***
Этот разговор всплыл в памяти Дракена, когда он встретился взглядом с янтарными, хищными глазами Ханмы. Он появился перед Кеном внезапно, как будто ждал, когда тот останется один, без Майки. Руки в карманах сжались — инстинктивно сразу захотелось раздолбать его самодовольную ухмылку. В голове родилась догадка. Хайтани не единственные люди во всём Токио, кто способен довести людей до комы. Если эти двое сильны лишь будучи вдвоём, то Ханма — даже в одиночку способен противостоять Манджиро. И пусть противостояние не самое долгое, о чём-то это да говорит. ㅡ Так это твоих рук дело? — спрашивает Рюгуджи, когда Шуджи останавливается напротив. ㅡ Догадался? — улыбается, растягивая слово. Так противно, что Кена передёргивает. ㅡ Не каждый хулиган может избить людей так, что те остаются без сознания несколько недель. Ханма перестаёт улыбаться и смотрит, приподняв бровь. Как будто его не так поняли. ㅡ А… Ты о тех двух парнях, которые тут что-то выискивали? Так они из Тосвы? — он снова скалится, явно довольный таким поворотом событий. Кен хмурится. Этот чёрт избил их просто так, даже не зная кто они такие? Точно монстр. Всё тело напрягается, готовое напасть, но парень не уверен, что сможет одолеть его сейчас. Кто знает, прячет ли тот в карманах нож, или ещё что-нибудь опаснее. Ханма делает несколько шагов к Кену, и Рюгуджи готов ко всему. Но тот лишь ровняется с ним, кладёт широкую ладонь на плечо, и говорит тихо: ㅡ Не говори никому, что видел меня, — он проходит мимо, приближаясь к своему байку, который каким-то образом оказался припаркованным недалеко от мотоцикла Дракена. Садится, надевает шлем, включает зажигание, и уже готовый уехать, добавляет: ㅡ Если распиздишь, твоей девке не поздоровится, — его противная улыбка скрывается за затемненным стеклом шлема, и парень давит на газ, выезжая на дорогу. У Рюгуджи сдавливает грудь, когда он понимает, что Ханма и может быть тем, кто всё это время следил за Макото. Иначе, откуда бы ему вообще знать о ней? Не теряя ни минуты, он бросается к своему мотоциклу и, забив на шлем, трогается вслед за Шуджи. Нагоняет его на первом же перекрёстке, но тот прибавляет газ, проезжает на красный, и тогда Кен тоже нарушает. Ему нельзя позволить Ханме уйти сейчас, иначе он точно натворит бед. В кармане вибрирует телефон, раздражая нервы, которые и так на пределе. Дракен нагоняет чужой байк, пытается прижать его к обочине. Посмотрев по сторонам, Шуджи внезапно сбавляет скорость, делает крюк, разворачиваясь прямо перед сигналящим автомобилем, а Дракен следит за ним, чтобы не упустить. Это была ошибка, точно ошибка. Катастрофическая, потому что на следующем повороте перед ним выезжает белая легковушка, и Кен, поздно среагировав, вжимает тормоз на полную. Только это не срабатывает, и тогда парень запоздало, но успевает увернуться, выезжая на свою полосу, проносясь на бешенной скорости мимо автомобилей. Сосредоточиться сейчас тяжело, потому что внутри нарастает паника. Поток машин тормозит на красный свет. По пешеходному переходу начинают переходить редкие пешеходы, и под испуганные возгласы, Рюгуджи ловко проезжает. Он не сразу замечает выезжающий слева автомобиль, и потому резко наклоняется вправо, чувствуя, как теряет равновесие и управление. Сначала ногу и руку обжигает асфальтом, который от трения кажется горячее лавы. Потом — резкое столкновение. Сильнейшая в его жизни боль растекается по всему телу, пульсируя в голове. Ему темно, холодно, больно, но он больше не в состоянии ничего сказать, даже вскрикнуть от нарастающей боли. Как будто находясь в вакууме, он слышит приглушенные крики и детский плач. Неужели он стал причиной аварии, в которой могут погибнуть люди? Боль возвращается, когда кто-то, схватив его подмышки, тащит из-под обломков автомобиля и собственного, любимого байка. Байка, который он самолично собирал, чинил и сдувал с него пылинки. Сделав последний выдох, Кен вырубается. А открыв глаза вновь, видит холодный и белый свет. Сразу понимает, что не умер. Он просто не мог попасть в Рай, учитывая