь совсем недавно тряслась от мысли, что он может с ней что-то сделать! И хоть эротический подтекст сейчас мало ощутим, но он вдруг вспоминает, как у него возникла мысль подшутить над ней. Реально надо было… только не подшутить, а проучить! Очень он сомневается, что она продолжит думать на данную тему в столь положительном ключе, сделай он вид, что ему действительно от неё что-то нужно. А тем более сомневается, что ей могло бы понравиться, если бы он и вправду с ней что-то сделал. Может, и вправду?.. Тем более смена эмоционального фона на негативный как раз была бы в тему… Он обхватывает её пальцами плотнее… и смещает информационные системы, обхватывающие бедро выше. Она замирает. Даже не дышит, пытаясь понять, кажется ей или это то, о чём она думает. Надо, чтоб не сомневалась — Саундвейв подключает второй кабель, опутывая щупами талию, забираясь под одежду, зажимая бёдра и стискивая её там, между ног прямо поверх шорт. Забыл…вроде ещё грудь. Одна из мягких металлических полосок ползёт под футболку наверх, ищет, сжимает, находит явно более нежное место. Быстро… это всё происходит очень быстро. Она в ответ напряжённо хватается за его пальцы одной рукой, другой пытаясь защититься от ищущего на груди инфокабеля. Пытается взбрыкнуть, вывернуться, издавая какой-то невнятный звук. Наконец он замирает, она тоже. Напряжена. Дышит часто. Боится. И боится, что ей может понравиться. Но сейчас удовольствия нет — страх однозначно перевешивает. Ощущения где-то на грани приятного и мерзкого. Слишком напряжена, слишком остро на всё реагирует. Он всё ещё не шевелится. А она убирает руку с его пальцев, закрывая лицо. Вторая крепко вцепилась в системы на груди. Судорожный всхлип. Она боится не только его. Себя. Это так больно, так мерзко, если у него выйдет против её воли… Но она не сопротивляется, не кричит, не ругается. Реакция не та, что он ожидал. Эмоции тоже. Длинный вдох и выдох в попытке успокоиться. — Не надо… «Тебе же противно» — но в слух этого не произносит, думая о том, как жалко это звучит. Не умеет умолять, тяжело просить… Ему вдруг становится и вправду противно от того, что он творит, точнее от того, как она это воспринимает… с одной стороны… и любопытно — с другой. Он чувствует, что она на деле хочет продолжения, просто не считает приемлемым. Саундвейв смещает щуп под шорты, и ещё под какую-то ткань, что находится под ними. Она сразу же зажимается, издавая сдавленный не то писк, не то стон. Не от удовольствия точно. — Ну не надо! Тут влага другая. Он чувствует её здесь совсем иначе, — это не вода — ощутимая поляризация в ответ на едва заметные движения. Дрожь… страха, возбуждения. Но ноги она стискивает ещё сильнее. Мерзко от самой себя. Он чувствует, как колотится её сердце. Очень похоже, что он её и вправду может довести до разрядки… Это несколько не соответствует его ожиданиям и вызывает желание понять, прав ли он. Шоквейву такие научные данные тоже будут интересны. Она… ей потом будет уже всё равно. Но всё же так неприятно сейчас чувствовать её эмоции, отторжение. Сон в этом смысле считывать было куда комфортнее. Он вдруг прямо представляет себе её реакцию — это ведь только для него эксперимент, для неё — совсем другое, а хочет он того или нет, но её восприятие влияет на него, и мысль о сексуальном насилии кажется отвратительной. Почти, как если бы кто-то попытался осуществить это в отношении его вида. Это явно не те отрицательные эмоции, которых он желал буквально пару минут назад. Нет… всё-таки он бы хотел её согласия. Можно, конечно, и силком. Он даже подозревает, что получится. И в этом смысле, возможно, было бы даже более показательно. Но он не хочет. Не ощущает её так, как ощущал в начале их знакомства — только как объект исследования. Сейчас восприятие смешанное, куда