***
У редакции людно. На парковке людей не меньше, чем машин. Джунмён паркуется, несколько мгновений сидит в машины, не шевелясь и не дыша. Следом смотрит в зеркало заднего вида, несколько раз показательно улыбается, вновь становясь серьёзным. – Здравствуйте, редактор Юн. Стонет сквозь зубы. – Доброе утро, шеф. Дела – хорошо. Стукается лбом о руль, опуская голову. – Дешёвый спектакль. Вновь гладя на себя в узкое зеркало, Джунмён вздыхает, репетирует ещё одну улыбку. Снова здоровается. В очередной раз вздыхает и теперь опускает голову на руки, а те на руль осознанно. Прикрывает глаза, дышит глубоко и отсчитывает мгновенья назад – чтобы отыграть этот день достойно, нужно немного терпения и множество усилий. Или скорее множество терпения и столько же усилий. Откуда у людей эта дурацкая привычка лезть в чужие жизни? Задавать неудобные вопросы или считать, что кто-то должен искренне рассказывать тебе, как у него дела, если ваши имена стоят рядом раз в неделю под несколькими столбиками печатного текста? Джунмён выдыхает, пытаясь расслабиться, и забирает с соседнего кресла сумку, чтобы накинуть её ремешок на плечо и двинуть прочь из машины. Главное – пережить первые несколько минут, пока кожа привыкнет ко взглядам, а фантазия не будет подкидывать изощрённые варианты убийц после очередного – «как домашние, Джунмён-а?». Живы. И на этом, пожалуй, достаточно! Охранник у пункта пропуска, где каждый пришедший идентифицируется и считывается у ресепшена с помощью карты-пропуска, как обычно немногословен, и Джунмён благодарен ему за это до неба и назад. Минус одна причина точить вечером ножи для приготовления ужина, а не для убийства! Поднимаясь в редакцию, Джунмён замирает ещё на мгновенье у прозрачной двери с многословной надписью на ней – «Корейский ежедневник». Берясь за ручку, Джунмён отсчитывает назад до трёх, но прежде, чем успевает наступить даже два, двери толкают изнутри и Джунмён на мгновенье теряется такому неожиданному ходу событий, спешно сменяя на лице несколько эмоций одна за другой. – Джунмён-а, – улыбается с порога выпускающий редактор, первый заместитель его шефа, обнаруживая у двери. – Напугал, что ли? – уточняет, кажется, с добродушной улыбкой, и Джунмён поспешно улыбается в ответ, глядя в лицо беты чуть старше его самого. Улыбка и доброжелательность даются ему легче всего и всегда выручали даже в самых непредвиденных ситуациях. – Собирался с мыслями, – совершенно честно и не юля, выдаёт он, отыграв доброжелательность. – Тут, знаете ли, редактор Юн, не у всех такие стальные нервы, как у вашего отдела. – И то верно! – бета хлопает по плечу и отходит чуть в сторону, пропуская Джунмёна в редакцию и прежде, чем успевает что-то из вежливости, любопытства или ещё Бог знает чего спросить в спину, Джунмён юркает в середину и двигает по длинному коридору опен-спейса к своему рабочем месту. Дурацких вопросов за сегодня ему ещё наверняка хватит на неделю вперёд, поэтому пока они не посыпались неизбежным шквалом, Джунмён находит свой стол и опускается в кресло, спеша скорее достать ноутбук и создать хотя бы видимость работы, чтобы отсрочить моменты с неуместными разговорами как можно сильнее. Ноутбук без труда ловит уже давно привычную внутреннюю сеть и Джунмён может взглянуть темы, обсуждаемые на летучке, уже готовые в номер материалы коллег и предварительный макет завтрашнего номера. Хорошо, что его рубрика не зависит от ежедневного расписания выхода издания. Когда спустя четверть часа понимает, что приехав позже, не пропустил совершенно ничего важного, Джунмён подключается к скрытому рабочему столу и находит скрытую папку, открывая доступ к ней с помощью 18-значного пароля. Вот теперь-то самое время поработать! Папка носит едва ли не поэтичное название – «Каратель». Каждый раз, видя её, Джунмён непроизвольно хмыкает. Шеф хотел, как в кино – короткое, запоминающееся, пусть и метафорическое прозвище, которое бы отражало суть и сразу