Is It Scary/Страшно ли

       "Кто из них всех прекраснее?" Он провел некоторое время со своей командой после того, как его "уроки" официально закончились. К его абсолютной радости, с помощью четырех юных умпа-лумпов они взяли всего лишь искру воображения и успешно превратили ее в осязаемое кондитерское чудо. Какое особенное чувство - взять всего лишь невидимую идею и вдохнуть в нее жизнь благодаря вере в свое видение. Неудивительно, что создание вещей, неважно, насколько абсурдных или теоретически бесполезных, занимало и развлекало Вилли Вонку на протяжении десятилетий. Это было такое прекрасное чувство! Как мечта! Или полет! ...или влюбленность. Да, сегодняшний день был просто "великолепным", как сказал бы его... он все еще не мог додуматься до этого, как сказал бы его наставник. Пока он сидел, медсестры Умпа-лумпы докладывали, что Вонка носится по всей фабрике как туман, вихрем проносится повсюду и полон идей. Все маленькие человечки говорили, что не видели его таким счастливым и возбужденным с тех пор, как впервые пришли на фабрику более четырнадцати лет назад! И он сказал только два "ой" и одно "упс" - новый рекорд по отсутствию разрушений и несчастных случаев! На лице мальчика не сходила улыбка с ямочками, когда он преданно сидел рядом с отцом в Кукольном центре и ожоговом отделении, увлеченно читая книги и делая заметки. Его тревоги успокаивало осознание того, что Вилли Вонка был мастером, который мог справиться с чем угодно. Ну, со всем, кроме его собственного отца. Мальчик все еще чувствовал себя неловко из-за этого. Пока Чарли перебирал свои мысли, мистер Бакет с удивлением обнаружил, что его глаза открыты и в них проникает что-то похожее на солнечный свет из тесной комнаты с высоким потолком. Пациент пережил эту ночь. Посмотрев налево, он увидел знакомое полурастаявшее лицо "Джонни". Да, Джонни, очевидно, мистер Вонка в какой-то момент дал имя всем талисманам с часовым механизмом. Семья заметила это, когда им устроили полную экскурсию; трудно было решить, был ли это заботливый или безумный жест. Оказалось, что эта специфическая неуверенность станет отличным шаблоном в общении с шоколатье. Опасаясь возможного взгляда этого человека с бархатным покрытием, он медленнее перевел глаза вправо. Над его стеклянным цилиндром, однако, было приятное зрелище. Чарли! И на нем была нормальная одежда! Да, клетчатая рубашка на пуговицах под стильным свитером... с полосками вверх и вниз, похожими на соединенные буквы W (как на униформе Умпа-лумпы). Теперь, теперь, я уверен, что это всего лишь совпадение, - заставил он себя думать. Затем его взгляд переместился на маленькое золотое кольцо. Но прежде чем он успел выругаться или поразмышлять о вещице, которая, казалось, стала постоянной частью тела мальчика, его взгляд сфокусировался на ярко-красной конфете размером с теннисный мяч, над которой его сын старательно работал ртом. Зачем Вилли Вонка придумал конфету, которую можно "сосать бесконечно и никогда не уменьшиться", слишком большую, чтобы поместиться в рот? Особенно в маленький рот ребенка, который, по всей видимости, и будет заниматься этим... сосанием? Отец не мог не заметить, как язык Чарли извивался и бегал под предметом, что казалось слишком знающим для ребенка его возраста. Следуя этой мысли, мальчик протолкнул шарик наполовину в рот и обхватил его губами, с слышимой настойчивостью используя всасывание, чтобы удержать конфету на месте, в то время как обе руки были заняты перелистыванием страниц своего большого тома. Корешок показал, что его исследование - это книга о Леонардо ДаВинчи. Мистер Бакет был глубоко впечатлен тем, что его маленький сын изучает такого древнего и выдающегося деятеля истории. По крайней мере, какая-то часть Вонки передалась его сыну в положительном смысле! Не понимая, почему, мистер Бакет обнаружил, что почти закрыл глаза, чтобы Чарли не понял, что он проснулся. Отец решил, что хочет еще немного понаблюдать за своим ребенком без его ведома. Это была редкая возможность, особенно в последнее время. Инженер внимательно проследил тонкий изгиб профиля своего трехчетвертного сына: округлость на яблоке щеки, когда он улыбался какому-то тексту или, возможно, причудливой мысли, то, как опускается ткань в тех местах, где он удовлетворял свое желание получить больше вкуса "Невероятного гобстоппера", густой веер ресниц над сверкающими сине-зелеными глазами, гипнотизирующая безупречная текстура его светлой кожи. Он должен был признаться себе, что в Чарли, даже если он был мальчиком, была своя красота, свое сказочное совершенство, которое в этот период его жизни не померкнет. Осмелится ли он добавить... неоцененный? Так ли Вонка смотрел на вещи? Было ли это воплощение детской невинности и простоты тем, что он стремился ухватить? Вот оно, все время болталось перед ним. Сможет ли одинокий старый неудачник устоять? Но сексуализация ребенка была неправильной. Вот и все, но... то, как Чарли лизал конфету, говорило об обратном. Как и некоторые из его нарядов в последнее время. Конечно, мальчик еще не осознавал себя таким образом. А осознавал ли он себя? Может ли он вспомнить? Несмотря ни на что, мистер Вонка показался ему человеком, который не отказывает себе во многих искушениях. В конце концов, посмотрите на его конфеты, на его одежду и на всю его фабрику! Пациент-медик задавался вопросом, не сошел ли он с ума, раз даже допускает такие мысли. Успокойтесь, мистер Бакет, вы опять сбиваетесь с мысли. Нет смысла в этих бесконечных рассуждениях. А что, если Вилли просто неловкий мужчина-ребенок, который чувствует себя комфортно только рядом с их сыном? Может ли быть так, что сексуализация мистера Вонки по производству конфет была так же неправильна, как и то же самое по отношению к ребенку? Его глаза неожиданно расширились, когда они сфокусировались на вышивке на манжете Чарли - это была, без сомнения, аккуратно