If it means protecting you (I’ll pay my dues) // Если это означает защищать тебя (я заплачу свои долги)

— Если ты скажешь, что я нужен тебе для дачи показаний, я это сделаю. Слова упали, как перчатка. В результате наступила неестественная тишина, когда две пары глаз обратились туда, где стоял Нил, его поза была воинственной, но его сжатые кулаки слегка дрожали. Странно видеть, как он приходит в их комнату, когда ни Кевина, ни Эндрю нет в кампусе, думает Аарон, но это явно намеренно. Это не значит, что ему должно нравиться вмешательство. — Ты отказался, — напоминает Аарон Нилу, не в силах озвучить вопросы, которые он действительно хочет задать: «Почему сейчас? Почему я?» И тот, который невысказанно висит над всеми ними: «Ты ненавидишь меня, помнишь?» — Бетси сказала, что если я это сделаю, то, возможно, они смогут провести суд без присутствия Эндрю. Так скажи мне, чтобы я дал показания для тебя. Если бы это был Эндрю, Аарон подумал бы, что это игра, чтобы заставить его признать, что он ему нужен, но в голосе Нила нет уверенности или высокомерия в его позе, чтобы вызвать антагонизм, скрывающийся под поверхностью каждого взаимодействия Аарона с Лисами. Какая-то часть его хочет отказаться, потому что Аарон ненавидит мысль о том, что он должен Нилу Джостену, почти так же сильно, как он ненавидит мысль о том, чтобы рискнуть оказаться в тюрьме за убийство. Может быть, теперь он лучше понимает, почему Эндрю так зациклен на своих сделках, на том, чтобы точно знать, на что он идет, прежде чем брать на себя обязательство что-либо сделать для кого-либо. Он до сих пор не знает, какое влияние на самом деле имеет Эндрю над Нилом или Нил над Эндрю, и он определенно не хочет участвовать в их динамике. — Чего мне это будет стоить? — наконец спрашивает Аарон, когда становится очевидно, что Нил не оставит их в покое, пока он не даст какой-то ответ. Он не ожидает этого, когда Нил пожимает плечами, выглядя бледнее, но в то же время как-то спокойнее. Аарон удивляется, когда понимает, что Нил не имеет в виду ничего конкретного, чего бы он хотел. Что это не еще одна часть его кампании, направленной на то, чтобы заставить Аарона простить Эндрю за убийство их матери или что-то еще в его следующем столь же ошибочном плане. Он не хочет, чтобы это была какая-то праведная чушь, но если бы это было так, черт возьми, это было бы типично для Джостена. Он оказался почти таким же приверженцем единства всей команды, как и одержим Exy. — Я не выпишу тебе гребаный пустой чек, чтобы потом обналичить его, — выдавливает Аарон, гнев закручивается в его мышцах, готовый к удару. Нил тут же качает головой, как будто он так же напуган этой идеей, как и Аарон, что, черт возьми, не должно быть возможным, но почему-то он верит, что это возможно. — Когда придет время, убеди Эндрю, что я, делая это для тебя, налагаю вето на нашу с ним сделку, и мы сравняем счет, — грубо говорит Нил и делает вид, что хочет отвернуться. Как будто это все подробности, которые нужны любому из них, как спросил Аарон, и Нил согласился, и его показания исчерпаны, когда ясно, что здесь есть сотня недосказанных вещей. — Какая сделка, конкретно? — На этот раз рычание настолько мрачное, что Ники вздрагивает и удирает дальше на подушку на своем конце дивана, когда рука Аарона вырывается, тянется к капюшону Нила и немного не достаёт. Аарон был бы впечатлен его способностью предвидеть движение сзади, если бы он не был таким чертовски подозрительным. — Его защита, — прямо говорит Нил, аккуратно отступая подальше от досягаемости Аарона, когда поворачивается к нему лицом. — Я делаю это, и Эндрю ничего не может сделать, чтобы остановить то, что будет дальше. В любом случае, это не было частью сделки, не в явной форме, но он все равно будет утверждать, что я все еще его до мая. Не позволяй ему винить себя или тебя, когда он не может сдержать свое обещание. — Ты говоришь так, будто тебя ждет виселица, — парирует Аарон, расстроенный очевидным уклонением. Улыбка Нила острее, чем ножи Эндрю, и ее контраст с его следующими словами вызывает у Аарона тошноту, которую он не может описать. Это заставляет его думать, что Нил гораздо опаснее, чем осознает любой из Лисов. — Просто безымянная могила. Аарон почти спрашивает, почему, прежде чем понимает, что это не тот ответ, который он или Ники хотят знать, и не тот ответ, который он имеет право требовать от человека, который предлагает лучший шанс, который у него есть, чтобы не попасть в тюрьму. Вместо этого он останавливается на той части, на которую, по его мнению, он действительно имеет право, особенно после того, как увидел эту улыбку и услышал, как Нил сказал, что он «Эндрю». Аарон должен быть уверен, что это не какая-то извращенная уловка, чтобы залезть к Эндрю в штаны, потому что, если не считать добрых поступков, он не подпускает никого достаточно близко, чтобы проверить, делает ли его уязвимым для грабительских нападок история Эндрю. Нил может говорить, что он не качается, но Роланд был недостаточно умен, чтобы держать рот на замке, так что Аарон знает, что делает Эндрю, и он уделяет Нилу больше внимания, чем Аарон когда-либо видел, чтобы он уделял кому-либо еще, включая Кевина. Это делает Нила потенциальной угрозой, а Аарон более чем готов сдержать данное Эндрю обещание о взаимной защите. — Зачем рисковать? Я тебе даже не нравлюсь, а Эндрю здесь нет, если ты надеешься, что это заставит его дать тебе все, что ты от него хочешь. Я