давало читателям понять, о ком речь. Каратель. Что может быть поэтичней, действительно? Тринадцать серийных убийств за последние девять лет – жёстоких, но точных и мерных. Красивых, сказал бы о них Джунмён. Но важнее всего – заслуженных. Неужели эти ублюдки заслуживали в принципе ходить по земле? Психопаты, похитители, растлители и насильники. Судебная система слишком зациклилась на правах человека! Неужели родители и близкие тех, чьих жизни забрали это звери, когда-либо хотели бы, чтобы ублюдки, пойманные сильными руками блюстителей закона и справедливо осуждённые судебной системой этой страны, жили? Но разве, даже будучи приговоренными к одному, двум, трём пожизненным срокам, они не продолжают жить? В отличии от тех, чьи жизни они отобрали и которых уже точно не вернуть. Джонин бы сейчас ввязался с ним в настоящий шумный спор и, возможно, дошло бы даже до крупного скандала, потому что он – один из тех, кто смотрит глазами этой системы. Он – её часть. Какая ирония, подумать только! Джунмён усмехается, думая об этом. Порою, муж кажется ему самым справедливым человеком на свете. Он костьми готов лечь за правду и слово «честь», а, следовательно, и пошедшее от него «честно» – его второе имя. Джунмён до сих пор не понимает его позиции и знает, что не поймёт никогда, а муж не поймёт его. Но оно может и к добру. Ему и не нужно понимать, не нужно знать. Потому что, несмотря на все очевидные преимущества и нескрываемую выгоду выйти за офицера спецотдела полиции по особо тяжким преступлениям, порою, его близость вытрёпывает все нервы и весьма подкашивает. А ещё, бывает, жутко стопорит в делах. Но, отчего-то, меньше всего хочется впутывать его более того, чем он уже в это впутан по долгу службы. Просматривая последние полученные по делу данные, Джунмён лениво пересматривает ещё раз уже почти наизусть выученные файлы и закрывает папку, а с ней и скрытый рабочий стол. Пожалуй, на сегодня пока достаточно. Такими темпами с места он всё равно не сдвинется, по крайне мере – не без помощи полиции. И, кстати, о полици! Джонин всегда берёт трубку так быстро, как это позволяют ему обстоятельств, поэтому иногда, как сейчас, Джунмён даже не успевает с ним поздороваться. – Любовь, соскучился, что ли? Он часто начинает разговор с вопросов – Джунмён цокает языком. Профессиональная привычка. Ничего не поделать. А ещё это самое привычное и частое слово, которое он слышит от мужа в свой адрес. Любовь. – А ты сомневаешься? – невоспитанно отвечая вопросом на вопрос, интересуется Джунмён. – Нет, но услышать от тебя люблю! – голос Джонина материально тёплый, совсем мягкий. – Улыбаешься? – на всякий случай вслух уточняет Джунмён, хотя ответ знает и так. Потому что Джонину нравятся эти его уточнения – они кажутся ему очаровательными, а не совсем такими, какими они есть на самом деле. Джунмён – очень внимательный да искусный ученик. – От уха до уха, – признаётся муж. – Как дела на работе? – А на твоей? – Нет, Джунмён-а, всё время вопросами на вопросы мы отвечать не будем, – мягко перебивает Джонин. – Говори, любовь, внимательно тебя слушаю. – Скука смертная, – отзывается Джунмён. – Поэтому мой вопрос актуален – а у тебя? Может, есть что-то интересное для меня? – Ах ты манипулятор! – Джунмён не сразу различает улыбку, игривость и наигранное возмущение в его голосе, а потому по-настоящему опешивает и ещё несколько мгновений после не знает, что ему на это ответить. Но Джонин продолжает, и всё подобие волнения сходит на нет. – Пользуешься моим положением? Я не могу рассказывать тебе всего – это служебная тайна. – Знаю, – буркает в ответ Джунмён. – Но всё-таки…? – День спокойный, Джунмён-а. Бумажки перекладываем с места на место, так что я заберу вечером Сэ. Не думаю, что за эти полдня что-то особо поменяется. – Ну ладно, – Джунмён не умеет скрывать разочарования и не пытается сейчас тоже. – Бутылку Просекко я хотя бы сегодня дождусь? – Вместе со мной, естественно, – Джонин, слышно, смеётся негромко. – Хорошо, пошёл работать. До вечера. Люблю тебя. – И я. Джунмён сбрасывает вызов и откладывает телефон, съезжая по спинке своего офисного кресла. Скука смертная!***