весь его бэкграунд. ㅡ Он приходит в себя, — гул в ушах смешивается с чужими голосами, и через минуту Рюгуджи снова способен четко слышать, но не видеть. Он отталкивает чужие руки, чувствуя дикую боль в правой части тела при каждом движении и пульсацию в висках. Кто-то пытается пригвоздить его обратно к каталке, но Дракен, собрав все силы, резко поднимается, снова расталкивая санитаров и врачей. В голове только одна мысль: «Я должен найти Макото и защитить.» В расплывчатой картине мира взгляд выцепляет одну знакомую фигуру. Сильно прихрамывая, он идёт к Такемичи. ㅡ Где она? — спрашивает Рюгуджи, положив левую руку на плечо другу, просто чтобы не упасть. ㅡ Дракен, тебе нужно остаться здесь, — лицо у него обеспокоенное, как и обычно. ㅡ Такемучи, — от бессилия Кен всё-таки подгибается, садясь на корточки. — Ты бы на моём месте смог оставить Хину, зная, что она может погибнуть? Не смог. Иначе не возвращался бы столько раз из-за неё. Кен говорил с трудом, потому что к горлу подкатывал тугой ком. Он боялся. По-настоящему боялся, что с его девочкой может что-то случиться, пока он будет валяться под наркозом. ㅡ Хорошо, — через несколько минут сказал Ханагаки, помогая Дракену подняться. Под ничего не понимающие взгляды работников больницы, он помог ему добраться до своего байка, что оставил у самого входа, и устроиться позади него. Достал телефон, набрал сначала Майки, который не взял телефон, а потом Чифую. ㅡ Баджи-сан в больнице, — раздался голос Мацуно по ту сторону трубки. — Макото похитили, и мы с Майки, Мицуей и Хаккаем едем туда, где находится какой-то там датчик. Короче, Майки уверен, что она там. Услышав это, Кен вспомнил, как сегодня днём самолично снял брелок с телефона Макото, привязывая к поясу штанов, пока она дремала под ещё один фильм. Он вырвал телефон из рук Такемичи. ㅡ Почему вы вчетвером? Где остальные? ㅡ Дракен? — растерянно спросил Чифую. — Мы приехали раньше всех, и Майки сказал, что больше нет времени ждать. ㅡ Понял, — выдохнул Кен сквозь боль. — Пришли адрес, куда ехать. ㅡ Нет адреса. Третий северный выезд, на 25 километре съезд, мы едем по нему. Только сейчас до Рюгуджи дошло, что Мацуно говорил по телефону, всё ещё находясь за рулём. Вот идиот. Наверное, так он и раздолбал недавно свой байк, а теперь, после того, как Кен и Инуи его починили, собирался разбить ещё раз. Кен захлопнул крышку телефона, отдавая его владельцу, и приказал Ханагаки ехать по указанному местоположению. Ханагаки вжимал сцепление так, что Рюгуджи впервые в жизни испугался, сидя на байке. Его последние минуты перед аварией всплывали в голове, заставляя думать, что они снова вот-вот разобьются, но, кажется, Такемичи быстро освоился на своём мотоцикле. Да и тормоза у него были не испорчены, ведь они успешно останавливались на всех светофорах. Кен не знает, сколько они ехали. По пути он, кажется, несколько раз чуть не вырубался, но ночной поток сильного ветра придавала сил. Такая езда всегда приводила его в чувства. Он был уверен — Ханма там. А если там и Майки, то ему точно не сдобровать. Если Сано его не убьёт, это точно сделает Рюгуджи. Одной левой рукой. Картина, развернувшаяся на небольшой поляне перед серым пустующим зданием, расплывалась, но Мицую, лежащего в луже собственной крови, Кен заметил сразу. Сердце бешено застучало. Хаккай просто стоял, смотря на дуло пистолета, направленного прямо на него. Пушку держал лысый, не высокий мужик, тот самый, наверное, от которого Конохара Мизуки пытался защитить свою дочь. Его, Дракена, единственную и любимую девушку. Вид её перепуганного лица разозлил до чёртиков. Каким-то образом, преодолев расстояние в несколько болезненных шагов, Кен резко схватил руку, держащую пистолет, опустил, подставив колено, тем самым вывернув локоть в другую сторону. Пистолет со звоном упал на землю, и Дракен пнул его, отправляя куда-то в тень кустов. Если драка, то без оружия. Сделав несколько шагов назад, он, будучи представителем Тосвы во всех их драках, уже знал, что больше никто не будет бояться. Благодаря