не так слеп, как он думает, я видел, как он смотрит на тебя, и мы в этой каше из-за того, что я сделал с последним человеком, который причинил ему боль, так что убеди меня, что ты не ищешь ничего другого. Хмурый взгляд Нила выглядит искренним. Как будто он серьезно не понимает, что Аарон имеет в виду, но слова, которые выходят из его рта, заставляют Аарона краснеть. — Эндрю уже дал мне все… — Ты убл… — Аарон вскакивает со своего места и вцепляется Нилу в горло, прежде чем слова сорвутся с его губ. Кончики его пальцев царапают сердитые красные линии на шее Нила, несмотря на быстрое отступление другого человека и Ники, вцепившегося в Аарона, пытающегося замедлить его. — Подожди, Аарон. Давай не будем убивать нашего золотого гуся, пока не убедимся, что он этого заслуживает, — выдыхает Ники, обхватывая Аарона длинными конечностями и опуская их на землю. — Говори быстрее, Нил. Что именно дал тебе Эндрю? Секс? — Нет! — Нил отшатывается, как будто его ударили. Замешательство и гнев окрашивают его слова, даже когда Аарон насмехается. — Это не так, я не хочу — ни один из нас не хочет этого. Эндрю ненавидит меня, он определенно не… — Что потом, Нил? — Ники прерывает, удерживая Аарона под собой, когда он смотрит на Нила. — Ключи. Он дал мне ключи и разрешил называть это место домом, — сказал Нил, рассеянно потирая середину груди и наполнявшую ее боль. — Безопасность. — Что, черт возьми, это значит, Джостен? — раздраженно спросил Аарон, даже когда Ники вздохнул от понимания. — Приемный ребенок и беглец, — говорит Ники с удивительной проницательностью. — Ни один из них не вырос с закрытыми домами или дверями. Вот почему они понимают друг друга. — Ага. Эндрю знал, что значат ключи для таких людей, как мы. Никто еще никогда не просил меня остаться раньше и имел это в виду. Я устал бежать, устал почти умирать, устал быть никем и ничем. Остаться означало, что я должен играть Экси, иметь друзей и быть Лисом. Эндрю сделал это возможным. Это был мой единственный шанс не проводить оставшиеся месяцы в одиночестве и неизвестности в ожидании, пока они меня найдут. Он позволяет мне по-настоящему жить, пока мое время не истекло. Он... он был великолепен. Я знаю, что со своими лекарствами он не может понять, что это значит для меня, но я хочу получить шанс отплатить за это, пока не стало слишком поздно. Я знаю, он всегда говорит, что обещания не могут быть переданы между близнецами, но он ценит твою жизнь больше, чем свою собственную, так что я буду свидетельствовать за тебя, Аарон, и мы будем считать это равным. Аарон ошеломленно сидит под Ники, пытаясь переварить этот неожиданный поворот. Нилу не просто нравится Эндрю, он действительно заботится о нем. И не так, как предполагал Аарон. В некотором смысле это лучше и хуже, и это заставляет Аарона чувствовать себя дерьмом, потому что он не думал, что кто-то когда-либо на самом деле будет так относиться к его брату, учитывая, что даже он и Ники не могут этого сделать. Что кто-то мог по-настоящему узнать чудовищные черты Эндрю и просто - принять их? Он думает о разнице между Кевином и Нилом — двумя людьми, которым Эндрю предлагал защиту. Как Нил настаивал на том, чтобы Эндрю перестал принимать лекарства, и обещал держать оборону против «Воронов». А еще был Кевин, который был слишком занят, беспокоясь сначала об Экси, а затем о собственной шкуре, чтобы учитывать человеческую цену того, что Эндрю был его буквальным и метафорическим щитом. Это заставляет Аарона думать, что, возможно, он выбрал для ненависти не тот случай из благотворительности Эндрю. Это заставляет его хотеть найти Рене и сказать ей, что он готов услышать все, что она пыталась сказать ему о том, что Нил, возможно, не был худшим, что когда-либо случалось с Лисами. — Итак, у нас есть сделка? Если да, у меня есть звонки, которые мне нужно сделать. — говорит Нил, потому что, по-видимому, он все еще ждет ответа, как будто он случайно не перевернул все, что, как думал Аарон, он знал о Ниле и Эндрю. — Д-да, — хрипит Аарон, — спасибо, Нил. Нил останавливается на словах благодарности. У него тот широко раскрытый взгляд, который иногда появляется, когда люди делают что-то деликатное, — как будто он этого не ожидал и не знает, что с этим делать. Затем момент закончился, и Нил кивает и снова отворачивается, вытаскивая телефон и направляясь к двери. Впервые за всю историю знакомства с ним Аарон пока не хочет, чтобы он уходил. — Тебе… ммм… нужна помощь с чем-нибудь? – импульсивно спрашивает Аарон. Нил и Ники оба смотрят на него так, будто у него выросла еще одна голова, что, грубо, но это не важно. Не похоже, чтобы у него было много практики в том, чтобы помогать другим дерьмом. Но парень предложил свидетельствовать в его пользу, так что это не совсем бескорыстно или что-то в этом роде. Нил смотрит на него, действительно смотрит на него, с проницательностью, которая нервирует, и Аарону приходится заставлять себя не сорваться на него, чтобы прервать это, когда все тянется гораздо дольше, чем кажется разумным, прежде чем он примет какое-то решение. — Я дам тебе знать. Я мог бы… — Нил делает паузу, взвешивая что-то, прежде чем продолжить, — я собирался оставить объяснение для Эндрю Бетси, но… Аарон кивает, принимая это предложение не совсем таким, какое оно есть. Доверие, которое они установили где-то за последние десять минут, хрупко и прохладно, но если оно продлится, это будет не самое худшее, что может быть. Поэтому