***
Кристина и Уилл участливо расспрашивали, удалось ли мне встретиться с братом и что Эрик со мной сделал, но я только отмахивалась. Я страшно устала даже не столько от нагрузки, сколько от эмоций. После ужина я вместе со всеми поплелась в спальню, упала на кровать прямо в куртке и кроссовках и тупо уставилась в потолок. — Эй, — надо мной возникло смуглое лицо Кристины — ее короткие черные волосы свесились вниз. — Вот, я хотела тебе подарить летом, на День Фракций! Потом решила —всё равно не оценишь: ты такая старомодная! — трещала она. — А сейчас думаю: может, это тебя повеселит? На, держи! Она сунула мне в руки какие-то мелкие штучки — я принялась вежливо рассматривать. Несколько временных тату: язык пламени, два символа Бесстрашия, летящие птицы. И маленькое кольцо из белого металла — незамкнутое, с шариками на концах. — Татушки переводить не больно и через месяц сотрутся! А колечко можешь надеть на нос, или в ухо — куда хочешь — и прокол делать не надо! Смешная она, Кристина. Я не собиралась всем этим заниматься. Но я с серьгой в носу — это было бы настолько нелепо, что даже забавно, и я бледно улыбнулась. — Спасибо. Ты и правда меня повеселила. Я подумаю об этом. Я сунула ее подарки в карман куртки и устало прикрыла глаза. Теперь голос моей неугомонной подруги звучал из другого угла. Молли хвастала перед ней новым обтягивающим топом, полученным на складе за купоны очередной стипендии. Кристина увлеченно советовала Молли, как окончательно достичь совершенства. Но мне казалось, что Молли интересовало совсем не Кристинино мнение. В спальню ввалились Юрайя Педрад, Линн и Марлен и предложили поиграть в карты. Началась шумная игра с азартными воплями и подначками. Меня трогать не стали. Потом послышался голос Зика, и Дрю с Питером пристали к нему с просьбой купить для них бутылку виски. Вот так тихонько, незаметно побыть среди своих — это здорово: знакомые голоса успокаивали… Но только отчасти. В усталом мозгу кружились тревожные образы и вопросы, на которые не было ответа. Выживет ли Нэд за Стеной? Отчего на самом деле умерли мама и папа? Снова и снова я слышала разочарованный голос брата, снисходительную речь патанатома, отчаянные просьбы Нэда, насмешки и угрозы Эрика… Как только я поняла, что не хочу лежать пластом, а очень хочу сорвать на ком-нибудь зло — поднялась с кровати и отправилась в спортзал. Выбрала самую тяжелую грушу, которую никогда не могла сдвинуть с места. Удар — и я со злым удовольствием почувствовала боль в костяшках правой руки. Это вам, дорогой наш сволочной Лидер! Ещё удар. Этот — для меня. Не надо было предлагать арест: что мне стоило не высовываться, не проявлять инициативу, я до сих пор ничего не понимаю в этом дурацком Бесстрашии! Я по очереди представляла то пустые холодные глаза и издевательскую ухмылку Эрика, то себя — мелкую, жалкую, никчемную. Наступил момент, когда злость, презрение и муки совести сошли на нет — осталась одна только опустошенность. Болели чуть ли не все мышцы, суставы рук были сбиты в кровь, пот лил с меня ручьями. Всё. Слегка пошатываясь, я вышла из спортзала и повернула в сторону спальни. Что-то темное, плотное закрыло мне лицо, кто-то грубо схватил меня за руки и поволок вдоль коридора. В первый момент я решила, что это очередной идиотский розыгрыш. Новички постоянно пытались подшутить друг над другом. По мне, шутникам не хватало чувства юмора, да и чувства меры тоже, зато фантазия просто била ключом. То кроссовки, намертво приклеенные к полу, то битое стекло опять же в кроссовках, то приглашение на свидание от имени Лорен*, то якобы вызов в кабинет Макса с целью отчисления. За левое плечо меня держала горячая потная рука, за правое — холодные пальцы. — Не смешно, отстаньте! — громко сказала я. — А мы и не шутим, — прошептал тот, что