***
Дин в тюрьме. Он оказался достаточно умён, так что полиция до сих пор не насобирала на него необходимое количество улик для предстоящего суда. Меня отправили в психиатрическую лечебницу. Но следователи приходят для допросов ко мне в отделение, по крайней мере, раз в неделю. Сейчас у меня как раз должна была быть очередная встреча с Наоми. Меня ведут в камеру пыток, когда я замечаю его. Дин одет в ярко-оранжевый комбинезон, его волосы взлохмачены. У него тёмные круги под глазами и разбита губа. Моё сердце замирает в груди. — Дин! — кричу я. Глаза Дина обращаются в мою сторону, и он неистово дёргается в стальных цепях, надетых на его щиколотках и запястьях. — Кас! — его зелёные глаза переполняются отчаянием. Он бьёт одного из охранников локтём по носу, а другого ударяет в живот. Он перепрыгивает через стол и, невзирая на препятствия, бросается ко мне. Я крепко обхватываю его руками, и охранники, сопровождающие меня, пытаются оттащить нас друг от друга. Мои ногти вонзаются в кожу его шеи, где я когда-то оставил маленькие шрамы. Я рыдаю так громко, что не в состоянии что-либо сказать. — Нет! — плачу я, силы, наконец, покидают меня, и нам приходиться отпустить друг друга. Дин отчаянно сопротивляется охранникам. — Отвалите от меня, ублюдки! Кас, Кас! — кричит Дин, когда его оттаскивают от меня. — Отпустите его, — вдруг раздаётся холодный голос Наоми. Охранники останавливаются в нерешительности, все еще держа раскрасневшегося серийного убийцу. — Отпустите его, он находится в штабе ФБР, ради бога. Пусть попрощается со своим бойфрендом, — говорит Наоми. Слово «бойфренд» кажется таким ничтожным для описания того, кем мы с Дином друг другу приходимся. Один из охранников кивает и выпускает Дина. Он подбегает ко мне, и я, словно защищая ото всех, обнимаю его, скользя закованными в наручники руками по его спине. — Я думал, что больше никогда тебя не увижу, — шепчу я ему в висок. Он закапывается лицом мне в шею, часто дыша после борьбы с охраной. — Ничто не сможет удержать меня вдалеке от тебя, — по-мальчишески усмехается Дин, той самой улыбкой с ямочками, которую я увидел в тот раз, когда он подобрал меня на заправочной станции, утверждая, что я буду его заложником. Кажется, что с тех пор прошло сто лет. — Хотите побыть наедине? — спрашивает Наоми, приглашая нас в камеру для допросов. Дин вопросительно смотрит на меня, и я киваю. Единственная причина, по которой они позволяют нам остаться вдвоём — они надеются, что мы выболтаем какую-нибудь ценную информацию. Идиоты. Вторая дверь закрывается, и Дин грубо целует меня в губы, скользя по моим щекам и оставляя на них жгучие поцелуи. Его щетина царапает мою кожу, и я начинаю дрожать. — Так долго, я думал, что сойду с ума, — выдыхает Дин, упираясь лбом мне в ключицу. Я собственнически обвиваю его руки своими, притягивая и прижимаясь к его телу. Через его плечо я вижу большое настенное зеркало, из-за которого за нами наверняка наблюдают. — Ничто не сможет разлучить нас, — шепчу я, крепче обнимая его. — Помнишь ту ночь в Импале? У нас закончилась наличка и нам пришлось припарковать машину в поле хрен знает где, — практически одними губами выдыхает мне в кожу Дин с лёгкой улыбкой на губах. Я киваю, прижимаясь к его лбу своим, запоминая его веснушки. — Мне было плохо, потому что было жарко и ужасно грязно. Ты открыл двери автомобиля, и ветер освежил нас, — усмехаюсь я, когда он нежно целует мои губы, пока я продолжаю говорить. — Мы переслушали все мои кассеты Led Zeppelin и не спали всю ночь. Вели себя как подростки, — улыбается Дин, трясь об меня носом. Я провожу пальцами по его волосам; воспоминания всё ещё живы. Запах травы. Тёплый и надёжный Дин, возвышающийся надо мной, пахнущий лосьоном после бритья и алкоголем. — Из-за меня тебя схватили, — шепчу я, и в горле пересыхает. Винчестеры занимались этим долгие годы. Дин занимался этим всю свою жизнь, и ни разу не попался. Это моё медленное падение во тьму утащило на дно нас обоих. — Нет, дорогой. Это не твоя вина. Мы вытащим тебя отсюда. Как ты держишься? У тебя случались приступы? — озабоченно спрашивает Дин, бегло чмокая меня в губы с каждым новым словом. — Я в порядке, — лгу я. Мои приступы проходили ужасно, они стали практически такими же сильными, как и раньше. В больнице следили за ними. Сейчас я напичкан лекарствами, и из-за них всё вокруг меня словно притупилось. Даже Дин. Мне плохо от этого. — Хорошо, детка. Какое-то время тебе надо будет принимать лекарства, — говорит он, взмахивая своими длинными ресницами по моей щеке, когда снова наклоняется поцеловать меня в дрожащие губы. — Дин, я не могу делать этого без тебя, — нервно облизываюсь я, и он улыбается. — Я вернусь за тобой. Я всегда возвращаюсь.***
