—Кафе напротив дома

Очередное, нудное утро. Ох, ну как утро, уже день. Намёка на солнце и близко не было. Лишь облака, что довольно быстро передвигались вперёд, и лёгкий ветер. Все та же привычная суета под окнами, толпы, что спешат куда-то. Все как всегда. Ни капли чего то нового. Опять Мохаммеда будит чёртов телефон. Опять звонок. Видимо, снова Какёин беспокоит его сладкий сон. Парень залез рукой под подушку, и схватился за телефон, что, как и всегда отдавал противной вибрацией по всему матрасу, что не на шутку выводило художника из себя. Абдул смотрит на экран, пытаясь прочитать название контакта. Из-за сонного состояния, это вышло не сразу. Глаза слипались моментом, как мужчина моргал. На экране показался.. Твою мать, Джозеф? —"Джозеф? Что ему вообще надо. Он никогда мне не звонит, что ему нужно... " —по-привычному проворчал Мохаммед в мыслях, отвечая на звонок, моментально выговаривая "что тебе надо, черт лысый? Я сплю." —Ты опять забыл?! Дверь нам открой, кабан неотёсанный! —в отместку огрызнулся Джостар продолжая ломиться к Мохаммеду в дверь. Казалось, он вот-вот ее выбьет. — Какеин вчера всем написал, вообще-то! —да иду я, иду! —крикнул Мохаммед, заканчивая вызов, и в одних только шортах и тапках, поперся открывать парням дверь. На голове, творилось черти что. Но на это, Абдул внимания не обратил. Главное, что он успел убрать в квартире и единственное место, где сейчас был беспорядок - это на голове темноволосого. Дверь резким движением открывается. Мохаммед сразу отходит в сторону, и опирается о стену, складывая руки на груди, намекая на то что парни могут войти. —Я уж думал, ты не откроешь нам! —Какёин первый прошёл в квартиру, снимая свои туфли, и перекидывая свою белую сумку с вишнями на другое плече — а ты чего в таком виде то? Серьёзно только с кровати встал? —да, только встал. Неужели так трудно перед самым сном мне ещё раз об этом написать.... —как всегда, недовольно и сонно процедил сквозь зубы Абдул. — ну я же не знал, когда ты спать ложился… —Нори почувствовал на себе злой, прожигающий взгляд Мохаммеда — Ладно, все успокойся. Ребят пойдёмте, пусть он, хотя бы оденет что-то на себя.... —Какеин потянул Цезаря за собой. Джозеф и Джотаро попёрлись вслед за ними. Жана не было. Стоп. Где Жан? —Ребят, а что, Жан не придёт? И какого черта в обуви попёрлись... —Обеспокоенно прикрикнул Абдул, закрывая дверь, и направляясь в зал, где пытались поделить диван четыре парня. На диване по королевски улегся Цезарь. Джотаро уместился на тёмно-красном кресле, что стояло возле такого же оттенка дивана. Джозеф молча пытался уместиться на краю дивана, где оставались парочка сантиметров, где можно приземлиться. Но, Джостар сразу забил на это болт, и улегся на Цеппели. Тот промолчал. А Какёину было достаточно ковра на полу. —Придёт. Он задержится, на немного, у его сестра что-то сделала. Хуйню какую то. Короче, через минут 10 будет. —разглядывая свои руки, пробухтел Нориаки. —Может больше, может меньше. Ну ты же его знаешь, это же Жан. —ох конечно, да знаю. Полтора часа будет марафет наводить. —шепчет с усмешкой Мохаммед. —кхм. И так! сможет ли Абдул привести себя в порядок, чтобы Польнарефф не подумал что он выглядит как бедный студент? — с усмешкой сказал Цезарь, слегка потягивая волосы Джозефа. Со стороны Джостара были слышны тихие "Ай, ой больно, прекрати, цезарь!". Один Джотаро не врубался в происходящее, и молча поглядывал то на ржущего Цезаря, то на уже паникующего Абдула, что носился от шкафа до шкафа, со словами "Блять, что одеть, сука!". На глаза ничего не попадалось. —Что сегодня за день ... —паниковал художник, пока Цезарь уже готов был лопнуть от смеха. Куда он пришел? Что за цирк?– дерьмо какое-то. —Голый выйди встретить своего хахаля — Абдул не выдержит больше этих насмешек от Цезаря. Ещё одна, и парень сломает блондину нос. А может и зуб выбьет. Как повезёт. —тебе только шорты стянуть и готово. –хм, как оригинально, Цезарь. Не хочу встречать "моего хахаля" как ты встречаешь своего по утрам. Пойду в комнате поищу. Абдул быстрым шагом побрел в свою комнату, недовольно бухтя что-то себе под нос. Пока Мохаммеда не было в комнате, Какеин решил вступить в мини конфликт с Цеппели. —Вот, ответь мне на вопрос, итальянский ты хуй. —Любитель вишни повернулся в сторону Цезаря, на лице которого все так же блистала довольная