***
Оставшийся весь день до вечера Джунмён носит ему лёд для скулы. Шеф отпускает его домой на сегодня немного отдохнуть и Джонин берётся работать из дому, изучая отчёты криминалистов и читая новости о том, как интернет-издания, перекручивая слова друг друга, пересказывают каким-то неведомым образом слившиеся подробности дела. Сэхун прибегает к нему вечером на диван в гостиную. Несколько мгновений сидит рядом, затем хватает за руку и пытается потянуть куда-то за собой и Джонин поддаётся, поднимаясь следом. – Сэ, ещё рано спать. Маленький альфа приводит в спальню, где поверх одеяла в совсем неудобной позе, кое-как завернувшись в плед, задремал Джунмён. – Отец, папа заболел? – негромко интересуется Сэхун, чтобы не разбудить. – Нет, солнце, – Джонин осторожно присаживается рядом возле мужа на кровать и сажает Сэхуна на свои колени. – Наш папа просто устал. Джонин тянется к его лицу ладонью, чтобы убрать ссыпавшуюся на глаза чёлку и вдруг понимает, что лоб мужа влажный и горячий. Потянувшись и второй рукой, Джонин снова проверяет и хмурится. – Заболел, да? – уточняет Сэхун, видя взволнованный взгляд отца, когда тот проверяет у папы температуру. – Нужно дать ему сироп? – Солнце, – Джонин усаживает Сэхуна в кресло напротив. – Посиди тут, пока я полечу папу, хорошо? Согласно кивая, Сэхун следом просит разрешения пойти за планшетом, чтобы позвонить деду и дедушке, пока отец занят, и возвращается в кресло. Джонин прижимает ладонь к чужой, не менее горячей щеке, и осторожно сжимает его плечо, чтобы разбудить. – Любовь, – зовёт негромко. – Джунмён-а, – повторяет уже по имени, сжимая его плечо чуть крепче и выдыхая с облегчением, когда Джунмён неохотно распахивает глаза, фокусируя на нём взгляд. – Ты как? – интересуется, заглядывая в глаза. – Я в порядке… – Джунмён выпутывается из пледа, принимая руку мужа, чтобы подняться, но когда оказывается в вертикальном положении, его вдруг ведёт в сторону и он не падает только потому, что Джонин ловит за талию. Сжимает на нём руки и Джунмён уже откровенно стонет от боли, приваливаясь к его плечу и прижимаясь к нему щекой, устало выдыхая. Хмурый, как грозовая туча, Джонин тянет наверх его домашний просторный свитер, находя на белоснежной коже то, что и ожидает там увидеть, судя по состоянию мужа – лиловые и розовые кровоподтёки под кожей, как признак ушибов или, чего хуже переломов рёбер. – О, милый мой, – присвистывает Джонин, вздыхая следом. – Знатно тебе перепало. Джунмён стонет сквозь зубы и поддаётся, когда муж подхватывает на руки, чтобы совсем осторожно опустить лёжа на кровать на здоровый бок. – Сэхун-а, – Джонин поворачивается к сыну. – Скажи деду с дедушкой, чтобы кто-то из них приехал сейчас посидеть с тобой. – Посидеть со мной? – удивляется Сэхун, устремляя взгляд на отца прочь от планшета. – Мой папочка заболел? – Да, солнце, – Джонин кивает. – Я отвезу твоего папочку в больницу, а ты пока посидишь дома и подождёшь нас здесь. – Дедушка, посторожишь меня? – зовёт Сэхун, глядя снова в планшет, и дедушка отвечает, что скоро будет. Джонин дожидается папу, чтобы присмотрел за маленьким альфой, и обещает любителю Ститча, что с его папочкой всё будет хорошо, и что его скоро отпустят домой, когда грузит его в машину на заднее сидение, кутая в плед. В больнице в отделении «Скорой помощи» Джонин отдаёт его в руки врачей и поднимается в травматологическое отделение к нему в палату уже после, как ему это позволяют. У него правда сломано ребро и одно ушиблено и когда Джонин неслышно входит в его палату, муж спит. На здоровом боку, завернутый в одело по самую шею, поверх которого лежит только рука, в которой капельница. Жар спал и он, наконец, спокойно уснул. Джонин сидит рядом, наблюдая, как он спит, и следом мягко гладит по волосам, ласково целуя в лоб и так же бесшумно, как и пришёл, уходя.***
