(не) Влюбись, если сможешь

Сегодня день переезда. Макото снова собирает вещи в коробку, чувствуя некое дежавю. На этот раз семья Конохара уезжает отсюда с концами, выставляя дом на продажу. А причина — их старшая дочь. Вернее, её панические атаки, которые накатывают каждый раз, когда девушка пытается выйти из дома в тёмное время суток. Открыв дверь и видя залитый тьмой двор, мозг подкидывает картины с того страшного вечера. Истекающий кровью Баджи и взгляд янтарных глаз не позволяют сделать Конохаре и шагу из дома, пугают до такой степени, что девушка начинает задыхаться, стоя на пороге. Конохара Харуки поклялась, что по окончании своих съёмок возьмет долгий перерыв, заберёт Мисаки из школы-тюрьмы и станет, наконец, образцовой матерью. Раньше Макото мечтать о таком не могла, а сейчас чувствовала вину. Ей казалось, что мама отказывается от жизни своей мечты из-за её проблем со здоровьем. Хару снова помогал с переездом: переносил и загружал тяжёлую мебель и технику, отвозил вещи, оформлял все документы, проверяя их с юридической стороны, и даже помогал Макото обустроить её новую комнату. Новый дом, хоть и не дотягивал до прежнего, был намного лучше того «особняка», в котором они жили в префектуре, и который старший Конохара тоже распорядился выставить на продажу. Его дети почти выросли, семья снова норовилась быть в сборе, а потому нужды в том жилье уже просто не было. Уезжая из старого дома, Макото, как в детстве, снова плакала, правда уже не так громко. В этот раз её никто не провожал. Она уезжала всего лишь через несколько кварталов отсюда, и все снова увидят её на следующей прогулке или встрече. Но смотря на дом Сано, ей почему-то становилось грустно. С Эмой у них всё перевернулось, когда та увидела состояние Дракена и заплакала так, что Конохара невольно задалась вопросом: ㅡ Ты действительно отпустила его? — вопрос вырвался сам собой, и Эма за рыданиями то ли не услышала его, то ли решила не отвлекаться от горя. Но выйдя из палаты и успокоившись, сказала: ㅡ Не уверена. ㅡ Что? — не поняла Макото, но уже через пару секунд до неё дошло. ㅡ Я доверила его тебе, и почему-то всё вышло вот так, — сказала она, смотря в никуда. — Теперь не знаю, что чувствовать, но так больно видеть его таким. Прости, Мако-чан, мне надо побыть какое-то время одной. Эма ушла, оставив Макото с чувством, что она только что потеряла ещё одну подругу. Но сейчас, смотря на горящий свет в её окне, она надеялась, что вскоре всё наладится. Эма была слишком дорога, чтобы её терять. Главный урок в дружбе она уже усвоила — никогда не давать гордости наступать тебе на горло. Если в прошлом доме у Макото и Мисаки в детстве была общая комната, то здесь у каждой своя личная. В комнате девушки появился компьютер, как выразился отец — «для учебы», но друзья, приходившие к ней «учиться» иногда подолгу зависали в онлайн играх. Стеллаж с мангой сильно уменьшился. Часть томиков девушка отдала в библиотеку, часть раздала друзьям, оставив лишь самую любимую. Включая тот непристойный томик, из-за которого её так любил дразнить Кен. Было в этом доме ещё один неоспоримый плюс — ни одного воспоминания с Рюгуджи, что облегчало задачу меньше переживать за него. Хотя, тревога за парня уже настолько въелась в душу, что она переживала даже во сне. Ещё в её комнате, благодаря Хару, появилось большое, в полный рост, зеркало. Обычно Макото в него не смотрела — что-то отпугивало, заставляло отводить глаза от своего отражения. Но в один мартовский день, когда она осталась дома одна, девушка неуверенно подошла к нему, и постаралась осмотреть себя с ног до головы. Кто была эта девочка, чьи волосы потускнели, глаза перестали блестеть, лицо