– Идёшь с нами обедать, хён? – Джехён перегибается через перегородку стола между рабочими местами, с улыбкой интересуясь у Джонина, и тот согласно кивает, улыбаясь в ответ. – Джехён-а, и куда в тебя только помещается? – добродушно подкалывает Минхо с другой стороны, хлопая по плечу. – Только же на ланч ходили пару часов назад. – Хён, я – растущий организм, – отмахивает младший коллега и Минхо переглядывается с Джонином, рассмеявшись. – А шеф, – уточняет он, поднимаясь с кресла и забирая с его спинки свою куртку, – идёт? – А где бы вы без шефа были? – слышится от двери знакомый голос и все трое оборачиваются, чтобы взглянуть на главу их спецотдела по особо тяжким преступлениям. – А я что-то не понял, спецотдел, у вас сегодня свободный день или как? – интересуется Сынги, глядя на своих подчинённых. – Шеф, маньяки сегодня не ловятся! – Минхо пожимает плечами, тоже забирая куртку, и выходит последним за своей командой, закрывая на ключ двери в их кабинет. Небольшой кафетерий по диагонали на другой стороне улицы вот уже несколько лет служит любимым местом всего участка, куда коллеги ходят на обед, ланч, ужин, а иногда даже на завтрак после ночных смен или долгих дежурств, уже не говоря о литрах кофе и килограммах круассанов. А ещё тут есть макаруны – яркие и круглые. Малиновые, шоколадные и, главное, – лимонные. Сэхун обожает жёлтые и глядит глазами размером с вышеназванные пирожные, когда оказывается у отца на работе и у того просто не остаётся выбора, кроме как приводить покормить его сюда. Джунмён всегда знает, когда он поддался хлопающим ресницам и сложенным в мольбе ручонкам – у маленького вымогателя улыбка от уха к уху весь день и от отца в благодарность он в такой день не отлипает в принципе. Вообще, не отлипает в такие дни ни от кого, кто добывает ему любимое лакомство, будь то крёстный или дед с дедушкой. Поэтому привычно оказываясь в кафетерии для обеда с коллегами по отделу, Джонин грешным делом подумывает, а не порадовать ли ему маленького подлизу заочно, без предварительного хлопанья ресницами и молящего взгляда. Коллеги занимают любимый столик, который, к счастью, как раз пустует, рассматривая меню, а он двигает к витрине, чтобы сразу выбрать коробочку цветных макарунов побольше – он обещал мужу игристого, а кое-кого маленького и хитрого явно понадобится отвлечь от родителей вечером. С этой нелёгкой задачей справятся только лимонные! – Джонин-а, ты своих балуешь, – с улыбкой замечает Минхо, когда Джонин занимает своё место за столом, складывая на его край коробку, – я думал, макаруны – это по части Сэхуна. Не многовато ему будет? – Это на неделю, – Джонин улыбается, – на самом деле этому маленькому проглоту хватило бы минут десять, он даже не жевал бы, запихивал бы в рот и сразу глотал как мог! – коллеги, выслушав, поддерживают смехом. – Но в этот раз на самом деле задабривать придётся не только маленького поедателя макарун. – Так это он от папы унаследовал любовь к ним? – уточняет шеф, но Джонин отрицательно качает головой. – Наш папа любит игристое, такого он пока не унаследовал и, надеюсь, что и не станет в будущем, иначе я с ними разорюсь! Коллеги снова поддерживают добродушными смешками. – Хён, приводи Сэхуни почаще, я по нему скучаю, – канючит Джехён. – Он у вас классный! – Я ему передам, – с улыбкой кивает Джонин. – Джехён-а, а ты уверен, что правильную профессию выбрал? – Джонин-а, это ты должен у мужа спросить! – добродушно хмыкает шеф. – Не говорите, шеф, – Джонин качает головой. – Я думал, что от работы буду отдыхать хотя бы дома. Обсуждать с мужем, что приготовить на ужин, как провести выходные или какие новые шторы купить в гостиную. А он с порога: «Кого-то убили? Класс! Рассказывай! Я весь во внимании!». Коллеги