Сэхун выглядит взволнованным и немного испуганным, когда держась за руку отца, двигает с ним по коридору к нужной палате. Отец сказал, что в сад сегодня он поедет позже, а перед этим он отвезёт его к папе, и Сэхун одновременно напуган и счастлив. Папа никогда не бывал в больнице на его памяти. Джонин прижимает указательный палец к губам у необходимой двери и осторожно нажимает на ручку двери, пропуская своего непоседу внутрь. Сэхун буквально крадётся в чужую палату, с одним из своих любимых Ститчей наперевес, подходя поближе к кровати папы, затем прилагая усилия, чтобы на неё, высокую залезть, оказываясь сидеть рядом. Он кладёт Ститча возле спящего папы и берётся снимать с плеч свой рюкзак, чтобы оттуда что-то достать. Джонин садится рядом, наблюдая, как маленький альфа достаёт из своего рюкзака буквально всё, чтобы, наконец, найти нарисованную им для папы открытку, и Джонин помогает поставить её рядом на тумбочку, целуя маленькую каштановую макушку. Сэхун берётся упаковывать свой рюкзак обратно, даже не замечая, что папа распахивает глаза, устремляя на него взгляд, улыбчиво переглядываясь с отцом. – Это ты сам нарисовал? – зовёт Джунмён негромко, чтобы его не напугать, но Сэхун всё равно вздрагивает, поднимая на него взгляд. – Ой, па! – и плюхается к нему под здоровый бок вперёд на кровать, чтобы прижаться. – Да, я сам нарисовал для тебя. – Молодец! – хвалит Джунмён, обнимая его одной рукой. – Отец что, разрешили тебе сегодня сад прогулять? – интересуется он у тёплого клубка под боком, глядя следом на мужа. – Забаловать тебя решил? – Нет, он сказал, что мы поедем позже, – Сэхун кивает, переворачиваясь на спину и устраиваясь сидя, складывая ладошки на папину руку, которой тот его обнимает. – Папочка, а когда тебя выпишут? – зовёт он. – Мне тут не нравится, – качает он головой отрицательно. – Когда тебя отпустят? – Сэхун вскидывает на папу любознательный и чуть жалостливый взгляд, хлопая ресницами. – Твои хлопающие ресницы тут не помогут, – Джунмён слегка смеётся и следом кашляет, глотая слова, и мужу приходится принести ему стакан воды, вновь усаживаясь рядом. Сэхун ресницами больше не хлопает, смотрит огромными перепуганными глазами совсем взволнованно. – Домой отпустят, когда врач разрешит, Сэ, – объясняет Джунмён. – Поэтому пока ты должен отца слушаться, мы договорились? – Джунмён протягивает ему мизинчик, чтобы взять с него слово, и Сэхун охотно тот принимает, давая обещания. – Папочка, мой Ститч останется с тобой, – добавляет он, когда отец стучит указательным пальцем по своим наручным часам, намекая, что пора собираться в зад. – И тебе будет тут не страшно в больнице, и не грустно. – Хорошо. Джунмён вздыхает, лохматя по волосам, и обнимает маленькую катастрофу на прощание, звонко целуя в щёку. Отец помогает Сэхуну слезть с высокой кровати и просит подождать в холе у автомата с цветными баночками газировки. Едва Сэхун выходит, скрываясь за дверью, Джонин подсаживается поближе, заключая тонкую ладонь в свою. – Как дела? – интересуется он и Джунмён, наконец, понимает, что не так, и что именно он видел на лице мужа всё то время, что Сэхун занимал всё его внимание. В глазах Джонина тревога. Но не о нём, а та, что вызвана сомнениями, и Джунмён прекрасно понимает, в чём её суть, а потому у него есть пару мгновений прежде, чем муж уйдёт, чтобы попробовать хоть как-то от неё избавиться. Не