Protégé moi

      – Животное. Джунмён чувствует сквозь сон, почти сразу просыпаясь, ласковый поцелуй куда-то в коленку, и поддаётся, просыпаясь окончательно, когда муж выпутывает его из одеяла окончательно, подминая под себя.       – Это как вовремя мы отправили малого к моим родителям, а! Джунмён смеётся на его замечание и довольно прикрывает глаза, закидывая руки ему за шею, и едва Джонин тянется поближе, чтобы накрыть его губы поцелуем, расслабляется окончательно, скидывая все маски притворства, выдыхая с облегчением, потому что это жутко утомляет бо́льшую часть времени – подбирать и мерить эмоции. А в такие моменты с ним можно просто быть собой, что бы это собой не представляло: разговаривать не словами, не бояться, что реакция какая-то недостаточно искренняя или наоборот переигранная, не думать о том, уместно ли то или иное действие в данной ситуации. Джунмён не знает, что он видит на его лице в такие моменты, но ему это и не важно, как и не важно, если честно, Джонину тоже. Джунмён знает одно – их обоих это устраивает. Его – так и подавно! Потому что, подминая под себя, Джонин накрывает его своим телом буквально полностью – тяжёлый, сильный, горячий. Джунмён не знает, и не уверен в том, как это происходит у других людей, но в такие мгновенья он боготворит каждый сантиметр его тела, каждое его движение и пророненное слово. В такие моменты он чувствует то, о чём Джонин талдычил ему каждый день по несколько десятков раз, пока они встречались – верх их совместимости, как бы она не называлась по-другому, проявляется именно в такие моменты. Да именно в такие моменты Джунмён не хочет быть нигде и не с кем, кроме него. Он каждым вдохом и взглядом восхищается сильными руками, что сжимают в объятиях – тем, как Джонин, чёртов собственник, ныряет ладонями под спальню футболку, чтобы вытрусить из неё. И тем, как хрустят костяшки его пальцев, а ещё его, Джунмёна, рёбра, когда он сжимает особенно сильно, получая доступ к телу после, как вытряхивает из остатков одежды вовсе. Джунмён обожает смотреть, как он хватается за концы своей пижамы пальцами, стягивая ту с себя, и как сантиметр за сантиметром из-под ткани появляется кожа. И её Джунмён тоже боготворит – гладкую, горячую, смуглую. То, как его ладони ложатся на белоснежные бёдра и тянут по кровати вниз, поближе к себе. Джунмён с ума сходит от контраста их кожи, когда Джонин поднимает его ладони над головой, сплетая пальцы в тугой замок. С ума сходит, когда его губы обрушиваются на шею так, что становится нечем дышать. И каждое пророненное им шёпотом слово заставляет волоски на теле вставать буквально дыбом. И Джунмён тонет, захлёбывается в ощущениях каждый раз по новой, как впервые, когда он совсем привычно целует под коленкой один раз и второй, следом выпирающие косточки лодыжек, когда те оказываются на его плечах. И то, как он смотрит в глаза – Джунмён видит своё отражение в его тёмных, когда он толкается первый раз и готовое жаждущее тело принимает в себя охотно. Джунмён крепко, как может, сжимает его в себе, ожидая, пока их вдохи и выдохи синхронизируются. Джунмён забывает дышать и не может отвести взгляда, когда Джонин впивается пальцами в его бёдра во время каждого толчка. И когда наклоняется к нему и Джунмён пытаясь обнять за плечи, понимает, что его рук просто недостаточно, чтобы обхватить его широкую спину, это приводит в дикий восторг. Джунмён зарывается пальцами в тёмные пряди его волос на затылке и ловит себя на мысли о том, как великолепно его белоснежные пальцы там смотрятся. А Джонин, проклятье, усмехается одним уголком губ так обаятельно, прижимаясь к его носу своим, что Джунмён теряет связь с реальностью, выпуская из виду все эти мелочи о муже, которые приводят его в