вышитая заглавная буква "W". Возможно, это было связано с тем, что он был мужчиной, но это определенно напоминало человека, претендующего на свою территорию; что-то вроде этого якобы платонического украшения. Он зарычал от досады. Невозможно было понять, в каком направлении развиваются их отношения, но их привязанность друг к другу определенно росла! Наконец глаза встретились, и мальчик радостно воскликнул: — ПАПА! Руки любовно обхватили его бока, когда лицо ребенка прижалось к его прозрачной поверхности. Он поцеловал его, оставив след, а затем воскликнул: — Я скучал по тебе! Мне так жаль, что ты пострадал! Мне так жаль! Я чувствую, что это все моя вина, потому что я хотел, чтобы ты был здесь, на фабрике, со мной, а потом я разозлился на тебя и подумал... я подумал... Слова лились из него, как и слезы. Отцу было и больно, и приятно видеть, как ребенок расстраивается из-за его состояния. Мистер Бакет покачал головой взад-вперед, чтобы отговорить Чарли от его виноватых мыслей. Тонкие брови поднялись вверх в знак сочувствия, когда он вытирал слезы. Пока он это делал, несколько умпа-лумпов бросились к мальчику, один с салфеткой в руке (на которой была нарисована закрученная буква W). Пузатые мужчины в толстых белых хлопчатобумажных комбинезонах заглянули внутрь капсулы и весело помахали руками, хотя на их темно-коричневых лицах почти не было выражения. Находящийся внутри отец не мог не отметить, как внимательно эти миниатюрные люди относятся к его сыну, - это был уже не первый подобный случай; еще одно явление, которое поначалу казалось милым, но теперь становилось провокационным. Пока один из них собственноручно подписывал послание мальчику, мистер Бакет вспомнил о Локи. Да, один из них говорил с ним! Хм... может, тогда каждый из этих хитрых импов тайно говорит по-английски? Как бы семья узнала об этом? Видите ли, именно такие подлые вещи заставляли его анализировать шоколатье в таком мрачном свете. Многое в его мире было зловещим, все скрывалось прямо под конфетной глазурью... как его глаза. При мысли о них у него заурчало в животе. Как у человека могут быть такие инопланетные глаза? Он никогда не видел ничего подобного. Инженер приостановился на этой мысли. Сильно приостановился. — Папа! Смотри, что мне сегодня подарил мистер Вонка! Это такие же карманные часы, как у него, только поменьше. Видишь? — Украшенный золотой предмет был помещен в поле его зрения. — Они могут показывать время в любой стране, о некоторых я даже не слышал, а если их открыть и перевернуть... все эти циферблаты изображают планеты Солнечной системы! Эти маленькие часы даже показывают орбиту кометы Галлея. Разве это не самая удивительная вещь?! Я знал, что тебе понравится, потому что ты так хорошо разбираешься в машинах. Я рассказал ему, как ты забрал все наши приборы с улицы и сам их починил! Он наклонился ближе к динамику, когда два умпа-лумпа отошли от него. Мягким голосом он сказал: — Папа, я знаю, что тебе бы снова понравился мистер Вонка, если бы ты узнал его получше. Сегодня он рассказал мне кое-что личное. У нас действительно гораздо больше общего, чем ты думаешь. Он знает, каково это - страдать, быть холодным... только у него не было семьи, которая помогла бы ему чувствовать себя лучше. На самом деле, у него не было никого на всем белом свете. Разве это не ужасно? Мистер Бакет только моргнул в ответ. Слова были не такими, как он ожидал. Чарли был явно поставлен посреди них двоих и пытался играть в миротворца. Он едва не устыдился своих прежних мыслей. И тут над ребенком нависла тень, на которой была очень характерная шляпа. — О, хорошо. Он снова проснулся. — Едва уловимый ровный тон, которым было произнесено это заявление, должен был бы означать полную противоположность восторгу, но зубастая улыбка, такая же неестественная, как на его куклах, была представлена с практическим блеском. Чарли немедленно обернулся. Он обнял мужчину: — Мистер Вонка! — Шоколатье одарил мистера Бакета очень проницательным взглядом, обхватив мальчика одной рукой, а другой сжимая свою трость. Последовало послание, которое, как правило, поддерживало вышивку этих манжет, что-то сродни праву собственности, и тот факт, что он не сделал ничего, чтобы заставить своего наследника испытывать к нему такую привязанность. Нравится вам это или нет, но это вызвало явную ревность. И нравится это кому-то или нет, но оба мужчины чувствовали себя вовлеченными в юношеское соревнование. Обернувшись, Чарли посмотрел на этих двоих, которые смотрели друг на друга. На его лице появился легкий розовый оттенок, когда его глаза нервно метались между ними; он действовал импульсивно, забыв о паранойе своего отца, а также об отсутствии терпения у мистера Вонки в этом вопросе - время для большого, жирного отвлечения. — О да! Мистер Вонка говорит, что он вылечит твою руку лучше, чем когда-либо! Сдержанный пациент под стеклом посмотрел на него озадаченно: это заявление сильно отличалось от вчерашнего. — Эта рука, похоже, отвалилась. — Он поднял глаза, когда уголки ярких губ мистера Вонки слегка изогнулись. Кондитер наклонил голову в сторону в единственном положительном кивке. — А у умпа-лумпов скоро будет Лунный фестиваль. Мы будем почетными гостями! — Мальчик выглядел очень обнадеженным, но лицо его отца все еще было неуверенным. Мистер Бакет снова наклонил голову и посмотрел на Вилли (который не убрал руку с плеча ребенка). Чарли тоже поднял на него глаза: — Могу я рассказать ему остальное? — Конечно, мой дорогой мальчик. Кому же ещё? — Его милый взгляд на Чарли изменился, как только мальчик снова посмотрел на отца. Он потускнел и стал каким-то отстраненным, как у наблюдателя в театральном представлении. Наклонившись ближе, мальчик взволнованно прошептал: — Вы с мамой можете пожениться по-настоящему! Мистер Вонка позаботится об этом. Это не произвело того эффекта, на который рассчитывал