Нет.

— Директор, где Куникида-сан? — ворвалась в кабинет немного взволнованная Наоми, которую послал Джуничиро из-за боязни Фукудзавы. — С Ёсано за покупками ушёл. — Когда вернётся? — ещё более нетерпеливо спрашивала девушка, перекатываясь с ноги на ногу. — Ну, я дал им на это полтора часа, так что. — Юкичи посмотрел на настенные часы. — Зная Куникиду, вернутся через пять минут. А что случилось? — Пришёл мужчина. Говорит, что он его отец. Фукудзава удивлено уставился на Наоми. Несколько секунд не двигался, пытаясь переварить информацию. А после резко встал, уверенно прошагав к выходу из кабинета. *** — Ну и дрянь приставучая, конечно, никак не бросишь, — всё повторяла Акико, после того, как Куникида покурил при ней. Не то, что бы она как-то плохо реагировала на запах дыма либо сильно была против. Наверное, ей просто нравилось кого-то поучать. Особенно Доппо. Видимо, это же качество он перенял от неё. Она открыла дверь в агенство, ведь руки парня были заняты пакетами и коробками. Продукты в офисную кухню, мелочи которые нужны сотрудникам. Ну и новая одежда Ёсано, как без неё. — Ты главное кофеин и никотин в один час хотя бы не употребляй. Твоему организму, конечно, и так капец, учитывая сколько ты кофе пьешь и стрессуешь, но тут хотя бы какие-то шансы на выживание. Может в тридцать и не умрешь. — Ага, умру в тридцать два, — шутя, но особо не улыбаясь, отвечал Доппо. Не особо видя комнату, он зашёл в агенство. Тишина. Точнее, слышались какие-то обычные разговоры офисных сотрудников и клацанье по клавиатуре, но для вда это и правда слишком тихо. И Ёсано тоже резко замолчала. Парень поставил вещи на пол, и обернувшись увидел Наоми с подносом чая в руках, рядом с ней Джуничиро и Фукудзава. На подлокотнике дивана сидел Дазай. Немного дальше, на стуле, Ранпо. И вроде все довольно близко, но чувствуется явное напряжение и озадаченность. И Куникида быстро догадался почему. Ведь перед ним, стоял мужчина. Всего на пару сантиметров ниже него, с тёмными короткими волосами. Но в остальном они были как две капли воды схожи. Ровный, аккуратный нос, острые черты лица, раскосые, серо-зелёные глаза. И брови, для которых привычное положением была небольшая угрюмость. Ни у кого не могло возникнуть сомнений, что они отец и сын. — Как ты изменился, — произнёс мужчина, пока Доппо стоял в ступоре. Также как и Акико, позади него. Также как и все эсперы, находящиеся тут. Сколько он не слышал этот басистый, постоянно осуждающий голос? Три года с лишним. Если, конечно, не брать телефонные звонки. Тогда просто три года. — Ты че тут делаешь? — справившись со спертым дыханием, произнёс наконец Куникида, смотря в глаза. — Твоя грубость никак не поменялась. — Что ты тут делаешь? — выделяя каждое слово, повторил парень, чувствуя нарастающую агрессию. К родному отцу он чувствовал только ненависть, копившиюся и компостирующуюся двадцать один год. Сэмпати* прикусил губу, перекатываясь с пятки на носок. В каждом движении чувствуются привычки самого Доппо. То же самое он делает, когда ему неловко сообщать новость. -Авадзи**-вздохнул, посмотрев в пол, -.