If it means protecting you (I’ll pay my dues) // Если это означает защищать тебя (я заплачу свои долги)

Нил благодарен за то, что у него есть домашнее задание и Экси, на которых он может сосредоточиться, поскольку он заполняет часы между его первой и второй сессиями с Бетси. Разговор с тренером после тренировки — это удобный способ убедиться, что остальная часть команды возвращается в Лисью Башню, когда он направляется в раздевалку. Запирая за собой дверь, Нил снимает майку, защиту и компрессионное снаряжение и стоит перед зеркалом, рассматривая сложную смесь шрамов, покрывающих все его тело, а также отдельные шрамы, ниспадающие на ноги и руки. Он знает, от чего они все. Невозможно забыть, как он получил каждую неизгладимую отметину, но он никогда раньше не каталогизировал их таким образом, намеренно выбирая, какие из них были сделаны Лолой, Ромеро или Джексоном, и сравнивая их с травмами, которые он видел или слышал о каждом из них на других. Тех, что оставила Лола было больше всего и их было легче всего оценить. Она была печально известна не только тем, что хвасталась своими методами, но и демонстрировала их на Натаниэле и для него, особенно когда его отец смотрел. У Нила перехватило дыхание, когда из его воспоминаний всплыли новые моменты, вещи, о которых он не обязательно думал или понимал в то время. Подавив подступившую к горлу желчь, Нил сосредоточился на том, чтобы избавиться от остальной одежды, принять душ и переодеться, а также на сотнях маленьких шажков, которые привели его обратно в офис Бетси. Если он собирался вспомнить новые и неприятные подробности своего прошлого, по крайней мере, в ее офисе он был бы с кем-то, обученным тому, как собирать осколки, если он не может справиться с тем, что скрывается за пределами его досягаемости. Верная своему слову, Бетси поставила еду на свой стол вне поля его зрения, как только он сядет. Она ограничивает то, что находится на кофейном столике между ними, напитками, горячим шоколадом для себя и выбором воды или спортивного напитка для него, правильно полагая, что ужасные подробности впереди, вероятно, оттолкнут их от любой еды, которую они могут увидеть. Они проводят долгие минуты, просматривая каждый из написанных ею документов. Уточнение того, что именно может и не может быть передано в качестве доказательства адвокатам, местной или федеральной полиции на любом из нетерапевтических сеансов и при каких условиях - большинство из которых связано с отсутствием, смертью или гибелью Нила, но она предложила некоторые умные дополнения, о которых он не подумал - это займет больше времени, чем он ожидал, но, по крайней мере, это означает, что он готов, когда она представит сообщение для передачи информации Эндрю. — Ты сказала просто вычеркнуть все ненужное или некорректное? — Нил проверяет, держит ручку над лежащим перед ним длинным документом. — Я хочу, чтобы ты внимательно рассмотрел все, прежде чем что-то исключить, в конце концов, они все там для защиты твоей конфиденциальности. Я знаю, что Эндрю ценит правду, но тебе позволено держать все в себе, Нил, и это не будет ложью или обманом. Эндрю также будет уважать твои границы, если ты установишь их в соответствии с тем, сколько он узнает о любых сеансах терапии, которые ты выберешь, помимо обсуждаемых сеансов, которые будут в большей степени ориентированы на доказательства. — Спасибо. — Нил говорит это, просматривая документ, зная, что это самый быстрый способ уйти от разговора, в котором он не заинтересован. Учитывая нехватку времени у Бетси на составление документа, неудивительно, что она просто перечислила все возможные аспекты заботы, которые она может придумать как возможные исключения из его согласия на раскрытие информации о сеансах, которые они планируют. Однако это означает, что ему требуется значительно больше времени, чем ему хотелось бы, чтобы поставить черту в каждом варианте и поставить его инициалы рядом с ним, что дает Эндрю неограниченный доступ ко всем письменным или аудиозаписям сеансов и ко всему, что обсуждалось между ним и Бетси. Он пошел еще дальше, дав ей возможность инициировать эти