был справа. — Не туда! К Пропасти — налево! — раздражённо прошипел другой. К Пропасти?.. Это что же, они собираются?.. То, что на меня напали всерьез, не укладывалось в голове. Но повеяло холодом, уже был слышен шум потока. — Нет! — заорала я во все горло. — Отпустите! Что я вам сделала?! — Ты всем мешаешь, дорогуша, — прошипели мне почти в ухо. — Рейтинг у тебя слишком… Не дослушав, я изо всех сил нанесла удар ногой в его сторону, пытаясь опереться на того, кто держал меня слева. Попала, но как-то смазанно. Я продолжала звать на помощь, пыталась высвободить руки, достать врагов ногами. Противники старались зажать мне рот и одновременно тащить в сторону Пропасти. Я упорно сопротивлялась, но под ногами уже гремел металл моста. И вдруг что-то изменилось: меня швырнули на пол — я больно ударилась спиной, локтями и копчиком. По мосту прогремел нестройный топот двух пар ботинок и затих в конце коридора. Тяжёлые неторопливые шаги, наоборот, приближались. — Малолетки, — невнятно протянул незнакомый голос. — Вечно орете, как мартовские коты… Я сорвала с головы темную тряпку, закрывавшую свет, — оказалось, это небольшой мешок. Бесстрашный, который спугнул моих противников, шел по мосту в сторону жилого отсека. Он ступал твердо, но по голосу мне показалось, что был пьян. Не попасть бы из огня да в полымя! Я с отвращением бросила мешок через перила и шмыгнула в противоположную сторону, в Яму. Меня только что пытались убить?.. Мозг отказывался это воспринимать. Так хотелось верить, что это всё-таки глупая шутка! Может, они хотели подвесить меня на мосту, как Эрик — Кристину. Может, если бы не тот прохожий, они бы сами сняли с меня мешок и спросили: «Что, Убогая, обделалась, героиня ты наша?» Они сказали, что это из-за рейтинга, значит, это… кто-то из своих?.. В игре «захват флага» наша команда победила — я неплохо сработала и сейчас опережала в рейтинге Ала и Майру. Но дурацкие розыгрыши не в их духе, а покушение — тем более! Кто-то из группы «урожденных»? Нет, я не могла обойти никого из них: рожденные в Бесстрашии тренировались с детства! Здесь не обращали внимания на характер и прочие душевные тонкости, грубая среда перемалывала личные склонности, Бесстрашные с молоком матери впитывали приемы рукопашного боя и меткость… Так или иначе, надо было где-то ночевать. Идти в спальню было выше моих сил. Не хотелось давать второй шанс тем, кто пытался на меня напасть. Даже самые шебутные новички успокаивались где-то к часу ночи и потом дрыхли до рассвета беспробудным сном, с трудом просыпаясь во время утренней побудки. Совсем не трудно выкроить минуту для, допустим, удара ножом! Если уж ударяться в паранойю: нападавших было двое — что помешает им по очереди караулить меня, поджидая удобного момента для повторного покушения? Я побрела в лазарет под предлогом обработки разбитых рук и синяков, полученных в драке с неизвестными. Медики ещё не спали: извлекали пулю из ноги какого-то патрульного. Док приветливо поздоровался со мной — я была частым гостем в лазарете — и разрешил начать самостоятельно. Я достала вату, антисептик и стала смазывать кровоточащие суставы пальцев. Антисептик жёг и щипал — приходилось сжимать зубы, чтобы не отвлекать Дока и медсестру и не раздражать раненого патрульного: ему явно пришлось тяжелее. Тот тоже храбрился, всё время острил. «Изгои не умеют стрелять, я бы на их месте попал! Док, отдайте пулю, оставлю на память! Эй, детка, что ты там возишься?» — это когда я уже закончила со ссадинами и принялась за гематомы. «Не стесняйся, снимай футболку! Хоть посмотрю на красивое, пока меня перекраивают с ног до головы!» Только после этого Док раздражённо приказал парню заткнуться и не говорить под руку. Но когда я заикнулась о том, чтобы переночевать сегодня в лазарете, Док стал гораздо менее