более личностное — так будет неприятно и ему. Как сделать так, чтобы эксперимент стал добровольным? Он думает. Скорее всего, воздействуя физически, получить согласие будет сложно. Но с другой стороны, он сейчас ничем не ограничен — возможно… надо ей что-то сказать? Что-то… чтобы она… поверила?.. пожелала?.. доверилась? Он некоторое время анализирует полученные в своё время данные, в том числе и так и не обработанную толком романтику. У него есть серьёзные подозрения, что самым простым было бы сказать «люблю», но учитывая, что это, похоже, максимально приближено к тому, чтобы назвать её Искрой, у него просто «язык не поворачивается». Даже формально. «Хочу тебя…» Сложно сказать, почему, но что-то его останавливает. Почему-то формулировка кажется неверной. Для него понятно почему — это ложь, физически она неинтересна, но дело не только в этом… что конкретно, он не понимает, но решает не идти наперекор внутреннему ощущению. «Хочу провести эксперимент…» Даже смешно. Как ему это вообще в голову пришло? Что ещё? Как это вообще всё называется у них? Как сказать «сделай» и не сказать «хочу»? Он перебирает множество вариантов… и наконец находит то, что, как ему кажется, будет верным. Можно было бы скопировать просто звучание, но ему кажется, что тон важен. Эмулятор речи. Он всё же не очень хочет, чтобы она поняла, что говорит он сам, и, сгенерировав запись, снижает громкость до шёпота. Наклоняется чуть ближе, динамики как раз рядом… — Отдайся мне… Его способности сейчас снова работают на полную, и он сполна может ощутить, как его речь действует на неё. Его шёпот словно горячая волна проходит по телу, концентрируясь покалывающими возбуждающими ощущениями там, где он её держит, он реально чувствует увеличение температуры у неё внутри… внизу живота. А ещё, она всё же понимает... уверена, что это сказал он. Не скопировал — это его речь! Ему сложно оценить, почему понимание данного момента так катастрофически воздействует на неё, но теперь он не сомневается, что сделал всё верно. Она думает, что для полноты эффекта не хватает только горячего дыхания, и он, стравливая воздух, чуть смещает её, поднося к соответствующим системам в районе груди. — Да к Лешему!.. Будь что будет… — шепчет она, припадая губами к полоске металла, всё ещё обвивающей руку. Некогда сейчас разбираться с очередным незнакомым словом. Получив разрешение — а он не сомневается, что это оно, — Саундвейв довольно быстро смещает щуп под шортами ещё, а она сжимает его системы на груди, подсказывая, что надо делать. Реагирует она на него очередным сокращением мышц. — Подожди… подожди, чуть помедленнее… — Ей всё ещё страшно, но она старается расслабиться, слегка разводит ноги. Думает, что в таком почти подвешенном положении это крайне неудобно, и он приподнимает вторую руку, позволяя устойчивее упереться ногами. Снова неудобно. Разворачивает боком, передним краем крыла и большим пальцем вверх… немного назад. Она пытается устроиться и в итоге фактически садиться на его ладонь. Он сгибает пальцы. Ощущая странное нетерпение, забирается под одежду уже нормально, задирает майку вверх, обнажая грудную клетку. Теперь видно грудь, в том числе чувствительную область, он сжимает её, и одновременно продвигает другой щуп ещё, в складки кожи. Проскальзывает? Он не понял, но однозначно там не просто мокро… что-то совсем иное. Слизь? Какая-то природная смазка с очень высокой электропроводностью и специфической химией. Его аж самого только что не передёргивает от новых ощущений. Это гораздо… приятнее? Не очень хочется так думать, но внезапное изменение электрической проводимости слишком сильно наталкивает на ассоциации с коннектом. Она же в ответ на это движение шумно втягивает воздух. Потом с едва слышимым звуком выдыхает, приоткрыв рот. На