Нет.

Декабрь. Первый день зимы. В принципе, дата в календаре ничего не изменила. Такая же погода. Такое же небо. Такое же кофе. И такие же цветы, лежавшие на могиле. Букет красных гвоздик. — Знаешь, я никогда ей не дарил их.* — Куникида сидел на корточках, смотря на свою же фамилию на надгробной плите. Имя другое, да. Но всё равно пугало. Казалось всё таким пугающе реальным. Ему это не нравилось. Хотелось, чтобы сознание думало что это выдумка. Но нет. Именно сейчас оно подводило. — Пойдём, а? — раздался уставший голос Дазая. — Ты тоже ходил на чью-то могилу. — Пойдём. — К кому ты приходил? — Пойдём. -Ты же постоянно ходишь на кладбище. ..... — Куникида! Его резко одернули за плечо, опрокидывая на холодный песок. Песок? — Ты чего? — сверху смотрел испуганный Дазай. Доппо осмотрелся. Они не на кладбище. Они на берегу моря. Нет не могилы, не цветов. Подул ветер. Холод пробирал прям до костей, и не пальто, не шарф не спасали от этого. — Что мы тут делаем? — еле зашевелил губами Куникида, издавая тихий хриплый звук. — Ты же сам меня сюда повёл, — Дазай вздохнул. — Пойдём. — Я не хочу. — У тебя уже бред начался. Пойдём, — Осаму его схватил за плечи и приподнял. Точнее сделал вид этого, ведь основное действие сделал сам Куникида. У Дазая бы просто не хватило сил. … — Как думаешь, Бог есть? — спрашивал Куникида, смотря на асфальт под своими ногами, не сбавляя шаг. Хотя, он и так был черезчур нерасторопным. Особенно для Доппо. Дазай повернул голову в его сторону и ненадолго задумался. — У нас есть. Другой вопрос более сложный. Есть ли у нашего Бога свой Бог? — Это как? — Наши с тобой судьбы определенно кто-то вершит. Может, «это» можно назвать Богом. Но представь, что этот Бог сам во что-то верует. И пытается забыть свою неспособность изменить свой мир, меняя наш, — он улыбался, но казался очень серьёзным. Будто не нёс какой-то конспирологический бред. -А ещё говоришь, что у меня температура. Дазай пожал плечами и хмыкнул. *** — У тебя температура, Куникида! — проныл Дазай, потому что его не слушали. Он всё пытался нормально уложить Доппо, но тот противился. — Нормально всё со мной. — Сиди спокойно. — Ну отстань, — парень капризно отодвинул Осаму от себя. — Пойдём в агенство. — Тебе отгул на три дня дали. Отдохни нормально. — Дазай всё не оставлял попыток положить его на кровать. С каждым разом всё больше увеличивая силу. — Разболеешься ещё больше. — Да не болен я. — Вроде человек серьёзный, а ведешь себя как ребёнок, — он болезнено схватил Доппо за плечо, впиваясь ногтями. Тот прошипел. Но вроде как даже успокоился, садясь на кровать. Стал смотреть на Дазая, но нахмуренно и как-то обиженно. А он не отпускал его. — Ты отлеживаешься, понял? У тебя жар, неужели сам не чувствуешь? Понятное дело, Куникида чувствовал. Туман в голове, усталось. Голова тяжёлая. В горле першило после холодного ветра. И речь иногда какая-то несвязная. Будто среди ночи проснулся. Только ему не хотелось лежать дома. Оставаться наедине со своими мыслями. Хотелось только работать. Загребать в голову чужие трагедии и проблемы, а не свои. А Осаму ему это не позволял. Куникида уставше упал на кровать. Опустошенно посмотрел на стену. — Ладно. — Ну наконец-то. Я чай сделаю. Они молчали. И к чаю никто не притронулся. Куникида продолжал всё так же лежать поперёк кровати, упираясь босыми ногами в пол. Давало хоть какую-то прохладу телу, которое чуть ли не горело. Осаму лег рядом, смотря в полу-спящее лицо напарника. — Заразишься. — Ты же не болеешь, — уголки губ чуть поднялись. — Почему я не уберёг её. — голос будто скрип. — Ты бы не смог. Сам это знаешь. Доппо еле покачал головой. — Хватит себя винить во всём. Такое чувство, что тобою движет не твои идеалы, а чувство вины. Неправильно жить в этом. — Ты тоже не правильно живёшь. — вздохнул