доброжелательным. По неписаным правилам Бесстрашия, стремиться к безопасности было неприличным. Нужно было спать с ножом/заточкой/кастетом под подушкой, чувствовать подкрадывающихся врагов даже сквозь сон, а также иметь репутацию отморозка, к которому страшно подойти. И уж конечно, никогда никому не сознаваться, что я готова оставить свое законное место из-за невнятных страхов. А уж если совсем невмоготу ночевать в общей спальне — настоящая Бесстрашная на моем месте давно оставила бы «замшелые предрассудки Отречения» и завела бы себе парня с отдельным жильем! Оставалось только принять отказ как должное. Я молча повернулась, чтобы уйти, но Док неожиданно сменил гнев на милость. В качестве спального места он предложил мне каталку для перевозки раненых. Она оказалась не слишком удобной, но мне было уже всё равно.***
Док разбудил меня рано утром: привезли раненых из гетто, в том числе тяжёлых — пришлось освободить каталку. Я ошивалась в лазарете до семи утра. Помогала перекладывать раненых, подавала бинты и медикаменты, направляла свет и всякое такое. Когда наступило время подъема новичков, я удостоилась короткого «спасибо» от Дока, а от медсестры — пачки печенья и просьбы заходить почаще. Есть же в Бесстрашии хорошие, душевные люди! Перед входом в спортзал** стояли и болтали Эрик и Тори. Никогда раньше не видела Лидера с девушками. Девчонки-новички с удовольствием пересказывали сплетни чуть ли не обо всех Бесстрашных. Но для меня было очевидно, что это именно сплетни. Какая женщина в здравом уме захотела бы встречаться с Эриком? Уж конечно, этот садюга был не способен на романтические отношения! Может, ему изредка и перепадало внимания от… ну, от женщин легкого поведения. Или от самых изголодавшихся. Но Тори была непохожа ни на гулящую, ни на отчаявшуюся, готовую подбирать мужские отбросы. Она радостно щебетала и изредка приглаживала густые, темные, немного растрепанные волосы. Эрик мягко улыбался и время от времени вставлял пару слов в ее болтовню. Выглядело это отвратительно. Бесстрашные вообще не отличались скромностью: в коридорах и в Яме то и дело попадались пары, облизывающие друг друга или лезущие в бельё. Но сейчас на моих глазах происходило что-то гораздо более грязное — настоящее извращение. Ужас Всего Бесстрашия — и Тори?! Изысканная и сдержанная, она отличалась от остальных Бесстрашных в лучшую сторону, раньше она мне даже нравилась! Как ей не противно: разве она не знала, с кем имеет дело? Тори сложила руки за спиной и кокетливо повела плечами — ее маленькая грудь приподнялась навстречу Эрику. Ну как можно так откровенно флиртовать, раньше я была о ней лучшего мнения! Эрик ласково погладил Тори по руке. Только после этого я отмерла. Не хватало еще, чтобы эти бесстыдники начали целоваться тут при всех! Вот у нас в Отречении!.. Я, не здороваясь, обогнула парочку и присоединилась к остальным новичкам, чувствуя, как у меня горят уши. Ну почему так: другие делают всякие мерзости, а стыдно мне?! Сразу после меня в зал вошел Эрик. Сумел отлипнуть от подруги, надо же! В отличие от меня, Лидер был бодр, свеж и в прекрасном настроении. — Построились, недоноски! Но даже начав отдавать команды, Эрик против воли продолжал довольно улыбаться.***
