***
К вечеру пришлось-таки вылезти из постели. Сегодня Эрик должен был навестить свою семью в Эрудиции и решил взять с собой меня. Я посоветовала раз в кои-то веки отдохнуть после ранения, операции, освобождения заложников — всего, что на него свалилось в последние дни. Вместо того, чтобы послушаться, Эрик возмутился: — Ты что, я и так прошлый семейный ужин закосил из-за работы! Если я им не покажусь сегодня — напридумывают себе хрен знает каких ужасов! Мать с сестрой лично заявятся убедиться, что я жив-здоров! И, Трис, не вздумай проболтаться, что я ранен был! Эрик скрыл повязку на руке под длинным рукавом стильной чёрной рубашки и закинулся очередной дозой адаптогена, на этот раз капсулой. Я пыталась подавить тревогу: раз он брал меня с собой, значит, получатся смотрины! В чём, спрашивается, ехать, как себя там вести?! Эрик сказал, что соберётся чуть не двадцать человек, — никогда ещё не общалась с Эрудитами в таких количествах да в такой роли. Но Эрик не понимал, из-за чего тут волноваться: «нормальные они, тебе понравятся!» Они мне «понравятся»! А я им?..***
В огромной квартире Коултеров нас встретили аппетитные запахи и многоголосый шум. Две молодые женщины в синих брючных костюмах возились с малышами прямо на полу и между делом в заумных выражениях спорили о методиках воспитания. Двое мужчин, хлипких с виду, азартно играли в шахматы, вокруг них толпилось ещё несколько человек, подбадривая. Мальчик лет восьми хвастливо что-то рассказывал крупному немолодому бородачу, тот внимательно слушал и кивал. — Мы пришли, — пробасил Эрик, перекрывая шум. Все светлые головы повернулись к нам. Откуда-то из глубины квартиры выплыла величественная дама ростом с Эрика в стильном голубом фартуке поверх серо-голубого платья с разделочным ножом в наманикюренных пальцах. — Познакомьтесь, это Трис Прайор. Я оказалась в перекрёстном прицеле любопытных взглядов голубых, серых, бесцветных глаз. Чтобы было не страшно, я тоже принялась рассматривать Эрудитов. Почти все Коултеры были в очках, некоторые страдали излишним весом, другие — плохой осанкой. Нехорошо гордиться физическими данными, это ведь не моя заслуга, но я невольно почувствовала себя сильной, выносливой, готовой ко всему, и уверенности прибавилось. Эрик тем временем представлял мне своих родственников. Под конец из круговорота имён мозг выделил знакомое — Аннабел Джейн. Миниатюрная девушка с ангельским личиком и золотистым каре выдвинулась из толпы родственников. В отличие от остальных, она не ограничилась приветствиями. Сестра Эрика приобняла меня и чмокнула в щёку. Потом отстранилась и, держа меня за руки, окинула внимательным взглядом. — Рада с тобой познакомиться, — её хрустальный голос звучал серьёзно и искренне. — Я давно уже поняла… — она лукаво покосилась на Эрика, — впрочем, неважно. Пойдём, покажу тебе коллекцию насекомых. И вполголоса добавила: — А то мама вмиг приспособит нас накрывать на стол.***
Помогать накрывать на стол всё же пришлось, но я не возражала. Миссис Коултер расхваливала на все лады «озёрного карпа, запечённого с травами», братья Эрика со смехом её перебивали — «мама, достаточно саморекламы». А меня гораздо больше привлекал запах, а не полезность рыбы. И тут обнаружилась первая проблема. Все Коултеры — ну, кроме малышей, которым рыбу подали в виде пюре, — ловко пользовались ножами и вилками. В том числе и Эрик. Ножом и вилкой я есть не умела. И решила съесть только овощной гарнир, чтобы не опозориться ненароком. — Трис, ты не любишь рыбу? — умоляюще спросила миссис Коултер. — Это очень полезно, в ней содержится столько микроэлементов… — Люблю, — успокаивающе ответила я. — Очень люблю. И я решительно отломила вилкой аппетитный белый кусочек с хрустящей корочкой. Пальцами, как в