Горячие сердцем

      Замок с самого утра стоял на ушах.       Фрейлины и придворные шептались чуть ли не на каждом углу; кто-то сочувствовал, кто-то злорадствовал, но все вместе они создавали лишь больше шума, что не могло не напрягать Тэхёна, который за сегодня из своих покоев так ни разу и не вышел. Ему, как Первому омеге государства и официальному супругу короля, положено было держать лицо, но у него просто не было на это моральных сил. И всё же он не мог даже мысленно назвать своего повелителя предателем, хоть тот и не сдержал данного во время свадьбы обещания: любить только свою Луну и Солнце и не впускать в сердце других омег.       Чонгука на самом деле все считали однолюбом. Что было неудивительно, ведь с тех пор, как он семь лет назад возглавил империю, никто кроме Тэхёна не удостоился чести попасть в его покои. Лишь Тэхён нашёл путь к его сердцу, он один стал сначала его фаворитом, а после — официальным мужем и папой двух принцев. Омеги замка, как правило, не имели права голоса, когда дело касалось управления, но к мнению Тэхёна Чонгук прислушивался, всегда с уважением относился к нему и, конечно, дарил любовь в ответ.       Другие наложницы не могли ему не завидовать. Тэхёна и его детей много раз пытались отравить, его имя старалась очернить хотя бы раз едва ли не каждая омега гарема. Ведь Тэхён, несмотря на свою мудрость и твёрдость характера, был невероятно искренен и доверчив, что частенько играло с ним злые шутки. Если бы не верные евнухи и служанки, он давно мог бы гнить в темнице или вовсе отправиться на плаху, но боги явно милуют его. Зла ему не желали лишь те, кто горел желанием покинуть гарем и жить собственной жизнью за его пределами, но таких наложниц и наложников можно было по пальцам пересчитать. Тэхён уже привык видеть врагов в каждом человеке, живущем во дворце, а потому ни с кем не сближался, предпочитая уделять больше времени воспитанию детей и благотворительности.       Омега вздрогнул, когда за дверью раздался гневный выкрик камердинера, который отчитывал нерадивых служанок, по его губам скользнула горькая улыбка. Сегодня грядёт большое событие: Чонгук выбрал новую фаворитку. Отныне Тэхён не был единственным омегой в сердце своего Повелителя, и как бы сильно он ни храбрился, боль эта новость причиняла неимоверную. Когда до него дошли эти слухи, он, конечно же, им не поверил, даже значения не придал — чего только ни наслушался от завистников за все эти годы. Очень зря, как оказалось.       Ёнджи в гареме появилась недавно, всего каких-то восемь недель назад. Тэхён её среди остальных заметил сразу: эта омега отличалась от всех наложников и наложниц своим характером. Она была хитра, в пустые склоки не вмешивалась, была послушна и тиха, весьма виртуозно владела даром подхалимства, её даже Тэ не сразу раскусил. Лишь через время он заметил этот тяжёлый взгляд, направленный в его сторону, когда Ёнджи казалось, что он их не замечает; слишком поздно он понял, что её улыбки насквозь пропитаны ядом, а покои короля стали единственной целью. Служанки эту омегу обожали, евнухи старались в кратчайшие сроки исполнить любой каприз. Тэхён уверен, что и его дети были бы ею искусно очарованы, если бы вовремя не оградил их от её влияния. Лишь его личные фрейлины относились к новой наложнице без явной симпатии, лишь верный евнух Мингё не стелился перед ней, словно дорогой персидский ковёр. Камердинер, кажется, тоже был не в восторге от выбора короля, но даже если так, то ничем этого не показывал.       И вот сегодня утром первый удар: Ёнджи вечером отведут в покои повелителя — прямо в праздник Ночи Даров.       Тэхёна тошнило от одной лишь мысли о том, что кто-то кроме него окажется в постели правителя, и это нужно было воспринимать буквально: тошнота подкатывала волнами к горлу, призывая с собой и головокружение. Он не был мечтателем и знал порядки гарема, Чонгук имел право спать хоть с каждой омегой по очереди, Тэ ему и слова поперёк не посмел бы сказать. Но ведь правитель династии Чон сам клялся, что Тэхён для него единственный, что ему даром другие омеги не нужны, и клятву эту в течение семи лет выполнял исправно. Но, похоже, Тэхён слишком глубоко в свою сказку окунулся, забыл о том, где и с кем живёт и кому мужем приходится, это и стало его ошибкой.       