хватало ещё, чтобы Джонин начал в нём сомневаться! За ту неожиданную встречу на складе старого лакокрасочного завода Джунмён расплачивается в это самое мгновенье потому, что у мужа рука крепкая. – Любимый, – зовёт он мягко, – ты в порядке? – и тянется к его лицу, чтобы коснуться синяка на скуле едва ощутимо. – Сэ не капризничал вечером? Я отключился под капельницей и не успел у тебя спросить. – Он быстро уснул с дедушкой, так же как и ты, – отзывается Джонин. – Что врач говорит? – Говорит, что перелом закрытый, больше трещина, и что отпустит меня домой через пару дней, – отзывается Джунмён. – Любимый, что тебя тревожит? Расскажи мне. Джонин выдерживает его взгляд, глаз не пряча. – Всё думаю, кого встретил на складе, – отзывается Джонин и Джунмён замечает, что пальцами он накрывает его запястье, там, где чувствуется пульс, видимо, надеясь, что если Джунмён солжёт, он об этом узнает. – Кого и почему? И зачем он в итоге вызвал «Скорую»? – Я не думаю, что это похитители, – осторожно выдыхает Джунмён. – Иначе бы исход не был таким. Возможно, это кто-то, кто не хотел навредить тебе. Джонин хмыкает. – Заметно! – хмыкает он. – Любимый, я понимаю, что тебя не так просто отправить в отключку, но посуди сам, – Джунмён кое-как пожимает плечами. – Зачем и правда «Скорая»? Желая навредить, он бы учинил что-то посерьёзнее, а так у тебя даже нет сотрясения. Ты легко отделался. – А о нём бы я так не сказал, – Джонин чуть хмурится, наблюдая за его реакцией. – Зачем было приходить туда? – Кто знает, кто это мог быть. А ты спугнул его, отсюда и погоня. Не погонись ты за ним, ничего этого бы не было, – замечает Джунмён, следом тянется к своему телефону на тумбочку, что-то в нём ища и следом вручая мужу. – Я успел немного снять вчера. Джонин принимает телефон из его рук, наблюдая за потасовкой у его участка, о которой говорил муж. – Видимо, ты и правда легко отделался, – замечает он, возвращая телефон. – Буду ехать, любовь. Джонин поднимается с его кровати, подаваясь поближе, и ласково прижимается к его губам поцелуем. Джунмён замечает, как смягчается его взгляд, довольный тем, что якобы доказательство того, что он действительно был под его участком, а не где-то ещё, убеждает его. И плевать, если видео на самом деле снято, конечно, не им.***
Сэхуна у входа в здание сада встречает его новый воспитатель, который очень ему по вкусу и маленький альфа машет отцу на прощание, убегая в группу к лучшему другу. Джонин возвращается за руль, бросая короткий взгляд на наручные часы, чтобы обнаружить, что до назначенного времени ланча с друзьями как раз минут десять, и он успеет доехать. Чанёль и Бэкхён, как обычно, опаздывают, и Джонин занимает столик на троих и заказывает себе кофе. Это неприятное горькое чувство всё ещё живёт на кончике языка, чувство того, словно что-то происходит у самого его носа, а он в упор этого не видит. Потому что когда он видит ссадины и синяки на красивом лице мужа, первое, о чём он думает, это не – кто посмел, а какого хрена? Тревога скребётся внутри совсем неприятно и Джонин, стараясь спрятать её на время поглубже, зажмуривается. Муж никогда не давал ему поводов в себе сомневаться. Да и чем бы это могло быть? Каким бы вообще образом он мог там оказаться? Почему бы убегал, если Джонин сам часто приводил его на месте преступления, чтобы он взглянул и оценил. Что было ему там делать, зачем было убегать и, главное, зачем было от погони отбиваться? – Ничего себе, детектив Ким, да вы – сама пунктуальность! – Бэкхён, входя первым и тут же находя его в маленьком зале ресторации, двигает навстречу и Джонин поднимается