смеются, Джонин тоже, закидывая голову назад. В этом весь Джунмён! – Но Джонин прав, Джехён-а, ты отлично ладишь с детьми, – замечает шеф, обращаясь к самому младшему служащему своего отдела, – сменить специальность ещё не поздно, твой диплом ещё свеженький. – Только не предлагайте совмещать одно с другим, пожалуйста, шеф… – чуть нервно улыбаясь, просит Джехён. – У меня сегодня весь день такое чувство, словно это какое-то затишье перед бурей… – Вы посмотрите-ка, у нашего макнэ развивается профессиональная чуйка! – довольно хлопая младшего по плечу, констатирует Минхо. – Или кое-кто смотрел слишком много дорам. Джонин хмыкает с улыбкой, понимающе переглядываясь с шефом. Тот следом прочищает горло, окидывая всех взглядом: – Команда, кстати, доношу до вашего ведома, начальник сегодня сообщил мне на утреннем совещании, что наш отдел вскоре ждёт кадровое пополнение. – Оперативник? – уточняет Минхо. – Судебный психиатр. – Психиатр? – удивляется Джехён. – Я понимаю, что у нас спецотдел, но неужели с нами так всё плохо?.. Старшие смеются. – Джехён-а, ты как выдашь! – отсмеявшись, Минхо снова совсем привычно хлопает по плечу. – Чтобы находить психопатов, мы должны понимать, как те мыслят. Выслушав объяснение, Джехён кивает и крепко задумывается, сводя брови на переносице. – Откуда присылают, шеф? – интересуется тем временем Джонин. – Из Штатов. – Американец? – Наконец-то пригодится мой английский! – оживает в это мгновенье Джехён, довольно улыбаясь. – Нет, – шеф отрицательно качает головой. – Кореец. Работал несколько лет в Штатах консультантом. Сейчас возвращается домой. Начальник сказал, талантливый и опытный, специализируется на психопатии. – Эксперт по психам? – подытоживает Минхо, вскидывая многозначительно брови и переглядываясь с Джонином. – То, что нам нужно! – Когда он будет здесь, шеф? – следует очередное уточнение от Джонина. – Приступает со следующей недели. – Значит, английский не понадобится? – Джехён разочаровано вешает нос и старшие снова смеются, добродушно глядя на макнэ, когда официант вырастает напротив их столика с большим подносом, заставленным тарелками и стаканами. – О, спецотдел! – едва официант уходит, напротив, что не удивительно здесь, вырастает знакомая каштановая лохматая голова судмедэксперта, работающего с их отделением полиции, чья лаборатория расположена в соседнем от участка здании. – Привет, Ёль, – Джонин довольно улыбается крёстному своего сына, протягивая руку, чтобы поздороваться, – присоединяйся! – А я не помешаю? – Чанель чуть неловко переминается с ноги на ногу, глядя на каждого присутствующего за столом по очереди, и Сынги снисходительно машет рукой, позволяя сесть на единственное свободное место за их столиком. – Чем помешаешь? – хмыкает Минхо. – Ты в курсе наших дел, так сказать, изнутри. – Лучше и не скажешь! – соглашается шеф и Чанёль, благодаря за приглашение, усаживается за стол, принимаясь изучать меню. – Чанёль-хён, представляешь, а нам присылают эксперта по психам! – восторженно рассказывает Джехён новоприбывшему за их стол. – Психиатра, что ли? – глотая смешок, переспрашивает Чанёль, получая несколько кивков в ответ. – Давно пора: кому-кому, а вашему отделу явно нужно понимать, как работают мозги психопатов, которых вы ловите!***
Джонин паркуется во дворе сада сына, проверяет бумажную упаковку коробочки с макарунами прежде, чем выбраться из машины прочь и двинуть на поиски своего непоседы. Ребята как раз играют во дворе – кто-то катает машинку, другие строят из песка замки и горки, рисуют рядом за столом и качаются на качелях. Сэхун – один из тех, кто не разлучается с цветными восковыми карандашами, а потому, видя отца впереди после, как его лучший друг, Квансу, сообщает ему об этом, он бежит Джонину навстречу, но сжимать в одном из кулачков карандаш своего любимого зелёного цвета не прекращает. – Привет, художник! – Джонин подхватывает на руки налету, в одной рубашке, рукава