в обмен он предлагает часть информации, которую Нил сможет оценить — Как ближайшему родственнику, мне разрешено письменное общение с Эндрю. Я не знаю, что с ним сделают в Истхейвене; прочитают ли они его, когда Эндрю его получит, но — я могу узнать, если что… — Аарон пожимает плечами, смущенный осознанием того, что до этого момента он хотел знать как можно меньше об Истхейвене и о том, что они позволяют Эндрю делать. Ему стыдно, что он был слишком сосредоточен на том, что произойдет, когда Эндрю вернется, и на давнем вопросе, который у всех в голове, о том, кого именно они вернут, когда лекарство действительно выйдет из организма Эндрю. Нил кивает, как будто понимает, почему Аарон еще не знает. Судя по слегка скривленной губе, он не одобряет эту оплошность, но на этот раз ничего не комментирует, так что, возможно, это прогресс. — Ты получил подробности об Уотерхаусе от Мэтта, верно? — спрашивает Ники, прервав состязание в гляделки, которое было странно общительным, а не враждебным. Глядя на него, Аарон не удивился, увидев, что он плачет. Как будто Ники получил все оставшиеся эмоции, которых у них с Эндрю больше нет, и они просто выплескиваются из него при малейшей провокации. Аарон задается вопросом, тот ли это момент, когда Ники предлагает своего первенца, он так и не понял, в чем смысл или цель этого предложения, учитывая, что его мать всегда видела в нем обузу, а не подарок, но не может не думать, что у Нила могла бы быть непредсказуемая и потому интересная реакция на это в кои-то веки. — Верно. И номер Бетси, — осторожно говорит Нил, поглядывая на Аарона, а затем снова на Ники. Аарон предполагает, что Нилу не больше нравится весь этот плач, чем Аарону, а это значит, что это должно быть хорошее шоу, но есть еще одна вещь, так что… — Пусть он звонит, Ники, — говорит Аарон, вцепляясь в капюшон Ники и дергая ровно настолько, чтобы оборвать лепет благодарности, вырывающийся из его рта. Аарон цепляется за свой свитер, он научился предвидеть, когда Ники был в нескольких секундах от попытки выразить физическую привязанность в первые дни, прежде чем они поняли, что нет ни одного типа этого, который Эндрю принял бы, а Ники все еще отчаянно пытался это сделать, найти даже самое легкое прикосновение, которое могло бы показать, что он заботится. Нил мудро признает, что это благодарность в виде пути к отступлению, и выскальзывает из номера до того, как Ники выпутается из хватки Аарона.

~

Нил предпочел бы иметь возможность добежать от Лисьей Башни до Реддина, но разговор с кузенами занял больше времени, чем он ожидал, поэтому ему пришлось довольствоваться помощью GS. Ему разрешили водить машину, но запах кожи, сигарет и рев двигателя, когда он поворачивает ключ, утешительно остались прежними. Нил был благодарен за то, что дверь Бетси открыта, когда он приблизился, он никогда не понимал желание ходить взад-вперед, но сегодняшний день мог бы стать исключением, если бы ему пришлось провести время в подвешенном состоянии в зале ожидания. — Привет, Нил, я рада, что ты смог сделать это, — говорит Бетси, указывая на знакомый диван и садясь напротив него. Он замечает, что перед ней уже стоит кружка, из которой слегка идет пар, и рад, что она решила отказаться от социальных тонкостей, предложив ему что-нибудь, избавив его от необходимости отказываться. — Ты работала в системе правосудия, — говорит Нил, неловко зависая возле дивана, наполовину надеясь, что она скажет что-нибудь, чтобы оправдать его уход без необходимости садиться. — Ты знаешь все тонкости дачи показаний, поэтому, если бы у меня были вопросы об этом — о том, каково это давать показания в пользу Аарона, и я хотел бы получить твой совет по чему-то, связанному с правовой системой, не могла бы ты ответить на них? — Да, я отвечу на столько вопросов, сколько смогу. Она не настаивает на том, чтобы он сел, и пока Нил не пытается этого сделать. Знание того, что он может уйти, может уйти в любой момент, кажется важным. Необходимым. — Можем мы вернуться к тому, что ты говорила, когда мы впервые встретились? О том, когда тебе придется нарушить конфиденциальность между врачом и пациентом. — Конечно, и если у тебя есть конкретные вопросы по поводу определения, которое я тебе даю, пожалуйста, спроси меня, и я найду другой способ объяснить его, пока ты не почувствуешь, что понимаешь границы и степень той ответственности, которую я несу. В первом случае, если я считаю, что ты собираешься причинить себе вред — самоубийство, членовредительство или какой-либо другой серьезный метод. Во-вторых, если бы ты сказал мне, намекнул или заставил меня поверить, что ты собираешься причинить вред кому-то другому. В этом случае больше нюансов, описываемый в нем вред не только физический, но и охватывает эмоциональное или финансовое насилие — например, преследование кого-либо или контроль над ним — а также более физические вещи, такие как нападение или убийство. В-третьих, это все, что может рассматриваться как угроза благополучию ребенка, любое предложение, признание или заявление о жестоком обращении или пренебрежении со стороны тебя или кого-либо еще. Есть ли в этом смысл? — Ага. Но это как настоящее и будущее. Как насчет... вещей из прошлого? — В большинстве случаев я не обязана сообщать о прошлых преступлениях или информацию, которую ты можешь раскрыть о более широкой преступной деятельности, такой как организованная преступность или деятельность банд. Исключения