Пленённый

      Как мы вскоре выяснили, у Дина трудноконтролируемая жажда крови. Царапая мою кожу в течение нескольких часов, он превратил её в короткие послания, которые позже переросли в небольшие порезы.       Я не возражал, хотя должен был.       Чувство того, как Дин вырезает странные символы на моей коже, действовало успокаивающе. Так же, как в тот раз, когда я сам оставлял длинные полосы на своей спине.       Этим шрамам Дин уделяет особое внимание.       — Они похожи на ангельские крылья, — говорит он мне, прослеживая один из них кончиком лезвия.       Он доводит эти шрамы до совершенства, добавляя плавные линии, и делая их ещё более похожими на крылья.       Я весь покрыт потом и перемазан кровью. Но я не прошу его остановиться.       — Я не ангел, — отвечаю я ему.       — Ты — мой ангел, — бормочет Дин мне в плечо, давая время передохнуть, прежде чем снова продолжить свою сладкую пытку.       Он с любовью проводит рукой по моей брови, нависая надо мной сзади. Тепло его тела передаётся моей липкой спине. Из-за потери крови у меня начинает кружиться голова. Наверное, я уже перепачкал весь этот милый дощатый пол нашей хижины.       Эта мысль заставляет меня задрожать.       — Мой, — властно выдыхает Дин мне в висок, с едва сдерживаемой силой сжимая в пальцах нож.       Он хочет вонзить лезвие в мою кожу.       — Я думал, что буду наказан, — хриплю я, на мгновение выпадая из реальности.       Дин замирает, и, прекращая сминать пальцами изрезанную кожу моих бёдер, зачарованно смотрит на оставленные им отметины.       Сколько часов мы этим занимаемся? Сколько времени я позволяю Дину получать это извращённое удовольствие от моего тела? Мне всё равно, я хочу, чтобы это длилось вечность.       — Я сказал, что тебя следует наказать. Я не говорил, что стану наказывать тебя. Я не могу… Не тебя, Кас. Я никогда не сделаю тебе больно, — хрипит Дин мне в челюсть, его пальцы впиваются в один из порезов на моих бёдрах, и он урчит от удовольствия.       — Тогда что это? — выдыхаю я, снова на долю секунды проваливаясь в обморок.       Я откидываю свою голову назад на грудь Дина, который всё ещё любуется красными порезами на бёдрах и животе, яро наливающимися кровью.       — Прелюдия. Не делай вид, что тебе не нравится, — зловеще и соблазнительно усмехается Дин мне в ухо.       Несмотря на то, что большая часть крови течёт из порезов на спине, какая-то её часть собралась на моём возбуждённом члене. Небольшая выпуклость была очевидна с самого начала.       И, словно чтобы продемонстрировать её, Дин ножом приподнимает с моего бедра набухшую плоть.       Я теряюсь в ощущениях, и из глубины моего горла вырывается тихий стон. Дин рычит и грубо отстраняется. Потерять его прижимающееся тело намного больнее, чем ощущать кровоточащие раны на спине.       — Не издавай таких звуков, когда я занимаюсь чем-то подобным, — грубо шипит Дин, он убирает нож и прижимает лезвие к собственной ладони, заставляя себя вернуться к реальности.       За его зрачками не видно радужки. Его руки дрожат, он едва сдерживается, чтобы не убить меня.       Я сглатываю.       — Что заставило тебя передумать? — спрашиваю я, пытаясь переключить его внимание на что-то другое.       Дин проходится по комнате, кровь капает с его рук на пол, глаза тревожно блестят.       — О чём? — рассеянно спрашивает он.       Его челюсти дрожат от того, как сильно он стискивает зубы.       — О нас.       Дин прекращает ходить и поднимает на меня глаза. Они широко распахиваются, прежде чем снова сузиться. Его губы сжимаются в тонкую линию.       — Что ты имеешь в виду? — спрашивает он, отворачиваясь от меня.       Я делаю глубокий вздох. Мой разум меня покидает.       — Я и ты, мы были… неразлучны достаточно долгое время. Я дал тебе всё, кроме сексуального удовольствия. Почему ты передумал позволить мне дать тебе и его? — хриплым голосом спрашиваю я.       Дин выглядит так, словно собирается возразить, но я бросаю многозначительный взгляд на стояк в его джинсах. Дин очень возбуждён, и тот факт, что это я довёл его до такого состояния, заставляет мою кожу гореть от волнения.       Дин паникует, он нервно облизывает губы, словно только что сам себя в первый раз на этом поймал. Он проводит рукой по волосам и хмурится.       — Кас, прости, — разворачиваясь, выплевывает он и делает шаг в сторону двери.       Мой желудок скручивается, и я резко окрикиваю его, вынуждая Дина обернуться. Его глаза замирают на мне.       — Я сделаю это! Клянусь Богом, Дин! Если ты снова бросишь меня, я воткну себе в грудь кухонный нож! — кричу я, и слёзы обжигают мои покрасневшие щёки.       