которой подняты к локтям, и Сэхун с восторгом рассматривает сильные отцовские предплечья. – Ты как Капитан Америка! – выдыхает он восторженно, улыбаясь отцу. Джонин с серьёзным видом кивает, подтверждая, что это он и есть, следом целует в щёку и ставит на ноги, попросив забирать свои вещи да прощаться с Квансу и воспитателем. Последний, видя его, после приветственного кивка подходит поближе. – Добрый вечер, господин Ким. – Добрый. Воспитатель здоровается сдержанно, но Джонин видит по тому, как молодой омега поджимает губы, – он явно хочет что-то сказать. Сэхун – не проблемный и очень послушный мальчик, и подсознательно Джонин знает о чём, воспитатель сына хочет ему сказать, но уговаривает себя мысленно, сдерживая смешок, что причина не может быть снова именно этой. – Сегодня довольно жаркий день… Договорить воспитатель не успевает. Сэхун несётся обратно к отцу, забрав свои вещи, и Джонин видит, как на ходу он натягивает свою любимую синюю куотку со Ститчем-капюшоном. Смешка теперь не сдерживает. – Муж снова привёл его в куртке в жару? – опережает Джонин слова воспитателя и тот даже немного опешивает. Коротко кивает. – Когда погода не ладится и на улице холодно, Сэхун наоборот в футболке. – У него неправильная терморегуляция, – юлит на ходу Джонин, выдумывая, – как и у меня, – кивает следом, – я сегодня тоже в куртке – оставил в машине. – До свидания, воспитатель Чон, – хватаясь за руку отца, зовёт воспитателя Сэхун. – Отец забирает меня. – До завтра, Сэхуни! – воспитатель приседает перед ним на корточки, протягивая ладонь навстречу, и Сэхун хлопает по ней своей, довольно улыбаясь привычному ритуалу приветствия и прощания. – Сэхун-а, – зовёт Джонин, когда они идут к машине. – Твой Ститч на капюшоне снова не захотел, чтобы ты оставлял его дома? – Да, отец, он боится быть один дома, – деловито кивает Сэхун, поднимая на Джонина взгляд. – Я всегда беру его с собой. Папа мне разрешил. – Папа разрешил. Посмеиваясь, Джонин качает головой. Ох уж этот папа! Джонин открывает перед своим непоседой двери и тот забирается в своё кресло на заднем сидении машины, берясь самостоятельно застёгивать на себе все ремни. – Сэхун-а – Джонин усаживается за руль, оборачиваясь к нему. – А знаешь, что у меня для тебя есть? – совсем хитрым и заговорческим тоном интересуется. У Сэхуна тут же загораются глаза, он мгновенно понимает, о чём речь, и почти задыхается восторженным охом. – Макарушки? – уточняет на всякий случай. Отец кивком соглашается. – Жёлтенькие? – Джонин снова кивает. – Папочка, ты самый лучший! Джонин смеётся, вставляя ключи в зажигание. Папочкой каждый из них с Джунмёном становится тогда, когда кое-кто – особенно подлиза, вот как сейчас! Возле пакета с макарунами в соседнем кресле ещё обещанная кое-кому другому бутылка итальянского Просекко.***
Джунмён слышит из гостиной, где сидит на полу у низкого кофейного столика с ноутбуком за работой, как крутится во входной двери ключ, а после следуют спешные топотящие косолапые шаги в его сторону. – Ты хоть обувь снять успел? – встречает Джунмён маленького непоседу взглядом на пороге гостиной, подпирая щёку ладонью. Сэхун держит по кроссовку в каждой из рук, довольно улыбаясь папе. – Вижу, что успел. Джунмён хмыкает, чуть улыбаясь, следом раскрывает руки. Сэхун дёргается в его сторону, следом понимает, что кроссовки всё ещё с ним и оборачивается в поисках отца, который, вырастая на пороге гостиной следом, забирает те, и маленький альфочка может, наконец, притопотеть в руки папы и обнять того, прижимаясь щекой к его груди. – Па, знаешь что? – зовёт он шёпотом, сидя у Джунмёна на коленях, словно собираясь поделиться самой большой тайной, которая у него есть. – А папочка купил мне макарушки! – Ясно, – кивает Джунмён, понимающе поджимая губы. – Поэтому он у нас неожиданно стал папочкой, – замечает, отвечая мужу улыбкой на его улыбку, – беги переодеваться. Будем ужинать. – А макарушки? – Сэхун охает почти