разговоры и даже дать ей клиническую оценку его действий и их возможных мотивов. Насчет последнего она особенно колебалась, но Нил настоял, зная, что она была одной из немногих, кто мог заставить Эндрю задуматься над аргументами, которые ему не нравились и которые он не уважал. Когда он собирается подписать документ, Нил делает паузу, вспоминая сделку, которую он заключил с Аароном, и идею, которая крутится у него в голове с тех пор, как Ники проговорился об автомобильной аварии Тильды. — Если бы был способ заставить Аарона и Эндрю проводить с вами совместные сеансы, вы могли бы их починить? Да или нет? Бетси обдумывает вопрос с серьезностью, которую Нил уважает, прежде чем медленно кивнуть. — Это было бы не быстро и без серьезных проблем, но если бы они оба были заинтересованы в том, чтобы приехать? Тогда да. Аккуратными заглавными буквами Нил добавляет имя «Аарон Миньярд» к каждой из строк, которые ранее содержали только имя Эндрю, и ставит их инициалы, прежде чем перейти к нижней части и поставить подпись на пунктирных линиях, используя свое настоящее имя до десяти лет, прежде чем продублировать его знакомой подписью Нила Джостена. Все еще слишком быстро, когда они, наконец, готовы. Бетси объяснила, когда он пришел, что самым простым вариантом было бы вести два комплекта записей на диктофон: один, который охватывает всю продолжительность каждого сеанса, а другой зарезервирован для официальных обсуждений, позволяя любому из них указать на необходимость паузы или останавливать эту запись всякий раз, когда им нужно. Пришло время запустить второй диктофон. — В начале этого сеанса мы обсуждали возможность работы этого так, как будто я официально помогаю тебе ориентироваться в твоих воспоминаниях, так как они относятся к действиям человека, который совершил преступления, свидетелем которых ты был или слышал, о которых ты говорил, это то, что ты все еще хочешь сделать на этой сессии, Нил? — Да, ее зовут Лола Малкольм. — Имя оставляет горький привкус во рту Нила, но он может чувствовать острые края улыбки отца, когда его губы изгибаются, представляя сладость быть тем, кто, наконец, посадил ее за решетку. Он не удосуживается оценить, следует ли ему приписывать свои положительные чувства чувству справедливости или мести, но, вероятно, это какая-то комбинация того и другого. — Это означает, что ты будешь руководить сеансом, Нил, я буду говорить только в том случае, если я считаю, что мой вопрос прояснит или добавит вес информации, которую ты предоставляешь. Тем не менее, я хочу подчеркнуть, что ты можешь попросить сделать перерыв или остановиться в любое время либо попросить меня о помощи, если тебя что-то огорчает из-за того, что ты вспоминаешь. Ты согласен с этими условиями? — Да. — Готов ли ты, чтобы я начала запись? — Да. Нил, сжав кулаки, слушает, как Бетси перечисляет свои полные квалификации, время и место проведения сеанса, а затем, наконец, наступает очередь Нила. Он позволяет себе один вздох, чтобы обдумать возможность продолжить использовать свою нынешнюю личность на официальной записи, но затем отбрасывает ее в сторону. Он уже посвятил себя этому, что бы ни случилось дальше с ФБР. — Я родился Натаниэлем Абрамом Веснински в семье Натана Веснински и Мэри Веснински, урожденной Хэтфорд, 19 января 1988 года в Балтиморе. Мой отец, Натан Веснински, Мясник из Балтимора. До 10 лет я жил с обоими родителями — матерью, выросшей в британской преступной семье, и отцом, основавшим американскую, — в доме с пятью спальнями в паре миль к северо-западу от центра Балтимора. Дом, который также часто использовался в качестве штаб-квартиры моего отца. Его не зря называли Мясником. Его любимым оружием был острый и тяжелый тесак, которым можно было отрубить конечности одним ударом. До тесака Натан Веснински пользовался топором. Мои первые воспоминания связаны с умирающими или пытаемыми людьми. Помимо моих родителей, одной из самых постоянных фигур в моем детстве была Лола Малкольм. Для широкой публики она была просто личным помощником моего отца в его законном бизнесе по покупке и продаже компаний. На самом деле, она была его