какому-то шестому чувству, он также знал, что Мицуя в пордяке. Его надо только расшевелить. Один вопрос, который всегда приводил его в порядок: ㅡ Хули ты валяешься, Мицуя? Да, Такаши всегда приходил в бешенство от этого, хоть и не показывал злости никогда. Кто-то считает, что он может подохнуть вот так? Второй дракон всегда докажет обратное. Приказ увести Макото подальше, туда, где безопасно. Это не Ханма, а настоящие преступники, возможно, у кого-то из этих мужиков тоже есть оружие, но Дракену так насрать — он всё равно убьет всех, кто посмел отобрать у него самое дорогое, что у него в жизни есть. ㅡ Хотите честную драку, пиздюки? — спросил глава банды, всё ещё держась за сломанную руку, а потом обратился к своим подчиненным. — Уничтожить. Первый удар остался за Кеном. Была бы цела его правая, рабочая рука, он бы уложил нападавшего с одного удара — таким он был слабым, несмотря на то, что его тренированные мышцы можно было разглядеть даже под курткой. За Хаккая можно было только гордиться — с той битвы в Рождество он стал ещё сильнее. Рюгуджи видел, с каким лицом тот спиной закрывал Макото. Этот парень явно заслуживал уважения и доверия ему Эмы. Если бы этих мужиков было сто, а свастонов всё ещё четверо, то они всё равно выиграли бы. Однажды Кен разнёс сотню Черных Драконов, тренированных самим Тайджю, а эти мужики, наверняка наркоманы, которые только ружьями способны махать, были в несколько раз их слабее. Майки появился в тот момент, когда Дракен, забыв про боль, правой рукой схватил лежащего мужчину за ворот куртки, и уже намеревался превратить свои угрозы про убийство в жизнь. Но, краем глаза заметив приближающуюся Макото, решил, что с него достаточно и обычной отключки. Смотря на девушку, хотелось только улыбаться. Она была цела, немного потрёпана, в куртке Манджиро, но главное — живая. Его отвлёк Сано, который, на его удивление, откуда-то достал пушку, и наводил на лысого мужика, который был главой их противников. Всё в Рюугджи кричало: так нельзя, это будет большой ошибкой для Майки. А ещё всё кричало, когда мужчина, лежащий где-то неподалёку нащупал в тени выбитый ранее пистолет и, встав, направил на командира Тосвы. Тело само двинулось, намереваясь повторить то, что Кен проделал недавно с лысым, но немного не расчитал. Дуло, теперь угоржающе смотрящее на Рюгуджи, пальнуло ровно три раза. Зато Майки остался цел. К горлу подкатил ком, на вкус напоминающий кровь. Кажется, что-то подобное Кен уже испытывал несколько лет назад, когда Киёмаса оставил ему шрам, которым парень до ужаса гордился. Гордился, потому что выжил. А выживет ли он в этот раз? Всё, на что теперь был способен Дракен — сделать несколько шагов по направлению к нему — отцу Макото. Но на последнем не выдержал и всё-таки опустился, хватаясь за рану на животе, которая своим теплом согрела руку. Что-то сказал, сам не понял что, а потом перед лицом возникло лицо Макото. Мерещится, или действительно она? Ком в горле всё же взорвался, заставляя парня откашливаться кровью. Как же много крови он уже потерял. Макото плакала, и Кен подумал, что она — плакса. Хотя, это ведь не правда. Она всегда сдерживалась, не позволяла себе проявлять слабость перед другими, даже перед ним, и вот — расплакалась. Было бы из-за чего. Пара царапин. Она что-то говорила и говорила, про обещания, замужество, и Рюгуджи вспоминал день, когда та болела и, засыпая, буквально напросилась, чтобы тот взял её в жёны, а Кен пообещал, что обязательно исполнит. И сейчас был уверен, что сделает ту своей, не смотря ни на что. Потому что, с первого дня знакомства, смотря в её глаза, он уже видел, как изменится его будущее, как будто то были не глаза вовсе, а шар предсказательницы. Кен закрыл глаза. Ему срочно нужно было поспать. Он так устал, что не чувствовал рук и ног, да и звуки уже стали расплываться, оставляя за собой только пустоту.***