ощупь. Он действует на ощупь, ориентируясь на меняющуюся поляризацию. Щуп проскальзывает чуть глубже, и её снова начинает потряхивать, немного страшно. «Не здесь… рано… выше». И он возвращается выше, скользя между складок. Дрожь усиливается. Но да, он явно выбрал верное направление… или не совсем? Она протягивает руку, засовывая в шорты, показывая что-то. Вот здесь. Упругий бугорок…. Он его оглаживает, и она выгибается, снова выдавая невнятный звук. Удовольствие! Он начинает гладить. Подстраивает скорость под, как ему кажется, правильный темп. Она же в ответ двигает бёдрами, судя по всему, непроизвольно… потом к движениям присоединяются едва-заметные глухие стоны. — Подожди! Я…! — она не знает, как сказать, что это не совсем полноценный интим. Хочет, чтобы он вернулся туда, попытался проникнуть в неё, стесняется, подбирая слова. Он же чётко считывает образ этого желания. И пока она думает, проводит щупом по скользкой коже обратно вниз. Вздрагивает даже от этого. Возбуждение! Эмоциональное едва ли не сильнее физического! Проникая внутрь, он «вслушивается» в реакцию. Дискомфорт… Как он понимает, нужны движения. И он начинает двигаться. Здесь реакция не столь яркая, но смазки ещё больше, ещё движение, ещё. Нет. Не так. Он вытаскивает щуп полностью, пока она не успела ничего сказать, проникает под резинку шорт и трусов (наконец до него дошло, что это) сверху, со стороны живота. Сухой теперь уже щуп цепляется за кожу и он, аккуратно покачивая им, проникает ближе к чувствительным местам. Она вспоминает сон. Там тоже так было. Не очень получается. Под одежду лезет ещё одна полоска металла, и ещё. Он просто раздвигает кожу, а она шире разводит ноги. Доступ становится куда лучше. Он проскальзывает туда, куда она хотела, куда мысленно просила, и начинает движение, так и придерживая нужное ему место в раскрытом виде. С её стороны ощущается чувство беззащитности. Но не пугающей, желанной, даже возбуждающей! Она приподнимает бёдра при каждом движении. «Да. Вот так… Не касайся пока меня там, чуть позже…» Но он и не касается, проскальзывая вдоль складок, но не трогая середину. Ощущает, как постепенно нарастает возбуждение. Пока не слишком сильное, но сейчас уже нет сомнений, что всё получится. Однако и он, чувствуя это, эмоционально вовлекается. Пытается отстраниться… не думать. Ему нужны только данные. «Не больно… Слишком тонкий, чтобы сделать как надо…» — её странные мысли не находят понимания. Ей же явно нравится. Что она хочет? Грейс снова вспоминает сон. Не тот… какой-то ещё. Тот, что ей снился недавно… Там был не один щуп… да ещё и откуда-то… снизу? Ему приходится конкретно напрячься в плане считывания информации, чтобы понять, «ощутить»… Хочет, чтобы проник туда же? Несколько щупов толще? Обнял со спины? Там, где придерживает её захватами? Он снова замедляется, чувствуя её разочарование. Ещё одна полоска металла проникает под резинку шорт сзади. Оглаживает ягодицы… ощупывает. Вторая пристраивается между ягодиц… Сухо… немного смазки стекло вниз, но этого мало. Он продвигается вперёд, натыкается на собственный щуп продолжающий медленное движение внутри неё, ёрзает там, где много, смачивая, размазывая. Стон… она произносит его имя. Наконец скольжение свободное, он снова подаётся вперёд, пока не проникая, просто пытаясь понять реакцию. От ощущений она слегка сводит ноги, зажимая его, и сразу же рефлекторно резко выдыхает — так движение для неё ещё чувствительнее. Здесь тоже явно много рецепторов. Наконец он располагает оба системных щупа рядом с первым, чувствует, как её возбуждают эти ощупывания входа, а потом делает первое синхронное движение. Она не то сдавленно вскрикивает, не то ещё что-то… Но это звук боли. Он останавливается. Чувствует среди коктейля биологически активных