со своего кресла, чтобы обнять его, следом пожать руку Чанёлю. – Тебя и не видно в последнее время, – замечает Бэкхён, пока смотрит в меню, но обращается к Джонину. – Наверное, скрывать похищение офицера полиции требовало много усилий! – Бэкхён хмыкает с улыбкой и Джонин отмахивается. – Ну, рассказывай, – настаивает он, – как дела? – Кроме того, что муж в травматологии? – уточняет Джонин, вскидывая вопросительно бровь и замечая, как меняются лица и Бэкхёна, и Чанёля. – Что уже стряслось? – пытается уточнить последний. – После вчерашней потасовки у участка, – Джонин вздыхает, следом видит, как Бэкхён вновь хмыкает, поднимая один из рукавов своего свитера и демонстрируя ему запястье в тугой повязке эластичного бинта. Следом Бэкхён демонстрирует другу руку в ссадинах и пару синяков на лице, которые в полумраке атмосферы Джонин сразу и не замечает. – Вижу, досталось не только ему. – Джонин-а, я за всю свою карьеру в такую тусовку ещё не попадал ни разу, – замечает Бэкхён. – Это было как в аду, – кивает он. – Народу было столько, что тьма. Как он? – Перелом ребра и ушиб, ссадины и синяки. Чанёль присвистывает. – Не хило! – Сам в шоке, – Джонин вздыхает. – Вчера вечером обнаружили, и, что удивительно, малый. – Медик растёт! – гордо отзывается Чанёль, улыбаясь. – Привёл меня за руку, мол, папа что, заболел? Я давай проверять, а он горит, бока синие. Отвёз в больницу. Ходили утром посмотреть, как он. Говорит, выпишут через пару дней, перелом несерьёзный, скорее трещина, – рассказывает Джонин, делая глоток из своей чашки кофе. – Как-то так. – Джонин-а, я, конечно, всегда знал, что вы – идеальная пара, но чтобы так синхронно в неопрятности влезть и синяками обзаводиться – ещё уметь надо, – Бэкхён в очередной раз хмыкает. – Сэхуни не канючил? – Мён то же спрашивал, – Джонин кивает. – У него всё хорошо. Нарисовал папе открытку, вручил сегодня. – Дружище, а вы ещё не выяснили, откуда слив? – интересуется вдруг Чанёль, принимаясь за обед, когда официант приносит их заказ. – Мои не звонили, – Джонин отрицательно качает головой. – Шеф отпусти на полтора выходных. – Да этим, так-то, и не твои должны заниматься, разве нет? – уточняет Бэкхён. – В любом случае, везде одно и тоже. Информации новой нет и все друг друга переписывают, так что может и хорошо, что Мёну работать нужно, потому, что воды лить – занятие не из приятных. А так отлежится пару деньков в больничке, а дома его любимые альфы будут его выхаживать. – Во всём у тебя плюсы, Бэкки, – Джонин вздыхает. – Как обычно. Джонин едва успевает договорить, когда во внутреннем кармане куртки вибрирует телефон, и он спешит принять вызов от главы криминалистов, вскидывая взгляд на Чанёля. – Народ, нужно бежать, – роняет он. – Ёль, твой шеф – святой человек. – Знаю, – Чанёль кивает с улыбкой. – А иначе как бы я ещё ходил с вами пообедать в разгар рабочего дня?***
– Шеф Чон, что есть для меня? – зовёт Джонин сразу с порога, едва является в криминалистический отдел. – Что-то нашли? – Зацепка, что мы тебе дали, оказалась правдивой, – отзывается глава криминалистов. – На складе действительно есть остатки ДНК и кожи, и они принадлежат главе отдела похищений. Его явно держали там до этого, но после куда-то перевезли. Джонин кивает, усаживаясь на предложенный ему стул. – И ещё кое-что. Шеф Чон поднимается со своего кресла, двигая к ящику с уликами, и вынимает оттуда прозрачный пакет, передавая тот в руки Джонина. Джонин узнаёт то, что ему дают, сначала на ощупь: внутри пакета мелкие плотные шарики. Затем, поднося пакет на уровень глаз, рассматривает его содержимое, коим оказываются