gyu: почему ты такой хороший? я же влюблюсь
woo: давай поспорим, что ты первый признаешься? на пятьсот тысяч вон.gyu: а давай!
— На эти деньги мы сегодня купим нам кровать побольше. — Тебе не нравится спать со мной вплотную? Мы встречаемся пару минут, а ты уже отдаляешься от меня, — Вону театрально прикладывает ладонь ко лбу, запрокидывая голову назад и строит страдальческое лицо. — Боже мой, — Мингю хихикает, укладывая голову своего парня обратно на плечо и целует в висок. Тепло разливается по всему телу и младший не может сдержать улыбку. — Я не хочу вставать, Гю. Давай в кровати навсегда останемся? — Вону дует губы и смотрит вверх, проверяя реакцию. — А если я скажу, что приготовлю панкейки, то желание останется прежним? — Мингю целует в нос, невесомо, осторожно, а потом смелеет и вовсе берёт лицо старшего в ладони, начинает целовать всё, что попадётся, на что тот еле слышно смеётся. Атмосфера в квартире с приездом Вону поменялась. Вдруг стало так по-домашнему и захотелось возвращаться домой, а не бродить по улицам Сеула в одиночестве. Хотелось дарить ещё больше подарков, заставлять чаще улыбаться и смеяться, убираться вместе, ходить в магазин около дома, переплетая пальцы и просто провести с этим человеком всю оставшуюся жизнь. — Ладно, давай вставать, — Вону поднимается с кровати, его футболка задралась, оголяя ягодицы, Мингю просто не смог устоять, поэтому шлёпнул по ним, — Эй, извращенец! — Мы встречаемся, — тараторит и быстро выходит из комнаты, по пути хватая штаны со стула, на что получает тяжёлый вздох. Вону останавливается в дверном проёме кухни, подпирает плечом косяк и просто наблюдает за тем, как Мингю орудует на кухне. Всё то же радио, редкие подтанцовывания и подвывания, ловко орудующие руки, широкие плечи, гудящий город за окном и любовь. Старший уже давно понял кто они друг другу, но сказать не решался, боялся реакции и прекращения дружбы. Вону замечал за собой частые мысли о Мингю и желание быть ближе и прикоснуться совсем не по-дружески. За всё время их общения в интернете у Чона скопилось очень много чувств, которые хотелось отдать, поэтому он подходит к парню со спины, крепко обнимает за талию, забираясь руками под футболку, подбородок кладёт на плечо младшего, узнавая, что тот готовит и облизывает губы от нетерпения. — Гю, — зовёт шепотом, ласково, вкладывая всю нежность, что только у него есть, проходится дорожкой из поцелуев от уха до ворота футболки, — ты такой хороший. — Это потому что я тебя кормлю? — Мингю поворачивает голову, целуя Вону в висок. — Ну и поэтому тоже, — ухмыляется, перемещая ладони на грудь младшего и прижимается чуть ближе, но чувствует утреннее возбуждение и сразу отстраняется, — Ой. — И кто тут ещё извращенец? — хихикает и разворачивается лицом к старшему, — у нас сегодня много дел. Вону не может сдержаться от соблазна, поэтому тянется к губам за поцелуем, а Мингю притягивает его к себе рукой за бёдра, поглаживает их и стонет в поцелуй, когда старший пробивается языком. Влажные звуки поцелуев наполняют помещение, дышать становится тяжело, а еле слышные стоны младшего заставляют Вону думать уже не в том направлении. — Гю, — отстраняется, — может… Договорить ему никто не дал. Мингю резко меняет позиции и садит Вону на кухонный гарнитур, впивается губами в шею, а руки удобно расположились на ягодицах. Чон от неожиданности вскрикивает, но спустя пару секунд расслабляется, пропуская сквозь пальцы волосы младшего, массажируя. — От тебя пахнет лавандой, — Мингю шумно вдыхает у основания шеи, а с выдохом вновь принимается