восторг. Джунмён слышит и чувствует его дыхание и отвечает на поцелуй, в котором оба они сбиваются в дыхании, потому что дышать в какой-то момент становится нечем и даже вдохи и выдохи в такт не помогают. Хочется прижать его максимально близко к себе, ближе, чтобы чувствовать каждым миллиметром кожи. Когда каждый его толчок внутри доводит до ручки и Джунмён прогибается в спине так, что трещат кости, слыша, как негромко Джонин смеётся в его шею. Следом рычит негромко, прижимаясь к ней губами, потому, что кто кого доводит до ручки – здесь ещё нужно разобраться. И когда он откидывает голову назад, разгибаясь, и кусает нижнюю губу, Джунмён с восторгом наблюдает, как сбегают с шеи капли пота по груди на живот, от чего точённое тренировками и работой тело, каждая его мышца напрягается. И в этот момент он бросает взгляд сквозь уже влажную чёлку – безумный, чуть затуманенный, но настолько красноречивый, что Джунмён себя больше не сдерживает, выдыхая и вздрагивая от оргазма, что накатывает удушливыми горячими волнами. И когда муж буквально валится на него сверху, пряча в своих объятьях и через пару теперь не спешных, а плавных и глубоких толчков кончает в него, Джунмён снова прогибается в спине, впиваясь пальцами в его предплечья и зажмуриваясь потому, что от того, насколько хорошо, даже кругом берётся голова. Узел связывает вместе. Джонин перекатывается на бок, придерживая за талию, и Джунмён закидывает на него ногу, тут же чувствуя, как мягко муж тут же берётся поглаживать его бедро.       – Ты как? – зовёт негромко после, как немного отдышался, и Джунмён мычит согласно, не открывая глаз и прижимаясь щекой к его плечу. – Живой?       – А ты никогда не проверял в базе, можно ли умереть от удовольствия? – уточняет Джунмён и, наконец, открывает глаза, чтоб встретиться с таким же взглядом мужа и рассмеяться в унисон, но оба тут же замолкают на пару мгновений, когда снова прошивает удовольствием словно током, от пяток до макушки, и оба вздрагивают. Джонин обнимает за талию посильнее, прижимая к себе, пока Джунмён отсчитывает мгновенье назад, когда сцепка закончится. И когда это случается и Джонин выпускает его из объятий, чуть отстраняясь, следом садясь на пятки, и Джунмён наблюдает, как напрягаются сильные смуглые бёдра, он схватывается следом, совсем нагло толкая в плечи и роняя на постель навзничь, на спину. И пока муж молча наблюдает за ним из-под чёлки, позволяя всё делать самому, Джунмён, не прерывая с ним зрительного контакта, видя немой восторг и предвкушение удовольствия в его глазах, сбегает кончиками пальцев вниз по его животу, наблюдая, как от прикосновения напрягаются мышцы. И Джонин продолжает не делать ровным счётом ничего, даже не прикасается, только прикрывая глаза и сохраняя на губах улыбку, прислушиваясь к ощущениям, что дарит омега. Даже когда Джунмён обхватывает ладонью его член у основания, скользя пару раз вниз и вверх, и следом усаживается на его бёдра, чуть приподнимаясь и, помогая себе рукой, опускается на него. Упирается ладонями в смуглый живот и, расслабляясь полностью, медленно ведёт бёдрами, наблюдая, как распахиваются тёмные глаза Джонина и как он фокусирует на нём взгляд. Как он приподнимается в позу сидя и накрывает его ягодицы ладонями, чтобы задать темп и угол. И Джунмён снова путается пальцами в его волосах, чувствуя его дыхание куда-то в ключицы – горячее и сбитое. Дальше Джунмён позволяет ему руководить процессом самому, потому, что чтобы он не делал, Джунмён всё равно никогда не будет против. Джонин закидывает голову назад, и они встречаются взглядами, прижимаются носами и снова синхронизируют непроизвольно вдохи и выдохи, продолжая дышать одним воздухом и деля на двоих каждый стон и всхлип друг друга.