веществ, железо. Кровь? Она же думает о том, что получилось глупо… — Только не останавливайся сейчас… Ничего страшного. И он опять начинает двигаться. Возбуждение явно уменьшилось, ей больно. И она думает, что это злостный облом, будь он мужчиной, хотя бы он дошёл до финала, а теперь это всё впустую. Ничего не понял. Судя по её реакции, всё в пределах нормы. Он всё же останавливается, но системы не вытаскивает, потом начинает проскальзывать только одной частью, той, что заводил первой. Больше не растягивает её, и теперь не больно — сам он может и не понял бы, за счёт чего, но она прямо думает об этом, — однако ощущения по-прежнему дискомфортные, прежнего удовольствия всё равно нет. Была ещё одна чувствительная точка… Не прекращая движений, он начинает гладить область повыше. Отклик не сразу, но вскоре она начинает дышать чаще, захватывая воздух ртом, снова судорожно двигается. — Помедленнее… В итоге он синхронизирует эти движения с движениями внутри неё. Она выгибается, говорит что-то невнятно-положительное, и он, замедляясь, начинает движение ещё одним, а потом и третьим щупом. Старается синхронно… он уже понял, что это важно. Старается не тянуть… это сложнее. Чуть больно, но в этот раз это не сбивает её. Возбуждение явно сильнее. Она гладила его, пытаясь ласкать, но приближаясь к разрядке, вцепляется со всей силы. — Люблю тебя. Люблю… — прерывисто, на грани слышимости шепчет она. Шёпот превращается в стоны. Скраплету в искре становится тесно. Праймус, что он творит, приходит ему вдруг в голову. Дело в том, что, к сожалению, он не только считывает показатели, но и прекрасно улавливает образы — эмоций, ощущений. Слишком знакомые по своей сути. Он не просто понимает, что она испытывает удовольствие, он прекрасно осознаёт, что это за удовольствие, ощущает реакцию на каждое движение. И к сожалению, это цепляет какие-то подсознательные механизмы, находит отклик — он чувствует, что заводится. Эмоционально точно. И желание доставить наслаждение, довести до разрядки окончательно приобретает отнюдь не экспериментальный характер. Пытается не обращать внимание на это явное извращение — осталось немного… Стоны превращаются во вскрики. Ноги дрожат, в какой-то момент она поднимает их, словно рефлекторно, пытаясь обхватить пальцы. И он сгибает фаланги так, чтобы было удобнее. Фем бьётся в конвульсиях разрядки, а он сжимает её бёдра щупами сильнее, пытаясь удержать. Не может понять, надо ли двигаться ещё, но мысленный ответ довольно быстро решает вопрос. «Остановись! Остановись! Всё!» И хоть ему и кажется, что если продолжить, она вновь наберёт заряд, он останавливается. По идее можно вытащить щупы сразу, но он ждёт, замирает, чувствуя, как проходят волны деполяризации, заставляя сокращаться мышцы, слегка сжимая его. Видит, как она продолжает вздрагивать, особенно живот. Сколько ещё? Наконец она затихает, её мысли становятся здравыми… Его тоже… Фем… он реально так о ней подумал. И он совершенно точно не остался сторонним наблюдателем, экспериментатором. Невозможно было не вовлечься эмоционально. И хоть разрядку получила только она, он чувствует характерное расслабление от сброса излишнего эмоционального возбуждения и сопровождающей его излишней чувствительности. Удовлетворение… результатом? Или просто? Слово «ксенофилия» похоже обрело для него новый смысл… Или истинное значение? Становится гадко… от себя. И теперь уже совсем по другому поводу: от того, как это ощущалось им, от того, как это восприняла она, от всё ещё «висящего» на нём лёгкого заряда, вызванного эмоциональным возбуждением. Придётся ждать, пока он сойдёт на нет. Можно было бы просто сбросить его, как ошибку, но он представляет себе, как она восприняла бы эту краткую перезагрузку — уверен, что поймёт… уверен что посчитает