Конечно, он мог бы устранить соперницу, пока та не успела пробраться Чонгуку в сердце, пустить свои корни в чужую душу, но Тэхён не приемлет насилия. К тому же, Чонгук ему не чужой, он любит его всем своим существом и в жизни не сделал бы того, что может альфе как-то навредить, причинить боль или доставить проблем. Поэтому он повёл себя так, как должен был повести супруг короля: окунулся с головой в благотворительность и воспитание детей. В конце концов, даже когда Ёнджи станет второй супругой государя и родит ему ребёнка, Тэхён мог быть спокоен, ведь трон унаследует его сын.       Правда, подобные внутренние монологи плохо со своей задачей справлялись, и у омеги частенько глаза бывали на мокром месте.       — Ты грустишь, потому что отец больше не уделяет тебе внимания?       Тэхён удивлённо и в то же время ласково воззрился на старшего сына, Гёнвона, мягко потрепав его по волосам.       — Я вовсе не грущу, малыш, просто задумался.       Омега обманывать не любил, даже в мелочах, но детям ни к чему вникать во все эти взрослые проблемы, пусть сначала подрастут.       — Я совсем не малыш, — в тон папе ответил принц. — Раньше ты всегда улыбался, а теперь перестал. И отец перестал к тебе приходить — это всё из-за той омеги?       Тэхён едва поспевал за скачущими мыслями сына, с удивлением осознавая, как много тот уже понимает в свои неполные семь лет. Но лицо его не дрогнуло ни на мгновение, когда он ответил:       — На плечах нашего Короля лежит тяжёлая ноша, он в последнее время очень занят, дорогой. Но вас с Хаджуном он очень любит — ты ведь это знаешь, правда?       Альфа кивнул головой, заработав этим поцелуй в лоб от любимого папы, и хмуриться перестал.       — Пойдём в сад? — потянул он Тэхёна за подол одеяния. — Там тебе всегда хорошо, ты всегда улыбаешься.       Сейчас Тэхён улыбался только оттого, что сын так о нём заботился. Но выйти в сад он согласился не по этой причине: там, на свежем воздухе, от мысли, что его любовь впускает в свою постель кого-то ещё, омега хотя бы не будет задыхаться… так сильно. Рюджин — одна из его верных фрейлин — увела обоих детей, чтобы переодеть их для прогулки, с Тэхёном остался только Чимин, чтобы помочь и ему привести себя в порядок: облачил в тёмно-зелёное мужское платье, расшитое золотыми и серебряными нитями, кожаный пояс обхватывал тонкую талию, придавая омеге хрупкости. На плечи легла накидка золотистого цвета, на голову — золотая корона, подчёркивающая статус Тэхёна; пальцы украшали перстни, в ушах переливались всеми цветами радуги бриллиантовые серьги. Тэ был очень красивым омегой, все наложницы гарема хоть и ненавидели его, но даже они могли здраво оценить его красоту.       В сад он вышел лишь в компании Чимина, держа сыновей за руки. Рядом с ними омега всегда чувствовал себя лучше, даже без Чонгука рядом у него было предостаточно причин, чтобы продолжать жить, быть сильным. У него двое прекрасных детей, и пусть в гареме его не любили, зато подданные Короля души в нём не чаяли и при каждой встрече выражали свою любовь кто как мог: пекари подносили лучшие сладости, торговцы отдавали ткани и меха — свой лучший товар, а простой люд всегда желал счастья и благословения Небес. За годы правления дворцом Тэхён научился различать, когда человек говорит искренне, а когда льстит ради собственной выгоды, и мог быть уверен, что подданные были с ним более чем искренни.       В саду сегодня особенно хорошо — в основном потому, что все хлопотали во дворце и готовились к вечеру, где рекой будет литься вино, а сладостям и заморским лакомствам не будет конца. Пока служанки и евнухи отдавали распоряжения и следили за подготовкой, наложницы отдыхали в бане и подбирали лучшие наряды, чтобы блеснуть красотой, пусть и попасть в покои короля им не светило. Тэхён бы сейчас всё отдал за возможность увидеть Чонгука, обнять его и напомнить о его обещании, но он не мог, не смел, потому что знал, каким будет ответ: заниматься детьми и гаремом. Неровно вдохнув, омега почувствовал, как защипало в глазах, и отвернулся — благо сыновья, увлёкшись стайкой птиц, отошли от папы. Чимин сочувствующе поджал губы. Казаться слабым при слугах Тэхён не боялся, ведь те всегда его поддерживали и наверняка понимали, что он чувствует.       — Не лейте слёзы, Ваше Высочество, — тихо попросил Пак, легонько касаясь локтя своего второго Короля; такое фривольное поведение, вообще-то, не позволительно, но между ним и Тэхёном отношения всегда были тёплыми, почти родственными. — Всё обязательно наладится, вот увидите!       — Не наладится, Чимини, — печально улыбнувшись, покачал головой Тэхён, любуясь своими детьми. — Ёнджи оказалась сильным и хитрым противником, а я слишком поздно понял, что происходит.       Вскинув голову, чтобы не дать слезам скатиться по щекам, Тэхён случайно скользнул взглядом по балкону Короля; там во всём своём великолепии стоял Чонгук, опираясь руками о перила, и с нежностью наблюдал за весело играющими сыновьями. Тэхёну от такой картины было и хорошо, и плохо, ведь рядом с правителем стояла ненавистная Ёнджи. Девушка к Чону не прикасалась, но даже её нахождение рядом с ним причиняло невыносимую боль. Она тоже улыбалась, глядя на принцев, но Тэ видел, что её улыбка совершенно неискренняя, ведь она не коснулась глаз, те так и остались холодными.       Он поверил в её искренность лишь тогда, когда Ёнджи заметила Тэхёна.       Омега мог понять чужую радость оттого, что удалось сместить с пьедестала соперника.       А вот столкнуться взглядами с Чонгуком Тэхён был не готов, и потому быстро отвернулся, уводя и себя, и детей подальше от балкона государя. Кусая почти до крови губы, омега успокаивал себя как мог, Чимин с молчаливой поддержкой касался его спины. Тэхён благодарил богов за то, что они подарили ему таких прекрасных сыновей, а также за те семь лет, которые он провёл рядом с Чонгуком. Сейчас Тэхён не чувствовал себя ни супругом Короля, ни его омегой. Его будто заменили на новую деталь, вычеркнули из сердца — наверное, он там слишком засиделся. Вздохнув, Тэхён морально приготовился к тому, что однажды его сошлют за ненадобностью в старый замок, ну а пока у него были более важные дела.       После прогулки Тэхён вернулся во дворец, чтобы поменять накидку и отправиться в сиротский приют. Это было его первое детище, созданное исключительно по инициативе омеги, которую Чонгук всецело поддержал. Любимое имя больно кольнуло, теперь воспоминания, которые ещё недавно приносили радость, будут мучать кошмарами, а потому стоило запереть их подальше и переключиться на что-то безболезненное. Тэхён всегда любил детей, хорошо с ними ладил, и дети отвечали ему тем же. Только рядом с ними у него получалось забыть на время о своих печалях и тревогах и побыть не самым главным омегой государства — супругом короля, — а просто Тэхёном: человеком, не обременённым ни тяжестью короны, ни давлением обязательств.       Время, проведённое в детском доме, как всегда пролетает незаметно глазу. Тэхён внимательно слушает рассказы детей о том, как прошёл их день, каких красивых бабочек они видели в саду, и как им жаль, что Тэхён приходит так редко. Напоследок, уже перед самым уходом омеги, дети дарят ему свои рисунки, которые Тэ обязательно покажет вечером своим сыновьям и вложит в специальный альбом, который ради этого завёл. Его покои находятся достаточно далеко от зала, в котором будет проходить сегодняшнее празднество, поэтому звуки, причиняющие боль, не долетят до его слуха, оседая на стенах солью далеко за пределами его крыла.       Перед возвращением в замок Тэхён решает посетить рынок — как может, оттягивает неизбежное. Стража надёжно окружает его со всех сторон, едва к нему подступают купцы, но Тэхён в их защите не нуждается, потому что здешних торговцев знает не один год и точно уверен, что никто из них ему зла не причинит. Кто-то по традиции предлагает ему свой лучший товар, а кто-то делится проблемами, с которыми столкнулось торговое сообщество. Тэхён выслушивает каждого, обещая донести информацию до совета, и слышит в свой адрес пожелания долгих лет жизни и благословения на свою семью. В смысл последних слов старается не вникать, чтобы в очередной раз не расстраиваться, но за каждое слово благодарит искренне и наконец возвращается домой.       