осунулось, а от идеальной осанки не осталось и следа? Макото постаралась вытянуться, наблюдая за тем, как кожа натягивается на кости плеч и ключицы. Она всегда была худой, но чтобы до такой степени?.. Конохара испуганно отвернулась, схватила сумку, скинув туда телефон, кошелёк и вышла из дома. Через час она стояла у дома Баджи. Девушка не была тут с самого детства но всё ещё помнила нужный подъезд, этаж и даже номер квартиры. Постучав три отрывистых раза, прямо как в детстве, ей открыли почти сразу. Баджи Рёко удивлённо уставилась на неё. ㅡ Подруга Кейске? — спросила она. ㅡ Здравствуйте, — Конохара вежливо поклонилась. — Я Конохара Макото. ㅡ Макото? — спросила женщина, наклонив голову на бок. — А! Макото! Теперь вспомнила. Ты так выросла. Она улыбнулась и пропустила девушку в дом, а на вопрос о Баджи указала на дверь в его спальню. ㅡ Надеюсь, он учится, — с укором сказала она, — а если нет, то скорее всего мангу читает, или спит. Конохара распахнула дверь, совсем не подумав о том, что это всё-таки комната парня, который не предупреждён о её визите. Баджи действительно спал, закрыв лицо мангой, тоже не совсем приличной. Он был одет только в домашние штаны, оставив верх без ничего, тем самым открывая вид на кубики пресса и некрасивый шрам под ним. Чуть смутившись, Макото закрыла дверь как можно громче, чтобы друг проснулся сам. ㅡ Кейске Баджи, — громко сказала она, видя, как парень тянется рукой к томику, скидывая его на пол, а потом с сонным видом поднимается на локтях, пытаясь понять кто он и где находится. ㅡ Макото? — спрашивает он, наконец проснувшись. — Ты чё тут делаешь? ㅡ Собирайся, — только сказала она, оглядываясь по сторонам в поисках какой-нибуды одежды. Одежда ждать себя не заставила — в куче вещей под настенной вешалкой лежала его толстовка, которую девушка тут же подхватила, кидая в друга. Кейске без вопросов надел её, поняв, что своим полуобнажённым видом смутил подругу. Спортивная форма Баджи висела аккуратно на вешалке. Сразу видно, что её он давно не носил. Её Макото тоже сняла, и аккуратно свернув, сказала: ㅡ Поехали. ㅡ Куда поехали? Чё на тебя нашло? — спросил друг, послушно вставая с кровати и забирая форму, чтобы положить её в сумку. ㅡ К Сано Мансаку, — сказала девушка, довольная тем, что Кейске хоть и задаёт ненужные вопросы, всё равно послушно и быстро собирается. Не сказать, чтобы Баджи был слишком послушным или бесхребетным, или собирался, как в восемь лет, идти на поводу у этой девчонки. Но он всё ещё переживал за её безопасность после того вечера. Последнее задание Дракена он с треском провалил, а потому хотел компенсировать это тем, что собирался находиться рядом с Конохарой до тех пор, пока Рюгуджи не придёт в себя. В голове Макото теперь вертелась одна навязчивая мысль. Она вспоминала слова доктора. «Ты же не хочешь встретить его в таком виде?» Макото отчаянно не хотела. Она не должна выглядеть так. Не здорово, несчастливо, устало и грустно. Кен не такую её полюбил, а потому девушка просто не имеет права показываться в таком виде. Додзё — первое, что ей пришло в голову, когда Конохара подумала об изменениях и приведении духа в порядок. Возможно, Майки и не согласился бы снова вернуться к тренировкам, зато она знала, что Баджи всё ещё любит борьбу, и не оставит её одну в этом деле. Первые дни тренировок проходили тяжело — Макото совсем отвыкла от какой-либо физической нагрузки, а потому силовые упражнения отнимали всю энергию. Зато Кейске и Манджиро, который нет-нет, да присоединялся к занятиям, были в безупречной форме, и сто отжиманий для них — раз плюнуть. На удивление, технику боя она помнила почти идеально. Даже иногда побеждала Баджи, потому