куда большим, чем на деле, — и ему не всё равно… Становится ещё омерзительнее, хоть и казалось, что это невозможно. Он вытаскивает системы. Не убирая… сначала надо отмыть. Пусть хотя бы просто в воде. Кровь… и прилично. Он смотрит на щупы, потом на неё, прикидывая, насколько он умудрился её повредить, а она, заметив его взгляд, вдруг говорит, что это ничего страшного, первый раз всегда так. — Механизм повреждения очень похож на тот, что и у вас при первом топливном интерфейсе. Ему кажется, что он что-то неверно понял. Здесь связь совсем плохая и Лазербик выскальзывает наружу… Только что ему казалось, что он опустился на дно, но найдя информацию о том, что она пыталась ему объяснить, он понимает, что нет. Это ему только казалось. Вот теперь — дно. У них физическая значимость первого контакта тоже имеет значение, но всё же не такое, как на Земле. Здесь же… Хочет он это признавать или нет, но он вступил с ней в интимную связь, по крайней мере для неё это так на сто процентов. А сам он… он хотел провести эксперимент. Над ней. Но похоже, что куда в большей степени провёл его над собой. Она-то получила ровно то, на что и рассчитывала, а вот он… он не собирался чувствовать себя участником эксперимента. Думал, что окажется над… просто наблюдателем. А в итоге он получил сполна. Эмоций! Погрузился в них. Считывал всё от и до. И это… он точно не будет показывать это Шоквейву. Нет. Саундвейв опускает её вниз, отворачивается и идёт к ближайшей ёмкости с водой. Опускает туда вытянутые щупы и пытается отмыть. Но задача оказывается не такой простой — очень быстро подсохшая слизь с кровью в холодной воде так просто не отходят. Грейс же за это время успела снять шорты и теперь смотрит на его мучения. — Давай помогу. Он же сначала думает указать ей вернуться на место, но понимание того, что он не может появиться в таком виде на корабле, а прятать грязные системы внутрь ему более чем не хочется, позволяет. Она, предварительно подстелив шорты («Жаль, нет полотенца…» — мелькает её мысль), присаживается у края ёмкости и начинает руками оттирать щуп. Ощущения не выходят за рамки приемлемого, но он почему-то эту её помощь воспринимает как нечто крайне интимное. В куда большей степени, чем то, чем они занимались совсем недавно. Словно он позволил что-то очень личное. — Жаль, нет мыла, — улыбается Грейс. К его ужасу, он вдруг понимает, что, судя по всему, она вообще всё это принимает, как говорят люди, за чистую монету. Не только ему кажется это личным. Он своим поведением заставляет её думать, что всё это правда. Можно ли пробить дно трижды за столь короткое время? Оказывается, что да. Может, он и не должен так чувствовать, но он остро ощущает себя моральным… деградантом? Гадко… Гадко. Как же гадко! Остановиться нужно было сразу. Сразу же, как только он словно споткнулся о мысль о сексуальном насилии! Пусть это чувство было отрицательным, но сам факт — взаимодействие ощутилось им как интим изначально. Она заканчивает, прижимается к системам губами и, ещё раз сполоснув, промакивает снятой майкой. Немного стесняется своего голого тела. Она счастлива… настолько кристально чистая эмоция… он не помнит, когда ощущал подобное в последний раз. Ему же от этого всего становится ещё хуже. Она начинает мёрзнуть. А также наконец задумывается над тем, что будет дальше. Страшно… но она всё же задаёт вопрос: — Мы ещё увидимся? Интересно, ему есть куда падать ещё? Или это предел? Он отрицательно качает головой. Нет, она не удивлена. Но больно. Обдумывает. Думает, что глупо было бы надеяться на что-то… хочет задать вопрос, на который он очень не хочет отвечать. — Это был… эксперимент? — он видит, как начинают дрожать губы, хоть она спросила это и намеренно, желая получить такой ответ, который бы отвернул её от него. Хоть