Глава первая: (какой-то) призрак
Старый Абрам Браун умер и ушел, ты его больше никогда не увидишь. Раньше он носил длинное коричневое пальто, которое застегивалось на все пуговицы. — Песня ряженых 14 века.***
Тишина. Должны были быть шаги, лязг и щелканье затачивающихся лезвий, крики, мольбы, что-то еще. Но там была только тишина. Нил был один. Он моргнул, открыл глаза и попытался поднять поникшую голову. Это причиняло боль, но не такую сильную, как он был уверен, хотя он не мог точно определить, почему он чувствовал, что должен бороться. Что случилось? Где он был? Он оглядел пространство. Комната представляла собой коробку, мрачную, как могила — сплошь сырой бетон и тусклое освещение. У стены стояли три длинные полки, от которых его сердце бешено колотилось в груди. Ножи. Там они хранили ножи. Он опустил взгляд только для того, чтобы вздрогнуть так сильно, что его позвоночник заскрипел. Ржаво-красная кровь находилась у него под ногами, и знание превратило его кости в лед, в огонь, в рев, сотрясающий весь путь от черепа до кончиков пальцев. Он был в Балтиморе, знал что потерпел неудачу. Знал, что находится в доме своего отца и что ему нужно бежать, если он хочет выжить. Теперь он был один, но как долго это может продолжится? Он не хотел испытывать свою удачу. Кто бы ни привел его сюда, возможно, Лола, возможно, Ромеро, они явно не думали, что он проснется в ближайшее время. Его руки и ноги не были связаны. Ему было больно, словно провел раунд против психопата с ракеткой, но, казалось, в целом был цел и невредим. Не было острой боли от свежих порезов. Никакого железного запаха крови или застарелого пота. Пошатываясь на нетвердых ногах, он выпрямился только для того, чтобы споткнуться о стул, на котором он сидел, и тяжело приземлиться на колени. Он подполз к стене, воспользовался одной из полок, чтобы подтянуться, и увидел чистые яркие лезвия. Возьми один, — прошипел голос его матери сквозь шум крови в ухе, — и беги. Уничтожай всех, кто встанет у тебя на пути. Его пальцы зависли над рукояткой ножа для разделки филе. Лезвие было таким острым, что он не мог быть уверен, где оно разрезало воздух. — Привет, малыш. — Тяжелая рука опустилась ему на плечо, и Нил дернулся так быстро, что в спешке снес половину полки, чтобы схватить нож и повернуть. — Вау, теперь успокойся. Большой незнакомец заполнил комнату, стоя прямо между ним и дверью, конечно, он должен был услышать, как он вошел внутрь? Неужели он никогда не был один? Голова Нила пульсировала от вопросов, когда он рассматривал этого человека: мужчина с пламенными татуировками, вспыхивающими на его руках. Его руки теперь отведены назад, когда темные глаза заметили нож, занесенный перед его лицом. Не имело значения, что его борода была усеяна сединой, эти руки выглядели так, словно могли раздавить Нила так же легко, как обычный человек ломает морковную палочку. Один шанс, у него будет один шанс обойти этого парня, или его кровь окрасит пол в красный цвет. — Я не причиню тебе вреда, малыш, — сказал незнакомец. — Положи нож. — Простите меня, но я вам не верю, — сказал Нил, указывая на комнату, в которой они находились. — Я здесь, чтобы помочь. — Ты не можешь быть серьезен, — сказал Нил, сжимая пальцы, хотя и пытался игнорировать то, насколько естественно нож ощущался в его руке. — Никто, у кого есть доступ в эту комнату, не поможет мне. — Очень серьезно, и очень надеюсь вытащить тебя без того, чтобы кто-то из нас ввязался в драку. — Чушь собачья. Скажи мне, кто ты такой. Мужчина не колебался. — Ваймак. Меня зовут Дэвид Ваймак. Некоторые люди называют меня тренером. Тренер. Нил напряг свой мозг, пытаясь вспомнить, упоминала ли его мать когда-нибудь телохранителя по имени Тренер, палача или наемного убийцу по имени Ваймак. Ничего. Слабый