Бесстрашии, вынула кости и положила на край тарелки. — Ты не умеешь пользоваться столовыми приборами? — ехидно спросила бабулька, похожая на ведьму из сказок, — худющая, с острым носом и подбородком и густыми бровями. Голос у неё был слабый и дребезжащий, но как-то так получилось, что её насмешливый вопрос прозвучал на весь стол. Я опять привлекла всеобщее внимание. — Бабушка, оставь Трис в покое! — вступился за меня Эрик, отложил нож и под столом сжал мою руку. Я была благодарна ему за поддержку, но не хотела прятаться за его спиной. — Конечно, не умею, — ответила я бабке и мило улыбнулась. — Я родом из Отречения, там не едят рыбу и мясо, вы ведь знаете об этом? — я улыбнулась ещё шире. — А в Бесстрашии недосуг было научиться. Там не преподают столовый этикет. Ножи там учат разве что метать. Старуха скривилась, и инцидент был исчерпан. После этого отличился Эрик: потянулся за добавкой рыбы. — Сынок, достаточно одного куска, — заявила миссис Коултер. — Иначе в организм попадёт излишек молибдена. Да и белковая нагрузка… — Ладно, ладно, я всё понял, — заворчал Эрик и положил лопаточку обратно на блюдо. Хотя там ещё оставалось несколько лишних кусков! Мне стало обидно за Эрика. Почему мать заглядывает к нему в тарелку, будто он до сих пор мальчишка! Да Бесстрашные, вернувшись из патруля, сметают с раздачи всё подчистую, и их никто не осуждает! — Миссис Коултер, просто у вас потрясающе вкусная рыба, — проговорила я медовым голосом. Миссис Коултер не повелась. — Спасибо, но питаться рационально — не значит переедать! Впереди ещё морковно-ореховый десерт! И я не выдержала. Я не забыла, что обещала Эрику помалкивать, но сейчас мне казалось важнее заступиться за него. — Это я рекомендовала Эрику есть побольше белка. Недавно он был ранен, и это важно для восстановления тканей. Кто-то ахнул, кто-то опрокинул стакан. — Ты был ранен? Давно? — Куда? — Как? — Как ты себя чувствуешь? И голос отца на повышенных тонах: — Почему мы последние об этом узнаём?! — Трис, мы же договаривались! — вспылил Эрик. — Ну кто тебя просил! Ты вообще на чьей стороне?! Потом он обратился ко всем родственникам сразу: — Я здоров как конь, есть новости и поважнее! Мы с Трис собираемся пожениться, я ещё не говорил? Коултеры замерли, уставившись на нас. Молчание нарушил один из братьев Эрика: — Ну надо же, даже наш примитивный братец дозрел до нормальных отношений! После этого Эрудиты загалдели наперебой: — Когда свадьба? — Что вам подарить? — Нужно обязательно пригласить всех родственников из Дружелюбия! — А малышей можно брать на свадьбу? Но если у вас будет что-то, что их испугает, салют или ещё что-либо подобное, мы не придём! — А Пещера Ужасов будет? — Все вопросы вот сюда, — мстительно заявил Эрик и показал на меня. — Я в этой фигне ничего не понимаю — как Трис скажет, так и будет. Доброжелательно глядя на будущих родственников, я под столом попыталась ущипнуть Эрика за бедро. Нашёл на кого перекидывать ответственность! Бесполезно: я удостоилась только усмешки с его стороны, да ещё и ободрала пальцы о заклёпки джинсов. — Мы обязательно вам сообщим и сроки, и программу, и всё остальное, — ответила я всем одновременно, прерывая галдёж. — Мы ещё ничего не решили. Одно сразу скажу — во главу угла мы ставим БЕЗОПАСНОСТЬ! Сколько гостей смогут охранять наши патрульные, столько и пригласим, и ни одним человеком больше! Миссис Коултер и бабушка принялись было возражать, но я авторитетно заявила: — В Чикаго сложная обстановка! Помните прошлогодний теракт в Эрудиции? Тот, когда взорвали лабораторию и ещё несколько помещений? Разве это не ужасно? Коултеры пригорюнились. — Хорошо формулируешь, — проговорил мистер Коултер со вздохом. — Дивергент, не иначе. Мало нам одного дивергента в семье…***
