Прозрачный рассвет

Земля мерзко чавкает под сапогами, вода, кажется, стала основной составляющей мира. Дождь все не прекращался, он безжалостно лупил по спинам с бело-синими крыльями. Разведчики отступали через лес, где титаны, даже самые мелкие, трехметровые, не могли их преследовать. Слишком уж низкие деревья и кусты охватывали едва заметную тропу, даже лошадям приходилось вытягивать мощные шеи вниз, ближе к расквашенной почве. Чаинка недовольно фыркает и встряхивается, поводит чуткими ушами. Кое-где на ее теле шерстка встает дыбом, из-за чего небольшая черная кобылка кажется несколько более пухлой, чем есть на самом деле. Она хохлится, сразу становясь похожей на вымокшего до последней нитки воробья. И очень уж вороная напоминает одного небезызвестного человека. Эрвин, все еще идущий во главе отряда, невольно улыбается. Даже сейчас одна только мысль о Ривае может привести мятежную душу к полному спокойствию. Его маленький капитан за подобные мысли обязательно обозвал бы своего командора «сентиментальной рожей» и посоветовал бы реже читать бульварные романы. Реже, чем раз в год-полтора. Туман отфыркивается от воды и почти наступает на пятки своего человека. Этот жеребец, обладающий довольно габаритными размерами, сейчас сгибается почти до земли, недовольно прядая широкими и длинными, как у ослика, ушами. Светло-серые бока лошади вымазаны потеками грязной воды, кое-где прилипли травинки и земля. Из-под копыт уже не слышится задорный цокот, лишь тихое хлюпанье. Нужен отдых. Привал, хотя бы на ночь. Чтобы люди могли разжечь костер под навесом и, наконец, чуть-чуть просохнуть и согреться. Очередной порыв ветра заставляет даже бравого командора поежиться и чуть втянуть голову в плечи. За спиной Эрвин слышит надсадное цыканье и встряхивание мокрым плащом. Ривай. Он терпеть не может дождь, особенно за Стенами. Как и воспоминания, связанные с этим. Смит мысленно обещает ему привал скоро-скоро, совсем чуть-чуть осталось. Карта не обманула, разведчики сумели отыскать широкую делянку меж стоящих частым забором деревьев. Лошадей расседлали и стреножили, привязали к нижним ветвям деревьев. Разбредаться им сейчас было нельзя, в такую погоду вернуть скакуна было бы очень сложно. Люди расположились ближе к сухим местам, которые находились у крон деревьев, там земля была хоть немного тверже. Палатки ставились медленно и неохотно, разведчики устали, а дождь выбил не только большую часть сил, но и все эмоции. Мир будто истончился, посерел, впуская в свои границы сумеречную ночь. Лагерь затих быстро. Только дозорные остались на верхних ветвях деревьев, тщательно всматриваясь в туманную даль. Ривай был не в настроении, как и на любой экспедиции, на приглашающий жест Эрвина лишь цыкнул и улегся в свой спальный мешок, буквально утонув в нем. Командор не стал настаивать. Хотя при этом капитан, во время хрупкого сна становящийся куда более сговорчивым и отзывчивым, все же подкатился под бок своего начальника, перекрутившись в спальнике. Смит, пока еще не успевший задремать, улыбнулся краешками губ и уткнулся носом в темную макушку, мелькающую на уровне ключиц. От волос Ривая пахло дымом костра, хвоей и, кажется, талой водой. Чистые запахи, приятные. Засыпать в их объятьях было до жути сладко. *** Утро едва-едва брезжило меж плотных крон деревьев, на небе постепенно гасли звезды. Сумерки, пока еще густые меж деревьев, как разлитые по бумаге чернила, медленно расступались, давая дорогу мелкой водной пелене. Туман. Эрвин проснулся резко и внезапно, буквально подскочил, садясь и осматриваясь расфокусированными глазами. Вообще удивительно, что он уснул, ведь бессонница мучила в последнее время все чаще и чаще. Хотя и усталость вчерашнего дня была не шуточной, до сих пор накатывала волнами, кроя только-только пришедшее в себя сознание. Разведчики спали. Почти все, даже дозорные клевали носами на своих постах. Эрвин не винил их, прошлый день выдался адски тяжелым. Они потеряли половину третьего отряда на левом фланге и еще четверть правого крыла в стычке с двумя аномальными. Не будь Ривая в тот момент поблизости, количество жертв перевалило бы за сотню, и не факт, что кто-то выжил бы вообще, строй мог с легкостью распасться. Командор