Твоя мать умерла. Похороны уже прошли, но. — на этот раз поднял взгляд, опять взглянув в глаза сына, — Я думаю тебе надо об этом знать, в каких бы отношениях мы не были. В и так негромком офисе повисло молчание. — Что? — коротко выдавил Куникида, высоким дрожащим голосом. Он сразу поверил. Не было даже времени осознания. Он потянул руку ко рту, чувствуя ту самую неприятную тошноту из-за волнения. А Акико, стоявшая рядом, молча дотронулась до его плеча. Но подступающая истерика от этого не проходила. И хоть слез не было, тремор только увеличивался. Несколько раз вздохнул, прошептал. — Это ты её убил, — после громче. — Ты её убил! — Осознавай, что ты говоришь. Не разочаровывай меня хотя бы сейчас. Если ты хоть что-то помнишь о нас, то знаешь, что у неё были проблемы с сердцем. И. — стал отчитывать было мужчина, будто маленького ребёнка, но Доппо схватил его за ворот рубашки, явно намереваясь после ударить, но Фукудзава неожиданно оказался рядом, и схватил парня, заламывая обе руки. Понимал, что, если будет более мягок, то тот вырвется. Куникида в истерике пугает даже его. — Уходите, — произнёс Юкичи, обращаясь к Сэмпати. Тот не сдвинулся. — Ты в своём агентстве совсем от рук отбился. Я же говорил, что этой докторишке доверять не следует. А ты просто за юбкой погнался. Директор повторил, более угрожающе: — Уходите. Иначе я не буду держать вашего сына. А ударная техника у него на профессиональном уровне, уж поверьте. Тот презрительно хмыкнул. Но послушал. Всё-таки, трусы уходят, когда понимают, что им могут ответить. — Это ты её убил! Я знаю! — кричал Куникида, в след уходящему отцу, пытаясь вырваться из крепкого захвата Фукудзавы. — Ты можешь обмануть всех, но не меня! Я убью тебя, ясно?! Убью, как и ты маму! Я ненавижу тебя! Ненавижу! Это ты должен был умереть! Сдохни, блять! Где-то минуту Куникида извивался в руках директора. На самом деле он не собирался успокаиваться, хоть и движений стал делать меньше. Просто из-за усталости. Мало того вся эта информация от отца нагнетала, так ещё его вымораживало то, что Фукудзава держит его, будто истеричного подростка, при всех сотрудниках. Да ещё и его сцена с пожеланием смерти. Не хотелось, чтоб его таким видели. Но Доппо всё равно продолжал. Будто уже на пороге с отчаяньем. — Да отпустите меня уже! — вдруг крикнул он, и, к удивлению, Юкичи так и поступил. Всё-таки возможная жертва Куникиды уже ушла. А тот взмахнул руками, и возмущено оглянулся, но заговорил своим обычным тоном, игнорируя шум в ушах. — Танидзаки ты сопровождаешь Ранпо на задании. Можешь взять с собой Наоми, — повернулся на обычных офисных сотрудников. — Положите мне на стол всю документацию за эти три дня я проверю, — резко повернулся на директора, и будто хотел тоже что-то скомандовать, но вовремя одумался. Чуть поклонился. — Мне нужен перерыв. Я приду через семь. Нет, десять минут. И вышел. Мамы больше нет. Совсем. Не то, что бы он с ней хоть как-то общался последние несколько лет. Но всё-таки. Легче жить с осознанием, что она жива. Там, на другой части города, варит рис. И намного было легче от убеждения, что это они все плохие, и заслужили то, что Доппо не общался с ними. Но сейчас съедала вина. В отличии от отца, к ней он испытывал тёплые чувства. Скрытые за коркой обиды и непонимания. Куникида уже успел закурить на улице, облокотившись на стену, когда к нему вышел Дазай. — Через пару дней зима, а ты без верхней одежды, — произнёс Осаму, протягивая ему черное тёплое пальто. Парень обернулся на него. Выпустил дым из лёгких, и на момент забыв о снова поступавшей истерики, сказал, вздыхая. — Это не моё. У меня серое. — Блин. Пол минуты они простояли молча. Куникида слышал какой-то шорох, но он даже не обернулся. И поэтому чуть дёрнулся, когда напарник оказался перед ним, с сигаретой в зубах. Которую прижал к тлеющей у