стеклянные коричневые бусины. В груди вдруг неприятно ноет. Джонин хмурится, несколько мгновений вглядываясь в них и пытаясь сообразить, что именно он видит и насколько браслеты из подобных бусин распространены в этой стране? Совпадение ли? Так вот, что он слышал прежде, чем отключиться! – На них что-то…есть? – осторожно интересуется он, бросая взгляд на главу криминалистов. – Есть, – глава криминалистов согласно кивает и Джонин чуть нервно сглатывает. Что именно он сейчас услышит? – Остатки гидрированного силиката магния. Джонин хмыкает удивлённо, следом хмурится, фокусируя взгляд на собеседнике. – Человеческим языком, – просит. – Пожалуйста. – Этот компонент, грубо говоря – тальк, используется в составах для спорта. И он же используется карманниками. – Погодите, – Джонин вновь хмурится. – Вы хотите сказать мне, что это «перчатки»? – Да, детектив Ким, именно они, – довольный, что его, наконец, поняли, шеф Чон кивает. – Это сухие «перчатки», под ними ни одни отпечатки или частички кожи обнаружены быть не могут. Поэтому тот, кто носил этот браслет – очень далеко не глуп и дальновиден. – Браслет? – Джонину кажется, что после того, сколько он хмурится за последние минут десять, морщины его уже никогда не покинут. – Уверены, что это был браслет? – уточняет. – Судя по количеству бусин, – кивает шеф Чон. – Но проблема в том, что таких в стране если не миллионы, то сотни тысяч – точно. Они на каждом углу в открытых лавках продаются, как сувенирные. – И то верно, – выдыхает Джонин. – Даже у моего мужа есть. – Ну вот видишь! – глава криминалистов кивает. Джонин задумывается – а ведь правда. Браслет, которого лишился Джунмён – подаренный им. Это было первое, что Джонин подарил ему в шутку, как они начали встречаться, купленный так же в лотке на улице. Джонин тогда заявил ему, что хочет, чтобы у него было что-то от него, а Джунмён ответил, что его не обязательно помечать, чтобы обозначить принадлежность кому-то, а в их случае – Джонину. С тех пор он этого браслета не снимал. – Поэтому, детектив Ким, нам вряд ли удастся выяснить, кто же так усердно пытался разукрасить тебе лицо, – выдыхает глава криминалистов. – По наводке твоего шефа мы проверили также таксофон, с которого тебе вызвали «Скорую». Там тот же состав. А старая камера, на которой он засветился, не даёт понять ровным счётом ничего. – Он засветился на камере? – тут же оживает Джонин, поднимаясь со своего стула. – Да, у Сынги есть запись. Благодаря на ходу, Джонин спешит в здание участка и следом в свой отдел, где как раз оказываются все. – О, Джонин-а, – удивляется Минхо, видя его на пороге. – А мы думали, ты ещё в своём пятизвездочном отдыхе. – Шеф, – не слушая Минхо, Джонин спешит подойти поближе и усесться на своё рабочее место, ближайшее к шефу. – Криминалисты сказали, что есть запись с камеры того, с кем я поцапался. – Ну, – Сынги хмыкает. – Это предварительно он. Ты же понимаешь, нам не с чем сравнивать. Но, по крайней мере, именно этот человек вызвал тебе «Скорую». – Я могу взглянуть? Сынги согласно кивает, указывая ладонью на его рабочий ноутбук и Джонин, понимая, что запись уже в архиве их отдела, спешно его ищет и включает, двигая ноутбук поближе к себе. Человек появляется в кадре шагом довольно спокойным и неспешным, но только снижая скорость видео Джонин понимает, что он слегка хромает на правую ногу. Он в чёрном спортивном костюме, худи с огромным капюшоном скрывает его лицо полностью, но когда замирает в будке таксофона, Джонин понимает, что он также в кепке, козырёк которой можно рассмотреть, а в такой же чёрной маске. Трёт ладонь о ладонь, видимо, проверяя «перчатки» и тянет к трубке. Коротко совершает звонок. Так же не оборачиваясь и не боясь слежки, спокойно уходит. Джонин вздыхает. Смотрит снова. Но чем больше смотрит, тем больше понимает, что совершенно ничего примечательного в подозреваемом не замечает.***