что тот, хоть и был в разы сильнее, ловкость и техника Конохары делали своё дело. А победить непобедимого Майки… Невозможно, даже когда тот пытался поддаваться. Так, день за днем, тренировка за тренировкой, март подходил к концу. На смену скучным учебным дням пришла пора экзаменов, к которым девушка продолжала готовиться в компании Баджи, Чифую и иногда других друзей. Даже Эма стала приходить, неловко отводя глаза от Конохары. Последний триместр и второй год обучения подошёл к концу. Рюгуджи Кен, не сдавший экзамены, по решению директора остался на второй год. В первый день каникул девушка снова решила навестить своего парня. Каждый раз, проходя по уже изученному пути, она надеялась увидеть его — живого Кена, болтающего с бывшими свастонами, пьющего кофе, или делающего что-нибудь ещё. Увидеть на своём пути Конохара ожидала кого угодно, но точно не её. Ту, с которой начался весь ад. Сидя в электрическом инвалидном кресле, Аикава Минами больше не выглядела так же царственно и самоуверенно, как стоя на своих двух. Её фигура перестала быть идеальной, кожа испортилась, волосы потеряли блеск. ㅡ Что ты тут делаешь? — спрашивает Макото, когда девушки сталкиваются нос к носу прямо у палаты Кена. ㅡ Твой отец привез меня сюда на реабилитацию, — сухо отвечает она. ㅡ Тогда желаю тебе поскорее встать на ноги, чтобы я могла тебе их переломать, — говорит девушка, злобно смотря сверху вниз. ㅡ За что на этот раз? ㅡ За то, что твой отец сделал с Кеном. Минами следит взглядом за рукой Конохары, что указывает на дверь палаты с надписью «Рюгуджи Кен». Потом возвращает его обратно и говорит: ㅡ Прости, — одно слово заставляет Макото вопросительно изогнуть бровь. Эта заносчивая девка умеет извиняться? — Мой отец — ужасный человек. Бандит и наркоман, который несколько лет сидел за убийство жены… ㅡ Я не знала об этом, — уверенность и злость Конохары пропадает так же внезапно, как и началась. — Но не думай, что я буду тебя жалеть после твоих грустных историй. На это заявление девушка только улыбается. ㅡ Мне всё равно, Конохара, я не хочу, чтобы меня жалели. Девушки молча смотрят друг на друга. Аикава кладёт руки на подлокотники кресла, а Макото скрещивает на груди. О чем ей еще говорить с той, кто убил Нанаки, и чей отец сделал такое с её парнем. ㅡ Что с ним? — спрашивает Минами кивнув на дверь, за которой спал Кен. ㅡ То же, что было с тобой. Кома. ㅡ Удивительная штука — судьба, — она глухо смеётся, и Конохара подходит ближе, угрожающе притягивая ту за воротник к себе. ㅡ Я клянусь, — тихо шепчет она прямо в лицо испуганной Аикаве, — если он не проснётся, я прикончу тебя и твоего отца, будь он хоть за сотнями решёток. Бывшая одноклассница нервно отцепляет чужие пальцы от своей белоснежной больничной рубашки и отъезжает назад. Макото действительно страшна в гневе. Только вот сейчас она всё ещё слаба, и не сможет даже поднять ту в воздух, как сделала это в заброшенном спортзале. ㅡ Говори с ним. ㅡ Что? — Конохара снова раздражается. ㅡ Когда я была в коме, слышала всё, что говорили люди вокруг меня. Чувствовала каждое прикосновение. Было так страшно, когда меня оставляли одну на долгое время, — признается девушка, и на её глаза наворачиваются слёзы. — Мне снились ужасные вещи. И я была уверена, что это и есть реальность. Снилась Фурихата. Она хотела утащить меня в ад. Я знаю, что заслужила это, но… ㅡ Ты ошибаешься, — резко перебила её Макото. — Я не спорю, ты правда заслужила это. Но если ад и рай существуют, Нанаки не могла попасть в ад. ㅡ Кто знает, — Минами жмёт плечами. — Гордыня и самоубийство тоже грех. Макото хочется сорваться и снова обвинить девушку напротив во всех смертных грехах, напомнить