***

      – Просыпаюсь – мужа нет! Джунмён слышит его голос из-за плеча, пока утром следующего дня пытается как-то приготовить им то ли завтрак, то ли обед. Джонин появляется в кухне, оценивая вид отсюда – муж в его домашней футболке, длинной и огромной на него, та спадает с худого плеча и достаёт едва ли не до середины бедра. Под ней, знает Джонин, ничего.       – Нужно не умереть с голоду. Джунмён бросает на него улыбчивый взгляд через плечо, продолжая возиться с готовкой, и неожиданно роняет нож из рук, когда горячие смуглые пальцы вдруг чувствуются на бёдрах и ползут вверх, поднимая следом за собой футболку. Джонин обнимает за талию под футболкой, заключая его в объятия, и складывает ладони на его животе, прижимаясь поцелуем к шее.       – Так нас точно ждёт голодная смерть.       – Готовь, любовь, я не отвлекаю. С совершенно невозмутимым видом Джонин оставляет одну ладонь на его животе, а другой вновь ползёт по бедру, в этот раз вниз, чтобы скользнуть пальцами дальше не внутреннюю его сторону, чувствуя, как омега дрожит.       – Проклятье, Джонин… – сбивающимся шёпотом выдыхает Джунмён, откидывая голову на его плечо и Джонин, пользуясь его беззащитностью, мягко давит на поясницу, заставляя прогнуться в ней. Джунмён опирается локтями о кухонную поверхность, у которой стоял, прогибаясь сильнее, и глотает выдох, когда муж звонко шлёпает по заднице, оставляя красный след от своей руки, следом мягко поднимает футболку, прижимаясь, и целует куда-то в поясницу. И прежде чем он успевает сделать хоть что-то, о чём просит откровенная поза мужа, телефон на столе позади него вдруг оживает входящим вызовом. Джунмён стонет сквозь зубы недовольно, опуская голову на руки, и Джонин, бросая взгляд на телефон через плечо, обтягивает на муже футболку, снова целуя куда-то у поясницы, и принимает вызов. Разговор короткий, он только здоровается, слушает, а затем сообщает, что принято. Оборачивается обратно к мужу, который уже стоит к нему лицом, обтянув футболку.       – Нужно ехать, любовь, – Джунмён пытается скрыть разочарование и даже обиду, прикусывая щёки изнутри, но обнимает за плечи в ответ, когда Джонин тянет к себе, чтобы обнять тоже. – Вернусь так быстро, как только смогу, – обещает он в белоснежную шею. – Так что ты на всякий случай не одевайся сильно. Джунмён хочет возмутиться, но получается только хмыкнуть с улыбкой, отпуская его из своих рук.

***

Джонин покрепче сжимает свой стакан кофе в ладони и толкает бедром двери своего отдела, входя.       – Привет, – зовёт Минхо, видя, что тот тоже только пришёл. – Ну что тут у вас?       – О, дружище, – толкает Минхо локтём в бок, когда принимает рукопожатие. – От тебя за версту чувствуется, чем, вернее кем ты был занят дома. Мог уже не приезжать, ей Богу, Джонин-а! Джонин отмахивается с улыбкой, плюхаясь в своё кресло у стола.       – Рассказывайте.       – О, Джонин-а, хорошо, что ты тут! – зовёт с порога шеф, входя, и тушит за собой свет, двигая к своему столу, где компьютер и проектор. – У нас крупный улов, господа – массовое похищение, насилие и убийство. Несовершеннолетние. Шеф устремляет взгляд на Джонина, наблюдая, как тот тут же становится темнее тучи после последнего уточнения.       – Давайте подробности, шеф, – просит Минхо. – Маловато пока.       – Даю, – Сынги кивает, выводя картинку на экран, где изображена буквально животная клетка в каком-то подвале. Минхо присвистывает.       – Наш информатор – одна из жертв. Выжившая. Сказать, сколько их было изначально и как их заманили – пока сложно. Жертва ещё не в состоянии говорить, других только забрали. На момент обнаружения их было в клетке четверо.       – Все несовершеннолетние? – уточняет Джонин, получая кивок от шефа. – Что ещё нам известно?       – Жертва – шестнадцатилетний омега, Ли Ёнвон, ученик старшей школы в Итэвоне. К нему применяли сексуальное насилие, о чём говорит нам врачебный эпикриз. Значительные ссадины и ушибы. О нём сообщил и доставил в больницу местный почтальон из Новонгу, бета Пак Джису. Он ехал на служебной машине по адресу по объездной, когда мальчишка выскочил на дорогу, напугал его и потерял сознание.       – Нашли на другом конце города от того места, где он живёт и учится? – уточняет Кёнсу, тоже получая кивок от шефа.       – Через Новон лежит сотая кольцевая национальная дорога! – замечает Джонин. – А учитывая, что она весь Сеул опоясывает, на самом деле заарканить их могли где угодно! – понимая, о чём говорит Джонин, договаривает за него Минхо.       – Но у нас же есть место, разве нет? – уточняет неуверенно Джехён. – Где нашли остальных мальчиков. Правда, шеф?       – Да. И там же рядом рядовые откопали и труп.       – Но нигде нет гарантии, что он единственный. Джонин прижимает пальцы к губам, задумываясь.       – Я согласен, Джонин-а, не будем выпускать этого из виду на всякий случай. Потому что на самом деле вне зависимости от того, где он их держал, пусть и в Новонгу, мы не знаем, где он их нашёл и заманил. А здесь сотая кольцевая националка реально играет не в наших интересах.       – Выжившая жертва будет жить? – уточняет Кёнсу.       – Будет, – отвечает шеф. – Но у него шок, говорить он не скоро сможет. Надежда на тех, кого нашли в Новонгу. Они сейчас в больнице, под охраной, но говорить об их допросе ещё рано.       – Сколько их? – теперь уточнить решает Минхо.       – Четверо, но сколько было изначально – нам пока неизвестно.       – Знакомы между собой? Связаны?       – Пока неизвестно, знакомы ли, но очевидных связей нет, – шеф выводит досье на экран. – Учились отдельно, на кружки ходили разные.       – Но связь всё равно должна быть, ведь так? – Джехён окидывает коллег взглядом. – Иначе как он их собирал? На что-то ведь ловил.       – Верно, Джехён-а, но пока у нас не будет показаний свидетелей, эти причинно-наследственные связи нам не установить. Подполковник говорит, что после работы криминалистов, а её там не мало, нас первых допустят завтра утром. А пока работаем с тем, что есть.

***

Джунмён не рискует звонить, видя с какой частотой и как односложно он отвечает на сообщения, ибо занят жутко. День подбегает к концу и когда переваливает за восемь, Джунмён понимает, что сегодня, а, следовательно, и завтра домой его можно не ждать. Эта, казалось бы, на первый взгляд необдуманная и импульсивная, совсем не в его стиле идея приходит в голову, пока он обливается в душе, откуда выбегает почти мокрым. Спешно одевается, на ходу пьёт жменю блокираторов запаха и делает заказ на вынос в одном из городских ресторанов. Полицейский участок не спит никогда. Здесь всегда есть не просто дежурные, но и детективы, занятые своей работой в любое время суток и когда на подходе к нужному кабинету Джунмён видит, что там горит весь свет, понимает, что не ошибся. Но едва успевает войти, или хотя бы постучаться, двери вдруг распахиваются и навстречу прочь из кабинета шагает Джонин. Видит его, следом узнаёт, выдыхает устало и так снисходительно, улыбается ласково.       – Привет.       – Ты как тут? Джунмён оставляет привезённый с собой из ресторана большой бумажный пакет на полу и шагает к нему, обнимая за шею, когда ладони мужа сходятся на его талии.       – Дома бы с тобой быть, а не вот это вот всё. Джунмён хмурится, следом улыбается, следом вдруг настораживается.       – Что-то серьёзное? – Джунмён отстраняется от его плеча, пряча ладони в его ладонях, заглядывая в глаза.       – Моё «любимое». Джонин хмурый. Джунмёну нужно несколько мгновений, чтобы считать сарказм с его слов и тоску со дна его глаз.       – Несовершеннолетние? – уточняет Джунмён в яблочко и Джонин неохотно кивает, снова обнимая его и прижимая к себе поближе.       – Пахнешь, – выдыхает шёпотом в его волосы. – Не сиди здесь долго, любовь. Время позднее, я не смогу сосредоточиться на работе, если пропахну тобой.       – Ты и так пахнешь мной! – Джунмён хмыкает, в очередной раз отстраняясь и вручая ему пакет в руки. – Будь осторожен, хорошо?       – Обещаю. Джонин ловит за подбородок, прижимаясь к его губам поцелуем.       – Люблю тебя, Джунмён-а.       – Я тебя тоже. Джунмён кивает пару раз, погладив по щеке, и разворачивается, чтобы двинуть по коридору прочь, намеренно игнорируя внимательный взгляд чужих глаз, что наблюдает за ними из-за жалюзи кабинета спецотдела.       – О, Джунмён-хён здесь? – подаёт голос Джехён над ухом Кёнсу, когда тот замирает у чуть раскрытых жалюзи. – Это муж Джонин-хёна, – рассказывает он. – Сэхуни – их сын, но ты уже с ним знаком, да, хён? – Кёнсу кивает. – Он – мой лучший друг! – с улыбкой добавляет Джехён. – Я всегда играю с ним, когда он приходит к отцу на работу. Кёнсу снова кивает невпопад, всё ещё пытаясь понять, что он только что увидел, и почему эмоции на лице незнакомого ему омеги менялись так быстро, словно он примерял каждую, как маску?