ребенок, так как редкое выражение ярости растянуло лицо его отца. Насколько мальчик видел, его отец был в основном спокойным и добродушным. Эта перемена в его характере произошла недавно и вызвала тревогу. Чарли тут же отступил назад и натолкнулся на своего тайно забавляющегося наставника. Последовали приглушенные крики, но слов было не разобрать, а вот напряжение шеи, вен и мышц - да. Как и один вопрос, когда голова наклонилась и качнулась в сторону шоколатье. Мальчик смог разобрать: — Неужели?! Правда?! — Да, папа, он сказал мне, но я не сержусь. Пожалуйста, не расстраивайся. — В его голосе слышался легкий писк, а руки, поднятые к груди в капитулянтском движении, слегка дрожали. Мальчик вспомнил, как его отец отказался от возможности посетить фабрику, уступив отчаянно умоляющим глазам дедушки Джо и его юношескому задору. Его отец был терпелив, но, возможно, в последнее время он сдерживал слишком много эмоций. Из инкубатора раздался повторяющийся звуковой сигнал. — Что это?! Что-то не так?! — Чарли начал выходить из себя, вся его фигура выглядела напряженной и более худой, чем обычно. Мистер Вонка спокойно наклонился вперед мимо мальчика и осмотрел панель компьютера, нажал несколько кнопок и, подавив хихиканье, ответил: — У него поднялось кровяное давление, вот и все. Ухмылка кондитера сменилась усмешкой, когда он заметил отпечаток поцелуя на стекле. То ли ревность, то ли отвращение, то ли сочетание того и другого, но шоколатье быстро достал из кармана пальто носовой платок и стер все следы любовных утех. Испачканный клочок ткани был передан проходившему мимо Умпа-лумпе, который осторожно взял его за крайний угол, подражая осторожности своего работодателя, и рысью направился прочь. После этого мистер Вонка добавил тоном фальшиво озабоченного наказания: — Мистер Бакет, вам действительно следует постараться успокоиться, это не лучшим образом сказывается на вашем состоянии. Совсем нехорошо. Терпимость инженера к этим шарадам достигла предела. Хотя и приглушенно, но было ясно, что инженер только что велел Вилли Вонке сделать с собой - набор слов, которые мальчику было велено никогда не произносить. По длинному залу разнесся грохот, когда один из Умпа-лумпов уронил металлический поднос, полный приспособлений для ремонта кукол. Мистер Вонка покрутил языком во рту, глаза полуприкрыты, он молчал, но был явно взволнован. — Мистер Бакет, я потрясена вами! — Все мужчины посмотрели в сторону знакомого женского голоса. — Вилли только пытается помочь. — добавила миссис Бакет, грациозно подойдя к закрытой кровати и встав напротив пары. Длинное, струящееся платье, в которое она была одета, медленно колыхалось. О, что за зрелище она представляла собой! Как прекрасно выглядела его жена в струящемся викторианском одеянии, ее кожа словно светилась изнутри, а пурпурные губы придавали ей знойный оттенок. Мечтательный взгляд встретился с ее взглядом. Может быть, настоящая свадьба была бы не так уж плоха? — Честно говоря, дорогая, мы все очень волновались за тебя! Мистер Вонка был единственным, кому удалось вчера вечером развеселить бедного Чарли. На самом деле, он развеселил всех нас! — Ее руки были сложены на бедрах, но даже в раздраженном состоянии ее черты лица выглядели добрыми. Добрые до глубины души, как у ее отца и сына. Она сказала: — Тогда давай, извинись. Мечты разбились вдребезги, а за ними последовал взгляд извращенного неверия. Он был пострадавшим человеком! Он заслуживал сочувствия, а не странный "дядя" Вилли! Его жена продолжала смотреть на него со своим бесстрастным лицом. Для нее это было важно. Возможно, он и вправду слишком бурно отреагировал, но кто бы не отреагировал?! Она все еще смотрела на него. Неохотно согласившись с ее просьбой, он повернул голову вправо и тихо застонал. Мог ли Вонка выглядеть более довольным собой? Возможно ли это? Он перевел взгляд вниз и посмотрел прямо на своего обеспокоенного сына, когда его губы отчетливо произнесли. — Мне очень жаль. Чарли кивнул в знак понимания, одной рукой крутя ремешок на пальце. Мистер Вонка поджал губы, слегка скорректировал свою позицию, а затем выпустил "кхм". Очень глубокий вдох, и инженер поднял глаза на ту короткую секунду, которая потребовалась, чтобы произнести это во второй раз. Только за словами последовала отчетливая мысль: — Что вы такой контролирующий, незрелый, поврежденный, неуравновешенный и... странно очаровательный человек, что мой сын решил так сильно за вами ухаживать. Самодовольная ухмылка Вонки померкла, когда он задумался, что еще было в темных глазах мистера Бакета. Он действительно ненавидел эти отражающие глаза; они напоминали ему о похожей паре, которая постоянно смотрела на него с осуждением, когда он рос. Когда-то даже его собственные были не такими уж непохожими. Как хорошо, что они сменились на что-то более уникальное и драматичное. Почему не у всех? — Так-то лучше. — начала миссис Бакет. — Теперь мы снова одна большая счастливая семья. О, мы так гордимся тобой за то, что ты спас этого дорогого рабочего. Женщина оглянулась на шоколатье, его лицо было погружено в раздумья. Полагая, что резкие слова ее мужа все же задели легко расстраивающегося творца, она решила поднять его самолюбие. — Вилли, возможно, тебя впечатлит тот факт, что Джордж говорил, что твой проект Wonkavision дал его сыну шанс сделать себе настоящее имя, он даже увидел сегодня его имя напечатанным в статье о технологиях. А я подумала, что без вас мы, Бакеты, в лучшем случае влачили бы скромное существование. Но теперь, похоже, небо - это предел! Мистер Вонка был выведен из своего транса. Он выглядел искренне польщенным остроумным комплиментом женщины. Это был самый теплый взгляд с тех пор, как он вошел в комнату, как "добрый человек", в существовании которого миссис Бакет была так уверена. Слегка задыхаясь, он заикался: — Хех. Ну, я... то есть... Чарли улыбнулся: — Мистер