Choosing to Forget

      Дагур прибывает на остров рано утром.       Он искал Иккинга так же, как и все остальные — всадники Олуха, Защитники Крыла, Крылатые Девы и даже Изгои пришли на помощь. После нескольких недель поисков ничего, кроме обломков на острове, на котором наследник Олуха выполнял свою миссию, они не обнаружили. А спустя почти месяц бездействия со стороны охотников на драконов Дагур решил, что пришло время вытащить туз из рукава.       Он признался Райкеру, что узнал о Далире от своего отца Освальда как о доме охотников на драконов. Время, проведенное с упомянутыми охотниками, дало ему возможность точно определить его местоположение, и теперь он здесь, чтобы найти Иккинга, потому что, если бы его поймал Вигго, они привели бы его сюда, в место, где союзники всадника не смогли бы его найти.       Его братья были обеспокоены тем, как Райкер средь бела дня вёл его по деревне, рассказывая берсерку историю об амнезии Иккинга.       — Я хочу, чтобы он убрался отсюда, — говорит Райкер, когда они проходят мимо последнего рыночного прилавка и входят на главную улицу. — Они все слишком привязаны к нему — Вигго, деревня, моя семья. Что произойдет, когда к нему вернутся воспоминания? Он может проснуться посреди ночи и все, что он будет знать, это как Вигго манипулировал им.       Дагур слышит в этом контекст: что, если Иккинг тут же сорвется и убьет Вигго? Что, если он использует всю эту информацию в своих интересах, чтобы уничтожить их племя? Дагур знает, что Иккинг способен на это, но его нужно было довести до абсолютного предела, прежде чем это произойдет, не так ли? Только Вигго, физически насилующего подростка и/или непосредственно нападающего на Олух, было бы достаточно, чтобы вызвать такое возмездие со стороны его брата.       — Насколько серьезна его амнезия?       — Помнит только своего дракона и имя. Ни племени, ни друзей, ни семьи, ни воспоминаний о войне, которую он вел с нами в течение нескольких месяцев. Он — чистый лист.       — Он спрашивал о ком-нибудь из нас?       — Не совсем.       Дагур рассмеялся.       — Ты уверен, что у тебя тот самый Иккинг? Он и раньше ударялся головой, но не переставал задавать вопросы, пока к нему не возвращались все воспоминания. Он никогда не затыкается.       Звук привлекает внимание Дагура, и он переводит взгляд на Беззубика, сидящего на крыше неподалеку. Ночная фурия пристально и вопросительно смотрела на него. В ядовито-зеленых глазах дракона читался вызов, но Дагур не уверен, что это значит, и что он предупреждает Берсерка не делать. Беззубик оглянулся вверх по улице на кузницу. Дагур проследил за его взглядом.       Внутри Иккинг работал вместе с местным кузнецом. В то время как более крупный мужчина трудился на наковальне, придавая форму металлу, Иккинг остался занятым в стороне заточкой инструментов и оружия. Даже на расстоянии Дагур мог видеть легкую улыбку на лице своего брата, практически слышать смех, который время от времени сотрясал его грудь. Жители деревни приветствовали его, проходя мимо, а некоторые останавливались, чтобы поговорить с ним, когда заходили, чтобы забрать заказ или подождать, пока его принесут.       Теперь Дагур понимает.       Он видел, как та же сцена разыгрывается на Олухе. Иккинг работает в кузнице, а жители деревни приходят и уходят, занимаясь своими делами. Проходя мимо, они разговаривают с Иккингом, и он возвращает им их оружие в обмен на оплату или записывает их заказы, давая им расценки, после чего они уходят, а он возвращается к работе.       Несмотря на общее сходство, эта сцена в Далире намного теплее, чем он помнит на Олухе. Потому что здесь люди задерживаются, и Иккинг не вздрагивает каждый раз, когда кто-то приближается, и Беззубик не бездельничает на крыше, разглядывая каждого посетителя, который приходит по делам.       