самым большим активом, ответственным за избавление от тел после того, как мой отец или его окружение закончили с ними, и за то, чтобы никто из них никогда больше не увидел дневной свет. Она проводила в доме так много времени, что я даже поверил, что когда-то она жила с нами. — Взрослые, которые были вовлечены в мою раннюю жизнь, разделились на три категории - те, кто был связан с бизнесом моего отца, его соперники, которые пытались похитить или убить меня из-за бизнеса, и власти и общественность, за которую я несу ответственность, не получавшие от меня никакой информации о его делах. Решение моего отца по поводу постоянной угрозы со стороны его соперников по отношению ко мне было двояким: пары телохранителей, которые постоянно присутствовали в моей жизни, и два его самых доверенных человека, Лола Малкольм и Джексон Планк, чья работа заключалась в том, чтобы обучать меня пользоваться оружием и ножами, как только мои руки могли их держать. Бетси подняла ручку, молчаливый сигнал, о котором они договорились заранее, чтобы указать, что у нее есть важный вопрос, оставляя Нилу каждый раз выбирать, принять ли его или добавить его в список, чтобы он мог просмотреть его всякий раз, когда они останавливали запись. Нил поднял руку и кивнул, показывая согласие и ожидание ее вопроса. — В каком возрасте твои впервые воспоминания о обращении с оружием? ** Нил сосредотачивается на невыразительном цвете стен, позволяя воспоминаниям выплеснуться наружу, сжимая пальцы в подушке, как будто эта хватка может помешать ей затянуть его под себя, в то время как его разум рисует образы крови, стекающей по крошечным кончикам пальцев. — Когда я был в дошкольном возрасте, я помню, как сказал маме, что мне разрешили пользоваться пластиковыми ножами и вилками, чтобы есть утреннюю закуску. Это было, когда мы поднимались по лестнице в мою комнату, не понимая, что Лола и мой отец были на лестничной площадке выше. Когда мы добрались до них, мой отец сказал что пришло время. Он отправил нас с мамой обратно в столовую, где вскоре к нам присоединилась Лола, неся то, что на первый взгляд показалось замысловатым набором серебряных столовых приборов детского размера, и наш повар с подносом сырого мяса. Именно тогда я получил свой первый набор ножей и начал учиться ими пользоваться. Мне потребовались, казалось бы, часы и множество бинтов, прежде чем я смог продемонстрировать базовые навыки владения одним из ножей для разделки костей и стандартной вилкой. Каждый раз, когда моя рука соскальзывала, Лола использовала скальпель, чтобы провести линию на внешней стороне моего предплечья, разрезая эпидермис, а затем постепенно углубляясь по мере того, как я овладевал навыком, которому она пыталась меня научить. Мать молча сидела с другой стороны, накладывая повязки по мере необходимости. На следующее утро, когда мы добрались до крутого холма как раз перед детским садом, в который я ходил, Лола сняла все повязки с моих рук, отключила тормоза и заклинила переднее колесо моего велосипеда. В результате гравийная сыпь на моих руках и предплечьях, когда я потерял контроль, замаскировала порезы, сделанные на моем теле ножами накануне днем. Когда она отнесла меня к школьной медсестре, Лола угрожала, что всю ночь будет мочить мои руки в лимонном соке, если медсестра или кто-нибудь из учителей заподозрит, что это не несчастный случай. Бетси снова подняла ручку, и Нил кивнул, пользуясь случаем, чтобы вытереть влагу, собирающуюся на его щеках. — Это был первый раз, когда ты помнишь, как Лола намеренно причиняла тебе боль? — Нет, — прошептал Нил, его пальцы автоматически потянулись, чтобы потереть едва заметный шрам на левой ноге. — Я не понял в первый раз, когда мой телохранитель сказал мне спрятаться. Я думал - я накануне играл в прятки с детьми в детском саду, я сказал им, что они должны считать. Лола схватила меня и вынесла из комнаты, затолкав в подполье за телевизором. Перед тем, как уйти, она провела одним из ножей-шпилек, которые носила в волосах, прочертив идеальную линию на моей коже по шву левой штанины, от бедра до лодыжки. Она сказала мне, что если я издам