в какой-то степени. Это логичное желание… он бы умом тоже хотел этого. Но как же мерзко от самого себя. Отвратно настолько. Что он думает секунд пятнадцать, прежде чем кивнуть. Она не плачет, хоть и очень хочется. Странный образ ощущения того, как жжёт в глазах. Влага… — Открой мне мост, — она просит, совершенно не задумываясь, что, может, он и не собирался её отпускать… Вот они, те эмоции, что он хотел получить, когда только ушёл Шоквейв… Но Саундвейв открывает мост и выходит вместе с ней. Он… оказывается не готов. Хотел провести эксперимент, только всё говорит за то, что то, что вышло, называется совсем по-другому. И если он сейчас сделает то, ради чего остался, то по его личным ощущениям это станет апофеозом его сегодняшнего падения. К Юникрону! Оно просто того не стоит. Он банально чувствует, что не может себе позволить опуститься ещё ниже, чем есть. Шорты! Она их чуть не забыла, и он ждёт. Ему на мгновение чудится едва уловимое ощущение, напоминающее нарушение синхронизированного поля. Это вообще возможно?! Она же не трансформер. Вернулась. Нет… Невозможно. Это он уже придумывает, как вообще может стать ещё хуже, чем есть… Он стоит. А она смотрит на него украдкой, стараясь, чтобы он этого не заметил. «Зачем ты здесь? Я хочу побыть одна» — слова почти срываются с губ. Но она думает, что устраивать ему сцены глупо, и молчит. Телефон всё ещё у неё и не заряжен. Он высвечивает его на визоре. Она отдаёт, явно нервничая. Он начинает зарядку и параллельно ищет приемлемый вариант того, как можно решить вопрос с её нежелательными знаниями. А она, примерно поняв, в чём дело, отворачивается и садится. Нежеланная ею же благодарность за этот несчастный телефон… Она бы предпочла ненавидеть, но никак. Только горечь и ощущение собственного идиотизма. У неё не получается… Идёт время. Он размышляет о своём, а она о своём. Минут через десять она начинает думать, что на деле всё, что произошло, и не плохо — она всё же его получила, пусть и ненадолго… Она счастлива, что это было. И больше не связана своим дурацким желанием, чтобы пресловутый «первый раз» был с тем, кого она любит. Ей надо попытаться найти себе парня. Не любого, конечно, но такого, который был бы хотя бы не противен… в идеале завести семью. Рассуждения логичны — как всегда, когда она думает спокойно. И он с ней согласен… умом. Но так сложно представить себе, что она все эти чувства будет испытывать к кому-то другому, а к нему станет равнодушной. Ему сейчас кажется, что это невозможно. А может, и не станет. Просто заставит себя? Он вспоминает, как она не хотела, как ощущался этот страх… Ему только об этом думать не хватает. Нет. Он и не будет… Краткий разговор. Он так и не понял, почему она решила, что десептиконы покинут Землю. Впрочем и неважно, наверное. Зато он понял, что Ключ не остался на уничтоженной базе, а реально был лично у Прайма… И не только у него. Значит, его можно получить тем или иным путём. «Забудь, это был сон…» — напоследок словно пытается внушить он ей… Жаль, не в состоянии повлиять. И она не трансформер, и у него нет прежних возможностей. Саундвейв отдаёт заряженный на сорок девять процентов телефон, открывает себе мост метрах в трёхстах наверх, делает несколько шагов в сторону, трансформируется и улетает. Симбионт же пока остался с ней. Она рыдает. Не так долго, как в прошлый раз… там, на корабле, когда он её заставил признаться в любви… Но гораздо более явно. В голос, содрогаясь всем телом, обхватив себя руками. Потом затихает ненадолго, резко подхватывает свои шорты, рассматривает их. Чему-то кивнув, кладёт на камень, потом снимает оставшееся нижнее бельё и идёт стирать. Снимает одетую было майку и залезает под водопад сама. Некоторое время проводит не совсем понятные манипуляции с одеждой… Вскоре вызывает автоботов.

