***
– А ты когда записался в спецотдел по особо тяжким, а? – подкалывает Бэкхён, толкая локтём в бок, но руки мужа не отпуская, и Чанёль закатывает глаза. – Я, может, всегда хотел, а жизнь заставила в трупах ковыряться! – отзывается он, и Бэкхён передергивает печами, снова толкая локтём в бок, в этот раз гораздо сильнее. – Приятного аппетита, блин! – Вот мог бы уже и привыкнуть, – Чанёль хмурится. – А то как не родной! – Если я ещё раз увижу, – Бэкхён отпускает его руку, вырастая напротив и грозясь тонким пальцем. Он давно предупредить хотел, но всё забывал, а тут так удачно вспомнилось, – что ты малым про трупы рассказываешь, да ещё и с картинками, я… – Я ращу себе смену! – с совсем невозмутимым видом парирует Чанёль, и Бэкхён вздыхает, понимая, что бессилен. Он снова позволяет поймать свою ладонь в плен пальцев мужа. – Пойдём с Кёнсу поздороваемся. – Пойдём. – А ты чего один? – интересуется Чанёль, когда они подходят к психиатру спецотдела поближе, едва тот появляется на пороге. – Привет. – Привет, – Кёнсу приветственно кивает, улыбаясь обоим. – На сегодняшний вечер буду одиноким волком. Мой альфа сейчас не в том статусе, чтобы брать его на мероприятие, куда все приглашены со своими вторыми половинками, – Кёнсу чуть неловко плечами пожимает. – Это слишком громкий статус для него. У нас всё сложно. – И вот надо было тебе пристать к человеку с таким вопросом! – Бэкхён фыркает, намереваясь уже привычно толкнуть локтём, но Чанёль ловит тот на полпути. – Да всё нормально! – Кёнсу добродушно отмахивается. – На самом деле, дело во мне. Будучи в моей профессии, тяжело просто расслабиться и наслаждаться отношениями – постоянно неосознанно анализируешь. – Издержки профессии? – с кивком улыбается Бэкхён. – Понимаю. Мы вот вместо сказок читаем детям криминалистические энциклопедии. Кёнсу присвистывает ошалело, но с улыбкой. – Ты мне этого никогда не забудешь, да? – Чанёль вздыхает. – Су, скажи, как профессионал – я сильно погорячился? Он мне долго это воспоминать будет? Малым, вот, понравилось. Чанёль хмурится, Кёнсу с Бэкхёном переглядываются, рассмеявшись. – Сколько им? – Шесть, двойняшки. – Лучше, всё-таки, пока сказки. И теперь смеются все трое. – О, наши приехали! – замечает Бэкхён, указывая куда-то мужу за плечо, в сторону, замечая лучшего друга с Джунмёном, которые замирают напротив шефа, разговаривая с ним. – Су, ты, конечно, знаком с Джонином, – подаёт голос Чанёль, замечая по-хорошему пытливый взгляд Кёнсу туда, куда указывает Бэкхён. – Он тоже с мужем. Кёнсу кивает в ответ и воспоминает, что омегу рядом с коллегой уже видел, тоже рядом с ним, правда, в других условиях, но одна деталь, за которую профессиональный взгляд Кёнсу таки цепляется – не меняется. Пара, за которой трое они наблюдают, для него, как для человека, едва ли не в идеале владеющего анализом и психоанализом, выбивается на фоне других довольно заметно. И, в первую очередь, из-за омеги, конечно. Они держатся за руки, так же как и Чанёль с Бэкхёном, стоящие перед ним, но если здесь прикосновение довольно спокойное и стабильное, там же наоборот. Не альфа держит его ладонь, пряча в своей, а омега, держась за крепкую ладонь обеими руками. Его собственные пальцы в движении, он сжимает и разжимает чужие, гладит или чуть тянет, перебирает. А ещё, конечно, выражение его лица, вернее эмоций, что меняются на нём – слишком, кажется, стремительно и как-то…автоматически, запрограмированно. Пока Джонин довольно внимательно слушает шефа, сохраняя на губах доброжелательную