испуганно, боясь, что любимого лакомства ему из-за ужина теперь не достанется. – И макарушки, маленький манипулятор! Джунмён ставит его ногами на пол и хлопает по шаловливой попе, которая вечно находит себе приключений, когда её обладатель, от неожиданности подпрыгивая на месте и совсем очаровательно ойкая, совсем косолапо убегает в свою комнату делать, что велел родитель, потому что макарушки сами себя не съедят. – Джунмён-а, – подождав, пока Сэхун скроется в своей комнате, Джонин опускается на диван рядом с мужем, протягивая ему руку, чтобы помочь подняться с пола, и следом усаживает на свои колени, обхватывая за талию. – Ты ни за что на свете не поверишь, о чём мне сегодня сказал воспитатель Сэ! Джунмён на мгновенье задумывается и даже озадачивается, но видя игривый блеск на дне глаз мужа, вздыхает и вдруг понимает. – Опять? – выдыхает возмущённо. – Говорит, ты в жару приводишь его в куртке, а в холод наоборот полуголого. Джонин смеётся, наблюдая за реакцией любимого, и мягко целует его в плечо, пользуясь тем, что ворот трикотажного кардигана на его плечах довольно широкий. – А может он мерзляк! – Джунмён фыркает. – Как его папа! – подсказывает Джонин. – Да! – Джунмён всплескивает руками. – Какое ему вообще дело, как я одеваю моего сына? Захочу, приведу завтра в шубе, или в трусах! Джонин, выслушав, прыскает. Сэхун возвращается в гостиную, а оттуда на кухню, когда ужин уже ждёт его в его любимой тарелке. Он жуёт так быстро как может, стараясь не подавиться, и когда приходит очередь макарунов, так сосредоточено разделяет жёлтые пирожные на составляющие, что не замечает никого вокруг себя. После, как с двумя позволенными макарунами в день покончено, начинает клевать носом, и отец уносит его спать. Джунмён возвращается в гостиную на мягкий ковёр к ноутбуку теперь с бокалом Просекко, когда, уложив маленького вымогателя, возвращается Джонин. На часах едва перевалило за девять, но муж довольно уставший и, поглядывая на него краем глаза на диване так же с бокалом Просекко, Джунмён поворачивается в его сторону и складывает подбородок на его колено, что рядом, предварительно потеревшись об него щекой. – Устал? – зовёт мягко. Джонин чуть заторможено кивает, ласково улыбаясь ему в ответ, и дотягивается ладонью, наглаживая щёку и заправляя волосы ему за ухо. – Ничего не делал, а ощущение, словно в «поле» весь день работал. – Иди, ложись, – кивает Джунмён, – я ещё немного поработаю, а ты ложись. Джонин отставляет на кофейный столик свой теперь уж пустой бокал и наклоняется поближе, вновь накрывая белоснежную щёку ладонью, чтобы прильнуть ближе и накрыть любимые губы поцелуем. – Доброй ночи. Джунмён мягко выдыхает в его губы, прижимаясь носом к его носу. – И тебе, любовь. Не засиживайся допоздна. Джонин целует ещё раз, в этот раз в шею за ухом, и поднимается с дивана, двигая в спальню. Джунмён отсчитывает минуты назад, точно зная, сколько ему понадобится, чтобы до спальни дойти, раздеться, сходить в души и плюхнуться в постель. Поэтому когда из-под двери спальни он видит, что наконец гаснет свет, выдыхает, наконец, расслабляясь. В один глоток допивая остаток игристого из своего бокала, поднимается, двигая в прихожую, где находит большую кожаную сумку мужа, с которой тот ездить на работу. Легко открывает, вынимает ноутбук, не сомневаясь в том, что он тут, да двигает обратно в гостиную. Отставляя свой, выключенный, в сторону, Джунмён включает чужой, без труда и промедления вводя долгий пароль, который знает наизусть. В архиве дел, над которыми сейчас работает отдел мужа, и правда ничего нового. Только заявление о принятии на работу со следующей недели судебного психиатра. Видя это, Джунмён несколько раз перечитывает заявление и, закрывая дело «Карателя» и все принадлежащие ему файлы, которые регулярно втайне от мужа на его рабочем ноутбуке изучает, хмыкает: – Очень любопытно, как очередному клиническому дурачку удастся меня классифицировать!