***
Конь стоял в одном ряду с автомобилями на стоянке перед офисом бывшего «Курс-Ин-Веста». Прямо с асфальта он собирал мягкими губами соленые чипсы. А в офисе, в бывшем предбаннике кабинета Артура Лапшина, из угла в угол метался Фархад: — Саня, я опоздаю, уже регистрация началась! — кричал он Белову через дверь, из-за которой слышался плеск воды. Фархад нервничал и, чтобы чем-то занять руки, перетаскивал горшки с цветами на стойку секретарши, устраивая из них какой-то необыкновенный ботанический сад. — Иду, Фарик! — наконец вышел Саша, вытирая полотенцем чисто выбритый подбородок. — Все, летим. Мне уже положение не позволяет небритым ходить. Что ты мне здесь наставил? — Изумленно уставился он на зеленые заросли. — Лес, — кратко объяснил Фара. — Дарю! — И он взмахнул рукой в широком жесте. Саша захохотал: — Собрал все цветы в моем офисе — лес он мне подарил! Как я секретаршу в этом лесу увижу? — Увидишь, увидишь… — Все, ладно. Тогда я тебе часы дарю. — И Саша принялся расстегивать браслет. — Золотые? — почти всерьез поинтересовался Фара. — Золотые, золотые, — успокоил его Саша. — А у меня — бриллиантовые, — то ли в шутку, то ли всерьез сказал Фара. — Оставь себе. — И он заставил Сашу застегнуть браслет. — Очень мало времени. Давай быстрее. — И он чуть не силой вывел Белова на улицу. — Адрес тех девчонок узнал? — увидев припаркованного коня, спросил Саша. — Саш, они совсем малолетки, ты понял? — Фара еще и издевался! А утверждал, что на самолет опаздывает. — Не болтай… — легонько толкнул друга Саша. — Надо же коня вернуть. — Не надо. Я его купил. Катайся, Саня! — Ты что, сдурел? На кой он мне? — А на кой мне? Думаешь, я его в Душанбе повезу? Он не залезет в самолет, — очень серьезно стал объяснять Фархад. Но Саша уже смотрел не на него. В противоположной стороне двора остановилась красная «пятерка». Из нее вышел человек, по чьему внешнему виду Саша моментально догадался: посланец из органов. Эти самые органы в последнее время, по отчетам службы безопасности Бригады, проявляли к нему и его делам все возрастающий интерес. Дабы Саша окончательно убедился, что гости точно к нему, «пятерка» несколько раз зажгла и выключила фары. Точно подмигивала. — Фарик, извини, я не смогу тебя проводить. Сейчас Варваре позвоню, она тебя подбросит. — Проблемы? — Фара посмотрел на Сашу и бросил взгляд на человека с круглым румяным лицом, стоявшего у красной «пятерки». — Да нет! — отмахнулся Саша. — Вот, у меня еще подарок есть для тебя. Для твоей супруги, — уточнил Фара. Из внутреннего кармана шикарного пиджака он достал носки грубой домашней вязки с ярким восточным орнаментом. — Носки? Фарик! — умиленно удивился Саша. — Это не носки, это джурабы, — пояснил Фархад. — Бабушка сама вязала. Здоровье супруги — это здоровье твоих детей. — Спасибо, Фара, — растроганно обнял его Саша. — Счастливо!.. — Александр Николаевич? — явно для формы спросил круглолицый. — Садитесь в машину. Ох уж эта Контора! Ни слова в простоте, все тайны, тайны. Будто нельзя поговорить прямо здесь, в офисе. Но Саша кривил душой — он прекрасно понимал, что говорить в офисе не следует. — Игорь Леонидович, — представился человек, сидевший на заднем сиденье. Руки он не протянул, так что Саше не пришлось решать дилемму: отвечать на рукопожатие или нет. Представляться в ответ он тоже не посчитал нужным. Молча сел на заднее сидение и всю дорогу демонстративно смотрел в окно. Игорь Леонидович тоже молчал. Они пересекли Трубную площадь и по Неглинке выехали на проспект Маркса. Свернули налево. Похоже, его везли на Лубянку. «В святая святых…» — усмехнулся про себя Саша. Однако они быстро проскочили площадь Дзержинского, оставив монументальное здание Конторы по левую руку. Когда же от площади Ногина машина свернула на Солянку, Саше ничего не оставалось думать, кроме