***
На дело приехали гастролеры. Их только что пацаны Бека встретили на Ярославском вокзале. И передали им металлический кейс с деньгами. Гастролеров было двое. Никакими особыми приметами они не отличались. Разве что ростом. Одеты были скромно и просто, как и большинство жителей нашей необъятной Родины. Маленький — в короткую кожаную куртку, темные джинсы и темный же свитер. Большой оказался непредусмотрительнее по части погоды. На нем были дутая китайская куртка, стандартные джинсы и ботинки на рифленой подошве. — Ну и погода, как в Антарктике, — ежился Маленький. — Вроде с севера приехал, а здесь холодней, чем дома. — А ты летом приезжай, — хохотнув, бросил ему Грек, его сегодняшний напарник и водитель. — Да был я, ничего хорошего. Маленький действительно здесь был летом, когда нужно было урегулировать отношения с бывшими коллегами, которые чего-то там не хотели понимать. А чего именно — Маленького не касалось. Он был просто исполнитель. За это и получал бабки. Между прочим, неплохие. Того, что ему заплатят за сегодняшнюю работу, хватит на классный джип. Пусть пока и не новый. И еще хватит на хорошо погулять. В Москве. Большой приехал днем раньше. Давно уж пора перебираться в столицу. Размах здесь другой. Настоящий. С Маленьким они знакомы были давно. Еще в Афгане вместе служили. Там-то их и прозвали Большой-Маленький. С тех пор так и повелось. Но последнее время встречались в основном по работе, зато часто. — Счастливо! — машина Маленького рванула переулками к проспекту Мира.***
«Рабочий и Колхозница» встречали въезжавших на территорию выставки вечным приветствием, высоко в небо, взметнув навеки соединенные руки с серпом и молотом. Сразу позади монумента возвышался стеклянный фасад павильона «Москва». Чуть левее, ближе к центральному входу, медленно крутилось Колесо обозрения. Чертово колесо. Фархад с Касымом прошли на территорию через Восточный вход. Тот, что поближе к монументу. Касым отставал на полшага — его тормозила тяжелая сумка. Глянув на раскачивающиеся кабинки, Фархад заговорил задумчиво: — Слышь, Касым, сто лет уж в парке не был. Да, точно, помню. В восемьдесят втором я в последний раз на аттракционе катался. Касым не ответил, молча кивнув направо. Оттуда неторопливым шагом шли двое: маленький неприметный мужичонка в короткой кожаной куртке и амбал в вязаной шапочке. Похоже, они. В кабинку с номером 32 вошли все четверо. — Поехали! — сказал Маленький и внимательно осмотрел окрестности. Все было чисто… Успели вовремя. Повезло — пробок не было. Большой вышел из машины первым, поставил металлический кейс под ноги. Разминаясь, чуток поклонился. — Ну что, готов к труду и обороне? — спросил он напарника, передавая тому кейс. — Всегда готов, — отрапортовал тот. Лес безмолвствовал. Большой с напарником спустились по тропинке к пруду. Вода была неподвижной и темной, почти черной. На берегу их уже ждали. Таджик с охранником. Далляр посмотрел на часы. Было ровно девять. Он приветственно улыбнулся и махнул рукой. Большой коротко кивнул. И приказал напарнику: — Давай. Кейс открыли прямо на влажной траве. Далляр пересчитал купюры в одной пачке, помощник считал количество пачек. Срослось. — Хорошо, хорошо. — Далляр аккуратно протер очки и внимательно посмотрел на Большого. Тот невозмутимо кивнул. Почти синхронно достали мобильники. — Да, Фархад, все в порядке, — по-узбекски сказал Далер, поворачиваясь спиной к Большому. Ему не хотелось, чтобы тот видел выражение его лица. — Доля, все спокойно, я передал. — Фархад тоже говорил по-узбекски. Кажется, все шло по намеченному плану. Без осложнений. — Я передал, — условная фраза Большого означала начало операции. — Я получил, — спокойный голос Маленького означал ровно то же самое. — Нож достану, — сказал он уже Фархаду. Фархад моментально напрягся, но тут же расслабился. Маленький, открыв