Сэхуна забирать из сада ещё довольно рано и Джонин решает заехать перед этим домой. Потому что одна догадка не даёт ему покоя и занозой засела в его голове вместе с диким волнением о том, что он словно сам копает под того, в ком не должен сомневаться ни на одно единственное мгновение. Бросая ключи от машины в прихожей, Джонин, не снимая куртки, двигает в их с мужем спальню, затем в ванную, и находит в тумбочке Джунмёна остатки браслета со шнурком. Складывая те в ладонь, возвращается на кухню, где включает побольше света, и берётся браслет собирать – бусина за бусиной, упорно и старательно. Но когда заканчивает, закрепляя, вдруг понимает, что бусин, кажется, слишком много, словно они лишние, и полученный браслет по размеру больше подходит ему, нежели Джунмёну, у которого запястья хрупкие настолько, что, кажется, могут сломаться от любого неосторожного движения. Закрепляя застёжку, Джонин прячет собранный браслет в карман куртки да тушит за собой свет, двигая обратно в прихожую за ключами от машины и прочь из дому. В больнице в такое время довольно людно из-за посетителей и Джонину требуется некоторое время, чтобы найти себе место на подземной парковке. Поднимаясь на нужный этаж на лифте, он прячет руки в карманах, сжимая в ладони браслет, и перебирает в голове варианты того, как он заговорит с мужем об этом. Но когда, коротко постучав, спешно в палату входит, с порога охает, потому что муж на полу, сложив ноги в позу лотоса, держится за больной правый бок, зажмурившись от боли, но всё равно пытается слегка наклонять корпус из стороны в сторону. – Любовь, ты сбрендил? – интересуется Джонин прямо с порога без церемоний и Джунмён, глаз не распахивая, вдруг улыбается. – Я не хочу задеревенеть. – О чём речь? – Джонин чуть повышает на него голос, закрывая за собой двери. – У тебя перелом ребра, милый мой. Если ты сместишь свой перелом самостоятельно, он может проткнуть тебе лёгкое или, чего хуже, сердце. Ты головой думаешь? Джонин шагает к нему, подхватывая на руки, и Джунмён прижимается щекой к его плечу, довольно улыбаясь, глаз всё ещё не распахивая. – Люблю, когда ты бурчишь, дед. Джонин фыркает, якобы недовольно, но тоже не сдерживает улыбки, возращая ничего для него не весящего омегу обратно в кровать. Накрывает одеялом и следом тянется к трубке капельницы, чтобы подключить к катетеру, который он отключает, когда слезает с кровати. – Я понял, доктор Ким, – посмеиваясь, зовёт Джунмён, наконец, поднимая на него глаза. – У меня постельный режим. – Жаль, что это не постельный режим во время твоих интересных дней, – снова фыркает Джонин, вспоминая, как они в шутку обычно это называют, и Джунмён согласно кивает с улыбкой. – Как ты? – Джонин-а, – зовёт по имени, потянувшись к его ладони, чтобы спрятать в ней пальцы. – Ты соскучился? – В курсе, что я врачу тебя сдам? – вопросом на вопрос отзывается Джонин. – Чтобы ты не устраивал здесь йога-классов больше! Джунмён смеётся совсем осторожно, сдерживаясь, чтобы не вызвать приступа кашля, следом наблюдает, как муж вынимает что-то из кармана куртки и надевает вдруг ему на руку и, глядя на предмет, Джунмён узнаёт свой браслет. Удивлённо хмыкает, но улыбаться не прекращает. – Рукодельник, ты неправильно собрал, – глотает он смешок следом потому, что браслет дважды налезет на его запястье. – Но спасибо, что