как о том, что любезные товарищи решили подбросить его домой — основная башня Котельнической высотки была отсюда видна как на ладони. Но красная «пятерка», свернув в переулок, остановилась, чуть не доехав до Яузы. Войдя через решетчатые ворота в церковный двор, Саша и Игорь Леонидович оказались в своеобразном коридоре, с одной стороны ограниченном церковной стеной, с другой — парапетом Яузской набережной. «Отличное место для дуэли!» — подумал Белов, выходя вслед за чекистом из машины. Они остановились у парапета. — Я так понял… — начал Саша. — Считайте, — перебил его Игорь Леонидович, — что мы из Министерства добрых дел. — А в чем ваш интерес? — В том, чтобы наркотики сбывались не в Москве, а где-нибудь, например, в странах Бенилюкса, для начала. А об остальном поговорим позже. — Хотите помочь Западу окончательно загнить? — усмехнулся Саша. — Давайте на будущее сразу договоримся, чтобы я не отделывался глупыми ответами, вы не задаете глупых вопросов, — поморщился Введенский. — Вы не рано о будущем заговорили? Я еще не решил. — Саша внимательно и с вызовом посмотрел на собеседника. Введенский ответил ледяным взглядом, тон его стал еще более жестким: — А у вас есть выход? — задал он, по его мнению, риторический вопрос. — По совокупности можете лет двенадцать получить. А уж в лагере мы вам устроим сладкую жизнь. — Ну, носочки у меня уже есть, чего уж там, — отвернувшись в сторону, пробормотал себе под нос Саша. Введенский его то ли не услышал, то ли не пожелал услышать. Он продолжал свой ликбез: — Сотрудничество с нами — процесс обоюдный. С одной стороны, вы можете рассчитывать на нашу поддержку в критических ситуациях. С другой — мы будем предъявлять к вашей деятельности свои требования. — А критические ситуации будете создавать сами? — съязвил Саша. Введенский вновь сдержался, но уже с большим трудом: — У вас больше врагов, чем вы представляете. Как раз сейчас вы находитесь в такой ситуации, когда от вашего решения зависит, выберетесь или нет. — У меня есть время подумать? — мрачнея, спросил Саша. — Нет, — отрезал Введенский. Он резко повернулся и зашагал прочь, оставив Сашу в одиночестве. Негромко выругавшись, Белов в сердцах стукнул по парапету ладонью. Похоже, ему и вправду не хотели оставлять выхода. Ладно, поживем — увидим. В конце концов, он не сказал пока ни «да», ни «нет». Однако Игорь Леонидович Введенский был уверен в том, что они с Беловым обо всем договорились. Ну, не идиот же этот мальчик, в самом деле! С утра пораньше он позвонил генералу Чуйкову и договорился о встрече. Надо было срочно нейтрализовать зревшее уголовное дело против Белова. Прихватив для верности несколько оперативок на капитана Каверина, Введенский многое добавил и на словах. Слава богу, было что добавлять, в конторских разработках компромата на Каверина было выше крыши. — На кого угодно мог подумать, только не на него, — сокрушенно потирал лысину Петр Ильич. — Пять лет вместе работаем… Огромные надежды возлагал на него… Один из лучших офицеров — и в криминале запачкаться… — Причем — впрямую, — смакуя коньяк, усугубил ситуацию опытный Введенский, похожий сейчас на библейского змия-искусителя. — Причем он не сошка-участковый, многим честным людям может жизнь испортить. Этим-то, — закатил он глаза к потолку, намекая на высшее начальство, — звания и заслуги до лампочки, найдут виноватого, проведут показательную чистку руководящих кадров… Генерал тяжело вздохнул и расстегнул воротник кителя. Но воздуха все равно не хватало. Ему всего-то пару лет оставалось дотянуть до пенсии, а тут — такая подстава! Как назло, зазвонил еще и телефон спецсвязи. Взяв трубку, генерал Чуйков вытянулся по стойке смирно: — Да, товарищ министр… Есть, товарищ министр!.. Игорь Леонидович Введенский лишь посмеивался в свою рюмку. Такая уж у него была работа.***