Вонка обещал исполнить мои самые смелые мечты, и он действительно это делает. — Судя по вашему воображению, молодой человек, это, должно быть, очень обременительная задача. Надеюсь, он справится! —поддразнила его мать. Вилли вздернул брови, и в его глазах появился тот самый позорный блеск: — Мне очень нравится стараться! Мальчик и кондитер смотрели друг на друга с нежностью, которая, можно сказать, совпадала с той, которую родители время от времени проявляли друг к другу. Срочное подтягивание штанов шоколатье прервало момент. Вонка наклонился, чтобы послушать, как туземец, ростом не выше колена своего работодателя, начал шептать ему на ухо. Лицо Вилли снова напряглось: — Крепкие орешки! Мне все равно, насколько это важно, как говорит мой отец, я больше не буду с ним разговаривать. У меня сегодня отличный день, и я не позволю ему испортить мой парад! Мистер Бакет обеспокоенно посмотрел на своего сына, в то же время он наконец-то обратил внимание на то, сколько раз он видел, как Умпа-лумпа говорит, а не подписывается, прямо к шоколатье. — Сегодня звонил доктор Вонка. — объяснил Чарли. — Я сказал, что не хочу о нем говорить! — Высокий голос шоколатье разнесся по всей комнате. Вилли выглядел таким же раздраженным, как и его главный инженер минуту назад. Без подсказки он тут же сделал большой вдох и успокоил себя. — Извините. Он... я знаю, Чарли пытался, но это так... эээ... все еще... ммм... Как обычно, мистер Вонка был не в состоянии подобрать слова для описания эмоций. После неловких секунд мужчина остановился на простом заявлении, произнесенном печальным тоном: — Он просто не понимает меня. Чарли было больно видеть его таким растерянным. Кто бы не хотел быть любимым? Но его наставник все время пытался не хотеть этого, чтобы не было больно, но было больно. Мальчик видел это и помнил молчаливое объятие отца и сына. Это был огромный шаг вперед, но еще так много не сказано. — Он заботится о вас, мистер Вонка. Я знаю. Пожалуйста, не сдавайтесь. — Уилбур... — пробормотала миссис Бакет далеким голосом. Чарли попытался вспомнить, говорил ли он когда-нибудь своей матери имя доктора Вонки. Возможно, говорил. В этот момент мистер Бакет поймал блестящие, ранимые глаза Вилли. Как только был установлен зрительный контакт, их вид и лицо шоколатье сразу же ожесточились. Он попытался снова сделать свой голос веселым, несмотря на слышимые колебания. — Песочный человек должен проводить больше времени с твоим папой, Чарли. Клетки восстанавливают наибольшие повреждения, пока мы спим, и я хочу, чтобы он как можно лучше стабилизировался, прежде чем мы начнем над ним работать. К тому же завтра тебе нужно сдать тесты в школе. Он слегка приободрился, как вдруг ему в голову пришла мысль: — Эй, только подождите, пока ваши старые школьные друзья увидят, как вы поднимаетесь в Большом стеклянном лифте! Все еще находящийся в сознании пациент возразил. Хотя мать Чарли не могла его понять, его сын мог. Мальчик ответил ему: — Почему бы и нет? Это совершенно безопасно. Мистер Вонка нахмурился при следующих высказываниях. Отец сказал, что он хочет, чтобы хотя бы ОДНА часть жизни его мальчика была "нормальной". Он и так выделялся в своей старой школе тем, что выиграл конкурс, не нужно было еще больше втирать ему это. Пожалуйста, ради него, разве он не может просто ходить, как всегда делал это раньше? Несмотря на крайне неприязненное выражение лица шоколатье, Чарли не мог отказать своему больному отцу. К тому же, он был прав. — Хорошо, папа. Я обещаю, мы пойдем пешком. Англичанин медленно и благодарно кивнул, когда его веки снова опустились. Его погружение в дремоту было более интенсивным, чем обычно. Сделал ли Вилли минуту назад что-то большее, чем просто проверил его кровяное давление? На самом деле, если внимательно присмотреться к шоколатье, можно было понять, что его улыбка была скорее скрежетом зубов, чем выражением одобрения. Улыбка не сходила с его лица, когда миссис Бакет прижала пальцы к губам в поцелуе, а затем к стеклу, под которым лежала ее любовь. Зубастая улыбка не исчезла и тогда, когда они оказались в лифте. Его преданный наследник все время смотрел на него, но Вонка не встречался с ним взглядом, его колесики были слишком заняты тем, что крутились и заводились, как колесики в новых карманных часах Чарли. После суетливой паузы он нажал еще одну кнопку на лифте - "Исповедальня". — Мне нужно кое о чем позаботиться. Я не уверен, успею ли я сегодня на ужин. Хорошо? Его наследник посмотрел на него обеспокоенными, опухшими глазами. Вонка лишь быстро взглянул на него, а затем снова посмотрел туда, куда направлялся лифт, когда он грубо сдвинулся в воздухе. Миссис Бакет обхватила сына обеими руками, чтобы удержаться на месте. В этом устройстве действительно не помешали бы ремни безопасности. Быстрее, чем могло бы быть, лифт достиг своего нового места назначения, радостно дзинькнув при неожиданной остановке. Помещение, в котором он остановился, было скорее длинным коридором с красной ковровой дорожкой посередине. Он был похож на коридор с оптическими иллюзиями, в который попала группа обладателей Золотого билета, когда они впервые приехали на фабрику, только без бархатных канатов, чтобы никто не "сбился" с выбранного пути. Вилли отошел, ссутулив плечи, обернулся с победной улыбкой и очаровательно наклонил шляпу: — Простите, но это самое важное. Миссис Бакет и Чарли отшатнулись, когда навстречу им вышел Умпа-лумпа в хорошо сшитом костюме-тройке. Мальчик напрягся, чтобы увидеть последний взгляд своего наставника, брови взлетели вверх, губы разошлись. — Он тебе очень дорог, не так ли, Чарли? — сказала миссис Бакет. Ее сын снова посмотрел на нее. В его глазах снова были почти слезы. Он проглотил комок в горле, заставляя себя ответить. — Да. На секунду он задумался над случайным выбором слов. Они напоминали об обязательстве, которое тяготило его и которое