из-за чего именно Фурихата наложила на себя руки. Но в голове всплыл голос Майки. Конохара действительно не умела отпускать прошлое. ㅡ Я тебя прощаю, — спустя минуту молчания выдавливает Макото. — Не мне судить тебя за твои поступки. Просто восстанавливайся и проживи счастливую жизнь взамен той, что отобрала у Нанаки. Минами смотрит на неё, распахнув глаза, а когда согласно кивает, Конохара наконец заходит в палату. Кен всё такой же прекрасный, как и в их первую встречу. Только сильно похудел, щёки впали, под глазами пролегли тени. Руки, которые грели девушку этой зимой, больше не были горячими. В помещении душно. Конохара приоткрывает окно, поправляет цветы, которые принес кто-то из друзей, садится на своё уже законное место. Берёт Кена за руку. ㅡ Я скучаю по тебе, — говорит она тихо, но так, чтобы Рюгуджи слышал каждое слово. — Все ждут, когда ты проснёшься. Конохара говорит и говорит. Она рассказывает то, о чем молчала всё это время. В горле появляется уже знакомый и такой родной ком, в глазах плывёт. ㅡ Пожалуйста, Кен, проснись. Руки сжимают ладонь парня с силой, прижимают их ко лбу, который Дракен всегда целовал на прощание. Она плачет и просит парня вернуться, простить её, не оставлять, и вдруг чувствует, как большая ладонь слабо сжимается. ㅡ Кен? — взгляд падает на лицо Дракена. Его выражение такое, будто ему больно или страшно, от чего Конохаре становится тревожно. — Я рядом, слышишь? Все хорошо. Дракен не просыпается. Ни сегодня, ни на следующий день, но Конохара продолжает приходить и разговаривать с ним. Засиживается иногда до поздней ночи, но рассказывает вслух всё. Начиная с самого детства, заканчивая мечтами о будущем. Девушка поёт ему все песни, которые она знает. Детские, песни о любви, лишь бы Рюгуджи понял их и поскорее вернулся. ㅡ Я тебя люблю, — фраза, которую Макото произнесла вслух лишь однажды. Она повторяет её много раз, чувствуя, как рука парня вновь слабо сжимает её ладонь. — Ты обещал, что возьмешь меня в жёны. Обещал, что не оставишь одну. Но знаешь, Кен, я так сильно в тебя влюблена, что останусь с тобой до конца. Я буду сидеть на этом чёртовом месте, даже если мне суждено умереть здесь. Тонкая солёная полоска сползает по щеке и капает на ладонь Рюгуджи.

***

Держа объёмную и увесистую коробку в обеих руках, Макото не сразу удаётся открыть дверь в помещение, в котором Инуи и Рюгуджи устроили собственную мастерскую. Ручка с той стороны поворачивается после нескольких неудачных попыток прокрутить её одним мизинцем. Обычно в мастерской обитал только Сейшу, либо кто-то из бывших свастонов, и девушка, полностью уверенная в том, что это блондин, в уже привычной манере поздоровалась. Но, подняв голову и встретившись взглядом с кошачьими тёмными глазами, застыла на месте. ㅡ Кто там, Коко? — раздался голос Инуи из глубин мастерской. ㅡ Прекрасная леди, — громко отозвался незнакомец, по-кошачьи облизнувшись, и заставив Конохару в миг почувствовать раздражение. Спустя несколько секунд из-за спины появился нынешний владелец мастерской. ㅡ Конохара, ты рано сегодня, — сказал парень, забирая из её рук коробку с новыми деталями для байка Кена. — Ого… Как ты одна её дотащила? Набираешься сил? ㅡ Ага, — Макото криво улыбнулась, полностью игнорируя друга блондина, когда тот их познакомил. — Я сегодня занесла пораньше, потому что нужно уехать. Девушка перебросилась ещё несколькими фразами с парнем, узнавая новости о починке «Кавасаки» Кена. Тот был завершён на 80%, и всё благодаря самой Макото. После той ужасной аварии байк было уже не спасти — многие детали просто разлетелись вдребезги, и требовалось закупать их заново. Поэтому Макото, имеющая в своём распоряжении