нож, надрезал мешок с дурью и попробовал порошок. — Гуд, — кивнул Маленький удовлетворенно. Товар был — высший класс, выше не бывает… — Доля, деньги у тебя?.. — Фархад еще говорил с Далляром. — Будь осторожен. Аллах — акбар. — Он напряженно следил за Маленьким, не торопившимся прятать нож, но так и не успел заметить быстрого профессионального броска. — Э… Ты чего? — Фара беспомощно поднял руку, пытаясь защититься от летящего ножа, но было поздно. Слишком поздно. Второй нож столь же молниеносно воткнулся под левую лопатку опешившего Фариного помощника. Это уже напарник Маленького постарался. Тоже не хухры-мухры. Профессионал. — Закрывай! Бери, быстро, — кивнул Маленький на сумку «VII съезд педиатров России». И они на ходу выскочили из кабинки. Катайтесь без нас, ребята. Нам пока рано на небо. Здесь еще дел много…***
Большой работал с заточками абсолютно виртуозно. Очкастый чурка и пикнуть не успел. Чайник, однако, спину подставил прямо как теленок на бойне… Работник аттракциона усаживал молодую пару в очередную кабину. Вдруг откуда-то сверху на лоб ему упала красная капля. Он провел рукой по лбу, размазывая по лицу чужую кровь. Еще не врубаясь, он поднял голову, но увидел только шестеренки могучего механизма. А в кабине, медленно удалявшейся наверх, сидели с ножами в горле Фархад и его охранник, что прилетел за нелепой смертью из далекого солнечного Душанбе… Тип-топ. Побеждает сильнейший. Кейс вернулся к прежним владельцам. — Все, снимаемся. Документы забери у них. — Большой несколько брезгливо кивнул помощнику на трупы. Один лежал лицом в воде, его мертвая рука все еще сжимала в кармане рукоятку пистолета, который он так и не успел вытащить. Далляр остался на суше. Уткнувшись лицом в землю, он будто бы подложил руку под голову. Вроде как лег отдохнуть. Навеки. Спи спокойно, дорогой товарищ! Пусть тебе приснятся деньги. Не твои. Чужие… Операция завершилась. Со счетом четыре: ноль. Всухую…***
Коляски стояли рядами. Прямо целая автоколонна. Всех цветов радуги и не радуги, разнообразнейших размеров и форм. Глаза разбегались. Голова слегка кружилась от механических сладких мелодий, которые вызванивала какая-то навороченная коляска с пестрым пышным балдахином. — Нет, это какие-то аляповатые, — Варя напрочь отвергла балдахинов вариант и потянула мужа, застрявшего у маленьких машинок: — Идем дальше! И вообще, нам не нужна прогулочная. — А вот, смотри! Как «харлей-дэвидсон»! — неугомонный Белов все-таки вытащил из стройной линии маленькую коляску и, жужжа, лихо прокатил ее мимо жены. — Саш, ну нам же не мотоцикл нужен. — Пчёлкина укоризненно посмотрела на него. Какой же все-таки Сашка несерьезный! А ведь правильно выбрать коляску — это очень важно. Очень. — Вот эта ничего, по-моему. — Она, кажется, нашла удобную по форме и приятного цвета. Покатав ее взад-вперед, Варя убедилась — на ходу машина. — А, Сань? Как ты считаешь? — Голубая? — возмутился Саша. — Да не голубая она, а синяя! — Варя начинала сердиться. — Голубая для моего сына?! — Сашка вопил на весь магазин. Хорошо, хоть нет никого. — Никогда! Вот, смотри какая. Серая! — Серую не хочу. А вот эта… — Пчёлкина нашла еще, одну, тоже синюю, но потемнее. Саша скептически оглядел ее выбор: — Слишком простая. — Ну, зай, ну что, надо обязательно с бриллиантами? — так они сто лет будут выбирать! — Мой сын на драндулете кататься не будет, — заносчиво заявил Белов, поддразнивая жену. Уж больно серьезно та относилась к покупке. Будто корову торговала. — А вот зеленая. Цвета хаки! Этот мир цвета ха-аки… — запел он из любимого «Наутилуса». Звонок мобильного прервал песню. Саша слушал, что ему говорил Космос, и не верил, не верил, не хотел верить! Фара… Не может быть… Фарик, брат… Как же так? Мир вокруг перестал существовать. Саша быстрыми шагами пошел, почти побежал к выходу. Вслед ему неслись