лыба. —ты, зачем над ним шутишь? Ты же знаешь, какой он время от времени агрессивный, и что он редко шутки такого характера понимает. Тебе повезло, что тут нет Польнареффа. Он бы тебя за это на месте убил. —Ну, любовники должны друг за друга заступаться. Вот, у Польнареффа есть шанс. —Цезарь... Ты ведешь себя как мудак, не более. —Недовольно процедил Какеин поглядывая в свой телефон. Наверное выжидал возможного сообщения от Жана. —это вообще не твоего ума дела, кто любовник, а кто нет. —Господи, горе защитник, сходи ка ты нахуй. —Я то пойду, но помощи у меня если что не проси, если в еблет получишь. —Тяжело выдыхает Какёин, массируя висок — а ты получишь. Когда-нибудь. Джозеф с Джотаро не то что были в шоке, они даже не могли понять, что происходит. Какие любовники? Что за чушь эти двое несут. Какеин явно совершил ошибку, что начал этот разговор при Куджо и Джостаре. Получается, они плохо сдержали секреты двух влюбленных голубков. Пока Какёин откровенно заёбывал Цеппели, сжирая его нервы, Мохаммед нервно ходил из одной стороны комнаты в другую. Как замкнутый круг мучений. Такой суеты у его в комнате ещё не было. Вещи разбросаны по до сих пор не заправленной кровати, где-то на полу валялись резинки для волос, и невидимки. Такого беспорядка у Абдула в комнате ещё никогда не было. Это сущий ужас для парня. Темноволосый наконец-то нашёл какую то старую шмотку. Старую, но красивую и привычную глазу белую футболку. Она больше всего подходила ему под домашнюю одежду, поэтому выбор пал именно на её. Да и времени на поиск одежды у его не особо было. Сделав себе импровизированный хвостик на голове, из его безумно вьющихся, и мягких волос, мужчина спокойно сложил все вещи, что разбросал по комнате, и вышел из её, закрывая дверь. Ах, как бальзам на душу. Как только мастер каракуль зашёл в зал, и уселся на ковёр, Цезарь опять начал смеяться. Вот только, хер знает чего. Видно очередной раз подумывал, как бы вывести из себя художника и морально готовил Абдула к этому. Какёин же тёрся возле Джотаро, тихо хихикая от немного абсурдных и глупых историй Куджо. Который в свое время, до сих пор качал права самого серьёзного в компании. А Джозеф, либо просто лежит и слушает все что происходит вокруг, либо спит. Тяжело разобрать. Странно. Джозеф всегда был одним из активных людей в компании. Устает много что-ли? Ладно, Абдул подумает про его позже. —блин, а чего ты не голый то... Я ожидал другого. Мне не нравится—Цезарь, скот. —Ты заткнёшь уже свою пизделку или мне тебе помочь сука? Что ты как ребёнок, ей-богу. Ты меня уже заебал своими подъебами — Мохаммед раздражённо вздыхает, закрывая лицо обеими руками и явно стараясь перебороть резкое желание ударить Цезарю в лицо по самое не хочу. —Тихо, Абдул, расслабься, он того не стоит. —спокойно сказал Джотаро, смотря на итальянца далеко не одобряющим взглядом. Да, Цеппели любит все портить, но он сам не понял, что перешёл все границы. И явно не понимал этого раньше. –я могу попросить немного больше уважения к себе, Цезарь? –Серьёзно через зубы процедил Мохаммед, хмуря брови пуще прежнего, убирая руки от лица и смотря на Цеппели. Абдул сжимает руку в кулак, кажется, даже кончики пальцев побелели. Джозеф старался не подавать виду, что вообще существует, на данный момент. Он молча лежит и наблюдает. А еще он хочет домой. Зачем он вообще тут?? –ой, как скажешь, принцесса. —быстро заговорил цезарь, складывая руки на груди и этим принося легкий дискомфорт Джозефу, своим положением рук. Джостар недовольно что-то прокряхтел, и цезарь испуганно убирает руки с груди, явно позабыв о существовании своего недо-бойфренда. —Ладно. Хорошо. Если я услышу от тебя хоть еще одну шутку в мой адрес, я разобью тебе нос.