в основном, как ты выразился, когда это пересекается со значительным настоящим или будущим вредом тебе или другим. Большинство моих пациентов в значительной степени сталкивались с более суровыми аспектами жизни — это одна из основных причин, по которой им необходимо видеть кого-то вроде меня — чтобы помочь справиться с травмой, которую они видели, испытали или в которой участвовали. Очень редко что-то из их прошлого можно сообщить. Если ты беспокоишься о том, что не знаешь границ, каждый раз, когда ты представляешь новую область, ты мог бы сначала рассказать мне в общих чертах, и я могла бы предупредить тебя, если я решу, что знание более подробной информации о ней может привести к отклонению на территорию, где о прошлом преступлении нужно будет доложить. Будет ли это приемлемым компромиссом? Это поможет тебе доверять мне? Нил кивнул, его сердце болезненно колотилось при мысли о том, что он может так доверять другому человеку, не говоря уже об авторитетной фигуре. Он не мог сдержать вздрагивания, когда вспомнил укусы ремня его мамы, когда однажды он спросил, почему они не пытаются получить официальную защиту от его отца. Рубцы местами были такими глубокими, что он боялся, что они могут заразиться, когда всего несколько дней спустя им снова пришлось двигаться дальше, затаившись на заброшенном складе без проточной воды. Он до сих пор с трудом смотрит на водку «Скай», воспоминание о ней горит огнем во всех этих открытых ранах, которые все еще слишком свежи, несмотря на прошедшие годы. Заметила ли Бетси внезапный уход Нила в воспоминания или просто хотела продолжить разговор, он был благодарен, когда она снова предложила ответить на любые его вопросы о суде. — По твоему опыту, насколько важны личности свидетелей в суде, подобном делу Аарона? — Поясни, что конкретно ты имеешь в виду, когда говорите «личность»? Ты беспокоишься о том, как свидетельские показания могут повлиять на твою карьеру? — Нет! – сказал Нил резче, чем собирался, прежде чем заставить себя перевести дух и попытаться объяснить. — Я имею в виду защиту, тех, кто пытается посадить Аарона в тюрьму за убийство. Будет ли их работа дискредитировать меня как свидетеля? Копаться в моей жизни и моем прошлом? — Моя ошибка, я не должна была делать такое предположение. По моему опыту, проверка биографических данных ключевых свидетелей является рутинной процедурой, однако ее тщательность полностью зависит от человека, которому поручено задание. В этом типе судебного разбирательства это не должно быть в центре внимания, но я буду права, думая, что ты не просишь меня представить лучший сценарий? — Бетси подождала, пока Нил кивнет, и продолжила. — Стажеры находятся под большим давлением, чтобы найти способ выделиться среди остальной части своей группы, поскольку оплачиваемые должности очень трудно получить. Если дело Аарона было поручено одному из них, то да, я думаю, есть риск, что они перепроверят несколько баз данных, чтобы проверить твои идентификационные данные и найти криминальное прошлое. Это то, что ты хотел знать? Нил задумался. Именно его отпечатки пальцев так быстро и решительно привели Рико к истине. Без них Нил сомневался, что кто-нибудь придет к такому же выводу, но в данном случае достаточно было просто обнаружить, что его личность поддельная, чтобы причинить вред. Последнее, чего он хотел, это не просто поставить под угрозу безопасность Аарона, но и оказаться за решеткой рядом с ним. Это был бы смертный приговор, если бы он находился под стражей, а дело о его настоящей личности было бы передано в полицию для надлежащего расследования. В такой низкооплачиваемой работе было слишком много слабых мест, чтобы эта информация оставалась в безопасности долгое время. — В соответствии с нашим соглашением, я также хочу, чтобы ты знал, что очень маловероятно, что твоя личность будет чем-то, о чем мне нужно будет сообщить, — сказала Бетси, удивив Нила своим спокойствием, несмотря на то, что он предполагал, что ПГУ будет иметь корыстную интерес к тому факту, что он не был тем, кем записался. — Есть пункт об отчетности, в котором говорится, что я должна уделять первоочередное внимание твоей безопасности. По моему опыту, если тебе нужно каким-то образом изменить или скрыть свою личность, раскрытие ее почти наверняка нанесет вред тебе и потенциально подвергнет других серьезной опасности. — Да. — Это было немного, но выражение понимания, мелькнувшее между ними при этом подтверждении, заставило Нила подумать, что, может быть, ей, в конце концов, стоит доверять. Не то чтобы у него было время узнать, как долго продержится это доверие, но оно, по крайней мере, успокоило ту его часть, которая боялась выдать все свои секреты Аарону, если бы Бетси оказалась неподходящей. — Ты уверена, что моих показаний в сочетании с медицинской картой Эндрю будет достаточно, чтобы суд мог пройти без его непосредственного участия? — Признание Лютера устанавливает, что он устроил встречу и знал, что Эндрю ранее обвинял Дрейка в изнасиловании и сексуальных домогательствах. Но это ты понял, что что-то не так, ты заставил Аарона и Кевина следовать за тобой наверх. Ты был первым человеком в этой комнате, и только ты можешь точно подтвердить, что произошло между тем, когда Аарон вошел в эту комнату, и пришел Кевин. Учитывая, что Эндрю был под действием наркотиков, получил серьезную травму головы и является близнецом Аарона, обе стороны согласны с тем, что никто не хочет