Я сижу на своей жёсткой чистой кровати. Медсестра стоит передо мной, в руках у неё таблетки. Она миленькая, у неё большие карие глаза и бледные светлые кудряшки. — Возьми, Кастиэль. — Она подаёт мне маленький бумажный стаканчик. Я принимаю его и глотаю таблетки. Я нахожусь здесь почти месяц. Разлука с Дином невыносима. Реалистичные жуткие кошмары начинали душить меня, стоило мне только закрыть глаза. Всё ужасно, потому что я выздоравливаю. Я чувствую, как мои кошмары блекнут. Я чувствую желание сомкнуть свои пальцы на горле этой светловолосой медсестры, потому что я гасну и мне хочется заменить жажду убийства чувством вины. Я выздоравливаю. Это ужасно и прекрасно одновременно. Чем лучше мне становится, тем большую дозу лекарств мне назначают, иначе приступы возвращаются ко мне с новыми силами и протекают ещё хуже. Передо мной становится выбор между убийством и счастьем, и здравомыслием и болью. Дин принял бы меня в любом случае. Но лекарства делают меня больным и отупевшим, моя голова не соображает, словно все мои мысли потонули в грязи и пытаются лениво выбраться из этого дерьма. Я хочу Дина. — Я хочу другого соседа по комнате! — жалуется Гарт, глядя на меня. — Почему? — оборонительно спрашивает медсестра — она любит меня. Она не знает, что я просыпаюсь от мокрых снов, в которых мы с Дином распарываем её полные округлые груди. Дину бы понравилась мягкость и лёгкость её тела. Чувство вины затопляет меня, и от стыда я опускаю голову. — Он только и может, что плакать о своём дружке-психопате! — жалуется Гарт, по-прежнему занятый чтением какого-то романа. У Гарта психоз: он считает, что его похитили инопланетяне. — Не называй его так, — шиплю я, и они оба удивлённо вздрагивают, уставившись на меня. Я не разговаривал ни с кем с тех пор, как попал в больницу. Гарт садится, роняя книгу на кровать. — Твой приятель — ПСИХОПАТ! — кричит Гарт. Я вскакиваю, преодолевая расстояние между нашими кроватями, и ударяю его о стену. Когда его голова встречается с бетоном, из его раны начинает хлестать кровь, окрашивая белые простыни. Его глаза закатываются, он пытается меня остановить. — Кас! Кастиэль! Прекрати! — поглощённый жаждой убийства, горящей в моих жилах, я уже не слышу окрика медсестры. Дин гордился бы мной.***
Я смирённо сижу, поглядывая в окно комнаты отдыха. Белая пижама, словно униформа, светится на моей коже. Я наблюдаю за тем, как пчёлы лениво кружатся над цветком, прежде чем опуститься на него. — Привет, Кас, — раздаётся глубокий и успокаивающий голос Сэма. Я разворачиваюсь и вижу его. Медсестра, сидящая рядом со мной, выглядит удивлённой. Я не сильно реагирую на его появление. Но если прищуриться, Сэм похож на молодого Дина, только с длинными волосами и лисьими раскосыми глазами. — Сэм, — хрипло говорю я, потянувшись к нему. Сэм практически поднимает меня с кресла и зарывается лицом в мою шею. — Он в порядке. Ты в порядке. Всё будет в порядке. Голос Сэма подрагивает. Он боится за своего брата, и, конечно, ему не позволили с ним встретиться. Должно быть, сейчас для Сэма я — самый близкий человек, кого можно было бы назвать своей «семьёй». — Я не могу, Сэм. Дин... — я задыхаюсь, позволяя ему поднять меня на ноги и затащить в свои крепкие утешительные объятия. — Всё в порядке, — успокаивает меня Сэм. И впервые в жизни у кого-то, кто не Дин, получается развязать узел в моей груди. Я плачу на его широком плече, и он опускается на стул рядом со мной. Позволяет мне выплакаться. Он извиняется перед медсестрой, попросив её оставить нас, но охранник остаётся стоять рядом. Я нахожусь в «чёрном списке» с тех пор, как напал на Гарта. — Дин передал мне сообщение… — говорит Сэм, как только я достаточно успокаиваюсь. Краем сознания я понимаю, что позволил Сэму полностью обнять себя. Даже медсёстры знают, что им стоит держать свои руки при себе, если они не хотят получить от меня вилкой в глаз. — Что он сказал? — спрашиваю я, вытирая глаза. Мне приятно касаться другого человека. Я уверен, что если бы не был так сильно напичкан лекарствами, то не отнёсся к этому так же спокойно, но сейчас его поддержка приятна. — Он сказал, чтобы я позаботился о тебе, — краснеет Сэм, крутя в руках подол своей рубашки. Я улыбаюсь его застенчивости. Он хмурит брови, когда продолжает. — Но я не понял последней части его сообщения. Я мог неправильно её расшифровать, — говорит Сэм, закусывая нижнюю губу. — Что он сказал? — спрашиваю я. У нас с Дином много маленьких воспоминаний, и не каждый смог бы их понять. Меня бы не удивило, если бы Дин использовал одно из них, чтобы назначить мне встречу. — Он сказал: «Встретимся там, где продают лучший в мире слурпи».