Жизнь кипела, иногда становясь абсурдной, но в целом налаживалась. Эрик, кажется, наконец поверил, что мне нужен он, а не сам факт брака и тем более не статус супруги Лидера. При этом — странное дело! — чем чаще я просила его о помощи, тем охотнее он разруливал мои проблемы. Что, спрашивается, творилось у него в голове? Хотя чему я удивляюсь. Чего ещё ждать от типа, который сам себе противоречил, ворча в мой адрес взаимоисключающие вещи: «бестолковая, пропадёшь без меня» и «ты достойна лучшего». Оставалось только соглашаться, что в обоих случаях он прав. Калеб наконец согласился со мной встретиться. Я была счастлива наконец поговорить с ним по-человечески, и мне показалось, что его депрессия идёт на убыль. По крайней мере, врач-Эрудит обещал, что скоро ему разрешат вернуться к работе прямо в больничной палате, а там и до выписки недалеко. Джейми тоже радовал. То есть напрягал. По сравнению с другими малышами из приюта он отличался острым умом, бойко болтал, без конца рисовал. Верховодил в своей группе. Воспитательница, нервно смеясь, рассказала, как трое карапузов под его руководством расшатали одну из досок забора и убежали «погулять». У меня не было никаких сомнений, что Джейми растёт дивергентом, храбрым, сообразительным и творческим… Но он был прежде всего изгоем! И скоро начнет задавать вопросы: если я такая заботливая, почему я каждый раз ухожу и оставляю его в приюте? Почему в приюте нет винограда, мёда, груш, а у меня есть? Почему я одета с иголочки, а приютские ребятишки — в ношеное и штопаное? Почему?!.. В положении невесты Эрика были однозначные плюсы. Макс, узнав о нашем заявлении, окинул меня серьёзным взглядом и перестал замечать. Ни скрытых подколок, ни предложений с двойным дном. Меня это более чем устраивало. Эрику удалось навязать мне и бронированный джип. С водителем-Бесстрашным. Сперва я не знала, что с ними делать, и пискляво настаивала, что прекрасно могу передвигаться по городу, как раньше, на поезде. Эрик переубедил меня одной фразой: «пожалей мои истрёпанные нервы!» Ради его спокойствия (ну и чтобы отстал) пришлось послушаться. В конце концов, если Лидер доволен жизнью — от этого было хорошо не только мне, но и всей остальной фракции. Вскоре я осознала, что собственная машина и возможность покидать Бесстрашие без разрешения — это новый уровень свободы! Тут же нашлось куча дел в гетто: я стала навещать время от времени изгоев, маминых протеже или тех, с кем познакомилась во время расследования. И, само собой, подкармливать.***
В тот день у меня был выходной, и я поехала к немногословному Дзену и его верному Лайаму. Это был уже третий раз, когда я смогла выкроить еды для них. Удалось раздобыть на кухне два сухих пайка (сказала, что для себя) и взять из холодильника Эрика две отбивные (скажу, что сама съела). Но у знакомой трущобы рядом с Франклин-центром никто не сидел. Лайама могло не быть дома, но ведь Дзен любил сидеть на улице, наблюдать за жизнью города, он-то куда делся? — Поехали домой, Трис? — с надеждой спросил водитель. — Нет, Джейк, — решительно отказалась я. — Прячутся, наверно. Их пугает машина. И ты. И наша форма. Я схожу одна. — Эрик сказал сопровождать тебя, — ответил Бесстрашный, перекатывая жвачку за другую щёку. — Один разик, — я показала один палец. — Как исключение, хорошо? Никто не узнает. Джейк тяжело задумался. Пока он дозревал, я шустро открыла багажник и достала оттуда длинное серое пальто — выменяла у Отречённой из приюта как раз для таких поездок в гетто инкогнито. — Только потому, что ты медик, — неохотно согласился Джейк. — И, Трис, должна будешь! — Спасибо! Ты лучший в мире водитель! А джип отгони во-о-он туда, я сейчас, быстро! — На это я не могу пойти! Здесь и буду стоять! Я ещё раз обошла здание