помнил, как все произошло, в мельчайших подробностях, словно не скакал на взмыленном коне меж своих солдат, а читал завораживающую книгу. Ривай возник неожиданно, буквально соткался из мутной взвеси дождя и грязи, темной птицей метнулся наперерез второму отряду во главе с Майком. Лишь плащ развевался за спиной, словно настоящие крылья. Титан, что был ближе другого, десятиметровый, с огромным носом и выразительными, почти синими глазами, побежал навстречу черной лошади. А Ривай все нагонял Чаинку, не давая испуганной кобыле свернуть в сторону и обнести препятствие. Эрвин никогда не уставал удивляться силе этого человека, который с легкостью удерживал поводья одной рукой и направлял, а другой выхватывал привод. Свистнул трос и анкер впился в бедро титана, ближе ко внутренней стороне. Ривай отточенным движением убрал ноги из стремян и взвился вверх где-то за спиной титана, со стороны Эрвина было не видно, что там происходит. Анкер натянулся, буквально зазвенел от напряжения, а после над гигантской шеей показалась маленькая фигурка. Короткий и четкий замах, вырезающий кусок плоти. Синие глаза почти сразу же остекленели. Юркая тень капитана пропала из виду, буквально ухнула вниз, чтобы в последний момент снова пронестись под огромной кренящейся тушей и вырезать трос из бедра титана. Через несколько секунд послышался грохот и шипение, огромное тело начало истаивать практически на глазах. Раздался свист, приглушенный дождем и шумом битвы. Черная лошадка метнулась к своему хозяину, подхватывая его чуть ли не на ходу. Второго титана уже повергли отряд Майка и четвертый отряд, выжившие солдаты постепенно подтягивались к основной группе и летели галопом дальше. Движение продолжилось, Ривай снова оказался за правым плечом. Иногда Эрвину казалось, что его молчаливая тень, его маленький капитан всегда был именно там, за спиной. Мрачный и выдержанный, невероятно сильный и не менее преданный. Очнувшись от воспоминаний вчерашней бойни, Эрвин осмотрелся. Ривая нигде не было, спальный мешок пуст, походный рюкзак стоял возле выхода из-под навеса. Ни куртки, ни сапогов рядом не было. Видимо, капитан ушел. Растворился в мутной мгле рассвета. Растворился... Как ужаленный, командор подхватился и, резко дергая к себе сапоги и куртку, оделся, вскинулся на ноги. Быстро вышел из-под навеса, чувствуя, как мелкий дождь накрапывает по макушке и затекает под куртку. Лагерь спал, спал крепко и беспробудно. Все, за исключением Ханджи. Она что-то чертила на огрызке бумаги, прикрываясь плащом. Скорее всего, ее в очередной раз посетила новая идея, что срочно требовала зарисовки. Эрвин направился к ней. Видимо, когда он подошел ближе, женщина увидела в его глазах что-то слишком явное. Командор не раз и не два упрекал себя на счет подобной легкомысленности относительно неуставных отношений и своей чувственности к некоторым вопросам. Ханджи усмехнулась краешком губ и, поправив на переносице очки, негромко сказала: - Мелкий там, за лагерем. Мы удачно остановились возле озера, вода кристально-чистая. Он решил выкупаться. Лукаво осмотрев Эрвина с ног до головы, женщина ухмыльнулась уже более явно, подколов: - Беги, может, даже успеешь. Будь время, Эрвин обязательно отчитал бы ее за подобную подколку, особенно в обстановке, когда их мог услышать абсолютно любой солдат. Но сейчас до этого не было абсолютно никакого дела. Ханджи с едва заметной улыбкой на губах проводила командора взглядом, машинально погладив Моблита, заснувшего у нее на коленях, по голове. Мужчина робко улыбался во сне. *** Смит осторожно пробирался меж толстых стволов деревьев и кустов густого орешника, ловя чистый воздух полной грудью и смотря вперед, туда, где уже начала блестеть водная гладь. Озеро было спокойным, словно зеркало отражающим в себе высокие небеса. По берегу и поверхности водоема плыл туман, здесь более густой, чем возле лагеря. Эрвин вышел на присыпанный песком берег и замер на месте, будто изваяние. Сперва он не заметил корягу чуть левее, на которой были разложены вещи. Маленькая рубашка и штаны, плащ и исподнее. Сапожки стояли тут же, совсем близко. На песке лежит тряпица с мылом и коробочкой зубного порошка. А потом по поверхности озера пошла