***

Сам Саундвейв, покинув пляж, открывает себе мост не на Немезиду. Чуть поодаль. Он не большой любитель высшего пилотажа просто для удовольствия, но сейчас, спланировав на палубу, словно пытается почувствовать какую-то свободу. В процессоре практически нет вменяемых мыслей — он чувствует опустошение. Краткая «прогулка» до рабочего места. Лазербик. Убедившись, что её забрали, он запрашивает мост. Итак, задача завершена. Нельзя сказать, что он чувствует удовлетворение, как от успешно выполненной работы, но ощущение, что всё сделано верно, есть. Вехиконы загружают остатки топлива. Саундвейв же просто следит за ними. Заходит Фастлайт. «Только тебя не хватает!» Впрочем, похоже, она не к нему. Он точно не знает. Не считывает сейчас — даже мысль о любой ментальной нагрузке неприятна. Ему необходима перезагрузка. В идеале дефрагментация. А ещё лучше вместе с симбионтом. Как только они окажутся на Кибертроне, он уйдёт к Шоквейву и так и сделает. Кстати… Шоквейв. Придётся ведь дать обещанные разъяснения. А они обычно общаются через эмоциональный интерфейс… мех неизбежно обо всём узнает. По крайней мере он точно поймёт, что было то, что ему не хотят показывать… Саундвейв снова вспоминает… Возбуждение… К сожалению, её реакция по какой-то причине оказалось настолько созвучна его восприятию, что породила вполне реальный отклик, ему действительно хотелось доставить удовольствие извивающемуся в руках существу. Ощутить его… И провались он к Юникрону, если не понимал, какого рода было это удовольствие. Но её удовлетворение было в основном физическим… Его — гораздо хуже. Физическое было бы куда проще посчитать просто извращением. Счастье… такое чистое, такое абсолютное. Ни с чем не сравнимый источник эйфории. И пусть погружение в эти чувства не было полным, но ему почти хватило… Понимание этого вызывает мучительное неприятие. Он не рассчитывал на это. Не хотел. Жаль, невозможно получить доступ к её сознанию, он бы сделал эти воспоминания недоступными для неё. Не поленился бы смоделировать и ложные. Ложные… Это, кстати, хорошее решение. Отстраняться из-за неё от Шоквейва в его планы не входит. Но рассказать, а тем более показать Шоквейву? Чтобы он запросил полноценный интерфейс? Ощущения? Эмоции? Понял… что он увлёкся интимными ощущениями человека? Стал участником эксперимента? К скраплетам! Ни за что. У него есть время до отлёта. Не зря он изначально являлся специалистом по симуляции реальности. Здесь, в принципе, не так много надо и создать… Оставив Лазербика присматривать за погрузкой энергона и экипажем, Саундвейв подключается к программе. Удаляет из сформированной симуляции весь нежелательный эпизод, начиная с размышлений, приведших к последующему результату. Моделирует ситуацию перед выходом из пещеры, подменяет некоторые моменты на пляже. И «прожив» смоделированные моменты заново, проверяет, «бьётся» ли это всё по времени с внутренним хронометром и тем, что осталось неизменным — всё же основной признак редактирования памяти, это именно невозможность соотнести события с внутренним ощущением времени. Реальный же эпизод он не просто принудительно отправляет в архив, но и блокирует, оставляя только сухую мысленную пометку о том, что это было, что контакт оказался слишком личностным и небезопасным, а также что вскрытие архива возможно только по одной единственной ассоциативной метке, зашифрованной целой фразой. Обычно он так не делает, оставляя ассоциативный доступ стандартным. Краткая перезагрузка... С этого момент событие становится для него своего рода параллельной реальностью: он знает, но не помнит. Эмоций больше нет. Ассоциаций тоже. Теперь даже если искра и дрогнет, он не вспомнит тот момент… и то, что на короткое время она стала для него близким существом.