Жгучая боль обдаёт живот и грудь, заставляет Дракена стонать. Потому что терпеть её становится невыносимо. Он чувствует себя так, будто умирает. Агония проходит через несколько бесконечных вечностей. Кену очень хочется пить. Кажется, что если сейчас он не получит воды, то точно покинет этот мир. Рюгуджи обнаруживает себя на высоком обрыве. Внизу — бескрайний океан, и он может разглядеть с такой высоты безобразного морского монстра. У него сотни щупалец, миллион маленьких глаз, которые бегают из стороны в сторону, вызывая трипофобный страх, а огромный водоворот способен затянуть в глотку монстра даже целый японский остров. Но жажда даёт о себе знать, и тело само двигается, слетает с обрыва, несмотря на панический ужас, что происходит в мыслях Кена. Он летит вниз, стремительно, и рад только тому, что сможет наконец утолить жажду. Каждый маленький круглый глаз обращается на него, водоворот становится сильнее, а щупальцы уже устремляются сквозь потоки, волны и воздух, чтобы подцепить добычу. Когда остаётся несколько сантиметров до воды, солёной, но определённо спасительной для парня сейчас, его резко бьёт в грудь. От нового потока боли Кен жмурится, пытаясь подавить в себе крик, а открыв глаза, понимает, что он привязан чем-то к стене. Привязан чем-то липким, мерзким и движущимся. Он присматривается внимательнее и понимает, что это огромные черви, которых парень с самого детства ненавидел. К горлу подступает тошнота, но, кажется, рвать нечем. Кен всё еще хочет пить, но не может попросить. Некого. Вокруг нет ничего, кроме вонючих червей, что окутали его с ног до головы, с каждой секундой подбираясь ближе ко рту. ㅡ Он не проснётся, — раздаётся голос в темноте. Черви пропали. В пространстве, которое окружало Кена, было видно только одинокую фигуру. Она приближалась ближе и ближе, и парню вдруг показалось, что сейчас его спасут. А от чего его должны спасать? От невыносимой жажды? Вопросы отошли на второй план, когда фигура приблизилась вплотную, и Рюгуджи почувствовал запах крови и гнили. Откуда-то взялся слабый свет, и теперь можно было разглядеть человека. Вернее, клоуна, у которого вместо глаз — пуговицы. Носа нет, есть только кровавые дырки, а челюсть отвисла, обнажая длинный язык. Если бы Кен мог, он бы закричал. Слишком много, слишком страшно, слишком противно. Но голосовые связки не слушаются, и не хотят издавать ни звука. Если бы кто-то знал, как страшно быть съеденным заживо, без попытки даже позвать на помощь. После тянущейся бесконечности ужасов, наступает спокойствие. В запястья и шею врезаются железные оковы, которые не дают парню двинуться с места. Он уверен, что это — реальность. Так было всегда, и навсегда так останется. Он родился в оковах, вырос в них, и умрёт тоже в этой клетке. Небо затянуло алые тучи, что грозились пролиться кровавым дождем. Перед клеткой стоял он. Тот, кто был с ним всю его реальность. Демон с ужасно большой головой угрожающе рычит, обещает убить, отгрызть голову, избавить парня от всех радостей жизни. ㅡ Ты уже умер, — говорит он. — Я заберу тебя в ад. Со всех сторон раздаётся ужасный и дикий смех. Кажется, что все бесы собрались вокруг клетки и ждут, когда Рюгуджи выйдет из неё, чтобы съесть. Всё заканчивается, когда левую руку обдаёт чужим теплом. Откуда-то он знает чьё это тепло. Макото, Макото, Макото. В голове крутится только одно имя, и он не может вспомнить кто это — Макото. Клетка и оковы пропадают. Остаётся абсолютно белое пространство, в котором нет ни демонов, ни ужасных монстров. Зато есть она. С прекрасной улыбкой на лице, она смотрит на Кена, заставляя его хотеть кричать и плакать. Рюгуджи делает шаг, но с каждым новым Макото становится все дальше и дальше. Тогда он остаётся на месте и пытается докричаться до неё с того расстояния, на котором они находились друг от друга. Ничего не выходит. Шея опять оказывается в оковах. Снова бесконечная череда монстров. Водоворот, черви, клоун, клетка в кровавой пустыне. Рюгуджи проживает сотни жизней в этом аду, умирает, но снова воскресает в оковах. И так по кругу. Между каждой бесконечностью — Макото. Он забывает её сразу после их встречи, но, увидев в белом пространстве, уверен, что они знакомы сотни