рябь. В воде, на стыке тумана и видимого пространства появилась человеческая фигура. Сейчас она, пусть и знакомая до самого последнего изгиба, была столь совершенна и идеальна, что отвести глаза стало невозможно. В горле пересохло, когда мужчина в воде встряхнулся, мотнув головой и рассыпая вокруг себя брызги. Смит наблюдал и наблюдал, не в силах оторваться. На мгновение фигурка в озере напряглась, а после, сложив руки лодочкой, нырнула, напоследок хлестнув по глади озера сильными ногами. С десяток секунд вода успокаивалась, но после Ривай снова вынырнул, тряхнув волосами, сгоняя с них влагу. Замер на какое-то мгновение, а после резко, в каком-то животном жесте, обернулся, впиваясь глазами в своего командора. Эрвин даже не думал отводить взгляд, будто и не его поймали с поличным на подглядывании за своим капитаном. Сил двинуться не нашлось, были лишь глаза в паре десятков метров, даже отсюда придавливающие к земле, буквально гипнотизирующие, такие же темные, как небо над головой. Обернувшись уже всем телом, Ривай двинулся ближе к берегу. Видимо, здесь было так мелко, что даже он мог без проблем стоять ногами на дне. - Чем обязан столь высокому визиту, мой командор? Остановившись в пяти-шести метрах от берега, Ривай скрестил руки на груди и едва-едва склонил голову, ухмыльнувшись краем губ. По его лицу зачастую было не понятно, что он думает и испытывает, но сейчас, наедине, капитан позволил себе маленькую прихоть. Именно по этому тону, в меру серьезному, но с долей смешка, можно было понять о его прекрасном расположении духа. - Любуюсь. Когда они были одни, Эрвин позволял себе искренность, так как знал, что получит то же самое в ответ. И сейчас он тоже был предельно честен как с собой, так и с Риваем. Всего на мгновение, но он увидел реакцию на свои слова. Жаркая искра где-то на дне глаз. Неприкрытое желание, которое мелькнуло в уходящей усмешке. Именно за такие моменты, моменты перед близостью, которые можно было растягивать часами, Эрвин и любил Ривая. Потому что знал, что тот непременно дождется. - Мне думается, наблюдать удобнее вблизи. Но командор в праве решать сам. Вот оно. Зеленый флажок, которым махнули на старте. Не двусмысленное приглашение. Смит резким рывком сбросил накинутый на плечи плащ и вышел из сапог, ступив ногами на холодный песок. Пальцы рук слегка подрагивали, поэтому рубашка поддалась не сразу, как и ремень на штанах. Ривай чуть насмешливо наблюдал из воды, отступив на несколько шагов назад. Сбросив штаны и исподнее, Эрвин ступил в воду. Ночь выстудила жидкость так, что в первые мгновения перехватило дыхание и заломило кости. Послышался смешок со стороны Ривая, а после показался и он сам, но уже ближе. Вблизи стало видно действительно лучше. Мозг Эрвина цеплялся за разные детали и, не в силах переключиться на что-то другое, останавливался на них: мокрые черные волосы, пахнущие травой и дегтярным мылом, а еще запредельной свежестью; острые скулы; чуть посиневшие от холода губы, видно, Ривай провел в воде достаточно времени; короткие ресницы, черные-черные, как смоль; серо-голубые глаза, на дне которых, будто в противовес внешнему холоду, полыхал огонь; следы от ремней УПМ, пересекающие широкую грудь, захлестывающие плечи и бока; сильные руки с мозолями в тех местах, где держались лезвия; и затвердевшие от холода соски. Такого Ривая хотелось еще сильнее, до рези в глазах. Его всегда хотелось, если быть откровенным полностью. И только сила воли и выдержка спасала сиятельного командора от вечного стояка в штанах. Сейчас Эрвин не удержался, коснулся тыльной стороной ладони щеки, чувствуя едва-едва проклюнувшуюся щетину. А после, не давая выбора ни Риваю, ни себе, подхватил чужой подбородок и потянул наверх. Поцелуй вышел с привкусом воды и зубного порошка, которым, очевидно, недавно пользовался капитан. Эрвин действительно дурел, когда оказывался наедине с этим мужчиной. Они за Стенами. В месте, где без проблем может быть свора титанов за соседним деревом. Без УПМ и одежды, жмутся друг к другу среди вод озера, когда в паре сот метров от берега просыпается лагерь с их людьми. Осознание всего этого кружит голову чуть ли не сильнее возбуждения. Когда воздуха решительно не хватает, Эрвин