достаточное количество денег и чувства вины перед Рюгуджи, решила, что она обязана помочь Инуи воссоздать мотоцикл буквально с нуля. Сегодняшние детали были последними, дело оставалось только за Сейшу. ㅡ Хорошего пути, подружка Дракена, — попрощался с ней Коконой. ㅡ Рада, что ты понял кто я такая, — девушка улыбнулась, помахав на прощание рукой, и скрылась за входной дверью. У дороги стоял автомобиль матери, которая любезно завезла старшую дочь в мастерскую перед длительной поездкой в их старый город. Макото открыла крышку телефона, для чего-то ещё раз проверяя дату. Не верилось, что прошел ровно год. 14 апреля 2009 года. В этот день Конохара Харуки официально разрешила девушке не идти в школу, чтобы посетить могилу её подруги. Мисаки на такое заявление развредничалась, утверждая, что Нанаки она тоже знала, а потому тоже хотела поехать с ними. Макото казалось, что та просто хочет пропустить уроки в новой школе. Сидя на пассажирском сидении, девушка переключала музыку, пропуская особенно грустные треки, которые напоминали то о Нанаки, то о Рюгуджи. Мысленно представляла, как отреагирует парень на отремонтированный байк, которым он так дорожил, и улыбалась, вспоминая его улыбку. Додзё мастера Сано, походы к психиатру и вечные требования матери о хорошем завтраке и обеде сделали своё дело. Конохара больше не выглядела как ходячий труп, а стала даже лучше и живее, чем была год назад. Правда, блеска в глазах не наблюдалось до сих пор, но психиатр говорил, что это вопрос времени. Въезд в их старый город был украшен деревьями вишни, что уже почти потеряли весь свой цвет. Лепестки кружились в воздухе, и Мисаки завороженно прилипла к стеклу — розовые вихри были даже красивее, чем сами деревья в цвету. Такой день на все сто подходил нежной Нанаки, и Макото становилось спокойнее, зная, что природа позаботилась о чувствах её подруги. На кладбище Мисаки идти побоялась — никогда там не была. Догадка Макото подтвердилась на все 100%. Мать и сестра остались снаружи, решили зайти в храм и помолиться за девушку. Дорогу она выучила ещё в первый свой визит, и потому уже через несколько минут приближалась к серой плите, напротив которой уже кто-то был. ㅡ Я знала, что встречу тут тебя, — Кавасаки улыбнулась, смотря на старую подругу. ㅡ Судзу? — Макото не поверила своим глазам. При жизни девушка не была так уж близка Нанаки. ㅡ Хорошо выглядишь. Вы с Аикавой так резко пропали, и ни тебя, ни её больше не было видно. Как будто вы тоже умерли. Кавасаки говорила, грустно улыбаясь и смотря на могилу Фурихаты. ㅡ Честно говоря, мне вас троих не хватало. Даже по этой дурёхе Аикаве скучала. Она не такая плохая, знаешь? Девушка говорила и говорила, а потом вдруг заплакала. Как будто весь этот год ей было некому выговориться о том, что произошло. Макото разглядывала её, всё ещё стоя на расстоянии нескольких шагов. Судзу выглядела слабой и болезненной. Как и сама Макото всего месяц назад. Наконец, преодолев ступор, Конохара сделала три шага, оказалась возле бывшей одноклассницы и, обняв ту за плечи, сказала: ㅡ Прости, Судзу. Мне жаль, что тебе пришлось справляться с этим одной. Она обняла подругу теперь двумя руками и ждала, когда та успокоится. Макото рассказывала о том, что она натворила и почему на самом деле пропала. Рассказывала о жизни в Токио, о том, что приезжала летом сюда, на могилу Нанаки, про Кена и Тосву. ㅡ У тебя? Парень? — Кавасаки рассмеялась сквозь слёзы. — Неужели выросла, наконец, и перестала посвящать жизнь нарисованным мальчикам? ㅡ Ну что поделать, если он красивее и круче, чем мальчики из манги? — Конохара комично развела руками. О том, что Рюгуджи уже третий месяц лежал в коме, девушка