улыбку, выражение лица омеги рядом с ним несколько раз меняется с удивлённого на доброжелательное, следом на безразличное, и обратно. Омега прижимается к сильному плечу грудью практически вплотную, стоя полубоком к нему, а не к собеседнику, как это обычно происходит у обычных людей – стоять в позе, развернутой к тому, с кем говоришь. Кёнсу анализирует дальше, и чем больше смотрит, тем больше видит. Шеф, видимо, о чём-то шутит, и пара, стоящая напротив, в унисон смеётся. Джонин бросает на мужа короткий улыбчивый взгляд и тот отвечает таким же, поймав. И спустя пару мгновений, как они начинают что-то рассказывать шефу в ответ, Кёнсу понимает, что договаривают фразы друг за друга. Но почему это выглядит так… неестественно? – А вы давно знакомы? – мягко интересуется Кёнсу, нарушая чуть затянувшуюся паузу. – С университета, – отвечает Чанёль, включаясь. – Мы с Джонином учились вместе: я на криминалистике, Бэкки на журфаке, а Джонин на юриспруденции, потом пошёл в школу полиции. Сэхуни – мой крёстник. С ним ты уже знаком, да? – Да, – Кёнсу кивает с улыбкой. – Он очаровательный и очень послушный. Он часто с отцом на работе? Не самое лучшее место для ребёнка шести лет, если честно. – Просто Джонин чаще на месте, чем Мён, – объясняет Бэкхён. – Джунмён – мой коллега. Он пишет для «Чосон Ильбо», наши издания конкурируют. – Ого! – хмыкает Кёнсу. – Серьёзно. – Ага, – соглашается Чанёль. – Они у нас – идеальная пара. Джунмён как раз ведёт рубрику криминала, так что они и в этом совпадают. – И правда идеальная пара. Кёнсу в очередной раз кивает, вновь устремляя взгляд на тех, о ком они говорят. Даже слишком идеальная. И прежде, чем он успевает подумать о чём-то ещё, вышеупомянутые альфа и омега вдруг двигают в их сторону, и приходится спешно взгляд отвести. Но, как кажется Кёнсу уже задним числом, его взгляд на кое-кого таки не остаётся незамеченным. – Добрый вечер! – Джонин окидывает присутствующих взглядом, здороваясь. – Шеф снова перевербовывал? – уточняет Бэкхён и Джунмён закатывает глаза с улыбкой, цокая языком. – Ему не надоедает. Кёнсу чувствует взгляд на себе и отвечает таким же, доброжелательным, только взгляд ясных карих глаз не доброжелательный, а скорее чуть настороженный, внимательный, сканирует, и Кёнсу в какой-то момент, пару мгновений спустя, кажется, словно он стоит голый. Он неожиданно для себя чужого взгляда вдруг стесняется. – Любовь, а это наш штатный судебный психиатр – Кёнсу, – представляет Джонин, следом исправляя сам себя, – просто Су, – кивает, и Кёнсу кивает ему в ответ с улыбкой. – Мой муж, Джунмён. Джонин представляет мягко, и омега протягивает руку навстречу, уголком губ улыбаясь, Кёнсу принимает его руку, пытаясь понять, что ещё кроме доброжелательности он, наконец, видит на чужом лице. Но когда чужая рука слегка сжимает его руку, он понимает кое-что кроме. Он вспоминает о смущении от чужого взгляда пару мгновений назад, но понимает, что это не смущение, а отчего-то страх. Глубокий, липкий и животный. По спине сбегает стая неприятных мурашек. – Рад встрече! – кое-как выпаливает Кёнсу, пытаясь не выдать того, как громко интуиция кричит, буквально вопит ему об опасности, что холодной расчётливой агрессией расходится волнами прочь от этого человека. Кёнсу осторожно смотрит в лица других, рядом стоящих людей, но ничто в них не выдаёт того, что они чувствуют то же, и Кёнсу начинает отсчитывать от десяти к одному назад, чтобы привести мысли и эмоции в порядок. – И я рад, наконец, познакомиться с