свет в комнате затруднял чтение выражения лица Ваймака. Однако Нил ничего в нем не узнал: ни прозвища, ни лица, ни этих татуировок. Кем бы он ни был, девять лет назад его не было рядом. Но кто мог сказать, что отец Нила не добавил новых имен в свой ближний круг? У самого Нила было двадцать две личности, стоявшие между тем, кем он был сейчас, и крошечным ребенком, который сбежал со своей матерью. То, что Мясник был в тюрьме, не означало, что его преступная империя не могла расти и готовиться к возвращению своего короля. — Слушай, парень, положи нож и давай уйдем, пока к нам никто не присоединился. Что-то щелкнуло. Этот человек лгал ему. Он мог видеть это в уголках его рта, слышать это в паузах между словами. Это был трюк. Уловка. Конечно, так оно и было. Они играли с ним. Вселяя ложную надежду. Вероятно, они хотели посмотреть, что он будет делать, посмотреть, как он побежит, как далеко он зайдет, как сильно упадет. Его глаза метались по комнате, проверяя различные выходы и не находя ничего, кроме стальной двери позади Ваймака. — Хорошо, — сказал Нил, слегка опуская поднятую руку. Ваймак выглядел удивленным и довольным. — Хорошо? — Да. Да, я говорю хорошо. — Нил сделал шаг вперед, уклоняясь в сторону, чтобы оставаться вне досягаемости и поближе к двери. Две седеющие брови нахмурились, — Натаниэль… Звук его собственного имени, которое этот человек не должен просто так произносить, заставил Нила начать действовать. Он взмахнул ножом вверх как раз в тот момент, когда Ваймак, казалось, осознал свою ошибку. Он увернулся от мускулистых рук, которые схватили его и побежал, потому что это было то, в чем он был хорош. Он захлопнул дверь и выскочил в коридор. Он видел лестницу, представлял, как врывается в кабинет отца, прорывается через ужасный старый дом. Нил отказался умирать здесь. Все, что он знал, все, что имело значение, это не умереть в особняке Веснински. По крайней мере, этим он был обязан своей матери. Нил был недостаточно быстр. Он был на полпути по коридору, когда увидел, как свет упал на ореол светлых волос. Мчась слишком быстро, чтобы остановиться, Нил попытался увернуться, но кулак с размаху врезался ему в живот с такой силой, что казалось, будто его внутренности проткнули позвоночник. Он оказался на полу прежде, чем успел осознать это, пытаясь найти опору. Дыхание застряло, выдохлось, в глазах потрескивало, он хватал ртом воздух. Боль пронзила его руки, грудь, ноги. — Я же говорил тебе, что он был кроликом. — Ради всего святого, Миньярд! — голос Ваймака звучал яростно и слишком близко. — Вот поэтому нам и не удается заполучить приличных людей. Ничего особенного. Уже нет. Нил попытался подняться. Не может. Свернулся калачиком на животе, подняв руки, чтобы защитить голову. Слова вокруг него расплывались, калейдоскопируя вокруг его черепа в узоре, который он не мог понять. Ты крутишься, прекрати это. Он попытался вдохнуть. Попытался вспомнить свою мать: ее пощечины и удары, поднимавшие его на ноги, когда он падал, ее насмешки и требования, когда он шатался. Мир потрескивал чернотой, затем стал слишком четким, когда воздух, наконец, попал в легкие Нила. Мучительный кашель заставил его голову упасть на колени. Он собирался развалиться на части. Только его руки удерживали его вместе, обхватив за талию, словно давя на рану. — Спаси меня Юпитер, Натаниэль, ты в порядке? — Голос Ваймака был совсем рядом с его ухом, тело так близко, что он чувствовал тепло. Откатившись в сторону, Нил вскочил на ноги только для того, чтобы наткнуться на другие руки, сильные и безжалостные, удерживающие его на земле, удерживающие в ловушке. Он задрожал, но встретил пустой взгляд нападавшего своим собственным свирепым взглядом. — Отпусти меня. — Видите, тренер, кролик не сломан. —Глаза Миньярда были цвета