ставить его перед судом. Тот факт, что в настоящее время он проходит обязательное психиатрическое лечение и по состоянию здоровья не может давать показания, является удобным оправданием. — А твои сеансы, кассеты и записи могут быть использованы в качестве официальных доказательств в суде? — Только если они были специально вызваны в суд судьей. — Что, если я спрошу тебя, не обязательно сейчас, но позже, могу ли я попросить тебя предоставить их в качестве улики? — Это должно быть в письменной форме и подписано тобой, но да, ты можешь передать копию в полицию или своему адвокату в качестве потенциального доказательства. Это не заявление под присягой, но оно будет иметь вес, если оно будет записано и засвидетельствовано зарегистрированным судебным психиатром. — Есть ли какие-то особые вещи, которые мы могли бы сделать на этих сессиях, чтобы сделать их более официальными? — Если ты этого хочешь, то да, я могла бы провести их в формате, который я использую для судебно-медицинской экспертизы, который будет использоваться судом. — А как же Эндрю? Могу я поручить тебе передать ему копию и позволить ему обсудить это с тобой? — Это необычная просьба, но да, я думаю, мы могли бы составить заявление для тебя на подпись, которое позволило бы мне поделиться информацией с Эндрю, если бы ты этого захотел. Есть ли причина, по которой ты просто не хочешь обсудить это с ним сам? — Я бы предпочел сказать ему сам, но у меня может не быть такого выбора. Это мой запасной план на случай, если я… — Нил с трудом сглотнул, пытаясь вернуть правду, которая грозила выплеснуться наружу, и заменив ее чем-то менее окончательным. — Если меня не будет здесь к тому времени, как он вернется. — Ты можешь сказать мне, где ты будешь? — Пока нет, — говорит Нил, сосредотачиваясь на картине за столом Бетси. Его четкие геометрические линии соответствуют навязчивому порядку, который он ранее наблюдал в ее офисе, но больше всего его поражает то, что он не уверен, городской это пейзаж или случайная абстракция. Это напоминает ему о том, как долго он пытался быть невидимым, и как трудно будет вернуться к этому теперь, когда его заметили Лисы. Теперь, когда его знает Эндрю. — Я хочу остаться, — признается Нил, удивляя их обоих, опускаясь на край дивана напротив нее. — Но ты не думаешь, что сможешь? — мягко спрашивает Бетси. Это больше утверждение, чем вопрос, но Нил все равно кивает. — И ты строишь планы на случай, если не сможешь. — Да... я... я думал, что у меня будет больше времени. — Похоже, что до прихода в ПГУ ты давно привык стоять за себя. Твоим товарищам по команде, как ты знаешь, не привыкать к сложному прошлому или тому, что прошлое возвращается, чтобы нарушить их настоящую жизнь. Ты подумал, что, может быть, на этот раз тебе не придется делать все в одиночку? Вдох Нила содрогается в груди, когда он позволяет себе мгновение обдумать это. Принимать во внимание наркоманию, стриптиз, приемную семью, банды, колонию и родителей во всех оттенках токсичности… и, может быть, может быть, его разновидность детского ужаса не будет для них полностью непостижимой. — Я рада, что на этот раз ты обращаешься к нам за помощью, — говорит Бетси, вырывая Нила из водоворота мыслей о прошлом Лисов, в которые он попал. — Что? Но я- — Ты здесь, не так ли? Судя по тому, что ты мне сказал, есть еще кое-что, что тебе нужно сделать, прежде чем ты сможешь дать показания в пользу Аарона, но ты пришел сюда сначала. Может быть, ты ищешь разрешения остаться? Потому что если да, то я хочу заверить тебя, что Дэвид, Эбби и твои товарищи по команде заботятся о тебе и не хотят, чтобы ты уходил. — Я солгал им. Просто быть здесь подвергает их всех опасности. Они не... — Было ли необходимо лгать, чтобы выжить? — спокойно спросила Бетси, прервав быстро закрученные мысли Нила. — Да. — И теперь ты рискуешь своим выживанием, чтобы защитить Эндрю и Аарона? — Да, но- — Эндрю не единственный, кто высоко ценит лояльность, Нил. Лисы связаны друг с другом узами верности против людей, которые хотят их разрушить. Именно так Дэвид держал их вместе все эти годы, несмотря на трения из-за более мелкой иерархии внутри команды. Между каждым из вас есть понимание, что, так или иначе, каждый из вас должен был научиться постоять за себя, но вы готовы быть частью этого целого. Я думаю, ты обнаружишь, что они готовы упустить из виду многое, если это означает добиться справедливости для одного из них. Увидев, что Нил слишком поглощен своими мыслями, чтобы ответить, Бетси продолжила. — Если ты готов подробно рассказать мне о следующих звонках, которые ты хочешь сделать, я, возможно, смогу дать тебе больше советов. Я хочу помочь тебе, Нил. Глядя на Бетси Нил, он почувствовал, как учащается его пульс, и вспомнил, как пальцы Эндрю у его горла говорили ему: «Запомни это чувство. Это тот момент, когда ты перестаешь быть кроликом», и знал, что собирается принять помощь Бетси. Что он будет бороться так долго, как только сможет, чтобы оставаться Лисом. — Мой отец в тюрьме, — начал Нил, выдавливая из себя слова, несмотря на ужасные предупреждения, которые его мать снова и снова вбивала в него. — Я не знаю подробностей, но это преступления белых воротничков, а не те, которые побудили мою мать взять меня и сбежать от него. Я могу доказать, что он именно тот, за кого они его всегда принимали, и дать показания о том, кем были его люди. Взамен я хочу, чтобы ФБР узаконило эту личность. Позволить мне официально