вами, Кёнсу-ши, – Джунмён нарочно выделяет полное имя человека напротив, замечая, что то ему в такой вариации не слишком по душе. – Муж показывал мне ваш психологический портрет «Карателя», весьма впечатляет, – Джунмён хмыкает, – вы назвали его самодовольным ублюдком, влюблённым исключительно в себя. Вам не показалось, что оба эти понятия – эгоизм и любовь, совершенно противоречат друг другу? – Это вы о нарциссизме, господин Ким? – Кёнсу хмыкает с улыбкой, замечая, что человек напротив кажется, отчего-то, обиженным. – Просто Джунмён, – исправляют его. – Я так и сказал. – Чрезмерные нарциссизм и эгоцентризм – одни из ключевых признаков психопатии. Такие люди обычно считают, что имеют право на то, что другим не под силу. Это связано с низкой самооценкой, таким образом психопаты самоутверждаются и тешат своё эго. И, конечно, с помощью убийств. Джунмён, выслушав, смеётся вслух, закидывая голову. Нарцисс с низкой самооценкой! Большего абсурда он в своей жизни ещё не слышал! – Он уже столько лет с нами, Су, что порою нам кажется, что мы знаем его лучше других! – замечает Джонин с улыбкой, и Джунмён непроизвольно цепляется за то, как муж зовёт коллегу. – Порою нам не кажется.***
– И как тебе вечер? – интересуется Джонин негромко, чувствуя, как муж вплетается пальцами в его волосы и после кладёт руки ему на плечи, сидя позади, пока кресло за рулём таки занимает «трезвый водитель». И как Джонин только согласился на эту афёру, до сих пор не понимает! – Ты хотя бы расслабился, – замечает Джунмён, складывая голову на его плече, следом замечая, что машина, наконец, въезжает во двор. «Трезвый водитель» отдаёт ключи, прощается, получает благодарность и чаевые и, выбираясь из-за руля, двигает прочь из двора. Джунмён наблюдает, как закрываются за ним ворота, следом плюхается на спинку кресел сзади и Джонин, оборачиваясь, вдруг видит в его руках бутылку шампанского. – Ого! – хмыкает с улыбкой. – Вот воришка! Джунмён откладывает ту и снова тянется к нему, щёлкая по кнопке спуска кресла. – Иди ко мне. Зовёт мягко, опуская следом и водительское, и Джонин перебирается к нему назад, укладываясь рядом и предоставляя своё плечо мужу в роли подушки, предварительно открыв шампанское с негромким хлопком, и после глотка прямо из горла отдаёт бутылку Джунмёну. Тот делает так же и мостится поудобнее на его плече. – А как тебе Кёнсу? – интересуется Джонин, нарушая тишину. – А почему ты спрашиваешь? – Джунмён подозрительно прищуривается. – Да я вижу, что Ёль с Бэкки таки про тему ревности пролетели мимо. – Зараза! Джунмён чуть хлопает по щеке и следом, упираясь ладонями в сильную грудь, перекидывает через него одну ногу, оказываясь сидеть на его бёдрах, и ладони Джонина по привычке тут же ложатся на его бёдра. – Вот о чём я и говорю! – А должен быть занят чем-то другим. Джунмён наклоняется к его лицу и прежде, чем поцеловать, делает глоток шампанского. – Напоминает мой выпускной из университета, – облизываясь, замечает Джонин с улыбкой. – Шампанское, заднее сидение машины и ты на моих бёдрах. – В то время ты был порасторопней, – замечает Джунмён. – А не пытался заставить меня ревновать чёрт пойми к кому. – Как крепко тебя зацепило! – с восторгом выдыхает Джонин, посмеиваясь и подтрунивая над мужем. – Доболтаешься! – грозится Джунмён, отдавая ему бутылку, чтобы он тоже сделал пару глотков. – Заставлю доказывать! – Что? – Джонин приподнимается на локтях, чтобы оказаться с мужем лицом к лицу. – Что любишь. – Так я тебя для этого замуж и позвал, – Джонин кивает с улыбкой. – Чтобы каждый день доказывать, что люблю. – Меньше слов, – Джунмён кивает в ответ, прижимаясь носом к его носу. – Больше дела.***