***

Утро выходит суетливым. Джунмён звонит свёкрам, чтобы поинтересоваться, как маленькое чудовище там третий день без родителей – не канючит ли, и не ноет ли, что соскучилось. Но папа Джонина включает видео звонок и довольный Сэхун, лопая на завтрак его любимые макарушки, довольно машет ему в камеру, и Джунмён понимает, что с такой компанией ему там явно скучать по родителям не приходится. А ещё Джонин, который был в сети вчера вечером после, как Джунмён привёз ему ужин. И больше ни слова и ни вести от него. Работы, наверняка, действительно много. А ещё это дело, точнее такой тип дел, что всегда даются ему сложнее всего. И пока пьёт кофе в их кухне дома, Джунмён вспоминает – почему. Джонину было двадцать три. Он едва окончил учёбу, приступил к работе в качестве детектива. Его отец тогда служил в спецотделе по особо тяжким, взял его помогать в том деле. Тогда пропал пятнадцатилетний омега. Родители были безутешны. Его искал весь город. Полиция была на ушах. Мэр требовал немедленного результата – дело было резонансным. СМИ дрались между собой за крупицу информации по делу. Тогда многие его коллеги погорели на пункте о правдивости информации, издания потеряли лицензию. Многие не верили, что мальчишка ещё жив. Его искали два с половиной месяца. Джонин ночевал в офисе целыми неделями. Домой приходил на час: искупаться, переодеться и посмотреть на спящего новорожденного Сэхуна. Многие не верили, что мальчишка жив, а он верил. Верил и делал больше, чем мог, чтобы найти его. А потом его нашли. Маньяк объявился сам – самодовольный, рассказывая подробности того, где и как он мальчишку оставил. Джонин винил себя с тех пор каждый день, что сделал недостаточно, чтобы вовремя найти того. Джунмён вдруг воспоминает, что тогда он впервые убил не только потому, что этот ублюдок ребёнка похитил, издевался над ним и смерти заслуживал как никто. А ещё потому, что когда Джонин узнал, что «Каратель» пришёл за ним, он выдохнул с облегчением. Это был первый и единственный раз, когда он абсолютно одобрил его действия. Это был первый раз для Джунмёна, когда он буквально убил не из чувства собственной справедливости, а для Джонина. Потому что это нужно было ему в тот момент. И Джунмён помнит это до сих пор, он делал это с особым наслаждением, представляя реакцию мужа. В редакции шумно. Ажиотаж нехилый, все на ушах! Джунмён, едва оказывается на нужном этаже, даже не оставляет вещи на своём рабочем месте, сразу двигает к шефу в кабинет. Не стучится, просто входит, не садясь, а упираясь кулаками в стол напротив того, глядя вопросительно.       – Шеф, для меня есть работа? Шеф, пожилых лет бета, заслуженный журналист страны и редактор с мировым именем, относящийся к нему тепло и почти по-отцовски, улыбкой поощряет его энтузиазм.       – Джумён-а, знаешь ведь о похищении с насилием и убийством? – уточняет, глядя на него.       – Несовершеннолетние? – уточняет он едва ли не единственный факт, который ему известен, и шеф кивает.       – На твоём столе спец. разрешение и редакторское задание на материал. Шеф кивает, многозначительно вскидывая брови, и Джунмён кивает в ответ, больше ничего не говоря, только двигая забрать оставленные для него документы. По пути из редакции десятью минутами спустя как приехал, Джунмён решает таки набрать мужа, слушая долгие гудки, но Джонин берёт в самый последний момент, когда Джунмён уже думает сбрасывать.       – Доброе утро, любовь, – зовет в трубку, и Джунмён понимает, что он тоже в дороге. – Как мой любимый мальчишка? Ты звонил им?       – Занят макарушками, – отзывается Джунмён. – Не скучает, счастлив от возможности портить себе зубы и вседозволенности от дедушки и деда.       – Неплохо, – Джонин хмыкает с улыбкой. – Любовь, а ты не дома?       – Не дома, работа не ждёт. А ты? – уточняет он.       – Еду на место преступления, – Джонин вздыхает. – А у тебя есть разрешение и задание? – уточняет.       – Есть, – отзывается Джунмён. – Возьмёшь меня с собой?       – Скину координаты. Джунмён приезжает за ним следом с разницей в пять минут. Показывает имеющиеся вместе с удостоверением документы рядовым, затем шагает в сопровождении одного из них к непосредственному месту преступления – это старый заброшенный барак одного из давно закрытых заводов, и выкопанное рядом бомбоубежище ещё 50-х годов прошлого века. Все ограждено жёлтой предупреждающей лентой. Лишь подходя поближе, Джунмён замечает на нижней ступеньке мужа и тот даёт отмашку рядовому, позволяя их оставить. Джонин протягивает ему руку, помогая спуститься по крутым ступенькам, и они оказываются в подвальном помещении, освещённом искусственным светом полицейских софитов, под которыми работали криминалисты. Джунмён осматривается, делая пару кадров, пока Джонин стоит чуть поодаль, наблюдая за ним – он, судя по всему, уже всё осмотрел.       – Что-то видишь? – зовёт Джонин.       – Почему он их кормил? – удивляется Джунмён, бродя по подвалу и заглядывая в клетку, где держали мальчиков. Ржавая, но, судя по всему, рабочая микроволновка слишком бросается в глаза. – Если после насилия всё равно убить собирался, зачем кормил? Не планировал убивать? Случайно вышло? Одного убил и понравилось?       – С чего ты взял, что их, а не себя? – уточняет Джонин и Джунмён указывает пальцем туда, куда смотрит – на полу в клетке остатки дешёвой лапши быстрого приготовления.       – Что-то известно от выживших?       – По первым показаниям рядовых, он держал их в клетке. Одного забрал, изнасиловал и убил. Второго забрал, изнасиловал, но не добил – тот сбежал. Попался почтальону. Так мы на дело и вышли – почтальон, проезжавший мимо, вызвал полиции и отвёз мальчишку в больницу.       – Зачем они нужны были ему все одновременно? – задаётся Джунмён вопросом. – Хотел бы убить, убил бы сразу. Зачем держал? На выживших нет следов насилия?       – Нет, – Джонин отрицательно качает головой. – Детективы их ещё не опрашивали по-человечески.       – Зачем они все ему? – снова рассуждает Джунмён. – Хотел кому-то передать? Может сексуальное рабство?       – А первые двое что, понравились? А потом молчать не захотели, он и убрал? – поддерживает его мысль Джонин.       – Возможно, – Джунмён пожимает плечами. – Или товар сам решил опробовать, а следы замять. Может суть была в качестве, а не в количестве??       – Тогда тут явно пахнет торговлей людьми. Джунмён подходит поближе, складывая ладони на его груди и позволяя обнять себя за талию.       – Тебе нужно самому их допросить со всей твоей дотошностью к деталям. Ты увидишь больше остальных! Джунмён кивает, заглядывая в глаза, чтобы убедить, и Джонин кивает в ответ, понимая, что муж прав.