стать Нилом Джостеном, чтобы я мог свидетельствовать в пользу Аарона и, возможно, даже отыграть оставшуюся часть сезона, пока они строят свои дела. Как только я дам показания за них, этого будет мало, ничего произойдет, но все в порядке. Эндрю того стоит. — Это определенно похоже на сделку, на которую они были бы уполномочены заключить. Думал ли ты, как ты будешь группировать свои доказательства, чтобы получить максимальную пользу от их защиты? — Что? — спросил Нил, внезапно почувствовав себя не в своей тарелке. У него был только один козырь, он был сыном Мясника. — Если ты можешь свидетельствовать против нескольких человек и о нескольких преступлениях, ты можешь потребовать взамен несколько вещей в разное время. Например, ты сказал, что твой отец был осужден и заключен в тюрьму за преступления служащих, но ты знаешь о других преступлениях, которые влекут за собой гораздо более суровые наказания для нескольких человек. Таким образом, ты мог бы предлагать свое свидетельство поэтапно. Например, для твоей нынешней возможности свидетельствовать в пользу Аарона тебе может не понадобиться передавать наиболее важные из ваших показаний, но ты сможете сохранить их в обмен на некоторую форму постоянной защиты. Не стоит недооценивать то, что ты знаешь о меньших преступлениях: мошенничестве в бизнесе, краже, запугивании, поджоге, похищении людей — и, могу я сделать предположение, основанное исключительно на том факте, что ты сказал, что скрывался от своего отца? — Бетси сделала паузу, получив согласие Нила, прежде чем продолжить: — Одно распространенное преступление, которое часто упускается из виду членами семьи, дающими показания, но которое имеет высокий уровень осуждения — это любые преступления против самих себя в детстве. Многие люди, выросшие во враждебной и часто жестокой среде, не задумываются о том, насколько серьезно посторонний отнесется к их опыту и как они были наказаны за то, что другие могут счесть незначительной ошибкой. Они не понимают, что их собственные медицинские записи в сочетании с их показаниями могут продемонстрировать историю насилия, что может облегчить осуждение людей, которых они знают, в нанесении подобных ран другим. Даже в самых мрачных вещах у людей есть шаблоны и привычки, потому что истинную случайность и оригинальность гораздо труднее сохранить, и большинство жестоких преступников отличает наличие подписи, поскольку это помогает поддерживать контроль над людьми в их обществе. — Должны ли они быть членами семьи? — спросил Нил, его мысли крутились от этой новой информации. Его мысли обратились к Лоле и ее брату Ромеро, намекая на то, что у него может быть столько же боеприпасов против них, сколько и против своего отца — возможно, даже больше, поскольку Лола была так щедра во множестве способов, которыми она оставила так много улик буквально вырезанными на его коже. Насколько он знал, им так и не удалось осудить ее по какому-либо обвинению, и это само по себе было гораздо большим рычагом, чем он имел над кем-то, кто уже сидел за решеткой. — Нет, любое лицо, которое причиняет серьезный физический вред или ставит под угрозу благополучие ребенка, может быть привлечено к ответственности, и в большинстве штатов для этого не существует срока давности. — Спасибо, — сказал Нил, расслабляясь на диване впервые с начала их встречи. — Это действительно может сработать и выиграть мне значительно больше времени. — Могу ли я уточнить, что я предлагаю тебе? Я хотел бы быть уверена, что понимаю, как лучше всего могу тебе помочь, и что ты знаешь, сколько ты можешь попросить. Нил напрягся, подозрение снова просочилось в спокойствие, которое начало вытеснять его страхи по поводу того, что должно было произойти. Бетси, однако, оставалась открытой, и Нил неохотно кивнул, готовясь узнать цену ее, казалось бы, открытого предложения поддержки. — В соответствии с твоим соглашением об обучении ты имеешь право на неограниченное количество консультационных сессий. Хотя ПГУ обычно рекомендует планировать их как одночасовые еженедельные занятия, существуют дополнительные положения для травмирующих событий, таких как то, что ты пережил в резиденции Хеммиков на прошлой неделе. Вместо этого я могу запланировать твои сеансы на любое количество коротких или длинных блоков. Обычно я не рекомендую больше двух часов за один раз, но я понимаю, что это уникальная ситуация, и ты потенциально можешь захотеть охватить все 19 лет своей истории с минимальным участием или без моего участия, чтобы предоставить анализ или совет. Там, где это возможно, формат этих сессий будет соответствовать мерам, которые расширят их возможности для использования в официальных разбирательствах в качестве официальных доказательств. Наше нынешнее соглашение о том, что я должна предварительно предупредить тебя о чем-либо, о чем следует сообщать, будет действовать до тех пор, пока ты явно не отзовешь его, и я напишу два документа для тебя, чтобы ты просмотрел и решил, стоит ли их подписывать, те, которые позволят мне опубликовать определенные записи этих сессий и возможность для меня обсуждать их при очень конкретных обстоятельствах с очень конкретными людьми. Поскольку мы приближаемся к выходным Дня Благодарения, мы также можем быть изолированы от команды и проработать как можно больше за это время, если ты предпочитаешь не видеть их, пока рассказываешь эту историю. Я знаю, что многим людям очень трудно одновременно раскрывать так