Как скоро ты приедешь вновь?

      Полина быстро поняла, что сказала лишнего. На перемене убежала куда-то, а в класс вернулась только после звонка. Марк даже не спрашивал, куда девушка пропала: у него в голове крутились две мысли, перебивая друг друга. Как Милош может быть пи…геем? Почему он не рассказал? Марк все не мог свыкнуться с этой мыслью, а Полина никак не помогала. Лишь бормотала, что это нормально, что Милош не виноват, что от этого Милош не становится хуже. Опиралась на плечи и спину, обнимала: видимо, думала, что так новость легче пережить. Но по итогу только мешала. Марк и без ее лепетания знал, что Милош хуже не станет. А вот с тем, что это нормально, был готов спорить до бесконечности, но не стал — ещё этого ему не хватало. Ну разве парочка двух мужиков — это нормально?       Остаток уроков прошёл как в тумане. Марк впервые пожалел, что вообще пошёл в школу в конце четверти. Остался бы себе дома, поспал подольше, в интернете посидел. Может, даже мини-тренировку бы провёл. И главное, не узнал бы. Жил бы себе спокойно в неведении, Милош же к нему не лезет? Нет. Вот и все, что нужно было для счастья. И общались бы, если не всю жизнь, то до поступления в универ в полном неведении, а потом Милош вышел бы замуж — здесь Марк мысленно себя одернул — поженился — всегда забывал это правило, потом подумал и оставил изначальный вариант — так вот, вышел бы замуж, переехал и не появлялся в России. Марк бы его искал, конечно, но вот тогда можно было бы рассказать. Если они общаться будут. А сейчас это было явно лишним.       Может, стоит отбросить этот факт и жить дальше? Милош же не рассказал сам, значит и разговора, по сути, не было. Так, огласка факта. И без одобрения самого Милоша Полина будто его подставила. Это точно ссора, так что, может, и правда забыть? Не получается. При попытке слушать разговор учителей в кабинете мысли возвращаются к Милошу. Ладно бы к нему, да заворачивают, не доходя до пункта назначения, и оказываются опять в пидорской степи. Он же не похож ни капли на тех, кто как баба себя ведут, красятся и чулки натягивают под брюки, а именно так Марк себе педиков и представлял. Может, и не так все плохо?       Математичка, взглянув наконец на часы, что-то просчитала, поднимая глаза к потолку, а после махнула в сторону двери:       — Идите, только тихо.       Марк будто проснулся. Поднялся со стула, машинально обошёл парту и, закинув на спину оба рюкзака, сегодня необычно легких, поплёлся к выходу из здания. Куртку и сменную обувь также машинально натягивал. Полина семенила рядом, что-то говоря, но Марк ее не слушал и не слышал: сейчас это объективно не так важно, как решение о дальнейших действиях. Но что дальше-то? Первая мысль, как ни странно, не была про разрыв любого контакта. Да, оказался пидором, но плохим человеком от этого не стал же?       Оторваться от размышлений удалось благодаря прилетевшему в голову снежку. Полина, попавшая точно в лоб, стояла в странной позе прямо перед парнем, видимо, долго старалась привлечь внимание.       — Пойдём в магазин зайдём, — говорит наконец и подходит ближе. — Не улетай, давай поговорим. — Эта фраза больше подходит для каких-нибудь сопливых мелодрам, где один из героев хочет свалить, а другой пытается его остановить.       Марк даже не сопротивляется. Идёт в ближайший супермаркет и ждёт, что же скажет Полина, а та уж слишком напряжённо молчит. Почти половину дороги молчит, пока дети наконец не выходят к прямой дороге к магазину.       — Ты же не будешь переставать с ним общаться? — неуверенно спрашивает Полина. Видимо, поняла, что это для неё нормально, а Марк вырос в совсем другой среде.       — Нет, конечно, я не долбоеб, — отвечает Марк. — Только вот не понимаю, как так получилось-то. Вроде был нормальным парнем, а тут оп, и оказывается, что пидор. — Полина на последнем слове закатывает глаза, но быстро возвращается к объяснениям.       — Не пидор, а гей. И вообще, он не просто взял и решил им стать. Такими рождаются. — Подозрительно много непроверенных знаний у девочки-отличницы.       — Окей, предположим. — Марка этот факт как-то успокоил. Раз не сам решил, значит страдает от своего дефекта, значит и стыдить его не за что. — Но почему он мне не рассказал?       — Не у меня это надо спрашивать, — отвечает Полина. — Скажи лучше, что ты не пойдёшь с ним разбираться.       Марк и не планировал, если честно. Прийти поговорить — да, но не разбираться и не кидать предъявы. Он что, будет ссориться с лучшим другом? Хотя следующая мысль была прямо противоположна. Есть почему ссориться и за что предъявлять претензии. Почему он не сказал? Аргументы Полины, конечно, были весомыми, но собственное эго и нежелание признавать, что, видимо, не так уж они и близки, все-таки было весомее. В магазине Марк привычно взял две банки дешевой газировки. Дорогое удовольствие — оригиналы напитков, а в этом супермаркете были их копии, дешевле и значительно слаще. На вопросительно поднятую бровь Полина кивнула, и парень отправился на кассу. По пути взял упаковку сухариков, покупка вышла всего на несколько рублей дороже.       Расположились в одном из дворов, Марк все также обдумывал. Факт пидорства отошёл на задний план по сравнению с таким вот игнорированием дружбы. Марк-то всем с Милошем делился, и то, что это все не было настолько сложным в признании, не играло роли. Будто бы Марк не понял. Будто бы не принял этот факт. Хотя, справедливости ради, Марк в этом все-таки сомневался. Полина в попытках поддержать положила голову на плечо. От неё, как и от Марка, пахло сухариками и сладкими духами. Но это действие никак не успокаивало.       — Ты только постарайся принять. Я знаю, что это тяжело… — начала девушка, но ее перебили.       — В каком смысле знаешь? Он тебе тоже не рассказал, и ты узнала от его подруги? Или то, что тебя, по сути, кинули, не объяснив всю ситуацию, хотя ты считала, что вы лучшие друзья? Так все было? — Марк бесился. Бог с ней, с неправильной ориентацией, но лично, тогда, в день встречи этой зимой, он рассказать не мог? Или, если бы рассказал, в комнату бы ворвался спецназ и перестрелял всех?       — Нет, все было не так, — вздохнула Полина. Она-то знала задолго до этого разговора. — Я когда ему признавалась летом, он все и выложил.       Марк опешил. То есть Полина знала уже тогда? И молчала так долго? А чем Марк хуже ее? Тем, что у него член между ног? Вдруг успокоился: тогда они не так хорошо общались. Но осадок остался неприятный.       — Мне что, ему признаться надо было, чтобы узнать? — Марк положил руку на голову, как всегда делал на сложных контрольных. — Я ничегошеньки не понимаю. Вообще.       Полина не стала отвечать. Лишь уткнулась в плечо на несколько секунд, а после села прямо и допила наконец противную газировку. Марк последовал ее примеру: сухарики все равно закончились. После неспешно пошли к дому Полины. Марк бы не стал провожать, просто ему в этот раз по пути. Отдал рюкзак и собирался уходить, только Полина непривычно обняла на прощание. И прошептала: «Только не дави на него».       Марк и не собирался. Но, поднявшись на свой второй этаж, тут же бросился к двери Милоша. Долго и упорно звонил в звонок. С кем он ещё может быть, как не с ним или с Полиной. Но Полина дома, а Марк стоит здесь, значит здесь должен быть и Милош. Но дверь не открывали. Желание выяснить, почему Марк узнал обо всем последним, взяло верх, и вскоре тот начал долбить дверь ногами и руками. Но та не поддалась, не открылась и не пустила выяснять отношения. Пятнадцать минут парень потратил, чтобы добиться ответа, а потом ошпарило осознанием: Милош в другом городе. Без интернета.       И вдруг желание разобраться резко сошло на нет. Появилось другое — не видеть Милоша. Лучше всего никогда, но хотя бы ещё несколько дней. Он сам решил дружбу разрушить, что ж, так и надо. Уехал без связи, а Полину наверняка подговорил. Чтобы она рассказала, и у Марка было время свыкнуться. Не получилось, Милош. Серьёзные вещи надо сообщать лично, разве не так? Марка не волновало, что у Милоша с собой телефон. И что номер телефона у Марка есть. Дозвониться — проще простого. Стоит лишь найти его в списке контактов, но Марк не стал. Просто зашёл домой, стянул обувь и поставил греться чайник. Книжку тоже взял — нужно избавиться от нагнетающих мыслей о потере друга.