хотя бы один звук до того, как она вернется, она обведет меня этой линией как контуром и мы увидим, аккуратно ли слезет моя кожа или ее нужно будет снять. Я помню, как мои руки были слишком малы, чтобы удерживать все это вместе, и я беспокоился, что содержимое моей ноги может вылиться вместе с кровью, которую я, казалось, не мог остановить, и она сочилась между моими пальцами. Моя мать злилась на меня, когда понадобились дни, чтобы убедить меня снова говорить или издавать звуки, потому что работник детского сада начал что-то подозревать. Мне было всего два или три. Нил благодарен Бетси за ее спокойное, постоянное присутствие, когда она непоколебимо ведет его через его самые ранние воспоминания. Воспоминания о привычке Лолы обучать его новой технике резки, демонстрируя ее на его коже и заставляя копировать. О мелких животных, которых она научила его препарировать, и о творческих наказаниях, которые она приготовила за его неумение. Он ловит себя на том, что откидывает одежду в сторону, проводя по линиям, оставшимся на его коже — одни старые и выцветшие, другие скрытые под недавними повреждениями, а затем есть и более крупные — те, которые не уменьшились ни временем, ни опасным существованием. Она позволяет его словам течь, не сдерживаемые ужасом или сочувствием, мягко подталкивая его, когда он натыкается на блок, и осторожно оттаскивая его от края, когда он чувствует, что может потеряться в прошлом, которое так легко принять за настоящее. Он чувствует себя так, будто копье попало в зараженную рану, разъедающие воспоминания хлынули из него — некоторые из них были настолько ужасными, что ему почти удалось поверить, что они все еще не заперты там, гноясь под поверхностью. Она настаивает на том, чтобы они сделали перерыв, когда одно из воспоминаний о его тренировках с Лолой становится настолько глубоким, что его тошнит в мусорное ведро рядом с ним, и он потрясен, обнаружив, что прошло почти два часа, и все же, по его воспоминаниям, он только начал свою первую неделю в школе. Между глотками воды Нил позволяет Бетси управлять своим дыханием и направлять его мысли. Она заставляет его визуализировать, как он спускается по лестнице с вершины замка, через сады с террасами и спускается в лес. Попросить его описать звуки лесных существ, ощущение травы под его ногами, даже запах сосен, которые его окружают, прежде чем вести его вверх по каждой из лестниц в обратном направлении, возвращая его обратно здесь и сейчас. Открыв глаза в знакомом офисе, его дыхание ровное и глубокое, несмотря на случайную дрожь, которая пробегает по нему, когда чудовищность всего, что он сказал до сих пор, дает о себе знать. Она снова просит его описать, что он может слышать и видеть, чувствовать и обонять, прочно закрепляя его в настоящем и напоминая ему, что он не одинок. Они обсуждают обычные вещи - Экси, погоду, опасность ношения оранжевого оттенка, который виден из космоса, - пока она уговаривает его поесть, и Нил думает, что наконец понимает, почему Эндрю доверяет Бетси, а не просто терпит ее. ~ — Я знаю, ты говорила о лимите в два часа, но… — Нил делает паузу, глядя на горячий шоколад, который она только что налила себе, и на чай, который он сейчас использует как грелку для рук. — Можем мы поговорить о некоторых моих воспоминаниях до…? Улыбка, которую дарит ему Бетси, достаточно яркая, чтобы Нил почти передумал, но вместо этого последовал за ней, когда она снова устроилась в кресле. Он начинает с середины, потому что не знает, где начало, но думает, что ей все равно. — Возможно ли иметь воспоминания о чем-то, чего ты не знал, что помнишь? Я не понимаю — теперь я не совсем уверен, что понимаю, но… — Нил снова замолчал, чувствуя себя неловко из-за этого ноющего чувства, которое у него возникает из-за связей, которые он начал формировать в отношении некоторых своих воспоминаний. Прежде чем они все были отдельными, отдельными моментами, которые он пытался забыть. Активное сосредоточение на воспоминаниях о Лоле выявляло нечто, что все больше и больше походило на закономерность. Еще один болезненный поворот в его знаниях о ней, который он хотел