Володя Каверин сегодня имел право быть счастливым. Собранных им документов вполне хватало для того, чтобы генерал, не задумываясь, подписал ордер на арест Белова. Сам ордер он подготовил, можно сказать, с любовью, собственноручно. — У себя? — скорее для формы поинтересовался он у секретарши, прекрасно зная, что генерал его ждет. Что подтвердила и секретарша: — Он только что вас спрашивал. Злой… — протянула она участливо. — Сейчас развеселю, — не очень-то поверил в генеральскую злость Каверин. Для кого злой, а для кого и отец родной. Каверин молодцевато расправил плечи, открывая дверь в кабинет. Позабыв поздороваться, так его распирало, Каверин начал прямо с порога: — Ну, Петр Ильич, висяк-то я размотал… Труп — дело рук преступной группировки Белова. - Приблизившись к огромному генеральскому столу, он, как козырного туза, выложил перед Чуйковым ордер. — Есть факты, доказательства. Ордер подпишите. Петр Ильич ордер взял в руки, внимательно прочитал его и, вместо того чтобы поставить на нем свой размашистый автограф, бросил бумагу в нижний ящик своего безразмерного стола. Челюсть Каверина начала медленно отвисать: он ровным счетом ничего не мог понять из того, что происходило. Между тем физиономия генерала Чуйкова приобретала несвойственный ей алый оттенок. — Белов, говоришь? — генеральская шея багровела прямо на глазах. — Ну-ну… — Он стал медленно подниматься из-за стола и заговорил с уже едва сдерживаемым бешенством. — Ты, Владимир Евгеньевич, знаком с Артуром Лапшиным, предпринимателем? — Да знаком, ясный перец! Вот и заява от него, — он стал доставать из папки заявление, подписанное Артуром. — А что стряслось-то? Чуйков побагровел теперь весь — от кончиков ушей до лысой макушки. Он несколько раз вздохнул, все еще пытаясь сдержать ярость, но это было уже выше его сил. Он заорал так, что задрожала люстра и жалобно подпрыгнули чернильницы, когда генерал со всего маху опустил кулак на дубовую столешницу. Генеральский кабинет слышал, конечно, многое, но такой отборный мат, скорее всего, прозвучал здесь впервые. — Ты что, подлец, совсем?!. А из-за тебя и меня!.. В общем, бумагу генерал подписал размашисто. Только это был не ордер на арест Белова, а приказ об увольнении капитана Каверина В.Е. из рядов доблестной советской милиции…***
Каверин был пьян, что называется, в задницу. Пить он начал сразу, через двадцать метров от Управления, в ближайшей забегаловке. По дороге домой он перехватил по сто грамм еще в паре мест. Но, понимая, что коктейль из злобы и алкоголя может сыграть с ним дрянную шутку, собрал остатки воли в кулак и — через гастроном, естественно, — отправился домой, к Светке. Пусть и стерва, но все же жена. Родная. Ученая Светка, увидев его в таком всклокоченном виде и с горючим, ни слова не говоря, стала готовить закусь. Посолиднее. Из стратегических запасов. Глотая водку стаканами, Каверин вспоминал о закуске, только когда Светка буквально вкладывала ему кусок в рот. В остальное время он рычал и матерился, разбрасывая по столу бумаги из красной папки, которыми прежде так дорожил. Наконец, найдя какую-то бледную ксерокопию, он издал особенно воинственный вопль. С ксеры, уже почти выцветшей, на него смотрел Белов. Собственной персоной. Сволочь! Это был один из тысяч экземпляров, которые еще два года назад висели на каждом столбе и призывали найти и обезвредить опасного преступника. Найти и обезвредить! Тогда его можно было задушить собственными руками! Поздно! Поздно. Схватив вилку, Каверин пригвоздил рожу Белова к капустному кочану, который Светка оставила на подоконнике. Замороженным взглядом он был готов просверлить дырки в портрете. А лучше — в голове Белова. От бессилия Каверин готов был заплакать, но не мог себе даже этого позволить. Ярость благородная достигла у него