он с нетерпением ждал, когда его родители официально оформят. — Крепись, все будет хорошо. Вот увидишь. Мы пройдем через это вместе. Как мы всегда это делаем. — Женщина наклонилась и полностью обхватила его руками, на этот раз прижавшись к нему и глубоко вздохнув. Однако вместо привычного чистого, нежного запаха ребенка ее ноздри наполнились знакомым дразнящим, сложным ароматом, который, как она теперь знала, был не просто конфетами и жевательной резинкой. Она перестала двигаться. Мальчик посмотрел на мать со слабой улыбкой, и мать улыбнулась ему в ответ, не добавив никаких комментариев, когда встала на ноги. Ее подход был бы более обходным, менее обвинительным, она хотела узнать его точку зрения, прежде чем что-то решать. Миссис Бакет спросила просто: — Как прошли ваши уроки сегодня? — Хорошо. — Он ответил неопределенно, занятый тем, что поправлял ремешок на сумке с книгами. — Чему он тебя научил? — Ее голос был спокойным, хотя она прекрасно знала, когда ее ребенок пытается чего-то избежать. Она никогда не знала, чтобы он был обманчив, только защищал вещи, которые, как он боялся, могли обеспокоить других, он мог быть очень скрытным. Она вспомнила, как семья едва не умерла от голода, вскоре после того, как мистер Бакет потерял работу, как мальчик никогда не жаловался; вместо этого он стал уходить на десять минут раньше, чтобы медленнее идти в школу, он перестал играть на переменах, как говорили учителя, экономя всю свою энергию, не подозревая об этом. И все же этот удивительный ребенок отказывался брать ни грамма чужой еды. Даже когда мать клала ему на тарелку свою еду, она просто оставляла ее недоеденной. Хотя он начал медленно, через некоторое время Чарли Бакет был полон энтузиазма по поводу всего, что он узнал в тот день (того, что было пригодно для ушей его матери). Предметы варьировались от культуры майя до тонких ароматов шоколада, физики Иссака Ньютона, иностранного языка, музыкальных инструментов, лепки из конфет и множества вещей, которые привели даже к инопланетянам! Ее ребенок выглядел таким живым, таким восторженным и увлеченным. Временами он подражал мистеру Вонке и, казалось, по-мальчишески раздражался по поводу того, чему шоколатье хотел его научить, но сказал, что он еще не готов. Эти слова принесли матери небольшое облегчение. Затем выражение его лица изменилось, когда он рассказал о споре между мистером Вонкой и его отцом. — Мистер Вонка не хочет, чтобы ему указывали, что делать, но доктор Вонка беспокоится только о нем. Потом они спорили о том, кто виноват в том, что они так долго не виделись, но это уже не важно. Им обоим больно, но они слишком горды, чтобы признать это. Последовал большой вздох. После этого Чарли снова замолчал, его глаза стали тусклыми, голова наклонилась вниз. Она могла сказать, что он пытается быть храбрым и не показывать своих эмоций. Эту привычку он перенял от своего отца. — В чем дело, милый? — сказала миссис Бакет. — ...Вы, меня, никогда... просто так не исчезнете, если я вас разозлю, правда? Я имею в виду, что если я ослушаюсь вас и сделаю что-то ОЧЕНЬ плохое? Мать посмотрела на него с беспокойством. — Чарли, я знаю, что ты никогда не сделаешь того, что считаешь неправильным, но даже если бы ты это сделал, ты всегда будешь моим ребенком, я никогда не смогу бросить тебя, как и никто из нас. Ты - свет в нашей жизни! Мальчик сделал паузу. Затем заговорил снова. — Папа сказал, что я единственный, кто понимает мистера Вонку, и иногда мне кажется, что это правда. Это заставляет меня чувствовать себя особенным, что я нужен ему... больше, чем для того, чтобы унаследовать фабрику. Мне... мне это нравится. Глаза ребенка оставались на полу, поворачиваясь то влево, то вправо, возвращаясь, чтобы снова взглянуть на нее. — Разве... разве это неправильно - так сильно заботиться о ком-то? — Нет. — сказала она, а затем добавила с намеком на что-то большее в голосе: — Я чувствую то же самое по отношению к твоему отцу. Рот Чарли раскрылся от удивления. — Кроме того, я часто думаю, что Вилли нуждается во всех нас... даже если он слишком "чертовски" упрям, чтобы признать это. Это предложение было произнесено с улыбкой в голосе. Лифт снова звякнул, сигнализируя о прибытии в "Шоколадную комнату", где располагался их коттедж. — Пойдем, у нас еще четыре человека ждут ужина, а у меня снова появилось желание испечь. Что ты скажешь о пицце? Я взяла рецепт у одного из Умпа-лумпов на работе. Ее весело готовить, и каждый может положить на нее все, что захочет! Мальчик бросил на мать нервный взгляд, размышляя о том, что она сказала секунду назад. Однако его мысли быстро вернулись к теме ужина, ведь прошло много лет с тех пор, как он пробовал традиционную итальянскую еду: — Конечно, звучит здорово. Если мы все приготовим сами, то мне не придется есть вонючие анчоусы дедушки Джорджа. — О, ты так говоришь, потому что никогда их не пробовал. Они не так уж плохи, если дать им шанс... большинство вещей не так уж плохи. Она взяла его за руку, пока они шли к дому. С глупой ухмылкой, приберегаемой для сына, она игриво спросила: — Ну что, ты собираешься положить на свой сыр побольше сыра, маленький мышонок? Чарли захихикал, как и положено счастливому мальчику. Вернувшись в исповедальню, мини-психиатр увидел, что мистер Вонка находится в ужасном смятении. Он даже не мог без посторонней помощи снять пальто, чтобы облачиться в халат. Состояние мужчины сильно контрастировало с доходившими до Юнга слухами о том, что он кипит от счастья и лопается от новых изобретений. С другой стороны, маленькие человечки прекрасно знали, каким угрюмым может быть Вилли Вонка. Фактически, многогранная личность шоколатье вдохновила этого Умпа-лумпу на изучение психологии, когда он узнал о ее существовании. В мире было столько всего, о чем они совершенно не знали на своем отдаленном острове, но они охотно и быстро учились, быстро