слова жены: — Не хочу цвета хаки… хаки… хаки… — Ее голос множился, расслаивался, как в дурном сне. Но это был не сон. — Зай! — резкий окрик удивленной жены вернул его назад, в магазин. — Какую ты хочешь? — он подошел к Варе, стараясь не смотреть на нее. — Вот эту, синюю, — указала Пчёлкина. Саша выдернул коляску из общего строя и взял Варю под руку, поторапливая: — Что случилось? — Варя взглянула на серое лицо мужа и холодный кольнул ее. Саша сглотнул, отдышался. Будто новость действительно душила. Вполне осязаемо. — Фарик… Его убили. — Поехали. Хотя спешить, в общем-то, было некуда. Мертвые умеют ждать…***
Бек с Левой, естественно, жрали. Вообще, как понял, наконец, Каверин, это был сущий идиотизм — устроить офис и, так сказать, штаб непосредственно при ресторане. Только идиот-обжора Бек мог до такого додуматься. Ну да ладно, может, не так долго ему жировать осталось. Будет и на Володиной улице праздник. «Съездовскую» сумку с героином Каверин тащил в правой руке, металлический кейс с не потраченными баксами — в левой. — Привет добрым людям. Приятного аппетита. Как ни зайду, вы все обедаете, — с некоторой издевкой проговорил Каверин. — А люблю пожрать. — Бек даже не обратил внимания на Володину интонацию, отламывая хвост от огромного красного омара. Ошметки летели во все стороны. — Ну что там? — А все. — Эти слова Каверин проговорил так, что даже толстокожий Бек почуял, что за ними стоит нечто очень серьезное. — Чужим на нашей земле ловить нечего, — усмехнулся Каверин. Бек покосился на оба кейса, которые Каверин поставил на четвертый, пустой, стул. — Деньги, дурь? — для проформы поинтересовался Лева, уже все поняв. — Все. Все здесь. — Каверин был невероятно спокоен, наслаждаясь произведенным эффектом. Он умел ждать. И дождался. Теперь-то с ним все будут считаться. Не то, что раньше. — Дурь продать? — обратился он к Беку, игнорируя Леву. Вопрос, впрочем, прозвучал явно риторически. — Продай, Володя… — Возможно, сегодня первый раз в жизни Бек посмотрел на этого бывшего мента с искренним интересом. Вытерев жирные губы салфеткой, он добавил: — А ты свой хлеб не зря ешь. Я доволен. Каверин, словно пес, получивший долгожданную команду «можно», налил себе вина и оторвал солидный кусок лаваша. Одним махом опрокинув в себя содержимое бокала, он откусил лаваша. И, свысока поглядывая на своих «хозяев», принялся, остервенело жевать.***
Чартерный рейс в Душанбе заказали через военных. Так что лететь надо было не из привычных аэропортов, а из Кубинки. Зато там была пустота, в смысле пассажиров. И молчаливые, ко всему привыкшие летчики и спецы, которые в свое время перевезли из Афгана тонны подобного груза. Груза, который какие-то армейские бюрократы назвали грузом №200. Въехали прямо по бетонке к самому «борту», стоявшему под парами. «Груз № 200» с телами Фархада, Далляра и Касыма уже был готов к отправке. Цинковые гробы поместили в большие деревянные ящики и на специальном погрузчике доставили на взлетную полосу. Белый дал команду открывать грузовой люк. — Ну, все, ребята. Давайте! — Саша с окаменевшим, казалось, навсегда лицом, обнимался на прощание с друзьями и целовал жену в приоткрытые губы. — Сань, родной мой, ты знаешь, — попробовала зайти издалека хитрая Пчёлкина, — я никогда ни во что не лезу, но сейчас ты делаешь грубую ошибку! — Иначе — война! — отрезал Белый. Все доводы «за» и «против» он продумал уже не трижды, а сто раз по трижды. И выходило одно и то же, как ни крути. — Первый, на кого бы я думал на их месте, — он посмотрел на друзей, — это Саша Белый. Космос, словно мельница размахивая руками, хватался за последнюю соломинку здравого смысла, как сам его понимал: — Саня, пусть думают! Было бы с кем воевать, правда, Варька? — апеллировал он к девушке всегда отличавшейся некоторой бесшабашностью и, уж точно, бесстрашием в вопросах «войны». Хотя последнее время она старалась решать вопросы мирно. Вела дела с осторожностью, и как сказал однажды Саня: «Стала домашней». Не иначе как с появлением сына Пчёлкина поменяла приоритеты жизни. Теперь она стала ставить семью на первое место, а работу на второй. — Нам работать с ними надо, а не воевать, — продолжал объяснять им Белый. — Мы дорогу терять не можем. — Впрочем, все понимали, что это все не те доводы, которые заставили Белого принять такое решение: лететь в гордом и опасном одиночестве. — Сань, нужно лететь вместе, — уже ни на что особо не надеясь, проговорил Фил. — Нет, Фил, я полечу один. Иначе с этими людьми вопрос не решить. — Одного тебя порвут! — Фил старался быть спокойно-убедительным, но получилось излишне эмоционально, почти с вызовом. — Все! Базар закончен. — Белый поднялся на погрузчик, на крыше которого стояли деревянные ящики с гробами. — Вы пока тут разберитесь, откуда ноги растут, — не приказал, а попросил он. За всех негромко, но уверенно ответил Фил: — Братишка, мы их найдем. — Погружай! — скомандовал Саша. Через несколько минут самолет взмыл в небо и взял курс на юго-восток.***
В Душанбе его встретили и, обыскав, усадили в машину. Молчаливые «басмачи» оставили ему и бумажник и сотовый телефон. Только забрали четки Фархада. Оружия же у него с собой никакого не было. На кой оно было бы нужно при таком раскладе? Была уже полная темнота, именно та, что бывает осенью только в Средней Азии, когда не видно ничего. Ехали они довольно долго, около сорока минут, забирая все выше, в горы. Наконец остановились возле большого дома, вход которого был освещен парой фонарей и обвит виноградной лозой. Сашу провели в большую комнату. И он не сразу увидел, что в глубине ее, на низком диване сидит человек с короткой седой бородой, одетый в таджикский халат и с повязкой на голове. Саша сразу понял, что это — Гафур, отец Фары. Саша кивнул ему и начал рассказывать свою историю. В какой-то неуловимый момент такой комок засвербел у него в горле, что он вынужден был замолчать, едва сдерживая подступившие слезы. — Почему он замолчал? — куда-то в пространство вопросил старый Гафур. Один из встречавших «басмачей» кивнул Белому и плеснул в пиалу немного зеленого чая. Саша краем глаза увидел это, но не стал брать в руки пиалу и продолжил. Уверенно и, насколько это было возможно, спокойно: — Имея то, что я имею, — говорил он, глядя прямо перед собой, — я легко бы мог укрыться в любой стране мира и жить там мирно и спокойно хоть до ста лет. И никто никогда не нашел бы меня. Но я прилетел… Старый Гафур едва заметно кивнул. — Я мог бы сделать еще хуже, — чуть громче сказал Белый. — Я мог послать к вам своих людей, и они устроили бы мои дела, пролив при этом много крови… На руке второго басмача сверкнул выхваченный из ножен кинжал. Старик едва заметным движением глаз остановил его движение. — Но я приехал сам и один… — продолжил Саша. И как бы в подтверждение его слов третий встречавший его таджик, тот, что сидел рядом с Гафуром, достал из кармана четки Фархада и протянул их старику. — Это его четки… — объяснил всем очевидное Саша. — Я прилетел потому, что Фара был мне как брат, и я любил его, как брата… Взяв четки, старик опустил голову и несколько секунд сидел молча, борясь со слезами. Мужчины не должны плакать. То есть: никто не должен видеть, как мужчина плачет. Наконец он поднял глаза и посмотрел на Белого: — Фархад говорил, что у тебя родился сын. — Да, — едва слышно ответил Саша. — Как ты его назвал? — почему-то всем было ясно, что именно ответы на такие вот простые вопросы сейчас больше всего интересуют старика. — Даниилом. — Как зовут твою жену? — Варвара. — Когда умер твой отец? — Я его почти не помню, — отвернулся в сторону Саша. — Я ему верю. Отпустите его к сыну, — распорядился старик. И никто не мог его ослушаться.