–Цеппели послушно кивает, когда слышит эти слова Абдула. Неужели цезарь решил стать адекватным человеком? Буквально через секунду пристального взгляда от трех парней, что были сфокусированы на Блондине, в дверь раздался стук. Довольно тихий, но среди гробовой тишины, его было отчётливо слышно. —Вы меня выбесили. Не дай боже кто-то испортит мне этот вечер. Пущу на фарш. —художник развернулся, и поторопился скорее выйти из комнаты, дабы открыть дверь. Скорее всего, Жан пришёл. По крайней мере, Абдул на это надеется. Дверной замок глухо щёлкнул, и дверь медленно распахнулись. Перед Абдулом стоят Жан-Пьер. Мольбы Мохаммеда были услышаны. И черт, какой же он красивый сегодня(как и всегда, в принципе). Волосы все так же, привычно уложены вверх, а сзади оставались все те же пару локонов, которые художник иногда позволял себе приглаживать рукой. Все те же, прекрасные серёжки в виде разбитых половин сердца, что качались из стороны в сторону. Белая, летняя, легкая накидка и чёрный топ идеально подходили друг другу. На ногах красовались чудные бежевые штаны, и черные кеды. А на лице сверкала ослепительная, и милая улыбка. Дыхание было явно сбито. Так сильно торопился? Очаровательно. Словно душа трепетала как… Похоже на… Ох, господи. Нет слов. –Bonjour! Прости что опоздал! Шерри нужно было помочь с сумками, не мог ей отказать, хах — казалось, его прекрасная улыбка стала ещё шире. Грудная клетка ходила ходуном. Видно, он действительно торопился сюда. О господи. Сколько раз Абдул уже упомянул бога в мыслях? —Ты прекрасно выглядишь...—расслаблено сказал Мохаммед, продолжая оглядывать парня с ног до головы, не отводя взгляд ни на секунду. Хотелось бы парню так же долго осматривать лицо Польнареффа, как он осматривал его одежду. Даже дурак понял бы что Абдул сказал это на эмоциях, не держа в себе. Но, он не жалеет. Вроде как. Причём, это просто комплимент, он ничего не решает. Скорее всего. —Ой! Ты заметил? Я одел новые вещи, что мне сестрёнка купила вчера — боже, Жану как успокоение его грешной души. Мохаммеду понравилось. Отлично —аа, я могу пройти? —поинтересовался Жан, принимая четные попытки снять свою накидку, что должна была легко скользнуть по его телу и так же легко оголить руки польнареффа. Чертовски неловко. Отклика от Мохаммеда ждать долго не пришлось. Все же он культурный мужчина. Джентльмен как ни как. —Конечно. Позволь я помогу тебе. —довольно смущающее действие, но Жан решил закрыть на это глаза, чтобы не краснеть, и максимально настраивал себя на то, что это обычная ситуация. К слову, самовнушение не помогло. Мохаммед аккуратно взялся за накидку, легко приподнимая ее, чтобы Жан мог спокойно вытащить руки, что он и сделал. —Merci bien! — с довольной и особенно стеснительной улыбкой на лице проговорил француз. —Нет проблем. Снимай обувь и проходи в гостиную — сказал Мохаммед, молча уходя в сторону кухни, предварительно закрыв красные, ушные раковины руками. После этого действия, Абдул сказал бы больше приятных вещей Жану, чем говорил две минуты назад. Сказал бы, что он всегда так ослепительно красив, и ему не обязательно так выряжаться. Но вряд-ли осмелится на это, вообще когда-либо. Но Абдул сошёл бы с ума, если бы хоть еще минуту был там.с ним. Абдул трус. Возможно. Польнареффу оставалось лишь смотреть вслед немного неуклюжему Мохаммеду, тихо хихикая с его реакции. По логике, стесняться должен был он, а не Абдул. Художник, как ни как повел себя как джентльмен, что не могло не потешить душу голубоглазого и не умилить его. И умудрился же он влюбиться. Сегодня он поставит на их непонятных отношениях огромную точку. Именно она решит, что будет дальше. Погруженный глубоко в свои мысли, мужчина даже не заметил как снял обувь и прошёл дальше по коридору, выходя прям ко всей компании. —О! А вот и Жан! Что ты там на своём французском чирикал? —Какёин заметил его первый. После подключились остальные, приветливо улыбаясь и махая ладонью. Некоторые просто шептали "здарова" —И... Вау, ты сегодня прекрасно выглядишь! Для кого старался? —Ахах, да, спасибо, мне уже сказали.–немного смущённый комплиментами от уже второго человека, Польнарефф улыбается, когда он сначала слегка и еле заметно бледнеет, а после его щеки приобретают розовый оттенок – А старался... Для себя старался. Я должен быть красивым всегда. Без намёков на раздражение пояснил француз, усаживаясь на тумбу, что стояла рядом с диваном. Она явно была предназначена не для этого. —Я так устал, пока собирался, ты бы знал, прямо сейчас хочу упасть на мягкую кровать и уснуть как младенец! Какёин аккуратно стянул с плеча свою сумку, и с улыбкой на лице глянул на Польнареффа. Жан чувствует что-то неладное. Кажись, намечается полный пиздец. Ну это грубо говоря. —Дома спать будешь, понял? Сейчас мы будем над кое-кем издеваться! —сказав это, Нориаки достал из сумки косметичку, связанные резинкой кисти, и средство для снятия макияжа. Меньшая часть всего этого была дешёвая косметика, которую сейчас тыкают в каждый прилавок. Но, не обходится и без чего-то дорогого. –я уже как у себя до-…еб вашу мать.