Письмо с неправильной маркой

— Повтори еще раз… Что именно ты хочешь, чтобы я сделал? — Нашли вора, конечно же! О, волшебные пальмы! Священные финики! Нет-нет, вы обязаны помочь мне, сэр! Разве не это велит вам офицерский долг? Офицерский долг велел Цаху взять наглеца за шкирку и оттащить в участок, а после — сдать в приют мадам Розетты. О, там умели выбивать дурь из маленьких беспризорников, берущих без спросу чужое печенье! — Нет-нет… Это сон. Это просто сон. — Цах лихорадочно прошелся из угла в угол, в надежде что Леска просто испарится. Олень-почтальон испаряться не спешил. Более того, он нагло и громко сербнул чаем, словно в доказательство своего присутствия. — И я надеялся, что это сон! Но лучшая моя открытка… С маленьким лисом в уголке! С африканскими песками и зеленым небом! — Гость театрально взмахнул свободной рукой. — Алжир, Алжир, о нет, мое сердце этого не выдержит, господин офицер! Ее украли вероломно, пока я смотрел на витрину с пирожн… Был занят важными делами, вот так! — Ты понимаешь, что в моей комнате ты находишься незаконно? — Цах рискнул обратиться к спасительной соломинке, удерживающей рассудок. К юриспруденции. — Ваша хозяйка впустила меня, сэр. И даже принесла чай! До чего милая старушка, офицер. Не будь ситуация столь абсурдна, Цах точно бы вцепился клещами в мальчишку — как он смог поладить с этой престарелой грымзой, имеющее почетное звание участницы Луддистких движений. Но сейчас офицера справедливо волновал только собственный покой. — Я могу тебя арестовать… за бродяжничество! — Но я не бродяжничаю. — Леска заморгал удивленно и отставил чашку. — У меня отличный подвал на шестой улице! — И на каких ты правах в нем живешь? На крысиных? — Цах все набирался решительности. Арестовать, в наручники, в клетку! А перед этим выдрать еще раз. Розгами, как велит закон. — Я за него плачу, — надулся гость. Ноги со стола он убрал и теперь болтал ими с довольным видом. — Так вы поможете найти вора? Клянусь, сэр, я сразу же исчезну. Эта открытка очень важна для меня, офицер! — Господь Всевидящий, почему я?! — Цах сдержал руку, чтобы не швырнуть фуражку через всю комнату. Вместо этого аккуратно повесил ее на вешалку и начал расстегивать китель. — Потому что вы не похожи на остальных, сэр. — Леска припечатал неожиданно серьезно. — Чем же это? Дай угадаю, добротой и милосердием? — Цах скривился — очередная песня бродячего попрошайки. — Справедливостью. — Все так же серьезно ответил Леска. — Вы не можете налупить человека и не помочь ему! Цах замер на секунду. Гаденыш, в самую душу смотрит! А, черт с ним… Может, на том свете и зачтется? Офицер подошел к столу и взял в руки перо и чистый лист. — Как выглядел твой вор? — Темные глаза! — Леска-Лесандр подскочил с кресла и замахал руками. — О, сэр, это настоящий взгляд Дьявола! Что еще… Хриплый голос. Быть может, вор простыл? Черные перья и… — Стоп… — Цах, записывавший весь этот бред, остановился. — Перья? — Конечно, перья, сэр, где вы видели ворон без перьев? Цах набрал воздуха побольше, прежде чем зло отчеканить каждое слово: — Ты хочешь, чтобы я искал ворону? — А какая разница, сэр? — Олененок захлопал глазками. — Закон королевства един для всех! О, тролльи козявки мне в штаны, это он! Леска подлетел к окну, а после и залез на подоконник. — Скорее, мы не должны упустить вора! — Стой, идиот! По крышам позволено передвигаться только трубочистам! Ну куда там… Леска уже упорхнул, словно птаха. Цах чертыхнулся — с другой стороны, нет гостя, нет проблем. Пусть сам ловит своего вора и добывает драгоценную алжирскую открытку. А офицер займется ужином. — Юноша, вы не видели мальчика? — Престарелая хозяйка заглянула как обычно, без стука. — Я не совсем понимаю как работает это письмо! В руках женщина держала цветастую открытку с британским львом. Цах почувствовал, как закипает гнев. — Паршивец! Мужчина, забыв о приличиях, сам взлетел на подоконник, а оттуда — на козырек крыши. Леска еще виднелся вдали и Цах помчался следом. Старушка же только плечами пожала и нацепила пенсне на нос: — При Вильгельме такой ерунды не было, я вам скажу! А Цах тем временем скользил по черепице, спотыкаясь и норовя свалиться прогуливающимся дамам на головы. Флаги, с земли казавшиеся такими красивыми, на крыше выглядели как выцветшие половые тряпки. — Стой, гаденыш! Я говорил, чтобы ты не смел продавать свое барахло?! Догнать мальчишку казалось невозможным, однако тот сам неожиданно затормозил и нырнул в один из чердачных проемов. Цах бросился следом и торжествующе схватил почтальона за шкирку. — Зачем обдурил бабку?! — Я никого не дурил, сэр! — Леска запричитал было, и тут же получил мощный шлепок по месту, откуда ноги растут. — Не ври мне! — Ай! Офицер, да погодите вы лупить-то! Вор где-то тут! Цах сощурил глаза, но все же осмотрелся. Чердак как чердак, пыльный, грязный, со сваленной в кучу мебелью. Хрустел под ногами голубиный помет, пахло сгнившей соломой. Вороны нигде не было видно. С чердака вела одна дверь и Леска, освободившись от офицерской руки, бросился к ней. Подергал за ручку. — Закрыто! — Почтальон присел, разглядывая замочную скважину. — Ого, смотрите, тут птицы нарисованы. Нужен ключ. У вас ведь он есть, сэр, верно? Леска требовательно обернулся к Цаху. Офицер, думающий только о справедливом наказании для дурного бродяжки, замер от удивления. — Откуда ты знаешь? — хрипловато произнес мужчина.