адаптировались, не отказываясь от своей древней культуры. Аккуратно сняв туфли и заменив их бархатными тапочками с тиснением, мистер Вонка повесил шляпу, пиджак и жилет на вешалку рядом с красно-черной ширмой сёдзи, где он переодевался; формальность порой делала его до странности скромным. Комфорт был важен для его анализа, но снятие одежды практически символизировало обнажение души, которое великий изобретатель собирался допустить, что делало его гораздо более уязвимым, чем обнажение. Обычно шоколатье требовалось добрых десять минут, чтобы устроиться на длинной красной кушетке без рук - достаточно времени для того, чтобы Юнг перепроверил записи их последнего сеанса. В прошлом слушать, как Вилли рассказывает о Ведрах и своей растущей привязанности к наследнику, было непросто, поскольку у умпа-лумпов была совершенно иная социальная структура, чем у большинства других обществ, о которых он читал. У крошечного народа был "групповой способ" воспитания детей, наиболее близкий к методам африканских племен, только у них не было "деревни, воспитывающей своих детей" из моральных норм, умпа-лумпы действительно никогда не знали, кто их настоящие родители! Для них это просто не имело значения. Вилли Вонка пытался перенять это отношение, как только узнал его. Он мечтал о том, что его вырастят как умпа-лумпу, но это мало его утешало, поскольку у него самого в детстве тоже не было своего племени. Хотя его работники не могли помочь ему лучше понять истинную природу семей, шоколатье пробовал все их обычаи, даже те, которые казались ему неприятными, чтобы стать ближе к ним. Порой это забавляло весельчаков, но по мере того, как они больше узнавали о своем сложном спасителе, эти действия делали им честь. Юнг также знал, что современные общества не поддержат тот уровень близости, который сложился между ним и мальчиком, настолько, что Вонка не был полностью откровенен со своим психотерапевтом по поводу сложившейся ситуации. Тёзка Умпа-лумпы не верил в нормы; Спаситель и Восстановитель были космически идеально подобраны, совместимы в своих сходствах и комплиментарны в своих недостатках. Философия Карла Юнга указывала на архетипы и коллективное бессознательное в этой ситуации, факторы, выходящие далеко за рамки возраста или пола. Большинство людей нуждались в психотерапевте, чтобы помочь им связаться со своим подсознанием или "спящим" разумом, но Вилли Вонка, казалось, был одарен подсознанием настолько мощным и хорошо связанным, что его мечты оживали! Однако недостатком этой способности было то, что в его сознательном или "бодрствующем" разуме было крайне мало понимания. Маленький человек записал это на своем миниатюрном блокноте, наряду со многими другими каракулями. На самом деле у Юнга в личном кабинете хранились сотни использованных стенограмм, и он обращался к ним по мере необходимости. Его пациент был, вероятно, самым вовлеченным умом в мире, и это была работа на полный рабочий день - следить за внутренним устройством этого уникального мозга. В то время как многие умпа-лумпы чувствовали себя комфортно, делясь своими заботами или мыслями о шоколатье, психолог соблюдал кодекс конфиденциальности и никогда не разглашал свои собственные. Он был известен как "тихий". Это было отклонением от обычного сплетнического стиля работы его людей, но многие из них приобрели отклонения с тех пор, как узнали о современном обществе и внутренних работниках огромной шоколадной фабрики. Жадно, как дети, они впитывали все, как губка, а Вилли Вонка был их проводником по огромным недостаткам нового мира, от которого они были отделены. Вонка лежал на диване во весь рост в своем бархатном халате с узорами и таких же тапочках, скрестив руки на животе. Это был распространенный метод среди психоаналитиков, чтобы ввести пациента в более расслабленное состояние. Это хорошо сработало для шоколатье, который обычно остро нуждался в расслаблении. То, что казалось бесконечным коридором, находилось прямо посередине всего помещения. Это давало шоколатье ощущение того, что он связан со всем, несмотря на то, что он позволял себе это редкое время, чтобы оставаться неподвижным и размышлять. Это также гарантировало, что никто не сможет услышать ни слова из того, что он говорит, потому что даже необычный звук его голоса не мог пролететь так высоко или далеко над зверинцем шумов, вызванных работой обширного помещения. Однако в их маленьком пузырьке пространства его слова звучали ясно, как колокол. Умпа-лумпа водрузил очки на лицо и расположил короткий карандаш над своей пухлой подушечкой. Как обычно, крошечный человечек просто окинул Вилли ожидающим взглядом. Юнгу редко приходилось говорить. — Речь идет о моем отце... — начал шоколатье. К счастью, психиатр захватил с собой два блокнота. Это всегда была длинная тема. Миссис Бакет была одна в доме со своими мыслями, она аккуратно нарезала и резала кубиками различные сорта фруктов, которые почистила ранее; клубнику, бананы, киви, виноград, звездочки, сливы, ананасы и любимое лакомство Чарли - соплодие. Забавные они были, очень необычной формы, практически... фаллические. Она покраснела при этой мысли. Затем она громко рассмеялась, вспомнив имя человека, который познакомил их с семьей. 