–не успел договорить Жан, уставившись на Какёина, как в принципе, и все остальные кто был в гостиной. Он принес значительно больше косметики, чем Жан и остальные видели в его комнате. — Откуда у тебя столько... Даже у моей Шерри... Да что там Шерри... Даже у моей матери косметики меньше! —Жан... Я фотограф. Иногда нужно подправить ебало моей "модели". А ещё макияж нужно для красивых фоток в инст... —в пол голоса говорил Нориаки, проверяя каждую палетку на сохранность. —А фотки в инст нужны для того, чтобы люди видели, какой я невъебенный фотограф, и заказывали меня для фотосессий… —Какёин, весь твой Инстаграм это фотки наших пьянок —не сравнивай.. — улыбается Какёин, посмеиваясь. Пока фотограф разлаживался и объяснял все глупому французу, к парням успел подтянуться и Абдул, со стаканом воды в руках. —ооо... Абдул, тебе... —Хотел было договорить предложение итальянец, как краем глаза поймал на себе разгневанный взгляд Джотаро. Сегодня Куджо явно не в духе. Есть ли на то причина? —А вот и наша жертва, Жан! —громко и звучно рассмеялся любитель вишни, уставившись на обескураженного Мохаммеда — иди к нам, родной! —Что? Нориаки, что это за хрень? Что ты тут разложил свои эти... только не говори мне что... —Давай быстрее, быстрее говорю, иди ко мне, любимый мой! Красить тебя будем, наше ты золото! — радостно затараторил Какёин, на фоне смешков Жан-Пьера. Какое-то обжигающее чувство поселилось в сердце француза еще при первой встрече с художником. Часто Польнарефф размышлял об этом, иногда не спал ночами. Чертов трус, иногда думает про себя бариста, создавая внутри себя замкнутый круг чувств и страха. Сердце часто билось с непривычной силой для этого, казалось, невинного солнечного парня. *** Спустя очень долгие, но весёлые несколько часов, Мохаммед сидел весь размалёванный, как какая-то ночная бабочка, скорчив недовольное лицо. На его лице побывали три самых ярких макияжа, что он вообще видел. Скорее всего, Мохаммед больше никогда не позволит никому себя трогать. Вся эта суета со стороны Какёина и Польнареффа изрядно надоела. Ах, конечно, проделки Нориаки дошли и до уже спящего Джозефа, у которого на лице уже были красивые закрученные, нарисованные усы. Все остальные без перерыва хохотали. Даже Джотаро, что до последнего пытался скрыть свою улыбку, и спрятать взгляд в телефоне, чтобы не смеяться ещё больше. Но как только слышит коментарии Какёина, по типу "ну, все, заебись, принцесса ты наша", сдерживаться не может. —Жан — начал Какеин, смеясь через слово — помнишь я намекал на то что я умею красить? Я ещё и пиздеть хорошо умею. У меня для всего этого визажист есть. —Я, больше никогда не дам вам трогать меня. Вообще никак. Поняли? Блять, пудра летает вокруг меня… —слегка страдальческим голосом говорит Абдул, хмуря орлиные брови, но попутно улыбаясь. —о нет, Абдул, не надо, помилуй!! — сквозь истеричный смех ныл Нориаки, но сразу как только тот смотрел на темноволосого, ещё громче смеялся, чуть ли не давясь собственным смехом. —Блять, если от всего того, чем вы меня намазали у меня пойдёт сильная аллергия, я вас убью. —нудно пробухтел Мохаммед, закатывая глаза. С таким настроением и очень вызывающим макияжем, он действительно выглядел как та самая элитная дама лёгкого поведения. —А сейчас, смойте это все с меня, и дайте я пойду на маленький перекур. Цезарь, пойдешь со мной? Мохаммед уже не "редко покуривает", а злоупотребляет. Словно зависимый. Пора бы остановиться? Видно Абдула уже настолько заебало все что творится вокруг его, что он зовёт Цезаря на перекур. Цезаря. Серьёзно? —Нет наверное, Джозеф на вряд-ли встанет с меня... —зло буркнул Цеппели, толкая Джоджо в плече. Он не надеется на то, что Джозеф встанет. —Ладно, все. Нориаки, Жан, смойте это все, мне уже страшно. —Ты разбил нам сердце, Абдул… Мы старались, а ты... —с тоской в голосе проговорил Нори, открывая средство для снятия косметики — подставляй свое личико, принцесса моя... Остальные парни пытались как можно быстрее отсмеяться, чтобы не бесить Мохаммеда своими хихиканьями. Но, как обычно, это получается, грубо говоря, хуево. Это было весело. Довольно-таки весело. Настолько весело что все это грело душу Жана. Словно он дома. Такая веселая и комфортная для француза обстановка, учитывая