целовать, кажется, это его новое любимое место. — Запах вишни и лаванды хорошо сочетается, правда? — Вону ухмыляется и откидывает голову назад, даёт полный доступ к шее, полностью растворяясь в горячих руках Мингю. Внизу живота уже начинают порхать бабочки, а возбуждение даёт о себе знать, когда младший нечаянно задевает его рукой, — Мингю. — Можно я… — Снимай. Футболка уже на полу, а Мингю припадает к соскам, облизывает правый, сминает в пальцах левый, не оставляя без внимания. Вону не сдерживается от стонов и ёрзает на твёрдой поверхности, холод которой возвращает в реальность, не даёт расслабиться полностью, замечая это, младший быстро подхватывает его и несёт в спальню. Мингю мягко касается губами ключиц, проводит по ним языком и спускается к животу, целует, оставляет отметины на нежной коже старшего и улыбается, когда тот прогибается или тихо стонет. Хочется вложить в прикосновения всю любовь, нежность, мягкость, желание, заботу, поэтому поцелуи — невесомые, касания — трепетные, будто Вону и не человек вовсе, а запуганный котёнок, к которому нужно найти подход и касаться аккуратно, как к фарфоровой кукле или сервизу бабушки. Кожа у старшего мягкая, светлая, тонкая и чувствительная, а тело отзывается даже на самые, казалось бы, не ощутимые касания. Вону обхватывает плечи Мингю и тянет на себя, чтобы поцеловать и в это же время меняет позицию, усаживаясь между ног младшего. Руки тянутся к краю футболки, но старший не спешит её снимать, подносит кончик к губам младшего. — Открой, — Мингю послушно открывает рот и закусывает ткань между зубов, — Молодец. Вону оглаживает сначала грудь, потом кубики пресса, ухмыляется и наклоняется к месту под грудью и прям в середине ставит два засоса, напоминающие сердце, хватает телефон с тумбочки и фотографирует. Мингю хихикает, но как только Вону убирает телефон, то крепко вжимается пальцами в его ягодицы, как бы говоря «мы ещё не закончили». Старший ведёт дорожку из поцелуев от двух ещё красных пятен до резинки боксеров, цепляется за неё указательными пальцами и стягивает уже ненужное бельё, ухмыляется, оглаживает голые бёдра, целует их внутреннюю часть, переходит к области паха, проводит языком у основания, ведёт по всей длине и оставляет короткий поцелуй на головке. — Ты выглядишь сейчас как маньяк, — шепчет Мингю, когда Вону обхватывает в кольцо из пальцев его член. Старший, уже не церемонясь, с лёгкостью принимает плоть младшего в глотке, пробует на вкус, водит горячим языком внутри, старается взять больше, насаживаясь полностью. Спустя пару минут Мингю уже хочет кончить, но кольцо из пальцев на основании не даёт и он стонет, вымаливает разрядку. — Ву, пожалуйста… — Нет. Мингю тянет его за волосы на себя, чтобы тот уткнулся ему в основание шеи и рывком снимает его боксеры. Тянется рукой к смазке, которую Вону достал вместе с телефоном, размазывает её на пальцах, одной рукой хлопает по бёдрам старшего, чтобы расставил ноги пошире и поудобнее, входит на одну фалангу, слышит всхлип под ухом и сразу же устремляет взгляд к источнику звука. — Всё хорошо? Можем не продолжать, если тебе больно, — целует в волосы, свободной рукой обнимает и поглаживает по спине, чтобы успокоить. — Это всегда больно, но потом станет лучше, не переживай, — выдыхает в шею, припадает к ней губами, пытаясь отвлечься. Мингю медленно вводит весь палец, слышит тихий стон и продолжает двигаться внутри. Когда Вону уже всхлипывает, становится громче и уверенне, парень входит ещё одним пальцем, пытается найти ту самую приятную точку, чтобы принести больше удовольствия. И