Хочу забрать тебя домой, ты даришь мне покой...

      Рано утром Пауль ушёл, не разбудив Оливера. Тихо улизнул, не требуя денег. Знал, что ещё вернётся и тогда запросит двойную сумму. Или же… Если Оливер так хотел в бурю идти за картошкой, то он сам явится в бордель и отдаст деньги администратору. Такой вот странный человек.       В любом случае, Хайко не переживал ни о чём, шагая по тёмным улицам, прикрывая плащом замёрзшие щëки. Отвратная погода. Просто отвратная!                                                 ***       Оливер сквозь сон стал искать тепла тела рядом. Тепла маленького такого мальчика Пауля. Сколько раз он находил его рядом спустя много-много лет одиночества? Слишком мало. Это не должно было войти в привычку. Когда же успело? Кто б знал…       Конечно же, мужчина ничего не нашёл. Так отчаянно перебирал длинными пальцами складки на простыни, шарил руками по скомканному одеялу, втягивал воздух носом, страстно желая уловить знакомый аромат. Уже полюбившийся. Уже ставший «повсеместной» анестезией. Было жутко обидно ничего не найти и не почувствовать.       Ридель открыл глаза и перевернулся на другой бок. Может Полька с другой стороны?       Нет, конечно… Что за бред? «Опустошение…» «Ничего нет…» «Такой мощный препарат…» «Убиваешь всё…»       Хотелось бы… А ничего не хотелось бы. Оливер проснулся и устал, проснулся и ничего не желал. Пауля нет — какой смысл во всём? Работа, точно…       Или не сегодня? «Нет, не сегодня. Какой день? У меня, в любом случае, выходной».       Оливер посмотрел в потолок. «Отвратно, отвратно, отвратно. Отвратно! Плохо, противно, погано, тошно, отвратительно, тошнотворно, мерзко, муторно, гадко, паскудно, омерзительно, паршиво, мерзостно, мерзопакостно, гадостно, премерзко, гнусно, скверно, дурно. Ненавижу…»       Вроде бы всё хорошо, на работу не пошёл (в понедельник-то), Пауль был, удовольствия доставил, деньги есть — сходи в кафе. Кофе выпей. Сожри шоколад. Напиши письмо, которое никому не отправишь. Сделай… — Что?.. — Письмо. Напишем письмо? — Д-да не знаю… Точно? — Да ну! — Кому? Пол… — Мейнарду? Нашему мальчику Меино?.. — Ах, или к чёрту. Ненавижу нас.       Оливер снова повернул голову влево, чтобы ответить себе на такое признание в ненависти. — Я тоже нас ненавижу… Такие уроды. М?       Вправо. — Так может быть письмо? Нормальная такая терапия.       Оливер снова посмотрел в потолок. — Атмосферно!       Влево три четверти. — Атмосферно? Пх, что тут атмосферного?       Вправо три четверти. — Нужны свечи, сухая ветка чего-нибудь, вино, старый лист бумаги, испачканный кровь, перо и…       Вправо. — Ты дурак? Нет, ты идиот. Какая к чёрту кровь?!       Вправо три четверти. — Ну, без крови, ладно. На свечи нужны!       Лево. — Берём листок, ручку, пиво и вперёд. Напишем письмо!..       Поочерёдно лево три четверти, к потолку, право три четверти, право и фраза: — Кому?.. А какой смысл? — Оливер, завались. Всё, погнали!       Ридель встал с кровати и, почувствовав холод, снова лёг. «Не… К чëрту…»       Но что делать тогда? Оливер не стал звать своих собеседников и ждать, когда эти придурки снова начнут мешать думать. Он сделал глубокий вдох и, задержав дыхание, опустил ступни на пол. «Бр…»       Немного поколдовав на маленькой кухоньке, он сёл завтракать. Завтракать — если, конечно, тост с сыром можно назвать завтраком. «В кафе собирался». «Насрать».       Тарелка в раковине, чашка кофе в руке, лист и ручка на столе. Шторы раскрыты. — Та-а-ак… — вздохнул Ридель, отхлебнув из кружки чёрной, как оказалось, бурды, и написав обращение.       «Когда ты покинул меня…»       Отличное вступление.       «Я становлюсь печальнее и печальнее после нашего расставания».       «Что бы такого сделать?..»       «Чтобы заглушить боль…»       «Есть таблетки? Вроде как антидепрессанты. Но я так не хочу прекращать дрочить на тебя».       «Это иногда просто необходимо».       «Всегда необходимо».       Ридель прочитал написанные строки.       «Мне жаль, что ты ушёл не попрощавшись. Я бы столько сделал для тебя».       «Как ты улыбался, когда мы были вместе».       «Я был твоим героем. Твоим геем, моё невероятное чувство юмора!»       Кружка опустела.       «Как скоро мы встретимся? Что мне нужно будет сделать для этого? Я ведь даже не знаю, где тебя искать».       Оливер изогнул брови, почëсывая бороду.       «Знаю. Но я найду лишь того, кто укажет дорогу. Но я хочу сам тебя отыскать. Без предупреждений, без того, кто скажет тебе: «А вот и Оливер», нет. Я хочу подойти к тебе, коснуться плеча, погладить по отросшим на затылке волосам. Почувствовать тебя рядом. И, чëрт возьми, никогда больше не отпускать…» — Круто? — спросил правый. — Неплохо, — кивнул Оливер правый три четвери. — Да ну! Прочитай это, он был бы смущён! — сам Оливер. — Вульгарно, — левый. — Заткнулись. Задолбали! — левый три четверти. «Я молодец…» — сказали они все вместе.       Ридель ещё раз просмотрел написанное, исправил пару ошибок и, согнув листок пополам, поджёг рад раковиной. Бумага горела, курился дымок. Огонь дошёл до пальцев и обжёг кожу. Оливер улыбнулся, рассматривая маленький волдырь.       Хорошая работа, нечего сказать.       Зазвонил телефон. «Твою мать…»       Это был паренёк, которого заставили работать вместе с Оливером. В паре. Его привели недавно, сказав Олли, что это какой-то стажёр. Как его? «Ричард? Руди? Руперт?.. А… Керт? Кент?»       Ридель не помнил, потому что записан был номер как «стажёр». Тяжело. — Алло. Оливер? — Да. — Доброе утро! Это Отто. Почему Вы не пришли? «Ругаться будет? Ничего себе…» — Ну, не пришёл. А что? — Да… Да, нет, ничего. Просто, может быть у Вас проблемы или, не знаю, заболели, или… «Чудная мысль!» — Заболел. Ещё что-то? — ответил Оливер и сдул попавший на столешницу пепел. — Ох-х… Вам нужна помощь? Я мог бы… — Нет, спасибо. Завтра уже выйду, это ещё с пятницы какая-то слабость быта. И сопли. И температура. И кашель. И… И всё. Не переживай.       Отто какое-то время помолчал, а потом пожелал наставнику скорейшего выздоровления, хорошего дня и вообще всего хорошего, завершая вызов. «Славный парень, тяжело ему будет».       Оливер убрал телефон подальше и запустил руку под одеяло. Передëргивать было не на что, но разве какая-то фотка или низкопробная порнушка — обязательные условия для возбуждения?       Правильно потрогал, подумал, толкнулся в воздух тазом — готово. Ридель был фанатом незамысловатой дрочки. Долго ждать не пришлось, тело само понимает, что сексуальное удовлетворение — единственная радость сейчас.       Раз грустно — надо исправлять.       Оливер не хотел умирать печальным.       Нужно было отвлечься чем-то от мыслей о Пауле. О мальчике, который стал для него слишком дорог. Которвц приносил невероятное удовлетворение и смысл жизни. Но, при этом, одновременно с счастьем — боль. Ведь эта любовь была обречена.       «Я знаю, где искать тебя. Хочу сам найти. Найду. Я достаточно сильно люблю тебя, чтобы упустить. Ты стал для меня слишком важен. Ты, Пауль Хирше. Ты — неотъемлемая часть моей жизни. В такие краткие сроки ты стал причиной моего существования».

***

      Неделя началась с прогула работы, обожжённых пальцев, самоудовлетворения и осознания, что Ридель снова будет страдать.