что он за все время впервые в этой квартире, все выглядит словно… Знакомо. *** Абдул торопливо выскакивает на балкон, в очередной раз панически роясь в карманах своих шорт, с надеждой на то, что проклятые сигареты лежат там. Хотя, на что он надеялся? Он помнит как выкладывал их из своей куртки и положил куда-то в комнате. Но вот проблема, он напрочь не помнит куда конкретно он их кинул. Вот неряха. Мохаммед в очередной раз проклинает этот гнилой мир. Сигареты действительно плохо на его влияют, причём во всех смыслах. Взгляд мужчины уловил пачку сигарет на маленьком белом столике, что стоял в упор с железными огородями балкона. Тот не раздумывая сразу же схватил пачку табачного изделия, и блаженно выдохнув, закурил, спокойно выдыхая изо рта горький дым, что иногда приятно ударял своим запахом в нос. Остатки почти ярко-красной помады на пухлых губах мужчины мешали ему только одним своим присутствием. Это знатно выводило его из себя. Абдул недовольно стирает рукой остатки помады, оставляя след стертой с губ помады уже на руке. Как можно было додуматься накрасить Абдула как клоуна? Конечно, мужчине тоже было весело, но из-за одной итальянской задницы хорошим настроением даже и не пахло. Иногда Абдул жалеет, что долго обижается на всякие безобидные шутки. Еще не понятно, как вся компания только терпит его. Он лишь в очередной раз утомлённо выдыхает дым от сигареты и фокусируя свой взгляд на красивом небе, что можно было разглядеть, лишь слегка подняв голову. Уже почти стемнело. Фонари ещё не успели включить, людей почти не было. Все магазины уже закрыты, и почти все закоулки улиц пусты. Казалось, скоро осень, и опять безумный холод. Цезарь и Джозеф говорили что хотят уехать на всю зиму куда глаза глядят, а готовиться начать уже осенью, у Какёина работа, а у Жана, скорее всего ещё больше занятости в кафе. В этом городе много любителей осенью посидеть за чашечкой кофе и сладко щебетать о разном. И что ему потом делать? Он только отвлёкся от своей рутинной работы, влюбится успел, наслаждался жизнью, а тут уже почти конец всему отдыху. И встречай ту самую, депрессивную почти для всех осень. У его еще месяц чтобы наладить все. —Бу! —неожиданно для Мохаммеда раздался шёпот у его уха, и тёплое обжигающее дыхание. Опять?! —А! Да что ж такое! Сука, вы так любите меня пугать? То Цезарь, то ты! Может хватит уже? —не выдержав прикрикнул Мохаммед, зло смотря на неловко улыбающегося Польнареффа. —Упс! Ну, со всеми бывает.. —подходя в огороди балкона пробормотал Жан, молча сжимая губами уже заранее взятую сигарету. —скоро начнётся осень. Есть какие то планы? —нет. Первый месяц работа, второй месяц работа, и третий месяц все так же работа. Заебла уже эта бытовуха. —Мохаммед опускает голову вниз, издавая тихий хохот— иногда хочется стать какой то чудо принцессой, и сидеть часами в своих хоромах, любоваться собой и ждать своего принца. —ой ей, я с тебя в шоке, вот это у тебя мечты конечно.. —Жан сильнее сжимает зубами сигарету. Боже, зачем Польнарефф вообще пошёл за Мохаммедом, если он даже близко не подходит к тому, что хотел сделать ещё очень давно. Чёртово давление со стороны Нориаки настолько надоедает и давит на Жана каждый божий день, что тот принял слишком спонтанное решение. Но бежать некуда. Похоже на ловушку. — и с какой то стороны я тебя понимаю. Но, как же я соскучился по этому месту. Учёба на моей родине так утомляла меня... А я ещё и на бармена хотел идти. Мне и в кафе неплохо работается... —Мохаммед вслушивается в нежный голос друга, издавая глухое и заинтересованное "м" — мать хотела чтобы я стал скульптором или кем то из творческого направления. Отец же всегда твердил одно, "ты будешь юристом" боже какая чушь! Ну вот ты представь меня юристом. —ну, отцы почти всегда желают детям только лучшего.—с какой то тоской в голосе говорит Абдул—если семья адекватная. —скорее всего ты прав.. —Моим родителям было все равно на кого я учусь. Они всегда были мной довольны. Мама меня всегда жалела и по настоящему любила, а папа "души не чаял"... Я даже сам в себе расстроен что уехал далеко от них. —отворачивая свою голову от Полнареффа, Мохаммед даже не выкурил и половину сигареты— а у тебя хотя бы родители тут, с тобой.. —Ой лучше бы их тут не было. Честно. В особенности матери. Нет, я безусловно люблю маму, но она меня так сильно пилит своим "когда девушку себе найдёшь". Я ещё слишком молод для всего этого дерьма. —Действительно..