Утренняя тишина особенно приятна, когда некуда спешить. Джунмён просыпается первым, выбираясь из-под руки мужа и прежде, чем дом наполнится повседневными звуками, достаёт свой ноутбук да двигает на кухню немного поработать, наслаждаясь утренней тишиной. Папа Джонина вчера привёз Сэхуна домой чуть раньше того, как они вернулись с корпоратива мужа потому, что маленький альфа заканючил домой, чтобы спать в своей кровати. Аромат свежесваренного кофе заполняет кухню от пола и до потолка, и лучи солнца с восточного окна солнечными зайчиками скачут по стенам и дубовому кухонному столу. Тишина лечит. Тишина есть спасение и убежище. В детстве, Джунмён помнит хорошо, тишина всегда была спокойствием и убежищем, когда они с отцом оставались дома одни. Он мог спать подолгу и не бояться, что будет разбужен чьими-то истериками. Целыми днями не слышать голоса и слов папы – было самым большим благословением, а голос отца всегда был мягким, успокаивающим и действовал на него по-хорошему, как гипноз, успокаивая и лишая всех тревог. Но утренняя тишина, конечно, не может длиться вечно, особенно когда шестилетний мальчик также живёт здесь. Да именно он, просыпаясь, прибегает в кухню на запах кофе и негромкий стук по клавишам компьютера, обнаруживая папу за столом, и неуверенно выглядывая из-за косяка двери кухни, ожидая, пока его заметят, но мешать не рискуя. Джунмён замечает его на сразу, сосредоточенный на работе, а только когда к чуть горьковатому аромату кофе примешивается ещё мёд и молоко, и обладатель этого сладкого детского букета обнаруживается на пороге, выглядывая из-за двери. Джунмён чуть отодвигает компьютер прочь и манит рукой к себе. Сэхун медлит с мгновенье, следом совсем неуверенно подходит и позволяет папе усадить себя на его колени. – Ну что ты, чудовище маленькое? – интересуется Джунмён, заглядывая ему в лицо. – Па, ты на меня уже не злишься? – осторожно зовёт Сэхун, поглядывая на родителя сквозь ресницы. – Нет, катастрофа, не злюсь. – Честно? – Сэхун полноценно поднимает на папу взгляд. – Честно, – Джунмён кивает, глядя в маленькую моську. – Ты умывался? – уточняет следом, видя, как слиплись после сна пышные тёмные ресницы и Сэхун, смущённо улыбаясь, словно его застали на горячем, отрицательно качает головой. – Беги умываться, и будем отцу завтрак готовить. Джунмён ерошит по волосам и опускает на ноги, и непоседа убегает выполнять, что поручили. Едва он исчезает в дверном проёме, Джунмён двигает в прихожую, где сумка мужа, и вынимает оттуда его рабочий ноутбук, предварительно находя нужный переходник. Раскрывая и оставляя чужой компьютер рядом на столе, Джунмён соединяет его со своим с помощью кабеля и включает синхронизацию, чтобы скачать себе то, чего ещё нет у него в зеркальной копии внутренней базы полицейского участка Джонина. – Чем занят? – ладони Джонина ложатся на плечи, чуть сжимая, и Джунмён прячет облегчённый выдох, буквально мгновенье назад закончив и успев закрыть необходимые окна на рабочих столах. – У меня клавиатура барахлит, хотел сравнить настройки, – отзывается Джунмён, вскидывая на него взгляд. – Думал поискать, но понял, что не смогу даже ввести команду со своего, пришлось подключаться к твоей! – Джунмён спешно выдёргивает шнурок, пряча тот в карман своих домашних брюк, и опускает крышку своего ноутбука, вновь глядя на мужа. – А где Сэ? – У себя. Играет. – Я его отправил