Я не уверен, слёзы ли это гнева или ужаса. Я отчаянно вырываюсь из верёвок, в надежде дотянуться до него. Но они натянуты, и моё горло передавливает.       Я теряюсь от накатившей на меня тошноты.       Помутневшим взглядом я вижу, как Дин подходит ко мне, собираясь ослабить узлы. Но затем он останавливается, его грубые пальцы замирают на верёвке, перекрывающей мне подачу воздуха. Он наблюдает за тем, как я задыхаюсь.       Его зрачки расширяются, и я вижу, как под джинсами его член увеличивается ещё больше. Узел ослабляется прежде, чем я теряю сознание. Дин целомудренно целует мои задыхающиеся губы.       — Единственным, кто воткнёт в тебя нож, буду я, — его голос полон мрачного обещания, пальцы впиваются в мои запястья.       Я покорно киваю, наклоняясь вслед за ним.       — Ты сделаешь всё, что я захочу, да? — Дин тяжело дышит, зелёные глаза тонут в смеси похоти и вины.       — Всё, что угодно, — хнычу я.       Дин ругается, хватает меня за волосы и дёргает на себя, вовлекая в грязный поцелуй. Больше языка, меньше губ. Я различаю металлический вкус своей крови, потому что Дин облизал лезвие ножа после того, как убрал его от моей кожи.       — Я не могу сделать этого с тобой. Ты такой… — голос Дина ломается, когда он упирается своим лбом в мой.       — Какой «такой»? — спрашиваю я, затаив дыхание, сопротивляясь верёвке, пытаясь наклониться вперёд для ещё одного поцелуя.       — Хороший. Ты такой охуенно хороший, и идеальный, и невинный. Я должен защищать тебя, а не связывать и трахать.       Дин пытается убедить меня.       — Ты еще меня не трахал, — аргументирую я.       Слово «трахал» кажется неприятным на вкус, но оно нравится мне.       — Пока нет, но я это сделаю, Кас. Я трахну тебя, если ты не дашь мне уйти. И буду истязать тебя до тех пор, пока от тебя ничего не останется. Блядь. Я люблю тебя так сильно, что хочу уничтожить.       Дин толкается между моими бёдрами и впивается ногтями в раны на спине. Я кричу, подаваясь ему навстречу. Наши тела сталкиваются, и я стону, выгибаясь на стуле.       — Ты думаешь, что не заслуживаешь меня? — пытаюсь я сказать, но получается невнятно.       Мне так хорошо. Всё моё тело повинуется силе Дина. Верёвки впиваются в кожу, оставляя под собой синяки, кровь медленно сочится по спине. Кажется, что Дин дал мне лучшее лекарство, которое можно вообразить — настолько потрясающе я себя чувствую.       — Я знаю, что не заслуживаю. Ты намного лучше меня, но я не позволю тебе уйти. Я такой чертовски жадный, ты должен бежать от меня. Кас, если ты позволишь мне трахнуть тебя… Ты нихрена от меня больше не избавишься. Ты навсегда станешь моим. Кас, не позволяй мне. Тебе нужно бежать, вернуться в колледж. Вернуться к своей жизни. Однажды получив тебя, я никогда тебя не отпущу.       Дин так старается оградить меня. Рассказать мне о том, какие порочные и сложные у нас отношения могут сложиться, если я позволю ему себя взять.       Никогда в своей жизни мне не хотелось чего-то больше.       — Трахни меня, Дин.       Меня сильно трясёт, мне нравится, как звучит это слово на моём языке, потому что я говорю, как Дин.       — Ты слишком чистый, — шепчет он в ответ, впиваясь пальцами в мои бёдра.       — Дин, сделай это.       Я дрожу в ожидании, пытаясь раздвинуть ноги. Пытаясь дать ему всё. Но он не берет. Он стягивает с меня боксеры, и мой член с мокрым шлепком ударяется о бедро.       Дин внимательно разглядывает меня, смотрит на порозовевшую головку.       Я верчусь в верёвках, пытаясь дотронуться до него, обвить руками его плечи и прижать к себе.       — Я убил ту женщину в банке, разве это не делает меня плохим? — спрашиваю я.       Дин качает головой.       — Это только начало.       Дин наклоняется вперёд, берет в рот кончик моего члена. И я стону в экстазе.       Если Дин хочет, чтобы я был плохим, я буду плохим.       Дин хочет, чтобы я был испорченным, и тогда он сможет взять меня, не испытывая чувства вины. Он не признается в этом, но я знаю, что это правда.       С тех пор как мы поселились в домике в лесу, нам было трудно найти себе жертв. Но я убью следующую цель Дина прежде, чем он сам закончит свою работу. Возможно, пока он уйдёт на очередной перерыв. Дин любит пытать их как можно дольше, а со времени нашей первой интимной сессии Дин стал ещё более искушенным. Пройдет несколько дней, прежде чем он принесет кого-то.       Чувство, как Дин сосёт мой член — самое прекрасное чувство в мире. Я кончаю ему в рот, и, ухмыльнувшись, он проглатывает всё, и вытирает губы тыльной стороной ладони.       — Сладкая, — улыбается он.       Я слишком измождён от кровотечения и эмоциональных признаний, чтобы придумать остроумный ответ. Я теряю сознание, а когда прихожу в себя, я уже вымыт, перевязан и уложен в постель. Дин сидит рядом и смотрит на меня поплывшими от алкоголя зелёными глазами. Он уходит спать на диван.       Я хочу сделать для него то же, что и он для меня, но он настаивает на том, что я «слишком чистый» для подобных действий. Что я его «ангел», прозвище, которым он стал меня называть после того, как превратил мои шрамы в крылья.       Я переполняюсь решимостью сделать себя таким же испорченным, как и Дин, только для того, чтобы получить его. Но тут пролегает тонкая грань, которую мне нельзя переступать: убивать только зло — так же, как и Дин. Иначе он просто добавит меня в свой список чудовищ, с которыми ему необходимо будет покончить.       Я уже убил двух человек; безусловно, третье убийство не сделает меня безумным.       Я спал, когда Дин принёс домой свою новую жертву. Это женщина, первая на моей памяти в нашей охоте. Она проститутка, убивала мужчин после секса и воровала их деньги.       Её обесцвеченные волосы испачканы, тени размазаны некрасивыми чёрными кругами вокруг глаз. Она сверлит меня глазами, пока я наблюдаю за тем, как Дин накладывает на неё свои сложные узлы.       — Что уставился? — выплевывает она надрывающимся от слёз голосом.       Я внимательно изучаю её. Ей не больше тридцати двух.       — Заговоришь с ним снова, и я вырву твои лёгкие, — спокойно говорит Дин, отрезая её мизинец, словно морковку.       Её крики гремят в моей голове, переполняя меня теплом. Память подсказывает мне, что, когда Дин закончит, он будет возбуждён. И выместит своё возбуждение на мне.       — Сколько дней ты будешь её держать? — спрашиваю я, когда Дин проходит мимо меня, поднимая один из своих инструментов, из ряда других, аккуратно разложенных. Некоторые из них настоящие хирургические, другие выглядят так, будто принадлежали раньше пещерному человеку.       — Недолго.       Дин выглядит раздосадованным этим фактом. Он не станет пытать женщину, она не так плоха, как другие, поэтому он не может держать её слишком долго, даже если и хочет этого.       — Она всего лишь убила четверых человек, — отвечает Дин, скользя руками по моим бедрам.       Я наклоняюсь к нему и закрываю глаза, когда он нежно целует меня в веки. Полная противоположность его резким движениям и ещё более грубому обращению с женщиной.       Я смотрю поверх его широких плеч и замечаю, с каким отвращением она на нас смотрит.       Во мне разгорается ненависть.       — Я хочу, чтобы ты сделал ей больно, — шепчу я ему в губы.       Глаза Дина широко распахиваются.       — Что? — он глотает воздух, не отводя от меня взгляда.       — Я не верю ей, она зла. Убей её медленно, — уговариваю я его.       Дин хотел покончить с ней за один день, но только из-за того, что я попросил, он держит её целую неделю. Когда он заканчивает с ней, от неё не остается ничего, кроме кучи костей и крови.       Оказывается, мне нет необходимости убивать собственноручно. Я могу сказать Дину, чего хочу, и он это сделает. Я шепчу ему на ухо, кладу руку на его запястье, подавая ему инструменты, которые он вонзает в тела наших жертв. Иной раз, отдыхая в баре, я просто говорю ему, что мне не нравится, как какой-нибудь незнакомец на меня смотрит. И на следующий день я читаю в новостях, что он был найден мёртвым. Моральные принципы Дина, по которым он определял человека злым, становятся более свободными.       У меня огромная власть. Дин делает то, что я прошу, и это заставляет мою кровь петь от восторга.       Дин трахает меня после того, как убивает в хижине ту проститутку.       Он укладывает меня на кровать и приступает к делу. Он берет меня медленно, кусочек за кусочком, словно я одна из его очередных жертв. У меня вырывается стон, и Дин предупреждает меня. Говорит мне быть осторожным, потому что он может сорваться на мне. Но изгибаясь всем телом, я продолжаю стонать ещё громче. Дин перестает быть нежным, когда вставляет холодные влажные пальцы в мою дырку, жёстко растягивая меня.       — Дин… — я задыхаюсь, обнимая его.       Под моими рёбрами скопилось столько любви, что, мне кажется, они просто взорвутся. Я крепко прижимаю его к своей груди. Он не решается, его член давит на мой вход.       — Не позволяй мне… — умоляет он, закопавшись лицом в мою шею.       Последняя отчаянная попытка спасти меня от моей судьбы. Я обхватываю ногами его талию, и он толкается вперёд. Связывая нас друг с другом навсегда.