снаружи, время от времени окликая Дзена. Никто не отзывался. На первом этаже был очаг, полный золы, немного дров, лежанки с тряпьем. На всякий случай я поднялась выше. На четвёртом этаже обнаружилось что-то вроде заначки: любовно свёрнутый большой кусок полиэтилена, а под ним довольно ценная по чикагским меркам вещь — канистра с этанолом. Но ни одного изгоя — ни моих знакомых, ни других — не было видно. Решив пройтись по соседним зданиям и поспрашивать, я пошла вниз. Стройный высокий силуэт двинулся ко мне из тени, лица было не видно. Я полезла в кобуру, но прежде чем я выхватила пистолет, послышался знакомый голос: — Трис, это я, Фор. Я без оружия. Надо поговорить. Он раскрыл и поднял пустые ладони, демонстрируя мирные намерения. Как же он умудрился пройти мимо Джейка? Макс ведь при всех озвучил приказ — при встрече убить перебежчика, как бешеную собаку! Я выдохнула и отпустила рукоятку пистолета. — Фор, ну напугал! Я ведь могла выстрелить! Он слегка улыбнулся, выходя на свет. — Вряд ли. Ты ведь думаешь, прежде чем палить по людям. — Зачем ты ушёл? — требовательно спросила я. — Как ты мог? — Считай это кризисом переоценки ценностей. Я больше не мог работать в Бесстрашии. Система фракций порочна по своей сути, давно пора ликвидировать все различия. Спроси себя, почему у одних есть всё, вплоть до украшений, кофе и сахара, а другие питаются чёрствым хлебом, да и то в виде подачек? Почему одних малышей наряжают, как игрушки, а другие через одного умирают от истощения? Ты ведь всё это знаешь не хуже меня! В душе всколыхнулось чувство вины, но я ответила Фору словами из методичек Правительства: — Город не может позволить себе содержать тех, кто не приносит пользы обществу… — А ты уверена, что все изгои бесполезны и ничего не умеют? На сто процентов, Трис? Ни в чём я не была уверена. Много лет наблюдала за изгоями — и в роли Отречённой, и во время расследования. Разными они были, вот в чём дело. От мирных алкоголиков до откровенных преступников, от халявщиков до изворотливых, только и занимающихся выживанием. — А Бесстрашие тебе чем не угодило? Мы же боремся с преступностью на улицах! — Только сначала вы создаёте причины этой преступности! Сначала отнимаете у людей всё, а потом наказываете, когда они пытаются себя обеспечить! Помолчав, Фор сбавил тон: — Большинство Бесстрашных об этом не задумываются. Их натаскивают, как сторожевых собак, выполнять любые приказы. Я их не виню, — Фор досадливо поморщился, и я поняла, кого он имеет в виду под «ними». — Кому не хватает широты мышления, так и остаётся тупым исполнителем, несмотря на навыки. Но ты способна на большее. У тебя достаточно доброты и сообразительности. Переходи на нашу сторону, Трис, послушай внутренний голос, ты ведь знаешь, что такое милосердие! Скоро в городе будет очень жарко, и я бы очень хотел, чтобы ты не ошиблась с выбором. Я чуть не вспылила, но сумела сдержаться. Первым порывом было прополоскать Фору мозги, рассказать, как всё Бесстрашие потрясено его уходом, как по нему скучают новички. Но сейчас было не время тыкать Фору в нос своё «ценное» мнение. Сейчас нужно было не говорить, а слушать. Я хотела в подробностях понять, чего Фор добивается… и насколько он опасен. — Что ты имеешь в виду? Хочешь, чтобы я ушла в гетто? Вам нужен врач? Я ведь ещё только стажёрка… — Нет. Нам нужны глаза и уши в Бесстрашии. Понятно, афракционерам понадобился новый стукач. Но почему я? Фор настолько ценит мой мягкий характер и послужной список… или всё дело в моих отношениях с Эриком?! — Фор, мне очень важно понять одну вещь. Помнишь, Макс и Джанин затеяли заговор против Отречения? И ты действительно согласился участвовать в их депортации за Стену? — Это Эрик тебе так сказал? Понимаю, что у вас отношения, но