старался. Джунмён тянется к его щеке, чтобы мягко ту погладить. – Неправильно? – Джонин прищуривается чуть подозрительно. – А тут какая-то техника особенная? – А ты думал я его таким огромным ношу? – Джунмён улыбается совсем повержено, глядя, как он хмурится. – Шнурок же тянется, катастрофа! Ты растянул слишком сильно и у тебя не просто влезли все бусины, а между ними ещё поместилось бы столько же. Джунмён развязывает узелок у застёжки и бусинки сыплются перед ним на одеяло. Джонин наблюдает, как ловко он собирает браслет. – А они не должны все поместиться? – удивляется Джонин. – Должны, но должны сидеть плотно, а когда натянутый шнурок отпускаешь, он стискивает бусины на браслете в нормальный размер, – фиксируя, Джунмён показывает готовый результат, надевая тот на своё запястье. – Катастрофа. Джунмён манит пальцем к себе поближе и Джонин подаётся к его лицу, отвечая на его поцелуй. И пока целует, Джунмён думает о том, что муж прав. Что бусины лишние и его спасает только невнимательность альфы, потому что настоящий браслет, что Джонин рвёт на его запястье на складе, мириадами бусин разбегается прочь и там же и остаётся, а этот, новый, выдавая за старый, Джунмён покупает по пути домой на уличной лавке, большего размера, потому что другого нет, и рвёт уже тоже дома. И то, что муж задумывается об этом, доказывает, что у него есть сомнения, а значит нужно быть особенно осторожным!***
Сэхун укладывается спать в этот раз неохотно: капризничает, канючит и просится к папе. Джонин устало выдыхает, плюхаясь возле него на кровать и бросая попытки укрыть его, и роняет голову на руки. Удивлённый Сэхун даже прекращает трепать отцу нервы, замолкая и несколько мгновений наблюдая за родителем. – Папочка, – зовёт следом голоском совсем виноватым. – Я тебя расстроил? – Джонин поднимает голову, глядя на него, следом улыбается совсем снисходительно, раскрывая руки, и Сэхун выбирается из кровати, чтобы забраться к нему на колени и прижаться к его груди. – Можно с тобой? – просит следом. – Я не хочу один спать. – А сразу ты мне этого сказать не мог? – Джонин вздыхает, перехватывая поудобнее, и поднимается на ноги со своей маленький ношей, забирая его подушку и двигая в спальню. Сэхун складывает свою подушку рядом с папиной, чтобы чувствовать её запах, сам кутается в огромное пуховое одеяло и, обнимая Ститча, засыпает в течение нескольких мгновений. Джонин наблюдает, как он морщит нос во сне и чмокает в макушку, забирая из сумки в коридоре ноутбук, который, наконец, приносит поработать домой. На часах едва перевалило за девять часов вечера, и пока кое-кто сопит на папиной подушке, можно посмотреть, что нового произошло, пока его не было в участке. В деле по похищение офицера полиции новый видео-файл и Джонин, находя наушники, спешно тот открывает, замечая знакомый уже склад. Старенькая, судя по всему, камера пишет в темноте плохо, но даёт понять, что криминалисты не ошиблись, и похищенный полицейский был на складе. Более того, оттуда его увозят на машине, и когда после видео появляется комментарий шефа о том, что за камере засветились номера машины, Джонин выдыхает с облегчением – хотя бы что-то! Следом шеф пишет ему лично о том, что есть так же запись его стычки на складе до того, как камеру разбили, но Джонин, опять-таки не находит на видео ничего такого, что могло бы помочь. Отключая и откладывая компьютер на тумбочку, Джонин тушит свет и двигается поближе к маленькому соне, обнимая его и пряча нос в его лохматой макушке. В конце концов, у него есть ещё пару ночей, чтобы попытаться расставить всё в своей голове по местам!