Он не ждет, пока Райкер проложит путь. Дагур подходит к кузнице, прилагая лишь малейшие усилия, чтобы оставаться скрытым в толпе, чтобы он мог насладиться еще несколькими минутами наблюдения за Иккингом. Когда он выходит вперёд, и Иккинг поднимает голову, чтобы поприветствовать его, Дагур замечает, как расширяются глаза младшего и прерывается его дыхание. Но всадник быстро приходит в себя, нацепляя улыбку, которая не такая настоящая, как те, что он дарил всем остальным.       — Привет! — Это почти болезненно, насколько откровенно фальшивым был энтузиазм Иккинга, и Дагур задался вопросом, как братья Гримборн купились на его игру. — Я не думаю, что видел тебя раньше. Я Иккинг.       — Я знаю. — Улыбка на лице Дагура гораздо более настоящая, как и то, как Иккинг вздрагивает от его короткого заявления. — Ты пропадал какое-то время, брат.       Вокруг них шептались посетители. Райкер сказал ему, что остальная часть деревни знает об амнезии Иккинга — официального объявления не было, но слухи распространялись, как огонь, и теперь их будет только больше. Но он здесь не для того, чтобы усложнять жизнь Иккингу, он пришел сюда за ответами, поэтому приглашает всадника поговорить где-нибудь наедине, подальше от любопытных глаз и сплетников. Иккинг неохотно соглашается.       В конце концов, они отправляются на прогулку в лес. Беззубик присоединился к ним, выступая своего рода охранником и не давая никому последовать за ними. Громмейстер быстро находит группу, и звук драконов, резвящихся между деревьями, — это все, что заполняет напряженную тишину между Дагуром и Иккингом.       — Ты действительно собираешься прятаться здесь всю оставшуюся жизнь? — Дагур думал, что Иккинг воспользуется шансом на свободу, а не позволит другому племени вот так сковать себя.       — Что я должен был сделать? — тихо пробормотал наследник Олуха.       — Уйти?       — Я был серьезно ранен. Я ни за что не собирался пробиваться оттуда с боем или рисковать тем, что меня засунут в клетку и будут морить голодом, пока кто-нибудь меня не найдет. — Он не будет смотреть Дагуру в глаза. Большинство людей предпочли бы пару дней грубого обращения тому, чтобы сдаться своему врагу на неопределенный срок. А учитывая то, как все его искали, его легко было бы найти и вернуть домой.       — Хорошо, но как насчет сейчас? Иккинг, ты более чем выздоровел, ты мог бы вернуться еще несколько недель назад!       Тишина.       — Ты мог бы, по крайней мере, сообщить, что ты жив. Все, кто тебя знает, уже несколько недель сходят с ума — твой отец разрывает на части весь варварский архипелаг, только чтобы найти тебя. И он продолжает смотреть на меня так, будто это я виноват в том, что ты ушел!       Иккинг отвечает не сразу.       — Я не хотел рисковать тем, что всадники найдут это место.       Дагур бросает на него недоверчивый взгляд.       — Дагур, эти люди невиновны! Это не то же самое, что ворваться в охотничий лагерь, где вы можете наносить ущерб и взрывать вещи во имя освобождения драконов. Всадники неплохие люди, но что, если они вот так ворвутся? Что, если они позволят своим эмоциям взять верх и забудут, что здесь есть настоящие люди с жизнями и семьями и… и… — Он замолкает, теряя пар и аргументы. Его руки беспокойно пробегают по волосам, а глаза следят за Беззубиком и Громмейстером сквозь деревья.       — Значит, Стоик не заслуживает знать, что его единственный сын все еще жив? — Дагур видит, как его вопрос задевает Иккинга. — Почему ты все еще здесь?       Он наблюдает, как Иккинг спорит сам с собой, и задается вопросом, узнает ли он наконец правду. Вскоре Иккинг смотрит ему в глаза, хотя и ненадолго.       — Думаю, ты уже знаешь.       Да, он знает. Несколько минут в деревне были достаточным доказательством того, что Иккинг счастливее вдали от Олуха. Он улыбается так, как будто он имеет это в виду, смеется с искренней радостью на каждом вздохе, ходит так, будто ему нечего стыдиться и как будто тяжесть мира не на его совести. Иккинг, существующий здесь, похож на того Иккинга, которого он видел мельком, когда они были маленькими детьми, до того, как Иккинг понял, что значит быть коротышкой, и до того, как Дагур узнал, что значит быть невменяемым.       