'Вилли'. О боже, это была столь необходимая усмешка, подумала мать про себя. Тем не менее, это заставило задуматься о них двоих. Каковы были шансы, что старик, который мыслил как ребенок, найдет ребенка, более мудрого, чем большинство стариков, благодаря всемирному конкурсу золотых билетов в шоколадных плитках? Жаль, что он не выходил чаще на улицу, а то мог бы встретить Чарли совершенно случайно на утренней прогулке. Она снова рассмеялась, но на этот раз не так громко. Иногда жизнь действительно была забавной. Хорошо охлажденный шар теста ждал ее в задней части холодильника. Миссис Бакет вскрикнула, когда прямо за ее левым ухом раздался причудливый голос: — Что у тебя там? — Вилли! Ты практически напугал меня до смерти! — Она прислонилась к холодному воздуху прибора, чтобы сохранить личное пространство. — Почему ты ничего не сказал, а подкрадывался ко мне вот так? — Потому что я не знал, что здесь кто-то есть. — ответил мужчина. — Его голова была наклонена в сторону, глаза изучали ее с отстраненным видом. На ней был точно такой же фартук, который Чарли одолжил ранее утром, чтобы собрать сладкие яблоки. — Вы часто заходите в наш дом, когда думаете, что там никого нет? — сказала она полушутя, обходя его по дуге, поскольку он не сдвинулся ни на дюйм. — Ну, я бы не сказал, что часто. — ответил он с безразличным тоном. Из ее рта вырвался смешок; только Вилли Вонка мог быть таким откровенно грубым, не осознавая этого. Однако она должна была простить его за недостаток воспитания. Не похоже, чтобы у семьи Бакет были какие-то секреты, которые нужно было скрывать... особенно теперь. — Где все? — Он покрутил головой слева направо, убеждаясь, что поблизости нет ни бабушек, ни дедушек, ни очаровательного наследника. — Шоколатье снова подошел к ней сзади, заглянул через плечо, наблюдая, как она раскатывает охлажденное тесто в широкий круг. — О! Что вы делаете? Вопросы, вопросы и нетерпение! Точь-в-точь как ребенок, подумала она. С энтузиазмом она заявила: —Все остальные на лужайке, так как мы решили устроить пикник этим вечером, это тесто, а я делаю десертную пиццу. — Десертные пиццы?! Это отличная идея! Почему мне это не пришло в голову?! Давай помогу! Я хочу помочь! — Не нужно было смотреть на него, чтобы услышать широкую улыбку в его голосе. Также легко было представить себе маленькие сердечки над его головой. Любовь Вонки к новым идеям десертов была просто осязаема. — Ладно, не перевозбуждайтесь. Вот комочек, с которым можно поиграть. Она хихикнула и высыпала тесто в его беспокойные, хватающие руки. Он с восторгом рассматривал его: сразу же обнюхивал и тянулся к нему, даже отщипнул маленький кусочек и тщательно его разжевал. Можно поклясться, что довольный пятилетний ребенок воскликнул: —Это же тесто для печенья! — Мммм...— спокойно ответила она, продолжая расширять круг скалкой. — Я планировала положить начинку из взбитого сливочного сыра и фрукты сверху, как в торте. — Ты знаешь, что раскатывание - это тяжелый путь. Давай я тебе покажу. — Мистер Вонка начал вращать тесто на указательном пальце, сгусток быстро становился аморфным, затем расширялся в круг, когда он поднял его над головой, чтобы было просторнее. Миссис Бакет прекратила свою работу и с изумлением наблюдала за происходящим. Вилли хихикнул и выпустил диск в воздух, чтобы тот приземлился обратно на палец противоположной руки. Этот жест был встречен аплодисментами, что побудило шоколатье попытаться поклониться, удерживая свое творение в воздухе. К сожалению, оно вырвалось из рук и приземлилось ему на голову с... Тук! Миссис Бакет немедленно закрыла рот рукой, чтобы подавить смех, когда мужчина встал с лицом, покрытым тестом. Он был похож на липкое привидение. Она приподняла край, чтобы показать его самоуверенные черты, ставшие овечьими. — Вы там в порядке? — Ничего не пострадало, кроме моей гордости. Я отлично кручусь, а вот приземление - это самое сложное. — У него получилась колеблющаяся ухмылка, которая сверкала даже под тенью. После того как женщина осторожно сняла тесто, она начала вытирать пудру с его лица влажным полотенцем. Удивительно, как мало возраст дает о себе знать, неужели ее отец ошибся в том, сколько лет шоколатье? Все были слишком вежливы, чтобы спросить его реальный возраст. Была ли это хорошая кожа или... что-то большее, например, магия, которой их недавно обучили. Пока она погрузилась в свои мысли, бледнокожий создатель корчился и корчил рожицы, глядя на ее старания по уборке. Миссис Бакет укоряла: — Глупый Вилли, неудивительно, что Чарли так тебя любит. Вонка вдруг опустил глаза от ее взгляда. Этот едва уловимый жест избегания привлек ее внимание. Голосом, скорее невинным, чем обвиняющим, она осмелилась спросить: — Мистер Вонка, какие чувства вы испытываете к моему сыну? Он не пошевелился, но все его тело напряглось. Неловкое хихиканье перемежалось с ничего не выражающим ответом. — Я... э-э... ну и ну, вы действительно ставите меня в затруднительное положение, не так ли? Она продолжала смотреть на него почти так же, как смотрела на мистера Бакета после его кощунственных указаний. Вилли не позволил себе отказаться от вопроса. Он сделал большой глоток, его глаза метались по полу в раздумьях. Что он должен сказать? Быстрое дыхание, как будто он собирался сделать что-то, требующее большой смелости, предшествовало его следующим словам. В его тоне прозвучало: — Я не стану лгать вам, миссис Бакет... Руки в перчатках изо всех сил старались передать эмоции, которые должны были нести слова Вонки: — Я полюбил Чарли больше, чем мог себе представить. А мы все знаем, какое у меня прекрасное воображение! Она не выглядела презрительно, но и не смеялась, а продолжала смотреть на него, анализируя каждый нюанс этого важного обмена. Губы шоколатье опустились вниз в выражении, которое говорило о том, что он чувствует, что терпит неудачу. Он продолжил: — Я хочу сказать, что он стоит для меня больше, чем... чем все какао-бобы на моей фабрике. Я... я бы чувствовал себя потерянным без него в данный момент. Отчаянный и испуганный взгляд застыл на его лице, рука перед лицом сжалась до скрипа: — Я не думаю, что смогу объяснить это лучше, чем сейчас, не срываясь на рифму. Этого достаточно? Глаза женщины блестели по мере того, как он продолжал говорить, отчасти из-за того, насколько открытым и искренним стал обычно высокомерный изобретатель, а отчасти потому, что она сама чувствовала то же самое в отношении своего сына; он стоил больше, чем все ценное, что у нее было. Неужели Вонка наконец-то начал понимать значение любви? Как, должно