–шепчет Абдул,выдыхая густой серый дым сигареты. Повисло неловкое молчание. оба нервничали. У обоих в голове творился ураган чувств что так желал выйти на ружу и высказать все сразу,не утаивая и не удерживая. —заметил что Джозеф в последнее время больно спокойный? —говорит художник, явно привлекая внимание польки. —не особо. Может, устает много? —Джозеф не из тех людей что устает. —значит Цезарь надоедает ему. —Цезарь и мне надоедает. —Может поэтому Цезарь такой идиот сейчас? Может быть у них какой то заезжанныф конфликт, как всегда? —честно, без понятия. Может быть. Я начинаю немного волноваться. —Абдул опять делает тягу, вдыхая дым, а на выдохе продолжает говорить— если они сильно поссоряться, или уже поссорились то в будующем пострадаем все мы. —Как? —Они начнут огрызаться со всеми и в итоге мы все перессоримся. Но странно что они просто молча лежат сейчас не говоря друг другу ни слова. —женатики. —шепчет Польнарефф, нервно продолжая стискивать зубами сигарету. —Определенно. —ничего страшного. Скоро помирятся. Опять молчание. Жана окутала резкая тревога, что ни на миг не выпускала его из своей змеиной хватки. Боится. Но вспомнив что во рту у его до сих пор не закуреная сигарета, он тихо буркнул себе что-то под нос, хмурясь. —Абдул, дай огонька. Абдул молча кивнул,делая последнюю затяжку и аккуратно приблизив кончик своей сигареты к сигарете Жан-Пьера. Польнарефф чувствует приятную для его горечь и удовлетворенно вдыхает дым о сигареты. дым выходит из его рта,освобождая легкие. Их лица были очень близко друг к другу, и о господи как же Польнареффу повезло, что Мохаммед смотрел не в лицо Жана, а на сигарету. Потому что лицо Жан-Пьера почти горело множеством остальных эмоций. Ну уж точно не нежностью. Скорее смущением и стеснительностью. Посасывать сигареты вместе не особо крутое занятие, особенно если оба понимают, что это вредит им обоим. Заинтересован ли Абдул вообще в французе? Польнарефф начинает думать о том, чтобы поскорее уйти. Как нибудь ловко выпутаться из этой ловушки и продолжать оттягивать этот момент. Твою мать, нахуй все это! Польнарефф аккуратно но ловко вынимает изо рта Мохаммеда сигарету и тушит, то же сделал и со своей несчастной, только закуреной сигаретой. Польнарефф был готов пожертвовать куревом ради этого момента. Пока Абдул пытался понять, что только что произошло и уже хотел было сказать "Жан это была последняя сигарета!", Француз торопливо поддался вперед, прильнув к пухлым и мягким губам Мохаммеда своими, что были значительно тоньше. Бариста чуть ли не падает всем телом на Абдула, но вовремя цепляется руками за плечи мужчины напротив. Сердце художника замерло, ощущение чужих губ на своих было словно в новинку. Оба мужчины не знали как поступать дальше. Жан-Пьера пробивало на самые разные эмоции, страх, радость, сомнения. Но когда чувствует на своей щеке чужую ладонь, что медленными и ласковыми движениями гладили гладкую кожу, все негативные эмоции словно улетучились прочь от мужчины. После, почти сразу Польнарефф чуть ли не задрожал от второй ладони темноволосого на своей талии. А куда еще деть руки?? Мохаммед принимает попытки углубить поцелуй и вылепить из комка неловкого и по своему детского поцелуя что-то толковое, что может вполне успокоить его партнёра. Жан старается не торопиться и придерживаться тому же нежному и аккуратному темпу что и Мохаммед, хоть и неумело, но пытался. Жан хотел было резко отстраниться и начать извеняться за свою неопытность и дерзость. Но этот поцелуй, так опьяняет разум, оторваться от сладких и так давно желанных губ художника он не может. Он слишком долго ждал. Видно, как и сам художник раз уж с такой охотностью отвечал на некчемные попытки француза поцеловать его. Так хочется пустить свои руки блуждать по телу напротив, дабы высказать все свои чувства не только поцелуем но и действиями, прикосновениями. Показать то что творится внутри жана,какой бурный и сильный поток эмоций,схожий на самый глобальный и огромный пожар. Но боится спугнуть. Рано, слишком рано. Бариста решает, что обычных нежных массажных движений по плечам художка вполне хватит. Сердце бешено колотилось, ноги словно ватные, а щёчки раскраснелись, ещё больше вводя Польнареффа в неловкое положение. Тоесть Жан первый полез