отстраняется, на что Ривай больно прикусывает нижнюю губу. Капитан притирается ближе, поднимая голову и ухватываясь руками за задницу командора. У кого из них более выгодное положение — тот еще вопрос. Ривай без труда может лапать любовника с комфортом для себя любимого, а Эрвин тем временем в любой момент имеет возможность подхватить своего маленького капитана на руки и прижать ближе, лишить опоры и, возможно, получить пинка по спине тяжелой ногой. - Действительно, так лучше любоваться, мой капитан. И как я сразу этого не понял. Со стороны Ривая доносится глухой смешок. Протягивая руку вверх, капитан вплетает пальцы в чужие волосы, выгоревшие на солнце и влажные от воды. Зачесывает назад аккуратным жестом, приглаживает пряди. А после рывком дергает Эрвина к себе, разметав прическу, жадно впивается в чужие приоткрытые губы. И напористо ведет, не позволяет перехватить лидерство в этой маленькой борьбе, буквально теснит своего командора. Эрвин подчиняется ведению, позволяет этот поцелуй, буквально отдает власть над собой другому человеку. Это пьянит лучше самого крепкого вина. Чужая Сила кружит голову, а власть в руках Ривая будоражит сознание. Такому капитану командор может отдаваться раз за разом, и никогда не будет жалеть. Они в очередной раз отрываются друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, и только Эрвин тянется за еще одним поцелуем, Ривай хватает его член и уверенно, сильно проводит от основания до головки. Холодная вода уже не кажется им таковой. На несколько мгновений Эрвин замирает, парализованный жаркой волной, а после сам наваливается на своего капитана, притираясь к его чуть шероховатой из-за мозолей руке. Ривай довольно усмехается, прикусывая кожу на чужом плече и еще раз оглаживая чувствительную плоть, проводя по головке, почти нежно, и тут же чередуя эту нежность напором, силой и уверенностью. Эрвин нетерпеливо дергается, когда ближе подкрадывается удовольствие. Кто бы знал, как ему всего этого хотелось. Ривай, будто чувствуя, где нужно надавить, проходится еще раз, и еще, сдавливая член ловкими пальцами. Эрвин хрипит что-то неразборчивое, а после, продержавшись еще несколько секунд, когда возбуждение накатывает особенно ярко, кончает. Вода тут же уносит семя, а Ривай трет руки друг о друга, смывая то, что забилось меж пальцев. Эрвин, прикрыв глаза, восстанавливает дыхание, чувствует, как сильные руки смыкаются за спиной. Развернув голову, командор дарит легкий поцелуй в висок, будто выражая свою благодарность таким простым жестом. Глянув вниз, в кристально-чистую воду, он ловит бьющуюся на шее капитана жилку губами, шепнув: - А ты? На невнятное бурчание Ривая Эрвин отвечает так же, как и несколькими минутами ранее поступил сам капитан. Напором, резким, сметающим любое сопротивление. Обхватив аккуратный член, Смит повел осторожно, почти нежно, насколько это было вообще возможно. Первые несколько мгновений Ривай закрывался, мышцы буквально каменели, но после, когда Эрвин провел с чуть большим напором и быстрее, он сам подался бедрами и агрессивно впился пальцами к плечи своего командора. Останутся синяки, но это мелочь. Первое время Ривай молчал, изредка вскидываясь, лишь тело красноречиво подрагивало в приятной истоме из напряжения и расслабленности. Но после, когда разрядка была близка, он зашипел что-то невнятное и не членораздельное, сдавив предплечья своего командора будто тисками. Завершив, Ривай приник ближе к груди Эрвина, полностью расслабившись. Таким он бывал только после оргазма, мягким, податливым, словно воск плавящейся свечи. И таким его мог видеть лишь его командор. Они стояли так какое-то время, пока не стали доноситься голоса людей от лагеря. Пора было возвращаться в строй. И если Смит был не против понежиться еще пару минут, то Ривай был категорически против. Вывернувшись из чужих рук и поплыв к берегу, мужчина постепенно стряхивал с себя остатки неги. Эрвин лишь наблюдал, провожая фигуру взглядом. Через пару минут и командор направился к берегу. Меж деревьев поднималось тусклое алое солнце, отражающееся в прозрачной воде. Этот рассвет Эрвин был рад встретить с Риваем. И даже если этот день был последним, Смит ни о чем не жалел. Ни о чем и никогда.