умываться, чтобы завтрак вместе готовить, а он играется. Джунмён по-доброму хмыкает, вставая из-за стола, пока Джонин занимает его место да двигает компьютер поближе к себе. Джунмён наливает ему кофе, поставив рядом чашку, и складывает подбородок на его макушку, обнимая за шею, поглядывая за тем, что он делает, но он просто проверяет рабочую почту. – Я умылся! Сэхун возвращается в кухню, уже переодетый из пижамы в домашнюю одежду и с большим энтузиазмом берётся помогать папе. Джонин забирает компьютер, сообщая, что поставит на зарядку, да двигает в спальню. Закрывает за собою дверь, плюхаясь на кровать, и открывает снова. В спряжённых устройствах действительно компьютер мужа, только не для использования средств ввода, а для передачи документов и файлов и когда просматривает, чего именно, видя свои рабочие документы, выдыхает устало, прикрывая глаза, чтобы сдержать недовольство.***
– Ёль! – Джунмён коротко стучит и заглядывает внутрь чужого кабинета, заставая его там, следом входя. – Привет, трудоголик, – зовёт с улыбкой, – у тебя выходные хотя бы бывают? – Сегодня понедельник, вообще-то! – Ёль фыркает, улыбаясь следом. – Привет, – кивает он следом. – Заходи, чего топчешься на пороге. – Приехал спросить, не обнаружил ли ты чего-то интересного при вскрытии мальчишки из дела о похищении. – Несовершеннолетние Джонина? – уточняет Чанёль, и Джунмён чуть хмурится. – Жутко звучит! – и следом даже передёргивает плечами, мысленно похвалив себя за отыгранную реакцию. – Как раз этим занимаюсь, – Чанёль кивает на стол за ширмой, и Джунмён понимающе кивает в ответ. – Подождёшь? – Да, без проблем, – соглашается Джунмён. – Посижу тут с тобой, не против? – Вполне. Чанёль надевает перчатки и возвращается за ширму, но та закрывает ему свет, а потому он её отодвигает. Джунмён какое-то время рассматривает его кабинет, а потом переводит взгляд на руки в перчатках. – Слушай, как ты это делаешь? – удивляется восторженно Чанёль после, как производит вскрытие в присутствии Джунмёна, и тот остаётся спокойно сидеть рядом, не поведя и бровью. – Бэкки в здании находиться не может, когда я работаю. Его воротит даже от запаха формалина. Я в очередной раз убеждаюсь, что ты выбрал не ту профессию. – Ёль, ты что-то нашёл? – отмахивается с улыбкой Джунмён. – Следы сексуального насилия уже и так ясны, разве нет? С сопутствующими? – Найти-то я нашёл, – Чанёль вздыхает, – но толку от этого? Чтобы идентифицировать имеющееся ДНК – его должно быть с чем сравнивать, чтобы найти совпадения. Принцип тот же, что и с «пальчиками». Сомневаюсь, что подозреваемый – клиент банка спермы, если мы берём прямой пример. – Ты хочешь сказать, что «пальчиков» совсем нет? – удивляется Джунмён. – Он что, был в перчатках? А следы кожи, или ногти, волосы? – Это всё ДНК, Джунмён-а, ты прав, и всё это есть, – Чанёль кивает, снимая перчатки и показывая Джунмёну открытый заполняемый эпикриз на экране его рабочего компьютера. – ДНК, как и сперма. Но полиция не держит в базе данные ДНК, только если это не повторный прецедент. Конечно, Джонин, думаю, даст запрос на поиск совпадений. Но это всё-таки не «пальчики». И да, – Чанёль разводит руками. – Возможно, он действительно был в перчатках. На теле остатки латекса. – Думаешь, это перчатки? – Джунмён многозначительно вскидывает брови. – Насильники не пользуются презервативами, – Чанёль хмурится. – К сожалению. – Это если они не психопаты! – Джунмён снова многозначительно кивает и Чанёль хмыкает – верно подмечено. – Ёль, я по поводу… – с