Усталость из-за нестабильного эмоционального состояния и насыщенного событиями дня делает своё дело: приглушает способность фокусировать внимание и чётко слышать каждый звук. Всё, чего хочется сейчас Тэхёну — это провести немного времени с сыновьями, слегка перекусить, пропуская полноценный ужин, и провалиться в спасительный сон, в котором не будет ни ненавистных праздников, ни вездесущей Ёнджи, ни даже Чонгука, который, очевидно, разбил омеге сердце.       О том, что всё пойдёт немного не по плану, Тэхён понимает в тот момент, когда дорогу ему преграждает новая фаворитка Короля. Ёнджи сегодня, похоже, решила переплюнуть саму себя, надев свой лучший наряд из струящегося шёлка насыщенного вишнёвого оттенка. Золотистые волосы, обычно собранные в высокую причёску на затылке, сегодня свободными волнами струились по спине и плечам. Её тонкую лебединую шею обвивало массивное колье, поблёскивающее в свете факелов красными рубинами и белыми алмазами, в ушах покачивались длинные серьги, а запястья и пальцы украшали браслеты и кольца с аналогичными камнями.       Что ж, Король бывает довольно щедр, Тэхёну ли не знать об этом.       Слегка присев в поклоне, Ёнджи подарила Тэхёну самую милую и обаятельную из своих улыбок, и, если бы он не знал, что на самом деле представляет собой эта омега, то вполне мог бы купиться на её радушие и учтивость.       — Ваше Высочество, вы сегодня восхитительно выглядите — впрочем, как и всегда! — Ну, хотя бы зависть в её глазах была неподдельной, правда, красота Тэхёна её больше злила, чем восхищала.       — Благодарю, — скромно ответил Тэхён, принимая от неё комплимент и втайне желая, чтобы эта женщина на веки вечные исчезла с его глаз.       — Разве вы не составите нам компанию сегодня? — словно растерянно поинтересовалась та. — Вы ведь знаете лучше меня, как важна сегодняшняя ночь для гарема!       О, Тэхён восхищался её актёрскими способностями, которые мог объективно оценить на высший балл — эта особа явно далеко пойдёт. И в любой другой день бы точно не позволил себе прятаться в покоях, показывая свою слабость перед выбором Чонгука, но он устал, причём и физически, и морально, и не хотел притворяться весёлым, когда сердце от боли и обиды кровавыми ошмётками трепыхалось где-то на дне души.       — Боюсь, я себя неважно чувствую, — вежливо улыбнулся он, надеясь, что выглядел достаточно уставшим и осунувшимся, чтобы его слова прозвучали правдиво. — Но я желаю вам хорошего вечера, Ёнджи. Повеселитесь за нас обоих.       Тэхён не мог не гордиться собой за то, что его голос прозвучал ровно, а на лице не промелькнуло ни грамма тех чувств, что сейчас бурей бушевали внутри. Проклятая змея! Ещё смеет ему в глаза напоминать о сегодняшней ночи, которую Повелитель — впервые! — проведёт не с ним! И в душе наверняка упивается своим триумфом, ведь до неё никому не удавалось завладеть вниманием Чонгука настолько, что тот забыл о Тэхёне — тем более в Ночь Даров, которую на протяжении семи лет проводил лишь с ним одним. Впрочем, как и все остальные.       Только когда двери его покоев закрылись за спиной, Тэ позволил себе отпустить эмоции и дал паре слезинок скатиться из глаз, которые тут же ласково стёр с его щёк Чимин. У того сердце кровью обливалось, когда он видел своего Господина в таком состоянии. Гёнвон, в этот момент игравший с братом, увидев состояние любимого папы, молча подошёл и обнял за ноги, уткнувшись лицом в живот. Тэхён себя за минутную слабость тут же мысленно отругал: ну разве может он чувствовать себя преданным или обиженным судьбой, когда у него растут такие замечательные сыновья? Стерев с ресниц солёную влагу, омега улыбнулся и поднял сына на руки, принявшись тут же зацеловывать личико своего маленького смеющегося альфы.       — Почему ты не на празднике со всеми? — простодушно поинтересовался малыш, когда Тэхён опустился на тахту, усаживая сына на колени; младший альфа, Хаджун, оставив игры, тоже уселся рядом с папой, прильнув к нему под бочок. — Разве может такой праздник считаться правильным без Первого омеги государства?       