Доппо. Смотрел прямо в глаза. И вроде они не выражали ни сожаления, ни подбадривания. Не было какой-то определённой эмоции. Но это странно успокаивало. Прервав дистанционный поцелуй, Дазай также выдохнул никотиновый дым. — Откуда у тебя сигареты? — спросил блондин, не помня того, чтоб Осаму хотя бы один раз покупал их себе. В основном брал у него. — А ты карман ощупай. Он так и сделал. А упаковки от сигарет не оказалось. Она была в руках у Дазая. — Как ты. — Ловкость рук. Если хочешь, научу потом. — Ладно, — безучастно ответил Куникида, опять посмотрев на проезжающие машины. Вздрогнул. И правда холодно. — Почему ты не плачешь? — Что? — на этот раз удивлённо обернулся. — Ну. Вроде когда умирает кто-то из родителей, принято плакать. — А есть ли смысл? — он прикусил губу. — Пару лет назад, на миссии, я не смог спасти нескольких людей. На следующий день, я единственный раз не появился в агентстве. Выплакал всё слезы. Только легче не стало. А покойникам тем более. Они не оживут после этого. Тем более, мама не любила, когда я плачу. — Ясно, значит просто не можешь. Куникида вздохнул: — Как скажешь. И как бы Дазай не пытался хоть как-то разбавить разговор, в ответ он получал только отрешенный холод. А от Куникиды это страшнее всего. Ни его агрессия, ни злость не вызывали эмоций так, как отчайнное молчание. Даже хотелось, чтоб его недавняя истерика повторилась. — Переночуй сегодня у меня. Пожалуйста, — неожиданно попросил Куникида, с испугом смотря на Осаму. Ему не выносима мысль, что сегодня он останется на едине со своими мыслями. — Конечно. *** — Твой отец не виноват в её смерти, — неожиданно посреди дня подошёл Ранпо к сидевшему Куникиде. — Откуда вам знать, — безучастным голосом сказал парень, правда, всё-таки подняв взгляд на собеседника, и перестав нервно то писать, то зачеркивать написанное в своём блокноте. — Я же великий детектив Ранпо Эдогава. Я не могу ошибаться, — с улыбкой проговорил свою обычную речь он, но поняв, что настроение особо не меняется, стал серьёзнее. — Я вам не верю. — Как знаешь. Но я говорю правду, — он похлопал ему по плечу. И даже положил ему конфету на стол, быстро уходя. Вроде это одна из любимых Ранпо. Доппо это хоть и заметил, но сейчас не хотел понимать эту редкую заботу. Не до этого. Сейчас он только смотрел на Акико, сидевшую вообще на другом конце офиса. Он чувствовал на себе её взгляд. А когда посмотрел в ответ, быстро его убрала. Попросила Ранпо сказать ему всё это? Для чего? Чтоб успокоился? Не натворил глупости? Правду ли сказал Эдогова? Неизвестно. И никогда не будет известно. Куникида так и будет жить с пониманием того, что никогда не увидит маму. Что он не защитил её от отца, хотя всегда обещал. *** — Я не смог убедить её. Я говорил ей развестись и уйти. Я был готов работать на трёх работах, день и ночь. Чтобы жить без него. И чтобы она наконец была счастлива. — Она выбрала свой путь. А ты свой. Ты не виноват в этом, — говорил Осаму, гладя Доппо по волосам, который лежал у него на коленях. Его это что-ли успокаивало. Непривычно находится в таком уязвимом положении. И приятно то, что им пользуются только для того, чтоб успокоить. Оказывается Куникиде нравится, когда трогают его волосы. — Я даже не знаю, где её могила. — Найдём. Даже без твоего отца неудачника. Уголки губ Доппо немного приподнялись. Тонкая рука дотронулась до чужого лба: — Горячий. Ты перенервничал. Может спать ляжешь? — Тогда я меньше времени проведу с тобой. Так что нет.