целоваться а в итоге его просто подмяли под себя? Чертовски смущает. и кажется,как Польнарефф жил без своего любовника раньше? А Мохаммед.. Он сейчас умрет. Не в прямом смысле конечно. Ему стыдно, ему ужасно неловко. Но он так долго этого ждал. Казалось, целые столетия. Сердце бешано колотиться словно угрожая горе художнику выпрыгнуть из груди. Но Абдул старался не обращать на это особого внимания. Сейчас есть только Жан. Тот самый красивый Жан. И Абдул не может ничего с собой поделать. В голове пролетает мысль что все их отношения развились слишком быстро. Быстрее чем ожидал сам художник. Вся чувственность, что Мохаммед старался вложить в поцелуй, сладко обжигала сердце, заставляя его ёкнуть. Он не мог поверить, что сам начал углублять поцелуй, хотя они могли обойтись и без этого. Но, Абдул не жалеет. Если бы жалел, давно бы разорвал поцелуй. и забыл бы все это. Жан отстраняется первым. Чертово минутное молчание и эти странные и смущенные взгляды друг на друга. —я думаю,тут не нужно ничего говорить,так ведь? я все равно скажу. я люблю тебя—Бариста довольно и влюбленно улыбается,явно удовлетворенный и смущённый исходом всех событий. Казалось, если бы не руки Жана на плечах Абдула, Польнарефф бы сжался в три погибели, от всей абсурдности этой ситуации. Разные чувства били во все отделы мозга. Но в основном, только радость, смущение и бедумная влюблённость. Седоволосый уже успел сто раз пожалеть о том, что не подождал чуть дольше, перед тем как признаться в таком, а после уже лезть за поцелуем! А если Абдул просто растерялся и на рефлексе ответил на поцелуй?! вот это уже страшно. И звучит ещё тупее, чем в мыслях француза. Польнарефф всегда думал что он натурал. Думал что нравились девушки. Да и над ориентацией не было когда думать. Конечно, он мог сходить с Нориаки в клуб, подцепить там пьяных дев, и переспать с ними. Но черт, отношений у его вообще не было,хоть и хотелось. И хотелось безумно. Хотелось чтобы кто нибудь приласкал, пожалел, мать твою, потискал?да, именно. Потискал. Польнарефф не особо понимал это чувство любви. Но сейчас, он точно уверен что чувствует то самое чувство, что так долго приводило его в некий восторг и ступор. Хотелось бы Польнареффу иметь такую же сдержанность как и у Абдула в такие моменты. Казалось, вся его раздражённость от потери последней сигареты в момент исчезла —за последнее время ты стал мне больше чем родной человек, я, честно люблю тебя,хах..не обрывай со мной все связи, если я стал тебе противен или неприятен после этого,и,ээ..пожалуйста? Как же тупо звучит. Хоть бы речь подготовил или что. Жан напрочь забыл о том, как Какеин учил его признаваться людям в любви. Забыл как он молча пялился на Нориаки,что уже кипел от злости,что Польнарефф его не слушает. И те самые тупые и неловкие разговоры "хотя бы на помидоре потренеруйся. Классика, Жан." Конечно он ничего не делал. Он что, отморозок? Да. Влюблённый поуши отморозок. И кажись так же забыл, с каким изумлением и неописуемым восхищением смотрел на красивого, нарисованного лёгким карандашом или тёмной ручкой себя. Напрочь забыл что вообще нужно делать в таких ситуациях. Забыл. Художник молча смотрел на Польнареффа, явно накрученного своими же мыслями до испуга. И Абдул пугает его своим молчанием еще больше. Сейчас он действительно был похож на маленького пугливого ребёнка. Жан лишь шептал себе что-то под нос на французском. Кроме "J’aime" и матерных слов он ничего не понимал. Хотя, ему больше и не нужно понимать. Как же это глупо. Мохаммед тяжко выдохнул, устало, но пиздец как радостно улыбаясь. О боже, как у Жан-Пьера получается измотать человека за четыре минуты. Мохаммед приоткрыл свой рот, хотел что-то сказать, но вместо этого, мужчина опять начинает гладить щеку Польнареффа со всей нежностью, что только может вложить в это действие. А на лице Француза появилась словно пьяная улыбка. Явно пьяная от любви. "Какую же ты чушь несёшь, Жан.." подумал художник, перед тем как начать успокаивать баристу. —Как ты мог обо мне так подумать. Я бы никогда!— слегка возмущенно шепчет Абдул. Он решил что заканчивать предложение бесполезно, и просто ещё раз притянул француза ближе к себе, мимолетно целуя в красную от смущения щеку. Действительно по-детски, пытаясь успокоить этим действием. В животе Польнареффа опять, словно первый раз когда он увидел эту "даму", пархали бабочки. Будто он опять удачно подцепил какую то привлекательную девушку на улице. Но это было в сто раз лучше, чем какая то красивая высокая шатенка или блондинка. Сравнению не подлежит. —Жан..