много своего прошлого, и это может сделать их более уязвимыми для ночных кошмаров, воспоминаний и панических атак в краткосрочной перспективе, свидетелями которых они, возможно, не хотят, чтобы другие были. Тем не менее, я хотела бы убедиться, что у тебя есть определенная поддержка и наблюдение - будь то лично или в виде серии проверок - поскольку я знаю о повышенном риске членовредительства и суицидальных мыслей, и я хотела бы знать, что ты в безопасности между нашими сеансами. Нил изо всех сил пытался осознать чудовищность того, что она ему предлагала. Он не сделал попытки прервать ее, когда она остановилась, вместо этого жестом велел ей продолжать, надеясь, что к тому времени, когда она закончит, он придумает какой-нибудь ответ. — Я знаю, что тебе прежде всего нужна моя помощь, чтобы иметь возможность записать то, что произошло, в формате, который будет наиболее полезен для тебя, и, возможно, отрепетировать это, и я принимаю это. Но я хотела бы, чтобы ты также подумал о том, что я также могу помочь тебе справиться с травмой, которую ты пережил, и начать оправляться от нее. Я хотела бы предложить отдельные дополнительные сеансы — те, которые ты мог бы исключить из оглашения в качестве доказательства — это позволило бы тебе обсудить все, что возникло, и, если ты хочешь, попробовать некоторые методы психологической терапии, предназначенные для облегчения некоторых из травм, связанных с твоим опытом. Это будет полностью зависеть от тебя, попробуешь ли ты какой-либо подход, а также решишь ли ты прекратить его, и если да, то когда, это не повлияет на другие сеансы. Теперь у нас есть методы, помогающие людям, пережившим травму, уменьшить ее воздействие — переработать свои воспоминания, чтобы они не оставляли в настоящем столько триггеров, которые могут вызывать ночные кошмары или панические атаки или мешать доверять другим. Я особенно хотела бы дать тебе некоторую информацию о ДПДГ или технике Десенсибилизации и Переработки Движением Глаз , которая особенно эффективна, позволяя тебе понять, что произошло, и двигаться дальше. Пожалуйста, пойми, что мое предложение лечения не является условием моей помощи, я не буду отменять или изменять это предложение. Но я хотела бы предложить тебе кое-что в обмен на твое доверие и помощь двум людям, благополучие которых мне тоже очень небезразлично. Нил знал, что ему нужно делать дальше. То, что это было предложение — преимущество — он не должен был отказываться, но это шло вразрез со всем, что он когда-либо знал. Некоторые из его первых воспоминаний были о умирающих людях, но его вторые были все о том, как важно никогда не говорить о том, что он видел или делал. Воспоминания о побоях, которые он получил, чтобы укрепить эту необходимость тесниться друг над другом, несмотря на его попытку остаться в настоящем. — Не могла бы ты… — Нил задыхается от слов, ощущая во рту привкус крови, в которой он не может быть уверен, правда ли это или просто память, но он заставляет их выдавить из себя слова. — Могу ли я начать в ближайшее время? Сегодня ночью? С тем, что мы обсудили, рассказать тебе, что я намерен изначально предложить федералам, чтобы выиграть время для дачи показаний в пользу Аарона и Эндрю. О моем детстве? — Конечно, Нил. Насколько я понимаю, у тебя сегодня тренировка, и я хотела бы убедиться, что у нас достаточно времени, чтобы обсудить соглашения, которые ты хотел, чтобы я записала, и составить план вашего непосредственного благополучия после сессии. Если бы мы провели сессию после вашей тренировки, не мог бы ты остаться сегодня вечером с Дэвидом или Эбби и связаться со мной по телефону перед утренней тренировкой? — Я могу остаться с тренером и отзвониться, — быстро соглашается Нил, стремясь принять предложенное ему решение, если оно позволит ему свести к минимуму вероятность того, что он отговорит себя от доверия к ней. — Я также хотела бы задать тебе ряд вопросов, непосредственно связанных с членовредительством и самоубийством, чтобы я могла оценить, подвергаешься ли ты риску до нашего сеанса, ты согласен? — Мне ничего не угрожает, — возражает Нил, но, увидев, что Бетси готовится оправдаться, смягчается. — Но я все равно отвечу на них. — Спасибо. Ты когда-нибудь думал или действовал в соответствии с мыслями о причинении себе вреда? — спросила Бетси, ее слова звучали размеренно и гладко, как если бы они часто использовались. — Нет. Я испытал достаточно боли, намеренное причинение себе большего кажется бессмысленным. — Правда легко и окончательно слетает с его губ, когда он встречается с ней взглядом. — Как насчет других форм членовредительства; чрезмерное употребление алкоголя или наркотиков? Нил качает головой: — Нет. — Ограничение еды, переедание или рвота после еды. — Нет. — Небезопасные сексуальные ситуации? — Нет. — Чрезмерные физические нагрузки? — Н-что? — Голова Нила дергается: — Упражнения — это хорошо, верно? — Это как сказать. Упражнения до изнеможения или когда ты знаешь, что рискуешь получить травму или заболеть, потому что жаждешь выброса эндорфинов, тишины или способности спать, которые приходят вместе с истощением — все это примеры ненасильственного самоповреждения. — Ага, — делает паузу Нил, признавая его сопротивление признанию чего-то, что она могла бы использовать против него, но зная, что это, вероятно, меньше всего из того, что он собирается ей сегодня сказать. — Я бегу, — признается Нил, — до изнеможения. — Есть ли кто-то, кому