золота, гильз от пуль и такими же жесткими. Его внимание переключилось с Нила на Ваймака. — Тик-так идут часы. Вставай. Пошли. — Пошел ты. Ваймак вздохнул, двигаясь так, чтобы Нил больше не был зажат между ними. Вместо этого его тело заблокировало коридор впереди, что, по мнению Нила, было не намного лучше. — Эндрю немного грубоват в манерах, но нам следует поторопиться, пока мы не привлекли к себе внимания. Ты в порядке, чтобы идти, малыш? Взгляд метался от одного к другому, Нил не мог понять, что происходит. Были ли эти двое настоящими? Идея следовать за ними, доверять им — это было абсурдно. Он хотел сказать нет. Ему хотелось убежать. Но он никак не мог вернуться в комнату позади них, где, как он знал, его ждала только смерть. Ну, и боль. Вероятно, много-много боли, если люди его отца имели к этому какое-то отношение. Единственным вариантом было двигаться вперед. Единственный способ для него жить. Даже если образ жизни Нила сводился к выживанию и не более того. Это стоило новых имен, новых городов, новых языков. Маленькая жизнь, которую он построил для себя с тех пор, как умерла его мать, должна была стоить ее жертвы, его собственной. Инстинкты самосохранения боролись с нуждой и переросли в почти изнурительную панику. Нил сглотнул, обнаружив, что его горло сжалось в комок. Если они всерьез собирались сбежать из дома, он мог бы ускользнуть от них позже. Ему просто нужно было выждать время. Подождать подходящего момента. Он продолжал обнимать себя руками, когда ему, наконец, удалось встать, оглядываясь вокруг в поисках ножа, который он носил раньше, и не видя никаких признаков его. Взгляд Эндрю Миньярда оценивал его, губы подергивались, как будто он мог читать мысли Нила и находил их забавными. — Тогда давай, кролик, — сказал он. — Не усложняй нашу работу больше, чем нужно. Держись поближе. — Это не очень хорошая идея. — Твое мнение было должным образом учтено и отклонено, — сказал Ваймак. — Теперь ты присоединяешься к нам или остаешься здесь умирать? Его мать сказала бы, что разумнее всего было бы сопротивляться. Но Нил все равно кивнул. И на этот раз его согласие не было притворным, просто вынужденным. Миньярд шел впереди, Ваймак следовал за ним по пятам. Нил держал осторожную дистанцию между ними и собой, следуя за ними, несмотря на предупреждающее жужжание под кожей, которое говорило ему просто бежать, бежать, бежать. Коридор вел к лестнице, а лестница к потайной двери в стене — кабинета его отца, который, к счастью, был пуст. Однако, прежде чем он успел поблагодарить себя за эту удачу, Эндрю распахнул дверь кабинета и скрылся из виду. Ужас пронзил тело Нила, мышцы напряглись в ожидании признаков драки, выстрелов, глухого удара тела. Ничего. Ваймак казался таким же непринужденным, остановившись только для того, чтобы убедиться, что Нил все еще следует за ним по пятам. Дом был точно таким, каким он его помнил. Вплоть до того, как свет просачивался сквозь пылинки. Высокие потолки, широкие коридоры, девственно белые стены, увешанные картинами с изображением охоты: несчастный Актеон, растерзанный собственными собаками, окровавленные лисы, подвешенные за хвосты, сверкающие клинки, готовые пронзить огромного кабана. Пол по-прежнему был мраморным, покрытым лаком, его трудно было испачкать и легко мыть. Они повернули направо, подойдя к главной лестнице, где, как помнил Нил, он стоял перед семейным портретом, рука его отца крепко сжимала все еще заживающий ожог на плече его шестилетнего сына. Воспоминание обожгло его насквозь, раскалило, как кочергу. В груди у него было слишком тесно. Его сердце стучало в висках. Его внутренности были гордиевым узлом, полным болезненно-темной энергией. Заметив еще один косой взгляд Ваймака, он подавил желание почесать старый шрам, почувствовав, как