Любящий брат

Он закинул голову на подлокотник и прикрыл глаза. Младший брат снова не пришел домой вовремя. Какого хрена он творит? Его действия жутко пугали Шеннона. Все это началось совсем недавно, он сам не понимал, из-за чего все это произошло, почему на руках младшего братика он каждый раз обнаруживал синие следы от шприца. Как он мог предать все, чего так долго добивался. Неужели травма от распада группы настолько сильна? Но это же не повод опускаться до иглы. Шеннон снова громко выдохнул, и его рука потянулась за телефоном. 1 :35. Где же он, мать его дери? Где он может шляться со своими новыми друзьями, подсадившими его на это дело? «Мой бедный, младший, потерянный брат, как я допустил это?» - громом пронеслось в его голове, сам не понимая, почему брат выбрал такой путь. Наконец Шеннон, устав ждать, резко встал с дивана и, набросив куртку, выбежал из дома. Куда же он мог пойти? Шеннон знал лишь один притон в Лос-Анжелесе, но какова вероятность, что Джаред именно там? Он шел по ночным улицам Лос-Анжелеса, вдыхая холодный воздух. Сколько это уже длится? Сколько он может искать, спасать, ждать его? Сколько это может продолжаться? Уже три. Три чертовых месяца его бедный брат страдает. Страдает не Шеннон, он не жалел себя, он беспокоился и сходил с ума лишь от выходок Джареда. Каждый вечер брат уходил из дома, забирая кругленькую сумму, и отправлялся в знакомые притоны. Покупал дозу и уходил в небытие. Но почему! Почему он прибегнул к такому виду жизни без группы? – не понимал Шеннон. Всем им далось это осознание нелегко, но Джаред…О, Боже, Джаред… Чем ближе он подходил к знакомому зданию, тем мрачнее были его мысли. Сердце билось сильнее, и страх не покидал его. Он потянул ручку двери старого склада, и ужасный запах отбросов ударил в нос. Шеннон глубоко выдохнул и тело его напряглось. Все так, как он и представлял. Серые, ужасно сырые стены, куча хлама, посреди которой был маленький, разбитый диван. На нем лежал уже «убитый» дозой паренек. Дверей не было вовсе. На стенах черной краской были вырисованы анархические знаки, сектантские надписи украшали пол, который был ужасно сырым. Грязь, смешенная с мокрой, от недавнего дождя, штукатуркой была практически везде. В дальнем углу, среди такой обваленной штукатурки он заметил чуть дышащее тело. Он подошел ближе и его глаза стали стеклянными, наполняясь слезами. Сердце остановилось и захотелось припасть к его еле живым ногам и зарыдать. -Джаред? – тихо спросил он и его голос эхом пронесся по разрушенному зданию. В ответ лишь шуршание огромных крыс рядом с телом. Он наклонился и прощупал пульс. Живой. Он ближе всмотрелся в лицо брата. Оно было серым, исхудавшим, с огромными синими кругами и подтеками под глазами. Губы ссохлись, на них даже проступали капли крови. Голубые глаза его, раньше сверкавшие, как два кристальных озера, покрылись белой пеленой. Джаред смотрел на него, изредка моргая и давая понять, что жив и находиться в состоянии эйфории. Он вытащил брата за руки на более чистое место и закрыл лицо руками. Такой тяжелой, полной напряжения, боли и страха сцены, Шеннон еще не испытывал никогда. Кто же мог подумать, что этот прекрасный, полный энергии и сил человек, отец всего Марса, повернет свою жизнь именно так. Он сухими и стянутыми до боли губами пытался что-то сказать и потянул к Шеннону свои исхудавшие, синюшные руки. - Дай мне чертовой воды, - хрипло, еле слышно произнес он. Шеннон заметался в поисках воды. Наконец, найдя полупустую бутылку под диваном, он влил долгожданную, прохладную воду в иссохшиеся губы брата. - Спасибо, - уже более живым голосом сказал Джаред. Пару минут они сидели молча, Джаред приходил в себя, как и Шеннон. Один, от осознания реальности и прибытия в реальный мир, а другой от мысли, что его брат стал наркоманом. Наркоман – как он боялся этого слова. Как не хотел произносить его. - Сколько? – наконец спросил Шеннон, - Сколько я должен это терпеть? И зачем ты все это делаешь? Джаред грустно опустил взгляд, и его голова припала к плечам брата. - Помнишь, как звучат барабаны? Какие божественные звуки они выдают, как твое сердце бьется в ритм с ними? Как мой голос сливается с этими нотами? Как струны подпрыгивают под пальцами Томо, даря восхитительную мелодию? Как они кричат нам, называя нас отцами? Ты помнишь это? – Джаред поглядел на брата своими пустыми глазами и увидел, как по щеке того катиться одинокая слеза, он снова припал к его плечу и вжался в него, - но этого больше нет! Он закричал так сильно. В его голосе было столько боли, отчаяния. Столько воспоминаний. Рукой, вжавшись брата, он тоже заплакал. - У меня ничего нет, Шеннон. У меня нет жены, нет детей. Я старый, одинокий человек. Как и ты. Это было наше детище! Это была моя жизнь, моя любовь, моя страсть! – его лицо исказилось в гримасе боли и страданий, он кричал сильнее и сильнее, сжимая руку брата, - я любил нашу группу больше всего, больше своей жалкой жизни! Слышалось, как Шеннон рыдал с ним. Эти слова прожигали его душу, не оставляя пепла. В какой момент все разрушилось? В какой момент старый добрый Томо забрал свою гитару, и положив на плечо, ушел? В какой момент Шеннон убрал свои палочки в глубокий черный ящик? В какой момент его младший брат стал наркоманом? Это было настолько грустно, что казалось пережить такое нельзя. - Но как же я, брат? У тебя есть я. Мы должны жить дальше, мы должны бороться, разве нет! Его любящий брат обнял бедного, такого худого Джареда и сжал что есть силы. Они плакали, не стыдясь своих слез. Такие одинокие братья Лето, потерявшие смысл своей жизни. - Все будет хорошо, я обещаю, я вылечу тебя. Мы найдем самую хорошую клинику и начнем все с начала. Я не оставлю тебя рабом этой дряни! – кричал Шеннон. Джаред сжимался в него все сильнее, оставляя мокрые пятна от слез на его куртке. «Все будет хорошо, - хриплым голосом повторял он, все будет хорошо».