быть, тяжело было расти без матери, быть брошенным отцом в детстве, ненавидимым конкурентами, затем преданным своими рабочими, но под всем этим все же скрывался человек. Не в силах сдержать себя, она обняла его, крепко сжимая его и полотенце в своей руке. — О, Вилли, это было прекрасно. Если Вонка думала, что этот момент не может стать еще более неловким, то он стал таковым именно тогда. Два лавандовых глаза в панике заглянули ей через плечо, когда он не отстранился и не сделал ответного жеста. — В тебе все еще есть хорошее. — прошептала она, когда он задрожал от ее прикосновения. Его глаза закрылись, несколько секунд он молчал и наслаждался ее запахом... отчетливо женским, в котором смешались запахи выпечки: свежего хлеба, трав, ванили и спелых фруктов. Каждый участок его кожи ощущал только мягкость: кожа, волосы, ткань, она была даже достаточно близко, чтобы различить округлость ее груди, прижатой к его груди, обтянутой жилетом. Время остановилось, отмоталось назад и разыграло альтернативное будущее в глубинах его психики. Миссис Бакет почувствовала, как одна покрытая бархатом рука наконец поддалась и скользнула по спине ее шелкового платья, притянув ее чуть ближе и направив в ноздри струйку сильно пахнущего воздуха. Это было похоже на объятия пушистой шоколадки - соблазнительно и невозможно сопротивляться. Так вот как Чарли удалось окунуться в этот аромат? Ей самой начинало казаться, что она слишком сильно наслаждается этим изначально невинным жестом. Доминирующие запахи ванили и фруктов хорошо сочетались с его темно-шоколадной сущностью. Мужской голос, совсем не похожий на тот, который она привыкла слышать, тихо сказал: — Если во мне еще есть добро, моя дорогая женщина, то почему я вижу только чудовищ? Почему я не вижу единорога? На этот раз она задрожала, но более ощутимо - эффект ледяного кубика, пробежавшего по позвоночнику, сопровождал трясину эмоций. — Я... я не знаю, но кто-то же должен бороться с монстрами, не так ли? Казалось, что слова прозвучали из чужих уст. Мать сопротивлялась желанию оттолкнуть его, все еще сочувствуя его чувствительности. Вместо этого она начала осторожно отстраняться, создавая дистанцию, но он держался за сгиб ее рук, и его гипнотический, одержимый взгляд притягивал ее глаза, похожие на лань: — Не отказывай себе в удовольствии от моего имени, или это только мне так нравится? Смущенная и теперь остро осознающая, что они остались вдвоем в полуразрушенном доме, она начала задаваться вопросом, куда подевался этот пришелец глупостей и мечтаний? Казалось, в этих загадочных глазах были какие-то планы, но какие? Было ли это обманом ее нервов или произошло превращение? Вилли Вонка вдруг стал больше похож на мужчину, чем на огромного ребенка. Она не хотела говорить об этом раньше, но под всей этой позолотой он действительно был красив. Однако от одной этой мысли у нее заболел живот. Мать наконец ответила, задыхаясь: — Я... то есть, мы просто... На самом деле она не была уверена, что именно они "просто". Почему она так растерялась? Почему она вдруг не знала, на что смотрит? Был ли он мужчиной или огромным мальчиком? Она покачала головой, отчего локоны средней длины цвета лесного ореха рассыпались по плечам, и начала снова: — У меня непреодолимое желание утешить вас, но... но мой муж - единственный мужчина, который мне не родственник, с которым я когда-либо была так близка. — Понятно. — Вонка быстро и холодно опустил руки с той же скоростью, что и его восхищенное лицо. Он быстро смахнул немного муки со своего пальто: — И я не подхожу для таких вещей. Я все понимаю. Не то чтобы мне было до этого дело. Миссис Бакет заставила себя изобразить маленькую, ободряющую улыбку. — Нет, нет, не поймите меня неправильно. Я имею в виду, что думаю, что из вас получился бы прекрасный муж, но... — Правда? Правда? Это очень много для меня значит. — Его глаза были странно добрыми, когда он прервал ее, но в них все еще была спрятана тайна, появилась новая искорка. Через секунду он порывисто добавил: — Что ж, тогда, полагаю, нам пора готовить десерт. Благодарная за перемену в атмосфере, миссис Бакет выдохнула и улыбнулась более естественно: — Да, у меня есть готовый шоколадный пирог, который вы могли бы отнести на улицу к остальным. Не желая снова обидеть его, она тут же добавила: — Т-если хотите. Я уверена, что Чарли будет рад увидеть тебя, а этот со сливочным сыром займет всего несколько минут. Внезапно ей очень захотелось, чтобы он и ее сын снова были вместе. Голос снова стал напряженным, отвечая на ее желание отказаться от его компании: — Хорошо. Да. Тогда я так и сделаю. Тишину нарушало только тихое звяканье брелока и цепочки от часов, когда шоколатье направился к двери с красиво украшенным десертным пирогом: малина, ежевика, апельсины и засахаренные лепестки цветов украшали этот пирог. Поскольку он все время смотрел на пол, Вонка не мог не заметить, что, как и сказал Чарли, дерево было старым и потертым, но очень чистым; женщина мыла полы раз в два дня. Затем он выскочил за дверь, как выстрел. Оставив женщину с жалким выражением на лице. На несколько ее внутренних вопросов были получены ответы, но в результате, похоже, возникло еще много других. Только после его ухода она заметила на кухонном столе груду причудливо завернутых подарков. Вот почему он был в их доме - чтобы передать сюрприз. Ее рука поднялась, чтобы погладить женский амулет в форме сердца на золотом ожерелье. В голове пронеслось слово "богиня". Как только они вышли на улицу, на лице мистера Вонки появилась широкая ухмылка. Весь этот опыт оказался гораздо веселее, чем он ожидал. Да, действительно. Вещи так редко бывают такими, какими кажутся. Каждое препятствие - это просто замаскированная новая возможность, подумал он. Затем, быстро покачиваясь на ногах, он продолжил свой путь к остальным членам семьи, сгрудившимся вдалеке на лужайке.