бы забыть. — Простой ответ - да. Есть много вещей, о которых мы не знаем сознательно, но о которых мы создали воспоминания, пока что-то еще не даст нам повод вспомнить об этом. Особенно с тем, что мы воспринимаем как безобидные или посторонние детали. Более сложный ответ заключается в том, что иногда нашему мозгу необходимо подавить то количество информации, которое мы сознательно помним, чтобы справиться как с моментом, когда это происходит, так и с тем, чтобы позволить нам функционировать после него. Многие люди, пережившие травму, чувствуют себя оторванными от своих воспоминаний и могут даже удивиться, вспоминая моменты, которые заполняют то, что они раньше воспринимали как пробелы или пустоты. Вещи, которые открываются, когда они начинают открывать ящики, созданные их разумом, чтобы сдерживать их страдания, или которые вызываются некоторыми внешними раздражителями против их воли. Судя по тому, что ты рассказал мне о Лоле, было бы нормально, если бы твой мозг пытался защитить тебя от воспоминаний всех подробностей событий, которые произошли в ее присутствии. Также было бы разумно, если бы были вещи, свидетелем которых вы были в детстве, для понимания которых у вас не было системы отсчета, но которые, будучи взрослыми, вы могли бы интерпретировать и осмыслить. — Могут ли люди…— Нил остановился, не в силах облечь эту мысль в слова, и попытался снова. — Мой отец и Лола наслаждались насилием. Они были хороши в этом, и им нравилась сила, которую оно им давало, но иногда кажется, что это было нечто большее. Времена, когда мой отец присутствовал на тренировке, которую я проводил с Лолой, отличались от тех, когда за мной наблюдала только Лола или кто-то из его людей. То же самое со временем, когда мой отец наказывал меня, когда рядом только была Лола, чтобы увидеть это. Они как бы хвастались? Демонстрация какого-то навыка или компетентности, но не мне, а кому-то из них, наблюдавшему в это время. После этого они всегда уходили вместе, но иногда они, казалось, тоже отвлекались на полпути, и внезапно они оба оказывались там, склонившись надо мной, по одному с каждой стороны, как какое-то больное соревнование, в котором я застрял. — У вас есть теория о том, какова могла быть их мотивация? Это та часть, в которой ты не уверен, что понял? — спросила Бетси, по-видимому, понимая, чего он хочет, вместо того, чтобы пытаться вытянуть подробности, которые он еще не был уверен, готов ли он ей рассказать. — Это было похоже на то, что они… как будто это было сексуально для них? Если это возможно? — Нил не был уверен, какое выражение лица у него было, разрываясь между замешательством и отвращением, ожидая ответа Бетси. — Конечно, это возможно, — согласилась Бетси. — Сексуальные предпочтения сложны и разнообразны, то, что возбуждает одного человека, может считаться безразличным или вызывающим отвращение у другого. Нам не всегда нужно соглашаться или понимать чьи-то сексуальные предпочтения, самое главное, что любой половой акт, частью которого мы являемся, должен быть в пределах границ каждого человека и с единодушного согласия. Также важно признать, что это не наша вина, если в прошлом были времена, когда наши границы или наше согласие не соблюдались или когда у нас отнимали наш выбор. Нил нахмурился от слов Бетси, кратко обдумав идею о том, что он был частью того, чем они занимались, прежде чем покачать головой. Присутствовал, определенно, но не в том смысле, что кто-то из них вступил с ним в контакт способом, который он признал сексуальным. Он чувствовал себя некомфортно из-за воспоминаний, но никоим образом не нарушал их. Он почувствовал облегчение, когда она не стала пытаться глубже копаться в его памяти своими следующими словами. ** — Я не думаю, что, учитывая продолжительность и глубину только что проведенного нами сеанса, сейчас самое подходящее время погрузиться в нечто, что может быть глубоко подавленным и потенциально неприятным, но мы определенно можем найти другое время, чтобы обсудить это, либо как только ты немного отдохнешь, либо в любое время в будущем, если ты решишь пока не копаться в этом. На мой взгляд, есть