лет, и все это время неразлучно смотрят друг на друга сквозь сто шагов. Через несколько тысяч реальностей, в которых Кен умер, возродился и встретился с Макото, вновь потеряв её в конце, он вдруг начинает слышать и чувствовать то, чего нет рядом. И приходит осознание. Это — не реальность. Но осознание мало чего меняет. Только страх становится всё сильнее, паника накрывает волнами, горло уже жжёт от того, что Рюгуджи до смерти хочет пить. Он наконец может контролировать свою левую руку. Замахивается на монстра в мерзком клоунском обличии, но тот только смеётся, жмёт на свой нос, будто он у него есть. Челюсть тут же отпадает, и левая рука Рюгуджи пропадает в омуте чужой пасти. Конечности больше нет. Она возвращается, когда Рюгуджи снова оказывается в кандалах. Демон снова смеётся, и смех этот похож на скрежет пенопласта по стеклу, свист в трубе и взрыв бомб. ㅡ Макото тоже сдохла, — демон поёт фразу, от которой у парня сворачивается сердце в трубочку. Она не могла умереть. Он умер, чтобы Макото жила. Это всего лишь сон, и парню отчаянно нужно выбраться из него. ㅡ Это не сон, идиот. Это — преддверие твоего личного ада. Как же заебало. Кен с усилием тянет цепи, что сковывают его, и те поддаются почти сразу. Отваливаются, превращаются в прах, а демон испуганно пятится назад. Прутья гнутся так же легко, как и проволока, и Рюгуджи без особых трудностей выходит наружу. ㅡ Где выход? — у него наконец получается что-то сказать. Демон хитро улыбается и указывает на огромные ворота из красного обожженного кирпича, которые стоят посреди пустыни. Почему только парень верит? Он и сам не знает, но идёт туда, замечая вокруг себя коридор из еле различимых демонов, которые готовы наброситься и растерзать его тело и душу. Пальцы замирают в сантиметрах от ворот. Откуда-то появляется ощущение, что дотронься он до них, и больше никогда не увидит Макото. ㅡ Давай же, — демон ехидно потирает лапы-копыта, стоя позади. — Твоя дура Макото уже там. Она ждёт тебя. А момент, когда демон это говорит, левую руку снова обжигает теплом. Он уверен, что Конохара не там. Она здесь. Совсем рядом, просто её не видно. Парень жмурится, призывая все усилия и волю, чтобы увидеть её. И он видит. Снова белое и пустое пространство, а она — через сто шагов от Рюгуджи. И он уже знает, что сделай он один навстречу, станет дальше ровно на два. Она говорит, что скучает. Просит проснуться, вернуться. Просит прощения. За что? Она ведь ничего не сделала. Он по инерции делает шаг, и тут же становится дальше. Ошибся. Больше не двигайся, иначе не сможешь слышать её голос. Макото плачет, стоя так далеко от Кена, и он чувствует боль прямо в груди. Не от пули, не от страха, а от бессилия. Он не может успокоить её. И сказать ничего больше тоже не может. Рюгуджи и сам готов заплакать, но вот беда — кажется, у него обезвоживание. Макото становится всё более невидимой, и в итоге пропадает, оставляя его один на один в этом пустом пространстве. Кен больше не попадает ни в один из миров, где обитают монстры и дьяволы. Он больше не испытывает боли, и со временем может контролировать обе руки. Чувствует себя так, будто готов сворачивать горы. Тонкий силуэт материализуется из воздуха, и через несколько долгих разговоров так же бесследно растворяется. Так происходит ещё несколько раз, и за эти разы Кен становится всё дальше и дальше, потому что делает шаги совсем неосознанно. А потом до него доходит. Слабое серебряное свечение, она появляется далеко-далеко от Рюгуджи, и он уже плохо разбирает что именно она говорит. И тогда Кен делает шаг. Но не вперед, а назад. Еще несколько почти бесконечных болезненных шагов, и между ними снова сто. Он осторожно отступает назад, боится, что сотня — предел, и ближе он не станет. Но расстояние сокращается, и парень продолжает шагать назад, приближаясь к источнику сладкого и родного голоса. Она снова плачет, и когда Рюгуджи это понимает, неосознанно делает несколько шагов вперед, снова откидывая себя назад. Через, как ему казалось, тысячи обратных шагов, остаётся один.