***
Фархад был почти счастлив. Все-таки Белый все понял и согласился с его предложениями. Иначе бы точно не обойтись без большой беды. Зато сейчас он был на коне, встречая в Домодедове земляков, которые прибывали по реальному делу, а не просто так — в гости. Или еще хуже — для разборок с ним и с братом Белым. Наконец стеклянные двери зоны прилетов распахнулись и выпустили Далляра в сопровождении двух охранников. По обычаю обнялись. Чувствовалось, что все довольны и искренне рады видеть друг друга. А как же иначе может быть, когда все так хорошо складывается? Уже ведь и плантации решили увеличить под новые заказы и новые проекты. — Рад тебя видеть. Как семья? — спросил, улыбаясь, Фархад. — Слава Аллаху, все здоровы, — серьезно ответил Далляр, приглаживая свои непослушные воздушные волосы. Которые почему-то в последнее время еще поседели. — Весь род гордится тобой. Ты доказал, что заботишься о семье. Обычные вроде бы восточные комплименты были все равно приятны Фархаду. Прежде всего, потому, что ему не придется доказывать, что он не верблюд, корабль пустыни. И объяснять, что бессилен договориться с Белым. Теперь все пойдет как по маслу. Главное — хорошо организовать первую продажу, наладить связи. Ну, не хочет сам Белый в это ввязываться, пусть остается в стороне. Главное, чтобы не мешал. Тогда всем будет хорошо. — Для начала взял у Белого десять килограмм из общей партии, — выходя из зала аэропорта, объяснил он Далляру. — Скоро начнем свое дело. Все будут довольны. — Больше всех этим словам верил сам Фархад. И это было главное.***
«Все-таки нельзя из жратвы делать культа», — думал Каверин, глядя на поглощающих жирные креветки Бека и Леву. Так или примерно так сказано было в каком-то фильме, чуть ли не про Остапа Бендера. Если на Леву еще можно было смотреть, то Бек вызывал просто омерзение — он за столом напоминал какое-то животное, точнее — зверя. Жадного и нечистоплотного. Но что было делать. Володя вынужден был работать с этими людьми. Хотя бы пока. Пока не накопит собственных сил. Приходилось терпеть эти застолья, на которых у него напрочь пропадал аппетит. По крайней мере, так он себе это объяснял. Потому что ему просто ни разу ничего не предложили. Он присаживался за этот стол просто как бедный родственник. И в лучшем случае мог выпить минералки из чистого фужера. — Чего морщишься, Володенька? — обратил, наконец, на него внимание Бек, сплевывая креветочную шелуху и вытирая жирные руки белой салфеткой, на которой тотчас же проступили мокрые желтые пятна. — Послушай, Бек, я знаю человека, — Каверин сделал паузу, чтобы последующие слова прозвучали позначительнее, — который хочет продать десять килограммов героина. — Кто такой? — прихлебнув вина, спросил Лева. — Абсолютно левый азиат, — нарочно не вдаваясь в подробности, пояснил Каверин. — Он работает с Белым, но не при делах. Бек подцепил на вилку огромный кусок зажаренной свинины и впился в него зубами. Чавкая, он родил, наконец, оперативное решение: — Ну, тогда сведи его с пацанами. «Ага», — кивнул Каверин. Рыба, похоже, начинала клевать. Большая и маленькая. Это его больше всего и устраивало.***
Разговаривая по телефону с мамой, Саша чертил на листочке предмет разговора. Коляска удавалась на славу. Главное, четыре колеса. Только вот вентилятор немного мешал — листок то и дело норовил улететь со стола. Саша уже начал штриховать кузов супермашины: — Да, мам, понял, на Комсомольском проспекте. Не доезжая дворца… Там левый разворот есть? Ну, я с набережной заеду. Ну, давай, мы подхватим тебя и вместе поедем, какие проблемы? Коротко стукнув, в рабочий кабинет ввалился Космос, и устало упал на диван. Саша не отреагировал — Кос любил подурачиться. Космос пощелкал пальцами, но Саша все чертил и чертил что-то на листке. «Не иначе, Белый продумывает новые схемы транспортировки грузов», — но Космосу все же позарез надо было отвлечь Саньку от телефона. Он сунул указательный палец под лопасти вентилятора и остановил его. О! Подействовало! Саша поднял голову, прикрывая трубку ладонью. — Ты чего, Кос? — Завтра груз приходит, я уточнить хотел, мы Фаре-то отдаем? — Ну, мы ж