К счастью, сегодня Эрик был на тренировке совсем недолго — выдал нам порцию презрения, дал Фору ЦУ и сбежал по суперважным лидерским делам. Неплохое начало дня! Сегодня у меня не было спаррингов, и это тоже было прекрасно: сейчас я бы проявила себя разве что как осенняя муха. А может, как медуза, выброшенная на берег. Фор не позволял нам терять время, наблюдая за чужими поединками, и загружал свободных новичков другими заданиями. Дрю — отработка ударов коленями и локтями, Молли — связка из джеба и кросса… Фор окинул меня хмурым взглядом, вздохнул при виде кровоподтеков на плечах, взял меня за запястья и уставился на руки, еще не перевязанные. — Это после вчерашнего? С кем он заставил тебя драться? — Да, это я вчера… но дело не в наказании, просто… Я почти было решилась рассказать Фору о вечернем нападении. Но что я могла бы ему сказать? Кто-то схватил, кто — не видела, особого вреда не причинил, но я испугалась? Бред. Детский лепет. Я больше не дома — здесь беспомощные девичьи жалобы вместо сочувствия вызовут только раздражение. И я твердо закончила: — Так получилось. — Иди жми штангу, — Фор махнул рукой в сторону снарядов. То, что мне сегодня надо: не нужно бить, уворачиваться, даже думать особо не придется! Какой же Фор все-таки хороший, такой понимающий! — Прости, что я тебя подвела вчера, — сказала я. — Поверь, у меня были серьезные причины. — Не отвлекайся на посторонние разговоры, — ответил Фор и слегка улыбнулся. Хотелось бы верить, что мои извинения приняты. Я неспешно размялась, потом (пользуясь тем, что Фор был занят) установила небольшой вес и сделала первый подход. И всё же — патанатом врал мне или для его скованности и недовольства была другая причина? Мысли крутились вокруг одной и той же темы, не принося облегчения. — Стоп, стоп, стоп! Ал, пора бы уже усвоить, как выполняется подсечка! — отвлек меня голос Фора. — Дрю, нельзя так открываться: это стойка дилетанта! «Стойка дилетанта». «Нельзя полагаться на какие-то книжонки дилетантов», — сказал вчера Калеб. А что, это мысль! Надо посмотреть в библиотеке, кто писал те справочники. Узнаю, можно ли доверять авторам, тогда и успокоюсь. Новая идея так увлекла меня, что я понеслась в библиотеку вместо обеда. Снова пооткрывала справочники, которые перелопачивала несколько дней назад, и стала просматривать информацию о составителях. «Д-р У. Дж. Дэйвис, Эрудиция. Дерматолог, крупнейший исследователь…» «Д-р Э.Т. Мур, Эрудиция. Инфекционист, разработчик вакцин…» «Миссис Харрис, Отречение, благотворительный госпиталь. Фельдшер, стаж работы — 41 год…» «Д-р Н. Картер, Эрудиция. Иммунолог, автор 14 научных работ…» — Трис, что с лицом? — спросил библиотекарь. — Ты там втихаря роман ужасов читаешь, что ли? Я-то думал, ты делом занимаешься! — Всё хорошо, — промямлила я, не отрываясь от монитора. Калеб был неправ: авторы справочников были далеко не дилетантами. Ошибались не они, а патанатом. А с учетом того, что Калеб назвал его опытным и знающим… получается, он осознанно водил меня за нос? Что же на самом деле произошло с родителями?..***
После тренировки и ужина я снова наведалась в лазарет. Я была готова к недовольству Дока, но медсестра ведь сказала заходить еще! Может, я снова им пригожусь, главное — стать полезной, тогда можно будет снова попроситься переночевать… Заглянув в приемную, я в растерянности застыла на пороге. Кушетка для осмотра пациентов была занята раненым Бесстрашным. Его бледная кожа блестела от пота, к мускулистому предплечью тянулась прозрачная трубка капельницы. Каталку, на которой я вчера спала, сняли с колесных опор и поставили на пол. Сейчас на ней лежала Бесстрашная с забинтованными ногами. Она ерзала, пытаясь лечь поудобнее, и морщилась от боли. Из кабинета Дока донесся храп. Деликатно заглянув туда сквозь открытую дверь, я увидела, что Док спит, сидя в кресле и откинувшись на спинку. Даже во сне его пальцы сжимали авторучку, между картами пациентов пристроился надкушенный энергетический батончик и кружка с темным питьем. Может, это был отвар цикория: Бесстрашные добавляли в него кофеин и пили эту горькую гадость на завтрак, обед и ужин. А может быть, настоящий кофе: говорили, что в Дружелюбии выращивают немного, для руководства и самых ценных сотрудников… Все палаты тоже были заняты ранеными. Медсестра нашлась в той, где три монитора мигали цифрами и мерно