ты бы доверил пойти с тобой, если бы тебе захотелось бежать сегодня вечером или завтра? Кто-то, кому ты позволил бы сказать тебе, когда тебе нужно повернуть назад или полностью остановиться, чтобы не причинить тебе вреда? Нил рассматривает варианты. Не только Лисы могли бы не отставать от него, но и кого он мог бы терпеть, если бы сеанс с Бетси был таким плохим, как он опасался, и знал, что есть только два человека, которых он может попросить: Рене побежать с ним или тренера, чтобы следовать за ним на машине. — Да, — наконец говорит Нил. — Не мог бы ты позвонить или написать им сейчас и взять на себя обязательство не тренироваться без присутствия этого человека или людей? — Да. — Неохотно Нил достает свой телефон и отправляет два сообщения, одно тренеру, объясняя, что он сегодня вечером встречается с Бетси, и удостоверяясь, что он может остаться и что ему может понадобиться наблюдатель, если он побежит. С Рене было сложнее, но, в конце концов, спросил, может ли он заключить такую же сделку, как у нее с Эндрю? Если бы он потенциально мог прийти и одолжить ее, чтобы бегать, если его сеанс с Бетси заставит его нервничать. В обоих случаях их ответы были почти незамедлительными и предлагали безоговорочную поддержку идеи. Когда Нил кладет телефон на стол между ними, Бетси продолжает задавать вопросы. — Были ли у тебя когда-нибудь мысли о самоубийстве или прекращении своей жизни? — Эндрю однажды спросил меня об этом, я скажу вам, что я ему сказал. Я не понимаю самоубийства, — говорит Нил, пожимая плечами. — Остаться в живых всегда было так важно, что я не могу представить себе активную попытку умереть. — Как насчет того, чтобы сделать перерыв, желая сбежать — может быть, не умереть, но… — Нет. — Нил вмешивается. — Как я уже сказал, я не заинтересован в том, чтобы идти по этой линии, только в том, чтобы оставаться на правильной стороне. — Есть ли у тебя доступ к какому-либо оружию или наркотикам в доме Дэвида, если ты неожиданно почувствовал желание причинить себе боль или подумал о самоубийстве? — Я не люблю ножи, особенно те, что хранятся на кухне, и я не пью. Тренер говорит, что если ему или кому-то из нас понадобится что-то более сильное, чем Адвил , мы должны позвонить Эбби, его окна слишком низки, чтобы вызвать смерть, если я буду настолько глуп, чтобы выпрыгнуть из одного, и хотя я знаю комбинацию от оружейного сейфа Тренера, у меня не было никакого интереса держать пистолет с тех пор, как в меня в последний раз стреляли, — огрызнулся Нил, перечисляя все оружие, которое он знал в доме Тренера, и исключая все варианты. — Но ты хорошо осведомлен обо всех них? Почему так? — мягко спросила Бетси. — Это привычка. Мне нужно знать, что я смогу защитить себя и всех, с кем я нахожусь, где бы я ни был. — Нил сделал паузу, оценивая Бетси, прежде чем продолжить. — В этой комнате есть стекла в рамах для картин, которые можно разбить, не снимая их со стен, чтобы сделать оружие. Письменный стол и журнальный столик разлетелись бы на пригодные для использования кусочки, если к ним приложить достаточное усилие. Ты не держишь в поле зрения больше, чем собственную ручку, но у тебя есть инструменты для приготовления горячих напитков, а чайная ложка достаточно эффективна, если ты втыкаешь ее в отверстия или мембраны. А еще твой планшет с зажимом, стеклянные украшения и туфли на высоких каблуках. На мгновение Нил забеспокоился, что Бетси может принять то, что он сказал, как угрозу, отметив неподвижность, которую она так старалась скрыть, пока он перечислял все возможные виды оружия в пределах легкой досягаемости от того места, где он сидел перед ней. Он был удивлен, когда она вместо этого кивнула, оглядывая комнату критическим взглядом, который остановился на каждом предмете, который он упомянул, прежде чем вернуть свой взгляд на него с легким намеком на улыбку. — Спасибо, Нил, я обновлю форму оценки риска, которая у меня есть для физической среды. Я предполагаю, что команда по охране труда захочет найти немного пластика для замены стекла в рамах для картин, даже если они решат не укреплять мебель. Фигурки, однако, достаточно прочно закреплены на месте. Сначала это было непросто, но я научилась создавать пространство всякий раз, когда коллекция может увеличиться. — Другие вопросы? — спросил Нил, чувствуя себя спокойнее, чем ожидал, учитывая, что он согласился говорить о вещах, которые никогда раньше не обсуждал ни с кем, но при этом внезапно был полностью готов покинуть этот офис. — Согласишься ли ты поговорить со мной, Дэвидом или кем-то, кого ты выбрал для наблюдения за твоими упражнениями, если у тебя возникнут какие-либо мысли о причинении вреда себе или другим после тренировки? — Хорошо. — Ты согласен с тем, что Дэвид позвонит мне, если он по какой-либо причине решит, что тебе угрожает непосредственная опасность причинить вред себе или другим после нашего сеанса? — В этом нет необходимости, но он может. — Вы хотите объяснить ему это соглашение или хотите, чтобы я это сделала? Нил не хотел вести эту беседу с тренером, но он также не хотел оставаться для выяснения, что именно она из себя представляет и что нельзя было говорить Ваймаку о том, что они планировали. — Я сделаю это, — быстро сказал Нил. — Значит ли это, что я могу идти? Я вернусь после тренировки. — Да, Нил, ты можешь идти, и я буду есть здесь, если ты решишь не есть до того, как мы поговорим. — Спасибо, — бросил Нил через плечо, выходя за дверь.