порога слышится знакомый голос. Хлопает дверь, Джонин замолкает на полуслове, видя мужа и чуть удивлённо глядя на него, – …дела. Привет. – Привет. – Вы чего это? – удивляется Ёль следом, глядя на каждого по очереди. – Поссорились, что ли? Не узнаю вас. Джонин ничего не отвечает, шагает ближе, просто наклоняется, целуя Джунмёна в щёку. – Ты чего тут? – Хотел спросить у Ёля про новости, – Отзывается Джунмён, следя за мужем глазами и замечая, что тот чуть раздражён. – Всё хорошо? – Хорошо, – Джонин кивает, но мимо и безучастно. – Подожди меня в кафетерии через дорогу. Джунмён согласно кивает, благодарит Ёля, забирает свою куртку да двигает за дверь. Чанёль провожает его взглядом, следом, настороженный, переводит чуть ошалелый взгляд на Джонина. – Что происходит, дружище? – зовёт Джонина. – Сам не знаю, – Джонин дёргает плечом. – ДНК совпали на обеих жертвах: и на трупе, и на выжившем? – Да, на все сто. – Хорошо. Пришли, пожалуйста, эпикриз, как будет готов, по внутренней почте на отдел. Джонин благодарно хлопает по плечу, не прощаясь, уходит. Чанёль провожает взглядом теперь его, следом тянется к телефону, чтобы набрать мужа. – Бэкки, – зовёт в трубку, едва вызов принимают. – Слушай, а у Джонина с Мёном ничего не случилось? – А почему ты спрашиваешь? – удивляется в ответ вместо приветствия Бэкхён. – Да не знаю, – Чанёль хмыкает. – Заходили ко мне сейчас оба. Какие-то… холодные и чужие. – Я не в курсе! – честно признаётся Бэкхён. – Выведать у Джонина? – Не надо! – тут же перебивает Чанёль. – Может мне просто показалось.***
Две больших парующих чашки капучино даже не успевают остыть полноценно, когда Джунмён видит мужа через окно у входа и чуть ёрзает в своём кресле. Тот показался ему... не таким как обычно. И это, наверное, насторожило. Джонин видит его с порога, садится напротив, делает глоток из своей чашки и складывает ладони рядом с ней на стол. Чуть хмурый, серьёзный. – Что случилось? – Джунмён тянется к его ладоням, чтобы прикоснуться, но Джонин прячет те, но смотрит даже где-то строго. – И как давно твой компьютер сопряжён с моим рабочим? – интересуется Джонин прямо, не ходя вокруг да около. – А что не так? – удивляется Джунмён. – Всегда был, как ты принёс его домой впервые, чтобы работать. У нас ведь одинаковые модели. – Мён-а, а как давно ты сливаешь служебную информацию от меня к себе, а? Джунмён откровенно торопеет от его вопроса. Молчит несколько долгих мгновений, пытаясь собраться с мыслями. Джонин заметно раздражён, что едва ли не впервые на памяти Джунмёна, и он, глядя на мужа, совершенно не знает, какой реакцией ему реагировать и как в принципе реагировать. – Я думал, это ничего. С чего-то надо начинать. Пауза затягивается. – Серьёзно? – Джонин недовольно фыркает. – Ты – журналист и знаешь о тайне служебной информации. – Знаю, конечно, – тут же подхватывает Джунмён. – Я имел ввиду, что это ничего такого у нас, между нами. Ты же часто показываешь мне дела и пускаешь на места преступлений. Я думал, что всё в порядке. – Я показываю тебе лишь то, что всё равно оказывается в общем доступе в сводках полиции для средств массовой информации и общественности. Показываю, что могу, в рамках твоих журналистского удостоверения или задания. И не больше! – разъясняет Джонин ему, чуть повышая голос. – А теперь выходит что, ты узнаёшь информацию наравне с детективами моего отдела? Джунмён-а, я долгое время не читал твоей рубрики – мне пора снова начать, чтобы ты там не сливал моей служебной информации? Ты знаешь, чем это