Мягко улыбнувшись, Тэхён чмокнул сына в лоб. Его нисколько не удивляли такие умозаключения, потому что Гёнвон рос достаточно смышлёным мальчишкой, очень наблюдательным и невероятно умным для своих лет. Хаджуну пока всего четыре, он мало что понимал в происходящем, его больше интересовали игры с братом и любимый папа, который иногда пел красивые колыбельные перед сном. Решив отвлечь обоих сыновей от своего состояния, а заодно отвлечься самому, Тэхён взял у Чимина рисунки, что подарили ему дети из сиротского приюта, но старший сын сегодня явно не намерен был сдаваться просто так.       — Мы сами посмотрим рисунки, папуля, — Гёнвон быстро прибрал их к своим рукам, ссаживаясь с родительских коленей, — а ты пока переоденься во что-нибудь красивое и иди на праздник. Пусть отец увидит тебя и вспомнит, как сильно любит. Мне не нравится омега, которая постоянно ходит рядом с ним.       Тэхён невесело улыбнулся: если бы всё было так просто.       — Мне не очень хочется туда идти.       — Знаешь, я слышал, как омеги в замке говорили о тебе, — нахмурился маленький альфа. — Они сказали, что твоё время закончилось, и ты больше не интересен отцу. Но ведь мой папа не может быть слабым, не позволит подобному случиться, верно?       Омега тяжело вздохнул: его мальчик взрослеет слишком быстро.       — Это вовсе не слабость, малыш. Я всего лишь веду себя так, как должен вести Первый омега государства и супруг Правителя.       — Я уже не малыш, — пуще прежнего хмурится альфа. — И потому говорю, что если ты не пойдёшь на праздник, получится, что омеги говорили правду. И разве твоё присутствие там — это не то, что должен сделать Первый омега?       От таких аргументов Тэхён даже немного растерялся, после чего восхищённо рассмеялся, потрепав сына по волосам. Раньше его опорой была любовь Чонгука; за что бы омега ни брался и с чем бы ни сталкивался, муж всегда был рядом, поддерживал и оберегал. Сейчас воспоминания о том времени больше причиняли боль, чем дарили силы, но похоже, теперь его опорой станет сын, который ведёт себя умнее и взрослее, чем выбитый последними событиями из колеи Тэхён. Он снова взглянул на обоих своих детей, один из которых с интересом рассматривал рисунки, то и дело посылая омеге заразительные улыбки, в то время как второй одаривал хмурым неодобрительным взглядом из-подо лба.       Гёнвон прав. Тэхён должен быть сильным. Хотя бы ради них.       — Знаешь, пожалуй, ты прав, — твёрдо кивнул омега. — Прятаться в покоях недостойно Первого омеги.       — Тогда вам понадобится самый лучший наряд, мой Господин, — засветился от счастья стоявший всё это время молча Чимин. — И я даже знаю, какой!       Тэхён успел только хохотнуть, как в покои вошла Рюджин, и вдвоём его прибрали к рукам. Сперва подготовили купель, где искупали омегу в розовой воде и натёрли тело ароматным персиковым маслом. После утянули к комодам и сундукам с одеждой; у одного из них Чимин остановился и, приподняв крышку, выудил нужный наряд, заставив сердце Тэхёна на мгновение замереть. Это был действительно особенный наряд, подаренный Чонгуком в честь рождения наследника, который омеге ещё не представился случай надеть, он о нём вообще позабыл, но сегодня это исправит. Невероятно красивое одеяние из белоснежной парчи с золотой отделкой село на фигуру как влитое, несмотря на то, что пролежало в сундуке почти семь лет; такие наряды никогда из моды не выходят и своего великолепия не теряют, если за ними правильно ухаживать, а фрейлины Тэхёна своё дело точно знали. Золотая корона завершила образ. Омега и сам засветился, когда увидел себя в зеркале.       — Вы словно ангел, спустившийся с небес, Господин! — не могла перестать восхищаться Рюджин, рассматривая Тэхёна со всех сторон; Чимин согласно кивал и тоже светился от восхищения. — Понять не могу, как наш Правитель мог променять вас на эту тощую метлу…       От возмущения та даже ногой топнула, но тут же извинилась, опомнившись. Тэхён же на свою фрейлину с нежностью посмотрел, взглядом благодаря за годы преданности и верности. Чимин подбадривающе ему улыбнулся и разве что в ладоши не захлопал: можно ли указать зарвавшейся Ёнджи её место лучше, чем присутствовать на вечере? Насмотревшись на своего Господина, Пак утащил его к туалетному столику, где стояла разная косметика; он оттенил внешние уголки глаз второго Правителя, придав им выразительности, на щёки добавил немного румян, на губы нанёс помаду, предварительно смазав их розовым маслом, чтобы не потрескались. Тэхён прежде никогда не прибегал к косметике, предпочитая естественную красоту, за которую его когда-то и полюбил Чонгук, но не мог не согласиться, что с ней выглядел невероятным.       — Я хочу, чтобы вы пошли со мной и не отходили ни на шаг, — в просительно-приказном тоне выдохнул омега, через зеркало рассматривая своих фрейлин. — Я не смогу находиться там в одиночестве…       Ирония в том, что он будет одинок, несмотря на то, что окружён толпой…       — Мой Господин… — присела перед ним Рюджин, жалостливо заломив брови. — Мы вас никогда не оставим, даже если весь мир от вас отвернётся!       — Такого точно не случится, — уверенно покачал головой Чимин. — Все, у кого есть голова на плечах, и кто способен разглядеть человеческую душу, знают, что лучше Его Высочества других омег не сыскать. Они никогда от него не отвернутся. Жаль, что у нашего Короля не хватает мозгов это понять…       — Чимин! — ошарашенно воскликнула Рюджин, вскакивая и закрывая ему рот ладонью. — Ты зачем такие страшные вещи вслух говоришь?! А если кто-то услышит и донесёт Его Величеству!       — Да некому тут подслушивать, все давным-давно на празднике — пьют вино и веселятся! — буркнул тот. — Идём! Нужно тоже переодеться во что-то подходящее.       Чимин, поклонившись Тэхёну, утащил Рюджин в смежную с покоями омеги комнату, чтобы выбрать себе наряд — красивый, но не оттеняющий красоту Тэхёна, хотя такое даже Ёнджи с её туалетами не под силу. Ему было очень обидно за своего Господина; Тэхён такой чистый и светлый, всегда искренне печётся о благе народа и, кажется, единственный омега в их королевстве, которого заботит судьба народа, а не своя собственная. Он Чимина буквально на улице подобрал, где тот побирался, пытаясь свести концы с концами, сделал своим приближённым фрейлином, хотя у Пака нет не то что влиятельной родословной — даже родителей нет. А ещё он так бескорыстно любит Его Величество, Чимин о такой любви только в книгах читал. Наверное, стоило бы эти книги тому под нос подсунуть, чтобы он тоже осознал, наконец, какое сокровище ему в супруги досталось.       А уж эта Ёнджи…       Чимину одного взгляда хватило, чтобы понять её истинную суть. Той даже никакого Чонгука не нужно было: всё, что её интересовало — это власть и какие-то свои неизмеримые амбиции. Конечно, их Король неглупый мальчик, помыкать им у Ёнджи не получится точно, но в качестве второй супруги у неё будут развязаны руки, и кто знает, какая крамольная мысль забредёт в её дурную голову.       Поджав губы, Чимин решил для себя одно: эта ведьма не должна стать королевой.

***

      Праздник Ночи Даров был в самом разгаре, когда Тэхён появился в тронном зале в сопровождении Чимина, Рюджин и присоединившегося к ним по дороге Мингё. Все разговоры тут же стихли, а взоры устремились на Первого омегу государства; Тэхён не мог не отметить, что многие из них были завистливыми, а один конкретный и вовсе недовольным, но большинство присутствующих смотрело всё же с восхищением и каким-то непонятным для омеги облегчением. Первым делом Тэхён, как того требуют правила приличия, подошёл к возвышенности, на которой стояли два трона. На одном восседал Чонгук в невероятном тёмно-синем костюме, при взгляде на альфу у Тэ восхищённо вспыхнули глаза — правда, блеск этот быстро погас, стоило ему разглядеть стоявшую позади него Ёнджи. И хотя девушка всеми силами старалась выглядеть гордой своим очевидным достижением, не смогла сдержать негодования из-за внезапного появления Тэхёна на празднике. Тем более рядом ведь стоял ещё один — его, тэхёнов — трон, который омега непременно займёт после того, как поздоровается с придворными.       