попискивали. Я даже не успела предложить помощь, как она зашипела на меня и жестами велела убираться. — А что случилось-то, почему столько раненых? Может, хотите тоже отдохнуть, я могу и капельницы менять, и уколы… Но медсестра была не в настроении. — Не надо ничего, выметайся! Мы уже сделали самое сложное. И не вздумай трогать Дока, пусть поспит хоть немного! Этот придурок полдня оперировал, потом кровь сдавал, а потом еще перевязки делал! Навязывать помощь было бы бестактно, хоть я и считала, что лишние руки не помешали бы медикам. Видимо, медсестре было важнее побыть в одиночестве и помолчать, чем отдохнуть физически. У интровертов бывает такая реакция на стресс — мне мама рассказывала. Что ж, нужно уважать чужие потребности и частное пространство… особенно если в будущем медики станут моими коллегами. Может, мне удастся устроиться сюда и приносить пользу обществу без драк и перестрелок! Но с местом ночевки надо было что-то решать. Я вернулась в спальню и позвала Кристину в коридор — «пошептаться». Она приняла мою проблему близко к сердцу и снова согласилась помочь. И даже — вот глупая! — позавидовала! — Ты живешь как настоящая Бесстрашная: с тобой вечно что-то эдакое происходит, а ведь мы ещё даже инициацию не прошли! Как у тебя это получается? — Хочешь — поменяемся, — буркнула я. — Меня эта «настоящая жизнь» немного раздражает. Кристина всерьез задумалась, будто в ее власти было поменяться судьбами, и ответила: — Нет. Водоворот событий — это круто, зато у меня есть Уилл. Хотя… У тебя, наверно, и парень будет под стать остальной жизни! Весь такой опасный, непредсказуемый! — Не-е-ет! — застонала я, схватившись за голову. Только опасного друга мне сейчас и не хватало! Мы вернулись в спальню новичков, и Кристина наконец взяла надо мной верх — накрасила меня. Мы хотели создать видимость, что я иду на свидание — то есть большую часть вечера проведу не одна. Кристина мазала мои щеки, веки и губы чем-то липким — я стоически терпела. Закончив, она сунула мне под нос зеркало и требовательно спросила: «Нравится?» Мне, естественно, не понравилось: губы увеличились чуть не вдвое, вокруг глаз переливалась целая палитра красок, и вообще я выглядела как размалеванная детская игрушка. Но ситуация требовала продемонстрировать совсем другую реакцию. Я застенчиво хихикнула и негромко сказала: — Не знаю… Я так волнуюсь… — Не бойся, Трис, на первом свидании все волнуются! — громогласно объявила Кристина, и все головы повернулись в нашу сторону. — Ты идешь на свидание? — С кем? — Кто этот идиот, что позарился на твои кости? — Эй, Убогая, не забудь презервативы! — И бельишко поменяй! На твои белые трусы ни у кого не встанет! Не слушая этих грубиянов, я аккуратно причесалась и вышла из спальни. Вместе со мной вышли Кристина с Уиллом — «Пойдем тоже прогуляемся по Яме». Мы дошли до второго уровня Ямы — никто из нашей группы за нами не шел. Значит, поверили, что я ухожу на свидание и сегодня бессмысленно ловить меня за пределами спальни. Логично было предположить, что я не приду ночевать, как вчера, или меня проводят до спальни. Я шмыгнула в узкий проход между тату-салоном и магазинчиком аксессуаров, добралась до лестницы на третий этаж и повернула к спортзалам для взрослых членов фракции. В большом зале несколько человек занимались на тренажерах, две пары лупили друг друга на рингах. А малый — вот удача — был свободен! В коридоре было пусто, и никто не помешал мне проскользнуть внутрь. В дальнем углу зала штабелем лежали толстые маты. Я немного сдвинула несколько верхних — получилась довольно уютная нора с мягким дном. Когда я возилась с матами, что-то рядом тихо громыхнуло, кажется, упало на пол. Большие настенные часы показывали десять вечера. На чужой территории нужно было вести себя как можно тише, поэтому