иррациональный и дикий гнев расцветает вслед за его страхом. Эти незнакомцы так непринужденно прогуливались по дому его отца, двигались так, словно знали это место так же хорошо, если не лучше, чем он сам. Они должны были знать об ужасах, которые здесь происходили. Мясник из Балтимора посрамил Г. Г. Холмса и его отель-убийцу. Нил был свидетелем того, как его отец резал взрослых мужчин на куски, слышал их крики, стонущие по дому, как сквозняк, и все же Миньярд почти неторопливо ходил из комнаты в комнату, явно не заботясь о том, с кем они могут столкнуться. Они должны были знать что-то, чего не знал он, что-то, чего они ему не говорили. Ему это не понравилось. Каждый шаг казался бесконечным, но, наконец, они открыли двойные парадные двери. Эндрю распахнул их тем же наглым способом, который заставил Нила раздраженно фыркнуть. Это принесло ему еще один из тех непонимающих взглядов, но он притворился, что не заметил, решив сосредоточить свое внимание на различных местах, где могли прятаться люди: Лола, Ромеро, Джексон, Натан. Они могут быть где угодно. Побег не мог быть таким простым. Солнечный свет лился сквозь широко открытые двери, слабый и серый, но наполненный свежим ветерком. Нил вздрогнул и остановился, почувствовав, что снова запирается, и уставился на него. Это действительно не могло быть так просто. Как они могли просто уйти? Почему его не связали? Кто были эти люди? Почему они помогали ему? Что происходит? Почему их никто не остановил? Почему он до сих пор не умер? Если только, — подумал он. Но идея ускользнула от реализации, остановилась и началась, как слово, застрявшее на кончике его языка. Он заметил взгляды двух своих спутников и понял, что все испортил, выдав слишком много. Затем Эндрю отступил от порога, пристальный взгляд. Оставаться здесь было не вариант, Нил знал, но как они могли просто уйти? Если только, — снова подумал он. Снаружи донесся раскат грома, и Нил рывком выставил ногу вперед. — Ты в порядке, малыш? — Ваймак, должно быть, заметил, как он отреагировал, услышав свое имя. — Я в порядке, — сказал Нил. Проигнорировав следующий вопрос, посланный в его сторону, он шагнул к двери, прошел мимо Эндрю, переступил порог и сделал глубокий, хриплый вздох. Балтимор показался ему незнакомым на вкус, влажным от листьев и песка, раскаленные дороги наполнились запахом городского петричора. Когда он запрокинул голову, небо раскололось. Крупные капли дождя разбрызгивались по длинной гравийной дорожке, стучали по крышам трех припаркованных там машин, жаля там, где они попадали в его запрокинутое лицо. Следующий вдох был больше похож на вздох. Третий, грубый вздох, который едва застрял у него в горле. С чувством удивления Нил разжал руки, поднял их к небу и почувствовал, как в его груди угрожающе зарождается смех. Неужели я действительно ухожу отсюда живым? Эта мысль была абсурдной. Возвращение в Балтимор означало смерть, таков был приговор. Он не смог выжить в доме своего отца. Никогда бы не смог просто встать и уйти. — Я мертв? — спросил он. Дождь стучал по его рукам. Улыбка, которая исказила его лицо, была не его собственной. С губ Ваймака сорвалась череда проклятий, но голос Эндрю просто ответил ему: — Да. Я мертв. Я умер. Это смерть. Он рассмеялся. — В этом так много смысла. Впервые с тех пор, как Нил проснулся в той комнате, он почувствовал, что его тело расслабилось. Боль покалывала его руки, но годы практики позволяли ему игнорировать ее. Он был больше сосредоточен на том, что все кончено. Он не помнил точно, как он прибыл в Балтимор или что произошло до того, как он проснулся, но когда он моргнул, он увидел отпечаток ножа на своих веках, кроваво-темные ручейки на бледной коже, на скрюченных пальцах не хватает костяшек. Он мог догадаться, что произошло. Он не выжил.