Я люблю тебя, очень люблю..—Шептал Мохаммед, прижимая Польнареффа к себе, и поглаживая парня по его волосам. — сделал из этого такую трагедию.. Какие романы ты читал, чтобы так по-детски решил мне признаться? ты прям герой. —Ой все, не тебе говорить, понял? —Жан готов расплакаться на месте. —ты вообще, как я понял, молчать хотел об этом вечность. —Всё, молчу я.. Француз не знал что ему сказать. Он был безумно рад. Он любил. Ему оставалось лишь от переполненых его эмоций, прижаться к своему новоиспеченому любовнику, и наслаждаться этим моментом, который казалось, длился всю жизнь. Наслаждаться нежными движениями тёплых рук Мохаммеда. Одна рука поглаживала спину, дабы избавить француза от сильного напряжения, а другая во всю хозяйничала в волосах парня, разрушая всю прическу. Но Жан-Пьера это сейчас не особо волновало. Он, просто счастлив, и готов завыть от радости. Все произошло так быстро, даже слишком. Кажись оба это понимали. Но что они могли сделать? Ничего. Их буквально тянуло к друг другу. Сам не понимая, светловолосый издал нервный смешок, от чего Абдул слегка "отлип" от Польнареффа, и глянул на того, приподнял бровь. Жан аккуратно поднимает свою голову, и смотрит на Абдула, со всей нежностью(и неровозностью), что может на данный момент. —наверное, нужно было сначала сказать, а потом уже лезть к тебе целоваться, пха.. —нервная улыбка сама лезла французу на лицо. —Да,может быть,скорее всего. И нахуй тебе было тут раскаиваться и мучаться если почувствовал, что я ответил тебе на поцелуй, придурок.. —Мохаммед лишь томно вздыхает, поправляя волосы Жана, накручивая некоторые локаны на палец и оттягивая. —да и вообще, с какого черта ты подумал что я бы начал от тебя как то отдаляться? Ты сделал для меня столько приятных вещей. —Ну я не знаю!– на эмоциях воскликнул Польнарефф,слегка хмурясь и отворачивая свою голову пытаясь скрыть смущение—Люди часто начинают отдалятся если чувства не взаимны. А тут, всё произошло так быстро.. В фильмах было по другому... –Ты просто дурак, Жан.. —Если уж я дурак, то ты тогда наверное гений.—уже с каким то раздражением в голосе пробухтел Польнарефф, все с тем же алым румянцем на щеках. —это же не я оставил свою сумку без присмотра. Я бы так, не делал. Особенно если бы так красиво рисовал. А нет, все таки вспомнил про те самые развороты,что относительно недавно в сонном состоянии рисовал Абдул. —Что?! Подожди.. —Абдула как холодной водой окатило, и находясь в шоковом состоянии,бонусом еще не отойдя от прошлого "казуса", парень уже было хотел наброситься на Польнареффа. Но все же перебарол это желание. Хоть и раздраженно сжал зубы и зло выдохнул —Ты брал мои скетчи без разрешения? Это не культурно!! —Всё, все, тише. Прости виноват. Не кричи. Если те услышат, нам точно пиздец — панически затороторил бариста приставляя указательный палец к своим губам. Под словом "те" Жан имел ввиду остальных парней, что остались откисать в гостиной, шумно разговаривая на разные темы и громко смеясь. —Вот же, гад ...— шикнул Мохаммед, хмуря свои орлиные брови, и пилил Жан-Пьера взглядом, словно хотел сделать в нем дыру. На эту глупую фразу художника, бариста максимум хихикнул. Жан слегка повернул свою голову, притянул к себе руку Мохаммеда и принялся расцеловывать внутреннюю сторону тёплой и сильной ладони Мохаммеда своими тонкими губами. Теперь время Абдула смущаться. —блять... Больно уж Жан смелый. Привыкнуть уже успел? —Да, я еще та блядь, Абдул. —шутливым голосом шепчет Польнарефф, продолжая мягко целовать ладонь мужчины. Щеки баристы были такие же красные,как и пару минут назад. Жан-Пьер никогда не думал о том, что сейчас он будет расцеловывать Ладонь своего любимого человека, что, кажись, полюбил совсем недавно. Но ощущается это "недавно" словно столетие. —Я ни это имел ввиду! Не ты блядь а просто блять! Ну.. —Абдул слышит хитрое хихиканье Польнареффа и сам невольно улыбается. —Я думаю нам стоит вернуться. Они могут подумать черти что... —Конечно. —И, я думаю, не стоит говорить никому про то, что произошло здесь. Ни Какеину, ни Цезарю. —Я понял, пойдём уже.. . . . –Значит скажем джотаро и Джозефу. —Жан. нет.