находит. Старший впивается ногтями в плечи, прогибается в спине, заглушает стоны поцелуями, прижимается ближе и сам начинает двигаться на встречу пальцам. — Мингю, я… — Хорошо, — тянется за упаковкой контрацептивов, но не раскрывает. Мингю вытаскивает пальцы из Вону, чуть отодвигается, принимая турецкую позу, надевает презерватив и жестом подзывает к себе. Чон садится в образовавшуюся дыру между ног младшего и чувствует соприкосновение возбуждённых органов, смущается и утыкается носом в основание шеи парня. — Я не хочу делать тебе больно, поэтому, руководи процессом сам, — Мингю убирает выпавшую прядь волос за ухо старшего и целует в уголок губ, позже выпрямляет свои ноги и даёт полную свободу действий Вону. — Дурак, ты никогда не сделаешь мне больно, — решимости в Вону сейчас хоть отбавляй, он приподнимается и насаживается на головку члена младшего, хрипит, ухватывается пальцами за плечи, медленно спускается вниз. Воздуха не хватает, когда Вону расходится и двигается более уверенно, набирая темп, постанывает на ухо Мингю, от чего тому хочется дать больше удовольствия старшему, чувств и всего себя. Сливаются не только телами, но и душами, заполняют комнату словами любви, шлепками мокрых от пота тел, стонами, которые глушат поцелуями. Мингю хватается за талию Вону и, не выходя из него, укладывает на спину, взглядом спрашивает «можно?», получает одобрение кивком и теперь сам толкается вглубь старшего, почти во всю длину, от чего звёздочки в глазах, побелевшие костяшки на руках от силы, вложенной в сжатие простыни, боль в пояснице от изгиба. Руки Мингю горячие, чутка шероховатые, скользят по всему телу, останавливаются на талии, а сам наклоняется, сминает губы со всей нежностью, отдаётся полностью процессу, двигаясь внутри. Тела липнут друг к другу и младший закидывает ноги Вону к себе на плечи, целует щиколотки, языком проходится по икрам и тот утопает, узнавая свой новый кинк и, кажется, любимую позу. — Гю, — руками хочет дотянуться, прикоснуться, прижать к себе, раствориться в моменте вместе, а Мингю послушный, медленно опускает ноги Вону на постель, тянет руку в ответ, переплетает пальцы, нависает сверху, — сейчас. Мингю делает завершающие толчки, на самом последнем входит по самое основание, напрягает все мышцы ягодиц, чувствует, как тело Вону под ним изгибается, слышит тихое «Гю», переходящее в стон. Выходит почти сразу, на что старший ахает, опять тянет руки к нему за прикосновением и дует губы, когда тот встаёт с кровати, чтобы выкинуть использованный презерватив и взять салфетки со стола. Протирает бережно, будто вазу от пыли, стирает все следы от спермы, зацеловывает эти места и в отместку ставит такие же две отметины, что красуются и у него на груди. — У меня идея, — тараторит над ухом, когда укладывается рядом, сгребает в объятия, а Вону заинтересовано смотрит, прижимается ближе, целует острые ключицы, — давай сделаем парные тату в этом месте? Сегодня! — Хорошая идея, знаешь тату-мастеров? — Да, сейчас одному напишу. А вечером уже лежат на новой огромной кровати, Вону всё в той же футболке Мингю, а под ней красуется татуировка в виде сердца с аккуратно выведенными инициалами «К.М.». Ничего им больше для счастья не нужно было, кроме друг друга. Мингю — всего себя, без остатка, в океан любви, утопает, но не пытается спастись. Этот океан приятный, родной, пахнет лавандой, которая успела смешаться с его вишней, с привкусом гигиенической помады на губах. Окутывает прикосновениями робкими, нежными, мягкими, чуткими, осторожными. Мингю хочется здесь утонуть.