грозит? Это не выговор, это срок, это во-первых. Во-вторых, ты делал это за моей спиной, пользуясь моим безграничным доверием, так, что ли? – Я не… Джунмён теряется совсем откровенно, даже от себя не ожидая, не говоря уже – от Джонина. – Что? – Джонин снова повышает голос. – Мне не нравится, когда ты такой, – выдыхает Джунмён прямо, хмурясь. – Мягким и ласковым легче манипулировать? – уточняет Джонин, вопросительно заламывая бровь, и Джунмён не скрывает оха, уставившись на него во все глаза совсем ошалело. Следом даже откровенно пугается, что его раскрыли. – Я не… – кажется, что сейчас он способен легко узнать любую ложь и фальш, – я не манипулировал тобой. Я просто не понимаю, почему… ты так со мной разговариваешь? – Потому что ты не оправдал моего доверия и переступил черту. На этом всё. Езжай домой. Джонин не говорит больше ни слова. Просто встаёт и молча уходит, не обернувшись. Джунмён удивлённо смотрит ему вслед, растерянный и совершенно сбитый с толку.***
Следующие пару дней оказываются едва ли не самым удивительными для Джунмёна в негативном смысле. Кажется, нечто подобное с ним впервые. Он никогда не испытывал обиды в силу отсутствия привязанностей. И никогда никто не испытывал обиды на него. Сэхун, надувающий губы, отходит быстро, да и что может ребёнок? Обида Джонина ощущается физически. То, как он смотрит холодно, и как говорит только по делу, и как избегает контакта или прикосновений – так кричаще для Джунмёна, что каждый раз обнаруживая такие признаки обиды, он удивлённо замирает, словно потерявшийся ребёнок, и не знает, ни что ему делать, ни как реагировать. С Джонином в этом плане всегда было легко именно из-за его привязанностей – он не обижался надолго: потому что любит, и потому, что он, Джунмён всегда отлично мог найти выходит из любой ситуации. Но с его талантом тактика здесь почему-то происходит сбой, и он просто не находит нужных слов и действий. А Джонин выходит из себя по-настоящему. Это утро уже ничем не отличается от пары предыдущих. Джонин просыпается первым, готовит завтрак, возится утром с Сэхуном, помогая ему собираться в сад – сегодня его очередь отвозить его туда. Собирается сам, совершает пару звонков, немного работает утром за кухонным столом, собирает для Сэхуна ланчбокс и варит большой чайник кофе, забивая кофеварку до предела. Джунмён молча наблюдает, молча продолжает удивлённо выдыхать после каждого его действия мимо и не лезет под руку. С ним это бессмысленно – пока он бесится, это вулкан, который может взорваться в любое мгновенье от любой попытки надавить или повлиять на него словами или действиями. Джунмён знает это, теоретически, но проверять не рискует. День с утра не ладится. Джунмён приезжает в редакцию с утра уставший и несобранный. Несколько часов бездумно смотрит в экран компьютера, перечитывает старое и ловит себя на мысли, что отчего-то даже хандрит, что, казалось до этого, не свойственно ему вообще. А всё из-за какого-то дурацкого выговора мужа! Телефонный звонок, раздающийся перед самым обедом, застаёт его врасплох, и Джунмён принимает вызов, задним числом думая, почему ему звонит именно этот человек. – Господин Ким, это воспитатель Чон из группы Сэхуни. – Слушаю вас. – Дело в том, что с Сэхуном произошёл несчастный случай. Он упал на площадке. Ему оказали первую необходимую медицинскую помощь в медпункте и отправили в Центральный госпиталь Сеула на машине «Скорой помощи». Дальше Джунмён уже не слушает. Сбрасывает вызов и складывает руки на стол, а на них голову. Проклятье!