Куникида, будто пытаясь себя оправдать. — Да причём тут я. — К кому ты всё время ходишь на могилу? — Спи давай. — Почему ты ничего не говоришь о себе? К кому ты ходишь на могилу? — голос более резвый, будто минуту назад он не лежал с температурой. Дазай нервно вздохнул. — Я не буду на это отвечать. — Но. — Куникида разочарованно отпрянул, переворачиваясь на спину. — Всё такое серое, знаешь. Я. — он опять повернулся к нему. Доппо не любил жалость к себе, хотя, он особо и не получал в последние года. Но ему нравился Дазай. И нравилось то, как он его успокаивает. Пытался добиться этого же. Но Осаму больше не проронил ни слова, специально игнорируя. Сначала сверля Куникиду взглядом, что ещё больше заставляло его виновато поджать губу и постепенно засыпать, с тяжестью на сердце. Он настолько не хочет говорить, к кому ходит на могилу? Доппо же давно это заметил. Всегда было интересно, но сейчас у него же есть основание спрашивать, они же сблизились. Или нет? *** Куникида пришёл в агенство уже на второй день, проигнорировав ещё время своего законного отдыха и прихождения в себя. И чувствовал он себя вполне обычно. Не хорошо. А именно обычно. Поэтому он сейчас и прощался с клиентом, дело которого решили буквально за час. Обычная жертва мошенничества. На вопрос, почему он не обратился в полицию, лишь сказал, что лучше заплатить, чем ждать полгода ради дела, за которое возможно и не возьмутся. И вот, Доппо даже не успел разогнуться после прощального поклона, как его крепко схватили за ухо и потащили. — Ёсано-сенсей, не при клиентах же! — болезненно прошипел он, пока девушка недовольно тащила его в медкабинет, под смех уходящего клиента и фразы о «своенравной жене». Акико так делала, когда он что-то натворил. Такое часто бывало, когда Доппо только вступил в агенство. Только сейчас было не понятно, что он такого сделал. — Че за херня? — он уже стоял в мед. кабинете перед Акико и держался за ухо. — Это ты мне скажи — казалось, она была в бешенстве. Она нервно хрустела пальцами на руке. Увидев непонятливое лицо парня, вздохнула. — Ты с Дазаем? — Что с Дазаем? Напарники уже как год, доброе утро. — Ты знаешь о чем я. Вы стали больше общаться, обязательно несколько раз в неделю вместе уходите и приходите в агенство. Причём после таких «встреч» ты обязательно носишь что-нибудь закрывающее шею. Эти смущенные взгляды на него. Конечно Куникида знал и понимал, о чем она. Ему так не хотелось, чтоб кто-то вообще об этом знал кроме Катая. Ведь он осознавал, что если даже от друга получил осуждение и наставления об «аккуратности», то от Есано другого ожидать не следует. Дазай и так особо ей не симпатизировал, он знал об этом. Куникида сначала прикусил губу. Было будто стыдно. За себя или за то, какой Дазай? Но он резко нахмурился и выпрямил спину. — Я взрослый человек Ёсано-сенсей. Я сам разберусь со своей личной жизнью. — Нет не разберешься, — она нервно вздохнула. Доппо даже не понимал, почему она настолько сильно зла. — Неужели ты не понимаешь? Не было никогда у него серьёзных отношений. А я сомневаюсь, что ты хочешь участвовать в интрижке. Куникида, не губи себя, — Есано приближается к нему, говоря сквозь зубы. — Дазай не тот человек который тебе нужен. — А кто мне нужен, а? — Доппо разозлился. — Никто мне не нужен кроме него, ясно? Мне с ним хорошо. Хватит, Ёсано. У меня траур так то, а вас беспокоит вот это? — Я не хочу чтобы ты себя погубил. — Дазай не такой дьявол, как вы его представляете. — Да? А какой он? Сам то знаешь? За это время ты должен был узнать о нём хоть что-то. А, Куникида. Кто он? Доппо резко умолк. Он не знает ничего. Дазай ничего не говорит о себе. Не о прошлом, не о будущем. Да даже про настоящее можно узнать через раз. Не хотелось идти на поводу у Акико. Не хотелось верить ей. Но. Кто такой Дазай?