Одна в хаосе жизни

      Ход нашего расследования замедлился. Дасти, который мог оказаться свидетелем нападения на меня, до сих пор был в медикаментозной коме. Эрик «закинул удочку» человеку, который знал в гетто всё и вся, — торговцу по имени Эйб. К нему обращались все, кто хотел заработать, — честно или не очень — то есть, конечно, все, кроме членов фракций. Сказать что-то Эйбу — то же самое, что повесить на Чикаго-авеню баннер со светящимися буквами. Точнее, объявить по радио на весь город, ведь половина изгоев были неграмотными. Эрик передал Эйбу: те, кто был в районе Отречения двадцать пятого мая и видел, что происходило во фракции, могли рассчитывать на блок сигарет, или несколько банок консервов, или даже канистру спирта — в зависимости от ценности информации. А кто посмеет явиться к Эрику с выдумками, получат разве что хороших пиздюлей: он лично будет проверять точность показаний сывороткой правды. По мне, можно было обойтись и без угроз, но Эрик настаивал, что изгои — «сплошь халявщики и пиздоболы, только услышат о подачках — устанешь лапшу с ушей снимать». Прошло целых три дня, но пока от Эйба никто не являлся. Оставалось только ждать.       Эрик даже не скрывал, что приезжал меня контролировать. Что, по его мнению, я могла натворить? Истратить всю воду из бассейна на крыше? Привести в гости изгоев, обосновавшихся внизу? Готовить в печке маршмеллоу из кусочков сахара и устроить пожар? Эрик только неопределённо пожимал плечами: «мало ли что тебе в голову придёт». Однажды я попробовала заикнуться, что хочу перекрасить волосы обратно. Или в какой-нибудь другой цвет: незаметный, может, чёрный или коричневый, любой цвет был бы лучше ярко-алого ужаса у меня на голове. Сил уже не было при каждом умывании видеть в зеркале «бесстрашный» имидж. Конечно, у моей просьбы было второе дно, безобидный тайный умысел. После нашей с Эриком диверсии в Эрудиции красные волосы превратились из отличной маскировки в особую примету. Если от неё избавиться, может, Эрик прекратит нудеть, что я бросаюсь в глаза и не должна показываться на людях ради собственной безопасности! Да кому вообще может прийти в голову искать меня в гетто! Те, кто напал на меня в Бесстрашии, надо думать, были довольны, когда меня объявили мёртвой!       Но Эрик был непреклонен. Он отказался не только привезти мне краску для волос, но и дать поносить свою кепку хоть на пару дней. — Я тебя насквозь вижу! Сиди здесь и не высовывайся! — Сколько сидеть, Эрик? Я могла бы тоже поговорить с изгоями — осторожно, потихоньку! Мы не можем вот так терять время! Сколько потребуется Джанин на восстановление лаборатории, а?       Эрик ответил хмурым взглядом. — Эрудиты починили термостат.       И прежде чем я выдала новую порцию тревожных предложений, он меня перебил: — Это ничего не значит: большая часть оборудования пока сломана, так что время у нас есть. Никакой самодеятельности в гетто! Мы это уже обсуждали: ты нужна мне живая. Я угробил массу сил, чтобы все поверили в твоё самоубийство! Ты же не хочешь реально сдохнуть, а заодно меня подставить?! — Тебе это нравится, да? — рассердилась я. — Я сижу тут одна-одинёшенька целыми сутками, встречаю тебя, как свет в окошке, и жду неизвестно чего!!! — Конечно! — нахально согласился этот тип. — Сплошной кайф! Всю жизнь мечтал разрываться между твоей берлогой и всем остальным городом! У меня же других дел нету, кроме тайных расследований! Блядь, кто бы мне дал запереться тут на пару дней, и чтобы все думали, что я отбросил коньки!       Я подумала о нагрузке, которая свалилась на Эрика с того момента, когда мы решили бороться против Джанин. О вечной спешке и нервотрёпке, в которых он живёт. Да я просто эгоистка: Эрик заботится обо мне, а я вываливаю на него все эмоции без разбора! Я уже вдохнула поглубже, чтобы извиниться, но Эрик продолжил: — Ты просто не умеешь расслабляться. Тебе не приходит в голову что-нибудь попросить? Не дебильную краску, а что-нибудь нормальное? — Я всё время что-нибудь прошу, — возразила я. — А ты к Эйбу меня не взял: «засветишься», перекраситься — нельзя, за дровами самой ходить — «опасно»… — Не такое, — скривился Эрик. — Для удовольствия.       Я тяжело задумалась. Для удовольствия?.. Растерянно осмотрелась. Сухих пайков у меня достаточно, зубная паста есть, мыло тоже… Сигареты мне не нужны… — Бестолковая, — вздохнул Эрик. — Фантазии у тебя нету. Что ж вам так мозги промывают в Убожестве! На, попробуй.       И он протянул мне что-то прямоугольное, завёрнутое в фольгу. Я недоверчиво развернула. Под обёрткой оказалось что-то твёрдое, противного коричневого цвета. — Что это? — Энергетическая плитка по довоенному рецепту. Для Лидеров и особо ценных сотрудников. Глюкоза, кофе и какие-то супермасла. Да кусай уже, не бойся!       