последней точки кипения. Огромным столовым ножом, которым Светка как раз-таки и собиралась рубить кочан для засолки, отставной опер принялся кромсать ненавистную физиономию, заодно начав шинковать капусту. Но Светка даже не рассмеялась — она опасалась раздражать мужа в таком состоянии. — Все, хватит, иди закуси! — Светка решительно отобрала у мужа нож и пододвинула тарелку с жареной колбасой. Исчерпав силы в борьбе с призраком, Каверин устало привалился к столу и налил до краев, начисто игнорируя закуску. — Вот за десять лет сколько! — Он хватал вываленные из красной папки бумаги и совал их жене под нос. — Ты глянь! Грамоты, благодарности, звания! В капитанах, говорит, засиделся! А за паршивого щенка, за щенка погнали! Тогда еще надо было его валить, понимаешь, Светка, тогда! Светлана тоскливо смотрела на мужа, по-бабьи подперев подбородок ладонью. Как он ей сегодня надоел! Кто б знал! Когда ж он угомонится? Завтра на работу к восьми… — У-у-у… Вот он гад, вот его морда, — выудил Каверин еще одну фотографию Белова, из старого уголовного дела. Это дело надо было запить. — Вот свело меня с ним! — выпив и уже совсем не почувствовав вкуса водки, снова завелся он. — Знаешь, как на Востоке говорят: кысмет! Кысмет. Судьба, значит! Ну, ничего… Побарахтаемся! Меня везде с руками оторвут. Таких спецов поискать!.. — Все, все, тихо, тихо. — Светка обняла мужа за плечи и прижала его непутевую лысеющую голову к своей груди. «Дурачок ты мой…», — подумала она. Каверин на мгновение притих, словно душа его чуть оттаяла. Но это была только видимость. Прошло время эмоций. Каверин принял решение — окончательное! Вдвоем им на этой земле места не будет. — Свет, а Свет, — притянул он к себе жену и стиснул ладонью ее затылок. — Я ведь способ изыщу. — Он дышал тяжело и жарко, больно захватывая ее волосы потной рукой. — Я его загрызу. Живого, веришь? Светка уже согласна была поверить во что угодно.***
Макс нервничал, хотя и старался не показывать виду. Чтобы отвлечься, он, надев защитную маску и раскочегарив свой сварочный аппарат, принялся лечить старый карданный вал, пытаясь привести его в божеский вид. — Макс, где ты там? Завязывай! — Гарик посмотрел на часы. Время встречи, которая ему была так не по душе, неумолимо приближалось. — Да иду, иду! — Сняв щиток, оторвался от работы Макс. — Зажигалка где? — спросил Гарик, осматривая тем временем свой «Макаров». — Там, на столе. — Макс вытирал руки старой ветошью. — Как думаешь, получится? — прикуривая, Гарик исподлобья посмотрел на Макса. — Обещаю, Гарик, все будет тип-топ, — успокоил его тот. — Он, говорят, весь из себя крутой. Артура Лапшина в офисе чуть на капусту не порубал. Макс посмотрел на свои руки, потом на Гарика. И криво улыбнулся, по-волчьи оскалив зубы: — Ладно, мы тоже не пальцем деланые. — Страшно? — то ли спросил, то ли просто сообщил Гарик. — На серпантине было страшнее. В офисе Белова их встретили без особого энтузиазма. — Оружие есть? — Варя подозрительно оглядела вошедших. — Есть, — ответил Макс. — Сдай. Макс выложил «Макаров» на полированный стол и легонько толкнул его в сторону девушки. Та взяла пистолет в руку, внимательно осмотрела его: оружие было в полной боевой готовности. — Откуда ствол? — деловито поинтересовался Саша. — Да так, у зверьков отобрали, — объяснил Макс, не вдаваясь в подробности. — Садитесь. — Саша указал гостям на два стула прямо перед собой и еще раз внимательно всмотрелся в лица пришедших. Оба были примерно ровесниками Белого. Тот, который Макс, даже немного походил на Фила — это к нему как-то неожиданно располагало. Взгляда он не отводил, не трусил. Второй, Гарик, явно на вторых ролях. Но держался независимо, хотя и посматривал подозрительно. Похоже, не засланные казачки. Ну да ладно, пощупаем. — Вы с чеченцами чего-то не поделили, и у