Изящно присев в глубоком реверансе — всё же, как бы ему ни было больно, Чонгука он от этого любить не перестанет, — Тэхён повернулся к подошедшим к нему омегам гарема. Те, приветственно перед ним присев и что-то радостно, но неразборчиво щебеча, взяли его под руки и потянули куда-то в сторону; Тэ только и успел, что обернуться к своим фрейлинам, безмолвно прося не оставлять его с омегами наедине. Чимин, весело хохотнув в ладошку, незаметно дёрнул зазевавшуюся Рюджин за рукав и медленно потянулся за своим Господином, который то и дело переводил взгляд с одной омеги на другую. Когда девушки оттащили его подальше от трона — они всё ещё оставались в пределах видимости Чонгука и Ёнджи, но не в пределах их слышимости, — Тэхён мягко выпутался из их цепких рук и недоумённо нахмурился.       — Что, ради всего святого, на вас нашло? — немного нервно вздохнул он. — Насколько я знаю, мы с вами никогда не были друзьями, да и просто хороших взаимоотношений между нами не наблюдалось…       — Простите, Ваше Высочество, — с тяжелым вздохом заломила брови Цзыюй. — Я не стану извиняться перед вами за всё то, что сделала за эти годы, когда завидовала вашему положению. Я всё ещё уверена, что ничем не хуже вас в этом плане, и всё ещё завидую вам, как никому, но если уж выбирать между вами с Ёнджи, то я всецело буду на вашей стороне.       — Вы правильно сказали, мой Господин, — вклинилась в разговор Йери, — мы никогда с вами не были друзьями, и вряд ли станем. Но даже несмотря на то, как мы с вами обращались, вы никогда не смотрели на нас свысока и не пытались отомстить, хоть я и не понимаю, почему… — омега нахмурилась. — Поймите меня правильно, я только рада была выходить сухой из воды, но вы всегда были так неоправданно… добры, что я, пусть и продолжала вас ненавидеть, всё же невольно проникалась уважением к вашей внутренней силе. Пройти через всё это и не сломаться — такое не каждой омеге под силу.       — Я всё ещё ничего не понимаю, — растерянно похлопал глазами Тэхён.       Если это какая-то очередная насмешка со стороны Ёнджи, он просто…       — Думаю, госпожи пытаются донести до вас, что им путь в постель повелителя заказан, и хотя они ненавидят и вас, и Ёнджи, вы им в качестве пары короля всё же нравитесь больше, — бесстрашно вклинился в разговор Чимин. — Они выбирают вашу сторону.       Омеги смерили бы его негодующими взглядами, но вместо этого облегчённо всплеснули руками, пока брови Тэхёна отчаянно лезли на лоб.       — Мою сторону?       — Вы просто не живёте в гареме и не знаете, что за штучка эта Ёнджи, — зло блеснула глазами Юци. — Не было ни одного дня, когда она не ткнула бы нас лицами в своё превосходство над каждой. Чуть ли не под нос совала каждый подарок от Повелителя, хвастаясь, из раза в раз повторяла, что мы ей не ровня, и обещала навести в гареме «порядок», когда станет королевой. Как будто ей кто-то позволит командовать…       — В общем, если у вас есть какой-то план, как вышвырнуть эту змею из дворца, то мы готовы выслушать и помочь! — кивнула стоявшая ближе всех к Тэхёну Миён.       У Тэхёна отсутствовали глаза на затылке, иначе он бы точно заметил лихорадочный блеск в чиминовых, когда тот с Рюджин переглянулся.       — Не пристало омегам королевского двора обсуждать такие вещи в подобном месте, — нахмурился бесшумно подкравшийся евнух Мингё; девушки тут же испуганно притихли, понимая, что им может попасть, но тот внезапно… хитро улыбнулся. — Стоит поговорить об этом там, где вас никто не подслушает — например, в покоях Его Высочества.       Омеги расслабились и с энтузиазмом закивали головами, а Чимин почти отбил Рюджин «пять», когда Тэхён тяжело вздохнул.       — Я не собираюсь никому ничего доказывать и тем паче выпроваживать из дворца. Если Его Величество узнает, что я даже мысли подобные допустил, то отправит меня следом за Ёнджи, а я уж лучше до смерти буду мучиться рядом с ним, чем вдали от него.       — Мой Господин, — печально протянул Чимин, заломив брови, — если не хотите ни в чём участвовать, это ваше право, мы всё готовы сделать сами! Вы только пообещайте, что ничего не скажете Королю и прикроете нас, вот и всё!       — Но я же стану соучастником — как мне потом в глаза Чонгуку смотреть?       Тэхён был расстроен и так устал от этих эмоциональных горок, что даже не заметил, как назвал Его Величество по имени при всех, чего не дозволяет этикет, но, похоже, на это никто не обратил внимания.       — С вами или без вас, но мы сделаем всё возможное, чтобы избавиться от этой меркантильной выскочки! — едва не притопнула ногой Йери, а после состроила умоляющее лицо: — Но без вас получится дольше.       — Поверьте, мой Господин, никто не расстроится, если Ёнджи исчезнет, — мягко коснулся тэхёновой руки Чимин. — А вот без вас как минимум половина королевства зачахнет — я ведь даже не сомневаюсь в том, что Ёнджи попытается избавиться от вас и ваших сыновей.       Тэхён прикрыл глаза, смиряясь: себя бы он ещё простил, но не своих детей.       — Хорошо, я помогу, хоть и не представляю, как именно, — согласно кивнул он. — Но давайте обсудим все детали позже. Сегодня Ночь Даров, как-никак.       — В этом всё и дело, — не согласилась Юци. — Я болезненно переносила то, что все эти годы вы были единственным омегой, бывавшим в покоях Его Величества, но я не хочу, чтобы и она перешагнула их порог. Именно поэтому начинать действовать нужно сегодня же, сейчас!       — Хотите, чтобы она не дошла до его покоев? — задумчиво вмешался Чимин.       — Хотим, чтобы даже из своих не вышла! — почти прошипела от злости Цзыюй.       — Право слово, какие страшные вещи вы говорите! — ужаснулся Тэхён.       — Расслабьтесь, Ваше Высочество, никто не говорит об убийстве, — снисходительно улыбнулась Йери. — Можно подмешать ей в вино снотворное, например, чтобы она уснула и всё проспала, или добавить орехи в её десерт. У Ёнджи на них аллергия, она вся покрывается забавными пятнами — и в таком виде ни за что из покоев гарема не выйдет!       — Но ведь такими способами можно нанести непоправимый вред её здоровью, — заломил брови Первый омега.       — Вы поразительно добры абсолютно ко всем, — протянула сквозь зубы Цзыюй, продолжая при этом улыбаться — жуткое зрелище. — Это одновременно и восхищает, и раздражает, простите. Разве вы не мечтаете о том, чтобы она исчезла из дворца?       Мечтает ли о таком подарке судьбы Тэхён? Совершенно глупый вопрос. Ему иногда даже снится то, как Чонгук отсылает её обратно — туда, откуда эта ядовитая змея явилась, — а после он каждое утро просыпается в слезах, осознавая, что то был всего лишь сон. Но желать сопернице смерти или любого другого физического вреда… Такое не для него, как бы сильно человек этого ни заслуживал.       — Я был бы счастлив, если бы она ушла — но по собственному желанию или по приказу Повелителя, — вздохнул Тэхён, понимая, как смешно это звучит.       — Сама Ёнджи отсюда не уйдёт никогда, — насмешливо фыркнув, покачала головой Цзыюй.       — Тогда как вы собираетесь выпроводить её?       — Нужно подстроить всё так, чтобы Его Величество в ней разочаровался и понял, что она ему не подходит! — чересчур эмоционально воскликнула Миён и тут же прикрыла рот руками. — Это, почему-то, видят все, кроме него…       В глубине души Тэхён осознавал — ему не хочется, чтобы сегодняшней ночью Чонгук разделил ложе с Ёнджи. Да, ему больно уже сейчас лишь от того, что та стала его фавориткой, но после совместной ночи рану в сердце омеги уже будет не залечить ничем. Он, может, и готов сносить всё: насмешливые улыбки Ёнджи и её пропитанные ядом речи, холодность и отстранённость Чонгука и даже своё разбитое сердце, — только не единение Короля и его новой избранницы. Такого удара Первый омега, каким бы сильным ни был, не переживёт и оправиться никогда не сможет.       Обернувшись к своим фрейлинам, озадаченно нахмурился, но едва-едва заметно — лишь мимолётное движение бровей; а всё потому, что лицо Чимина светилось слишком уж ярко, чтобы Тэхён мог чувствовать себя спокойным. Между ними идёт немой диалог, в процессе которого омега просил своего верного слугу не делать глупостей, а второй явно уговаривает довериться. Тяжело вздохнув, омега вернул внимание к своим внезапным сопровождающим на сегодняшнем торжестве.       Только бы не случилось ничего непоправимого.