три основных способа, которыми я могла бы помочь: я могла бы слушать, как ты говоришь, не перебивая, чтобы увидеть, что ты помнишь естественным образом, и затем задать вопросы; Я могла бы использовать часть моего тренинга, чтобы направлять тебя, помогая активно искать признаки того, что там могут быть другие воспоминания, и помогать откапывать их; или мы можем объединить эти два подхода. У тебя будет время подумать о том, что я могу сделать для тебя, если ты решишь рассказать мне об этом. Одна вещь, которую следует иметь в виду, это то, что тебе не нужно анализировать то, что ты помнишь, может быть достаточно просто говорить об этом. В частности, ты можешь выбрать, важно ли угадывать мотивы других людей. Без возможности слышать чужие мысли любая интерпретация, которую мы делаем, всегда будет неполной. Я считаю, что гораздо важнее понять, что ты чувствовал в те моменты и не оставили ли они какие-либо мысли или убеждения, которым нужно бросить вызов, чтобы ты принял то, что произошло, и исцелился от этого. Что касается использования подобных воспоминаний в качестве доказательств, свидетелей просят не пытаться объяснить или оправдать мотив действий, которые они видели, а только предоставить отчет о том, что было сказано или сделано, чтобы присяжные могли взвесить доказательство. От тебя не требуется понимать какие-либо фрагменты воспоминаний, которые ты представляешь, если только это каким-то образом не поможет твоему исцелению. Нил тщательно взвесил свои следующие слова, помня о ее предупреждении, что в его воспоминаниях может быть нечто большее, чем он предполагал: — Как ты думаешь, основываясь на том, что я тебе уже рассказал, эти воспоминания могут помочь в вынесении обвинительного приговора? — Да. Брови Нила взлетели вверх от того, насколько убедительным было это утверждение. — Оставив обвинению делать свои собственные выводы, да, я думаю, что кому бы ты ни давал эти показания, они были бы очень заинтересованны. По крайней мере, это доказывает, что Лола работала вместе с твоим отцом, совершая жестокие поступки. — Я хочу рассказать тебе первой. Если Бетси и была удивлена его собственным словам так же, как и Нил, она никак не подала виду. — Конечно. Ты имеешь в виду конкретные временные рамки? — Мне нужно срочно поговорить с ФБР. Я не уверен, захотят ли они, чтобы я пошел к ним, или они придут ко мне, но я знаю, что раньше в Балтиморе были агенты, назначенные специально для дела моего отца. — Ты не рассматривал возможность взять с собой мистера Уотерхауса или хотя бы проконсультироваться с ним, чтобы он помог сформулировать стратегию, которую ты должны представить ФБР, прежде чем связываться с ними? — Но… он… мама Мэтта платит ему за то, чтобы он защищал Аарона на суде, а не… это может быть… — Нил замолчал, не зная, что именно он мог сказать, чтобы заставить ее понять чудовищность того, что ФБР, вероятно, хочет от него, и уверен, что это можно было обоснованно считать частью защиты Аарона, поскольку 99% этого не было совершенно не связано, и любое юридическое лицо, которое было вовлечено, вероятно, должно было взять на себя обязательство находиться там от начала до конца, чтобы они были ему полезны. — На самом деле, Рэнди Бойд сделала общее предложение, юридическое представительство любому из игроков Лисов, которые нуждались в этом, пока ее сын был в команде. Дэвид сказал мне, потому что он думал, что я смогу передать это любому, кому нужно знать, но не обязательно подумает обсудить это с ним. Нил чувствовал себя потерянным, застрявшим между всей своей жизнью, когда ему говорили, что он не может ни на кого положиться, и этим постоянно растущим списком людей, которые теперь ожидали, что он примет их помощь. Он думал о Рене и о том, как она давала показания, и знал, что если он попросит, она будет благодарна за возможность помочь ему. Нил совершенно внезапно полностью закончил свой день. Бетси, еще раз доказав, что ее ценность может быть измерена в золоте, вскоре вывела его из своего офиса, назначив другое время на следующий день и сообщив Ваймаку, что он уже в пути и от Нила почти ничего не требовалось.