умолчала. Не хотелось затрагивать грустные темы, чтобы не портить настроение себе и Судзу за одно. Девушки просидели так около часа, разговаривая друг с другом впервые за год. Узнав, как изменилась их школа после происшествия ночью с 13 по 14 апреля, Конохара снова обрадовалась, что отец сослал её отсюда. Она бы просто не выдержала каждую неделю выслушивать о вреде наркотиков и лекции психолога, который каждый раз сводил все к теме самоубийства. Да, это, несомненно, было полезно, но для Конохары стало бы еженедельным напоминанием о смерти Нанаки. В середине разговора, Макото внезапно поймала себя на мысли, что стала легче говорить о смерти подруги. Как будто действительно отпустила. Переведя взгляд на серую плиту, девушка мысленно обратилась к Фурихате: «Если он вдруг попадёт к тебе, сможешь ли ты позаботиться о нём ради меня?» Эта мысль ножом резанула по сердцу. К глазам подступили слёзы, но девушка всеми силами их сдерживала. Так же, как делала это всегда. Городок в префектуре женская часть семьи Конохара покинула после обеда, и почему-то Харуки настаивала на том, чтобы уехать как можно быстрее. По дороге она нервно сжимала руль, гнала, как обычно, но в этот раз чаще сигналя и ругаясь под нос на других водителей. ㅡ Что с ней? — шепнула Макото младшей сестре после очередного гудка. ㅡ Не знаю, — Миса пожала плечами, не отрываясь от игровой приставки. — Ей кто-то позвонил, пока мы тебя ждали, и с тех пор она вот такая. До Токио добрались за два рекордных часа. Въехав на территорию большого города, старшая Конохара, наконец, успокоилась, и теперь соблюдала скоростной режим. Всё-таки камер здесь было много. ㅡ Мако-чан, не хочешь заскочить в больницу? — будничным тоном предложила мать. ㅡ Ну, можно, — неуверенно ответила девушка. Она и так собиралась вечером навестить его, но думала, что добираться будет самостоятельно, от дома. Машина припарковалась у больницы Иссея через 20 минут, и, выйдя из неё, Харуки сказала: ㅡ Надо заскочить в супермаркет. ㅡ Зачем? — безразлично спросила Макото, пытаясь найти свой пропуск, но безуспешно. Он остался дома. ㅡ Вдруг Кен захочет поесть? Макото нахмурилась. ㅡ Плохая шутка, мам. Женщина, смотря на дочь только улыбнулась, подозрительно широко, и все кусочки пазла сложились в голове Конохары. Всё тело окатило сначала жаром, потом холодом. Ноги сами понесли её по заученному пути — через главный вход, мимо стойки регистрации, направо по коридору к большому лифту. Рука с силой вдавила кнопку с цифрой 5, и кабина болезненно долго поднималась наверх, пока Макото судорожно пыталась расстегнуть цепочку на шее, принадлежавшую её парню, чтобы хоть чем-то себя занять. Со звонким «дзынь» лифт остановился, раздвинул железные двери, выпуская её в залитый солнечным светом коридор. Сидевшая в регистратуре санитарка уже давно знала, что у Конохары специальный пропуск, и потому пропустила девушку без него. На негнущихся ногах Макото проходила мимо палат, с каждым шагом приближаясь к той, в которой проводила почти все свои вечера. Воздух в лёгких кончался. Вдруг она всё не так поняла? Вдруг мама просто пошутила, так же глупо, как и папа? Вдруг Макото просто спит, и сейчас, открыв дверь, снова увидит Кена, перепачканного в собственной крови? Конечности похолодели, когда она протянула руку к палате, за которой слышались приглушенные мужские голоса. Там точно был её отец и доктор Иссей, а ещё чей-то плохо знакомый голос. Дверь сама открылась с той стороны. Сердце бешено застучало. На пороге стоял Масавей, который, увидев Макото, улыбнулся и отошёл, пропуская ту внутрь. Сжав половинку кулона в кулаке, Конохара, наконец, собралась с силами и сделала один шаг, входя в палату.