Странные у Лидера понятия об удовольствии и умении расслабиться! Я решила попробовать чисто из вежливости, чтобы он отстал, и откусила крохотный кусочек.       Что-то восхитительное, сладко-горькое, нежнейшее растеклось по языку и моментально растаяло. Что это было?.. Я откусила ещё кусок уже побольше. На этот раз я отчётливо распознала примесь сливок: этот вкус я узнала в Бесстрашии и очень любила. И ещё был какой-то знакомый привкус, оттеняющий сладость… орехи? Я прикрыла глаза, наслаждаясь каждой молекулой чудесной плитки, и замурлыкала от удовольствия. — Люблю наблюдать, как Убогие девки учатся радоваться жизни.       Глаза пришлось открыть. Я хотела сказать спасибо, но мне очень не понравилось, с каким выражением Эрик за мной наблюдал. Будто я на его глазах занималась… занималась невесть чем! Я всего лишь приняла угощение, к чему этот сальный взгляд?! — Что у тебя с Тори? — резко спросила я. — При чём здесь это? — удивился он, не понимая, какая связь между лакомством и его подружкой. — Ву — твоя девушка, верно? А она тебе разрешает угощать других такими плитками? И пропадать по ночам непонятно где? И — как ты там сказал? — «учить девок радоваться жизни»? — Это важно? — сощурился Эрик. — Ну… хотелось бы понять. Чтоб не сделать никакую глупость. — Всё интереснее и интереснее! — протянул Эрик, ухмыляясь. Он откровенно наслаждался ситуацией. — И какие глупости ты собираешься делать?       Я почувствовала, что краснею, и не нашлась с ответом. Да уж, внесли разнообразие в моё сидение взаперти! Сладкая плитка продолжала таять у меня в кулаке: за разговором я о ней забыла. Я аккуратно завернула её обратно в фольгу, положила на стол, скрестила руки и уставилась в окно, пытаясь изобразить спокойствие. — Ты такая прикольная, Убогая. Ревнуешь, что ли? Тори — моя бывшая, ясно? — Непохоже, — проворчала я. — Мы хорошо расстались, без скандала, и до сих пор дружим. Не знаю, что ты там себе напридумывала…       Я обернулась к нему. — А со стороны выглядит так, будто она ещё любит тебя. Да и ты не похож на «друга», — я показала пальцами кавычки.       Такой поворот разговора Эрику не понравился. Он не знал, куда девать руки, и явно чувствовал себя некомфортно. — Что за хуйня, с чего ты взяла? Я не по этой части! И Ву тоже не заточена под это ваше Убогое… — Эрик не договорил, и я в первый раз увидела, как он краснеет. — У нас в Бесстрашии всё проще! Повстречались день-неделю-месяц — разошлись, и никто никому ничего не должен! И уж тем более никто из девок не пытался мне что-то запрещать!       То, что Эрик говорил, не укладывалось в голове. Я, конечно, подозревала, что он бабник, но его цинизм вывел меня из равновесия. — Сошлись, разошлись, будто за хлебом сходили… извини, но это… — мне удалось оставить при себе выкрик «противно». — Выбирать человека нужно на всю жизнь! Если ты теряешь любовь — это трагедия! А у вас так легко всё происходит… не по-настоящему… — Ну и тараканы у тебя в голове, — вздохнул Эрик. — Тяжёлый случай! Я даже слышал, что у Убогих не принято трахаться до регистрации брака. Ничего, подрастёшь — поумнеешь. Всё, не морочь мне голову, и так уже опоздал! Завтра загляну.       Эрик резко развернулся и вышел в коридор, и я проводила его взглядом. Крепкий чёрный силуэт резко выделялся на фоне обшарпанных стен и грязно-белой двери. Какой-же он всё-таки… А характер-то у Лидера до чего тяжёлый! Правильно мама говорила: только в Отречении люди по-настоящему серьёзно воспринимают отношения! Только вот проблема: по сравнении с Эриком не только мальчики из Отречения, но и другие Бесстрашные кажутся скучными и мелкими. И какой же он молодец, что привёз мне эту вкуснющую плитку! Я никогда не замечала за ним особой любви к сладкому — это специально для меня, самый настоящий подарок! Я взяла плитку со стола и откусила ещё кусочек. Эрик и Тори не встречаются, значит… получается, у меня есть шанс?..       И в этот момент случилось озарение. Наверно, сработали полезные вещества из плитки, как её там Эрик назвал — энергетическая?       Изгои боятся Эрика, его и Бесстрашные-то опасаются. От Эйба никто не придёт. Кларк и Мейси, правда, согласились помочь нам с охраной Эрудиции, но сейчас-то Эрик вон что задумал: проверку сывороткой правды! И санкции для тех, кто будет врать! Что бы я подумала на месте изгоев? Правильно: «Ну нафиг, не нужны никакие консервы и спирт, ноги бы унести»! Здесь надо действовать тоньше, мягче… по-Отречённому!       Я запихала в рюкзак несколько (сколько влезло) коробок с сухими пайками, забрала из ванны кусок мыла. Потом подумала и вернулась в комнату за аптечкой и зажигалкой.       Пусть Эрик занимается своей частью расследования, кто ему мешает. Да у него и других дел по горло, правильно он сказал. А я тем временем собиралась подключиться к нашему делу с другого конца. Придётся всё-таки самой порасспрашивать изгоев. ***