Дагур испускает долгий, хриплый вздох, больше похожий на стон, и проводит руками по лицу. Быть старшим братом утомительно.       — Ты не мог выбрать другую деревню? Это должна быть эта? — Дагур только отчасти это имеет в виду. Удобно, что Иккинг приземлился именно здесь, где Дагур мог найти его, а не в какой-то случайной деревушке на краю мира, где он действительно мог исчезнуть. Но приехать сюда под присмотром Вигго Гримборна?       — Ну, мне действительно нравится дружить со своими врагами, — он многозначительно смотрит на Дагура, украдкой бросая взгляд и на Беззубика. Они идут молча, на минуту погрузившись в свои мысли.       — Итак… вы с Вигго теперь друзья? — Уголок его рта приподнимается, потому что он знает историю, которую Вигго скормил своим людям.       Иккинг хихикает, но это тот неловкий смешок, который он издает, когда что-то скрывает.       — Что-то вроде того.       Он снова избегает встречаться взглядом с Дагуром. Дагур ухмыляется.       — Я приглашен на свадьбу.       — Нет.       — Но…       — Перефразирую: боги, нет!       Какое-то время они остаются в лесу. Дагур подшучивает над Иккингом, а Иккинг пытается увести разговор в сторону от своей не такой уж фальшивой личной жизни. Солнце уже скрылось за горизонтом, когда они вернулись в зал Гримборнов. Дагур останавливается у подножия тропинки, ведущей вверх по склону.       — Ты иди вперед, я ухожу сегодня вечером.       — Ты уверен? — Иккинг, похоже, разрывается между тем, чтобы настоять на том, чтобы он остался на ночь, и отпустить его, чтобы им не пришлось продолжать разыгрывать амнезию. Он не сопротивляется, когда Дагур заявляет, что хочет уйти.       — Я собираюсь рассказать твоему отцу. — Он должен быть тверд в этом, убедиться, что Иккинг знает, что в этой части нет никаких компромиссов. Стоику нужно знать, что его сын жив, иначе он может не пережить зиму.       — Я… хорошо. — Иккинг делает глубокий вдох. — Да, ты должен… Он должен знать, что со мной все в порядке. Просто… не говори всадникам, где я?       Дагур не понаслышке знал, что другие всадники — это сила, с которой нужно считаться, когда дело доходит до Иккинга, и они без колебаний пойдут в атаку сквозь предстоящие зимние штормы, только чтобы вернуть своего лидера. — Я займусь ими весной, когда у них будет время остыть, и, возможно, они действительно прислушаются к тому, что я скажу обо всем этом.       Это долгие несколько месяцев для Иккинга, чтобы держать своих друзей в неведении, но Дагур соглашается. Он задается вопросом, сколько времени прошло с тех пор, как у Иккинга была мирная зима, задается вопросом, может ли его брат иметь ее здесь, среди охотников на драконов и без давления со стороны сына вождя или лидера подростков-наездников на драконах.       Они прощаются, и Иккинг направляется к хижине. Дагур ждет у подножия холма, пока Иккинг не окажется внутри, а другая фигура не выйдет, устремляясь вниз по тропинке.       Райкер рычит, когда добирается до Дагура.       — Я сказал тебе избавиться от него.       — Да, потом я решил не делать этого. — Дагур ухмыляется старшему мужчине. — Здесь он не представляет угрозы.       У Райкера вырывается снисходительный смешок.       — Разве не ты снова и снова говорил, что нельзя недооценивать мальчика Хэддока?       — О-хо-хо, это определенно был я. Но! Это было тогда, когда он был нашим врагом. — Он обнимает Райкера за плечи, потягиваясь из-за разницы в росте. — Не будь врагом Иккинга, и тебе не о чем беспокоиться! — Он похлопывает охотника по спине, затем отстраняется и поворачивает к лесу. — Я вернусь весной, чтобы проведать его, — кричит Дагур через плечо. — Увидимся через несколько месяцев!       Он не ждет, чтобы услышать, что Райкер скажет на это, игнорируя гневные крики, которые следуют за ним в небо, когда он взлетает на Громмейстере. Важно только то, что его брат жив и счастлив, и теперь Дагур может сосредоточиться на возвращении к Олуху, чтобы он мог (долго и мучительно) побеседовать со Стоиком.