всё, что он говорит, нужно делить на два! Голос Фора звучал так твёрдо и бескомпромиссно, что у меня обязательно закрались бы сомнения… если бы я не слышала его тогда собственными ушами. Я неосознанно сделала шаг назад и сложила руки на груди. — То есть не хотел? Но ты говорил очень убедительно. Фор моргнул, видимо, соображал, как я могла их услышать. — Ты врал Максу? А зачем? Мог ведь сказать, что тебе не нравится идея, что это незаконно, хлопотно… Мне реально хочется понять! Какой у тебя был план? — Я собирался подменить сыворотку подчинения перед введением. То есть часть Бесстрашных осталась бы в ясном сознании и отказалась бы выполнять преступный приказ. Врёт? Или не продумал план? Но Фор никогда не страдал наивностью или импульсивными решениями! — Как ты собирался это провернуть? Как заменить ампулы под носом Макса, он же не дурак! И Джанин тряслась над этой сывороткой, как над сокровищами Форт-Нокса! А если бы она прислала с нею Эрудитов, чтобы помочь во введении? И ампулы делают только в Эрудиции, как бы ты изготовил подделку без их ведома? Фор помолчал с минуту, потом согласно кивнул. — Верно рассуждаешь. На этот случай у меня был план «Б». После депортации Убогих рассказать Бесстрашным — не всем, только самым разумным — что их использовали втёмную, что на их совести вымирание целой фракции. Бесстрашие бы раскололось на два лагеря. И уж я бы расстарался, чтобы они мочили друг друга, а не афракционеров. Что ж, хитро́ и расчётливо. И жестоко. — Так ты бы допустил выселение Отречённых? — переспросила я с замиранием сердца. — Но это же… За что ты нас так ненавидишь?.. — А за что мне их любить, Трис? — голос Фора зазвенел сталью. — Кого мне там любить? Может, ублюдка, который всё детство избивал меня за закрытыми дверями, а на людях строил из себя заботливого папашу? — Послушай, но ведь не все такие… — Все одинаковые, как под копирку! — отрезал Фор. Его соболиные брови сдвинулись к переносице, яркие глаза чуть ли не искрили от злости. — И сучка-психологиня, которая пыталась меня же убедить, что я вру! И школьная медсестра, которая обрабатывала ссадины от побоев и нудела, что отец всё делает для моего же блага! Прилипалы с гнилыми душонками! — Мои родители не такие! — выкрикнула я. Фор моментально взял себя в руки. — Твои родители — исключение из правил. Как и ты. Но остальные Убогие — просто паразиты. Ненужная прокладка между нормальными людьми и пищей. — Трис, ну где ты? — раздался ото входа зычный голос Джейка. — Что ты там возишься? — Мне пора, — скороговоркой зачастил Фор. — Если надумаешь помочь нам или будут вопросы — положи записку под третью ступеньку крыльца на Фолкленд-авеню двадцать шесть! Я каждый вечер там бываю! Когда Джейк появился у лестницы, Фора уже и след простыл. Домой я ехала в полном раздрае. Я и до этого разговора подозревала, что мы живём неправильно, а общество устроено несправедливо. Но «в Чикаго будет жарко» значило, что афракционеры готовят восстание, нельзя же так, хватит уже стычек и конфликтов! И если они уже готовы к революции — зачем им я? Или как раз предатель в Бесстрашии должен склонить чашу весов на сторону изгоев? Можно ли верить Фору? Он всегда был мудрым и справедливым, он не давал поводов ему не доверять… Но довериться ему — значит предать человека, который вытащил меня из безнадёжной ситуации, а заодно сорвал преступные планы Макса! И что же мне делать? Я застонала и стукнула лбом по крышке бардачка. — Пожалей машину, Трис, — строго сказал Джейк. — Это моя лучшая подруга! Найдутся твои облезлые друзья, никуда не денутся! — Ты педаль-то притопи! — раздражённо попросила я. — Ползёшь как черепаха! Мне срочно нужно было посоветоваться с Эриком. В нашем хрупком, ненадёжном мире он был моей единственной опорой.