я собиралась просто завалиться спать. Тайник за матами был не виден от входа — чтобы найти там меня, пришлось бы подойти вплотную к дальней стене. Надеюсь, сегодня никому не придет в голову прийти выпустить пар именно в этот зал! Я пошла в душ, торопливо умылась и смыла боевую раскраску, которую Кристина так старательно рисовала на мне. Потом погасила везде свет, дверь оставила приоткрытой. Как лучше поступить с курткой — свернуть и положить под голову или укрыться ею вместо одеяла? Пожалуй, укроюсь. Спать, спать, спать: безопасность — это лучшее успокоительное, завтра обо всём подумаю! И о смерти папы и мамы, и о том, как бы разузнать о судьбе Нэда, и о тех, кто на меня напал… Я с облегчением плюхнулась на мат, в свое укрытие — головой в угол, ногами к выходу. И услышала мужские голоса. — Мы приняли решение не проводить зачистку, — неторопливо проговорил мягкий низкий голос. Я только раз его слышала, на общем собрании Бесстрашных, но он врезался в память: очень уж красивым был тембр. Голос принадлежал Максу. Вроде бы его кабинет на этаж ниже, как его может быть слышно здесь? — Вместо этого их организованно выведут за пределы города. Естественно, без лопат, ножей, медикаментов — того, что в Чикаго в дефиците. Я завозилась в своем убежище, пытаясь понять, откуда идет звук, и при этом не слишком шуметь: вдруг Максу тоже меня слышно. Что они затеяли? Вывести кого-то за пределы города с пустыми руками — значит обречь его на смерть, я бы растерялась, не выжила… — Я против, — резко ответил ещё один знакомый голос. Тоже низкий, но более хриплый, чем у Макса. Эрик! Я наконец обнаружила, откуда слышались голоса. В правой стене спортзала, примерно на уровне моего убежища, была круглая впадина. В нее было ничего не видно, зато слышно очень неплохо. Что это — вентиляция? Нет, вроде бы вентиляция не должна соединять два помещения. Может, это место для розетки? Оно будто специально создано для подслушивания! — Не вижу смысла в этом чистоплюйстве, — продолжал Эрик. — Выводить Убогих за Стену — все равно что замочить на месте: все передохнут. В первую очередь — бабьё и мелочь. Должно быть, я спала и видела ночной кошмар!.. Но нет, я ясно видела пыль между матами и стеной, чувствовала лёгкий сквозняк от окна. И голоса командиров звучали до боли реалистично. — Мы же не варвары, — равнодушно проговорил Макс. — Разумеется, депортация не коснется детей моложе четырнадцати. Их переселят в детский дом… не знаю, кто будет им заниматься… Уверен, одна из фракций возьмёт заботу о сиротах на себя. В любом случае это не проблемы Бесстрашия. Ай да Макс, ай да организатор, всё продумал! — А взрослым Отреченным не место в Чикаго. Если они способны хоть на что-то полезное — выживут и за Стеной. Если вымрут — значит, они паразиты по сути, почему город должен их содержать? — Тогда почему не Правдолюбы: те только языком молоть горазды! — пробасил Эрик. — Хочешь расширить наш план ещё и на Искренность? Мне нравится ход твоих мыслей! — Нет, я имел в виду совсем не это! Убогие берут на себя обязанности, от которых отказываются другие! Кто будет собирать трупы изгоев, убирать улицы, заниматься мусором***? И услуги Отречения для вонючек хоть немного их утихомиривают! Если отменить эту систему помощи, изгои вконец оборзеют, даже самые мирные ломанутся к Эвелин! — Это тебя пугает? — презрительно проговорил Макс. — Усмирять изгоев — твоя и твоих бойцов прямая обязанность. Ты начал пасовать перед трудностями? А насчёт общественных работ, Эрик, — это просто смешно. Кто-нибудь возьмёт их на себя. Может, нажмём на Дружелюбие: они все равно в земле ковыряются — невелика разница. На Совете Фракций решим. В любом случае нас это не коснется. Я слушала с замиранием сердца: боялась упустить хоть слово. Этого не может быть: Бесстрашные были