вас проблемы… Я зачем вам нужен? — Мы вам, Александр Николаевич, долю принесли. — Макс достал три пухлых пачки стодолларовых бумажек и положил их на стол в рядок ровно посредине между собой и Белым. — Долю за что? — усмехнулся Саша. — В знак уважения, — без тени иронии ответил Макс. — В общем, — он на полсекунды замялся, — мы хотели, чтобы вы приняли нас к себе… И дали право ссылаться на вас при решении разных там вопросов. — Макс твердо глядел Саше в глаза, ожидая ответа. — Сколько вас? — Восемь. — А что за ребята? — Ребята все спортивные, в районе нас уважают. — Служил? — Было дело. — Где? — Под Кандагаром. В спецназе ГРУ. Потом в Таджикистане. Саша одобрительно кивнул, бросил взгляд на напряженно молчаливую жену и Космоса и вновь посмотрел на Макса: — В Таджикистане кто у вас полканом был? — запустил он проверочный вопросик. — Савельев. — Савва? — Вы что, знаете? — Макс искренне изумился. — Слышал. — Саша едва сдержался, чтобы не рассмеяться: кто же в Таджикии не знал полковника Савельева. Только тот, кто там никогда не служил. — Ладно, считайте, что вы работаете с нами, — протянул он руку сначала Максу, потом и Гарику. — Ну, спасибо, — позволил себе немного расслабиться Макс. — Чего такой мятый? — уже дружелюбно поинтересовался Саша. — Да так, — тронул Макс припухшую губу, — менты попрессовали немного. — Ну, понятно. Ладно, отдыхайте. — Ладно, до свидания, — разговорился под конец и Гарик. — Савва… — глядя на закрывшуюся за ними дверь, задумчиво сказал Саша. — Такой дундук был, прости господи! — И тут же вернулся из заоблачных высот на грешную землю: — Варька, позвони Филу, пусть пробьет пацанов, узнает: кто, что, чем дышат… А через неделю мы с тобой поеду в Ялту. Должны же мы когда-то урвать у жизни свой медовый месяц?***
Наконец-то, уже сегодня к вечеру они будут купаться в море. Самом синем, Черном море! Чемоданы Варя собрала еще с вечера. Ох, купальник-то положить забыла! Но вставать не хотелось — Сашка, казалось, спал так сладко. Пчелкина потянулась и взяла с тумбочки часы. Ого! Уже скоро десять. Через два с половиной часа выходить. Так что хватит лениться. Она решила, ради праздника, встать первой, так и быть… Она начала потихоньку выползать из широкой супружеской постели и, когда ей это почти удалось, цепкая рука мужа в последний момент удержала ее. Проснулся все-таки. — Ты куда? — с напускной строгостью спросил совсем почему-то не сонный Саша. — Купальник забыла положить, — отбивалась Варька. — Сашка, ну некогда, на самолет опоздаем! — Не опоздаем. — Он притянул ее к себе, пытаясь найти губы. — Ну, Саш! — Она отбивалась скорее для виду, медленно сдавая позиции. Ну, не улетит же без них самолет, в конце-то концов? Целуя жену, такую теплую и сонную, Саша рукой нащупал выключатель телека: сейчас как раз время новостей, — они интиму не помеха. Наверняка покажут что-нибудь интересное, например заседание Верховного Совета. Пусть Варины вопли нарушат скучные рассуждения государственных мужей о перераспределении собственности, приватизации и прочей хрени. Что за черт! Показывали «Лебединое озеро». Он переключил программу. Опять «Лебединое»! Отрываясь от жены, он щелкнул снова. Лебеди! Еще раз. Лебеди! — Саш, ты чего? — нетерпеливо теребила его Варя. — Подожди, Вареник. — Он лихорадочно перескакивал с программы на программу. Везде были только они — лебеди! Резко зазвонил телефон — Варя схватила трубку. Это был Холмогоров. Закончив разговор, девушка повернулась к мужу, и выключила бесполезный телевизор: — Ялта отменяется, Саш, — сказала она нарочито спокойным тоном. — Горбача скинули… А у Саши осталось чувство, что тревожная музыка балета, мрачная сценография и ритмичные движения балерин предвещали перемены. Какие? Бог весть. Ясно было лишь одно — прежней жизни, прежней страны уже не будет никогда…