договорились, — подтвердил Саша. — Кто покупатель, знаешь? — Он ведь гордый, молчит. — Космос недовольно пожевал губами. — Говорит, приличные люди. — Он пожал плечами. Какие-такие приличные? Хрен их разберет. — Нет, я все же думаю, пусть Фил ему даст пацанов, подстрахуют. — Эх, Фарик, с огнем играет! — Саша сжал губы. — Дурак… — И он качнул головой, словно отгоняя дурные мысли — Да не волнуйся, подберем, — заговорил он снова в телефон, отнимая ладонь. — Я?.. Я хочу темно-синюю. Ну ладно, мам, договорились. Космос убрал палец из-под лопастей вентилятора и вышел из кабинета, насвистывая нехитрый мотивчик. Отдаленно напоминавший чижика-пыжика.***
Теперь их было трое. Даниил Александрович лежал посередине. Только что, плотно поужинав, он спал так безмятежно, как спят только в самом раннем детстве. Саша и Варя переговаривались тихо-тихо, боясь спугнуть этот сон. — Такой сладкий, да? — Варя готова была любоваться на сына часами. Особенно на спящего. — На червячка похож, — разглядывая лысую макушку, усмехнулся Саша. Так смешно — у Даньки была самая настоящая лысина — в обрамлении мягоньких беленьких волос. А там, в самом ее центре — родничок, как называла его Варя, где билась, пульсировала голубая жилка. Варя еще утверждала, что через этот вот родничок сын общается с космосом Саша ещё шутил: « И что Холмогоров его понимает?». Варя слегка толкнула мужа ладонью. В лоб. — Белов!.. Какой червячок! Убью. — Да ладно, — смеялся Саша. — Я же любя, — защищался он одной рукой. — Как интересно… — Варя ничуть не сердилась, она любила, когда Саша вот так, беззлобно, подкалывал ее. А теперь вот и Даньку. Сына. — Вот вырастет потом такой большой-большой, представь… Кем будет? — А кем после Оксфорда бывают? — Саша казался вполне серьезным, но Варя лишь махнула рукой. Вечно Сашка скажет тоже! Оксфорд! — А что? — Саша приподнялся на локте. — В наш век глобальной айпи-цивилизации и… этой… вечно слово забываю… Группа еще такая была: «упала шляпа, упала на пол…» — «На-На» что ли? — улыбнулась, Пчёлкина откровенно хихикая. — Точно! Нано — технологий! Мы напрочь забываем о необходимости образования… — И давно ли у тебя такие светлые мысли, Саш? — Пчёлкина смотрела на мужа с нескрываемой хитростью в глазах. — Он за меня все сделает, что я не успел. Знаешь, я вот думал, ночью, когда ты рожала, а я приехать не мог, я вдруг понял, что вообще такое дети. — Даня смешно засопел, Саша поправил завернувшееся одеяльце. — Это шанс от Господа все исправить. Что это, типа, ну, искупление такое, что ли. Не знаю, как сказать… — Саша, давай покрестимся, — тихо и серьезно произнесла Варя. Она давно уже об этом думала, еще в роддоме. — И его покрестим… — Да я еще не решил… — Саша задумался на минуту. — Нет, Вареник, давай попозже. Варя вздохнула. Что ж, позже, так позже. Совсем не отказывается — и то хлеб. — Варька, — вдруг вкрадчивым, прямо лисьим голосом заговорил Саша, — а тебе совсем нельзя пока, да? Он смотрел на нее глазами опереточного соблазнителя. Варя прыснула от неожиданности: — Хитрый какой, Белов. Я думаю, что это он? А он издалека зашел. — Но она быстро сменила шутливый тон, понимая, как трудно сейчас Сашке. Хоть и хитрец первостатейный, но родной ведь человек. Муж как-никак. — Нельзя пока, Саш. И долго еще нельзя будет, роды тяжелые были. — Ну, маленечко?.. — Сашин голос источал мед. — Нельзя, Санька, потерпи чуть-чуть, — она удрученно покачала головой и предложила тихо, чуть слышно. — Ну, давай по-другому. Хочешь? — Да ладно, потерпим. — Саша с сожалением потянулся. — По-настоящему хочется, чтоб с криками. Ладно, давай спать. Как говорится в детских сказках, утро вечера мудреней… День завтра, как, впрочем, и почти всегда в последнее время, предстоял тяжелый. Фарик со своими басмачами должны были первый раз продать товар в Москве. Ох, как Саше не нравилось все это. Но все. Поезд ушел. Оставалось только надеяться на лучшее. Саша посмотрел на жену, уже прикрывшую глаза и, кажется, даже задремавшую. И на сына, так и сопевшего между ними. Привстав с кровати, Саша выключил торшер. И только теперь стало видно, что в небе над Москвой во-всю светила полная луна.