призваны защищать мирное население от всех опасностей! То, что Макс предлагал — просто… просто предательство! — Поддерживаю, — прозвучал чистый тенор Фора. — Этот план гораздо лучше прежнего: всё учтено. Отреченных давно было пора убрать из города! Ненавижу этих лицемерных святош, — проговорил Фор с глубоким чувством. — Без них Чикаго будет только лучше! Никогда не замечала от Фора таких эмоций. За что он нас так ненавидит, он ведь сам из Отречения! — Здорово ты приложил родную фракцию, Убогий, я аж заслушался! И этот туда же! — Только ты промахнулся насчёт лицемерия! Депортация гражданских без оружия за Стену — геноцид, закрывать на это глаза — вот где двуличность! Давно ли ты стал таким кровожадным? Решил положить болт на гуманность? — Не строй из себя невинность, — недовольно сказал Макс. — Ты кого только не ликвидировал, а сейчас жалеешь Отреченных?! — Даже не думал жалеть, — открестился Эрик. — За розовыми соплями — не ко мне. Я просто не хочу иметь ничего общего с Джанин. То, что она закомплексованная стерва — ее проблемы, но ведь она ещё и за базар не отвечает! Как можно мутить с ней такие важные дела?! Не знаю, Макс, что она тебе наобещала, но можешь быть уверен: мы нужны ей не как соратники, а разве что как сторожевые псы. Ого! Никогда не думала о мисс Мэтьюз в таких выражениях! Эрик, конечно, хам, но… А при чем тут вообще Эрудиты? — А сейчас ты кто, не пес? — зло прозвенел голос Фора. — В качестве хозяина Джанин гораздо хуже, чем твой папаша! — парировал Эрик. — Фор, сядь, — голос Макса. — Эрик, придержи язык! — Убогие как правящая фракция меня полностью устраивают, — продолжил Эрик. — Эти, по крайней мере, не перетягивают одеяло на себя! Джанин хочет сделать грязную работу нашими руками, а сама получит дивиденды! Попомни мое слово, Макс, если Джанин придет к власти — переложит всю вину на нас! Макс недовольно закряхтел. — Перед кем, по-твоему, она может нас обвинить? Сила всегда была и будет на стороне Бесстрашия! — Например, перед теми Бесстрашными, которые не поддержат твою идею и не поведутся на обещания, — колко ответил Эрик. — Именно для этого нам и нужны Эрудиты и их сыворотка подчинения. Если бы не она, мы бы не стали с ними сотрудничать. Организовали бы переворот сами. Сыворотка подчинения?.. — Фор, насколько я понимаю, у тебя возражений нет? — Я всё сделаю, — твердо ответил Фор. — Возьму на себя руководство новичками. После введения сыворотки, конечно. — Договорились. До завтра. Послышались шаги — негромко хлопнула дверь. — Зачем ты вообще позвал Убогого! — раздражённо сказал Эрик. — Он не Лидер — какого хрена ты обсуждаешь с ним секретную информацию! Разве можно так разговаривать с командиром! Хотя если командир затеял, прямо скажем, преступление… Кто их поймет, этих Лидеров! Все говорили, что у Эрика очень большие полномочия, что Макс щедро делится с ним властью, а тот и рад — берет на себя самые трудные задачи… Может, Эрик сможет хоть немного переубедить Макса! — Ты что себе позволяешь, сопляк! Наступила напряжённая пауза. — Я позвал Фора, чтобы ты не забывал, кто ты есть и где твоё место. Фор по-прежнему дивергент с четырьмя показателями. Так вот за что Фор получил прозвище! — С каждым тестом его баллы увеличиваются, и это не просто цифры в личном деле. Он гибко мыслит и развивается, в отличие от тебя, и сегодняшнее обсуждение лишний раз это подтвердило. Ты занял пост Лидера только потому, что я в тебя поверил. Не разочаровывай меня, Эрик. Если ты не в состоянии выполнить элементарный приказ — заменить тебя будет проще простого. Наступило тяжёлое молчание. — Итак? — спросил Макс. Видимо, Эрик молча дал понять, что сделает все, что от него требуют. — Вот и славно. Минус двести долларов и десять выходных за нарушение субординации. Свободен, — закончил разговор Макс.