Is It Scary/Страшно ли

«Что-то злое грядет» Было уже поздно. Прошли часы, и время было уже далеко за ночью, но еще далеко до утра. И снова постукивание пальцев нарушило глубокую дрему мистера Бакета. Сон не улучшился. Вместо этого его внимание привлек другой причудливый голос. В эльфийском тоне он услышал: — Мистер Бакет? Вы проснулись? Вы меня слышите? Кислородная капсула говорит, что вы почти готовы принять еще одно обезболивающее, поэтому я подумал, что вас можно разбудить. Англичанин едва смог открыть глаза, к ним словно прикрепили гири. В щель, которую ему все же удалось открыть, показался один Умпа-лумпа, видимый в ночи благодаря тому, что его серебристый комбинезон был размыт. Это был один из рабочих из Комнаты Обратной Инженерии! На губах маленького человечка заиграла улыбка. — Привет! Меня зовут Локи, и я хотел бы выразить вам свою глубочайшую благодарность за спасение моей жизни. Он скрестил руки и поклонился. Рабочий секунду стоял неподвижно, затем прошептал: — Мне пора идти. Я не должен попасться. И одинокий мужчина скрылся по главному проходу комнаты и выходу на этаж. Если бы он не был так одурманен, мистер Бакет удивился бы еще больше, тем более что его заставили поверить, что никто из его команды не говорит по-английски. Вдали, в другой части фабрики, лежал такой же растерянный человек. Чарли Бакету показалось, что он в точности знает, каково это - быть Вилли Вонкой. В его голове проносились дикие мысли и спутанные эмоции. Он лежал в своей кровати, не спал и смотрел на дыру в потолке целую вечность, то есть "очень долгое время". Все обычные ночные шумы казались раздражающими, чрезмерно усиленными, а не успокаивающими: Дедушка Джордж, храпящий как медведь, в промежутках между хриплыми вдохами носом дедушки Джо, бессмысленное бормотание бабушки Джорджины. Слава богу, хоть бабушка Джозефина спала крепко! По направлению дыхания матери он понял, что она не в своей постели. Наверное, трудно провести ночь в одиночестве после стольких ночей рядом с мужчиной, которого она любила. Мальчик глубоко вздохнул после этой мысли. У него не было права думать, что он понимает, каково это. Он не понимал. Но... он думал, что чувствует то же, что и он. Разве это не неправильно - чувствовать себя так? В старых книгах говорилось, что это не так. Мистер Вонка говорил, что это не так. Почему же все остальные так думали? Хотя он не считал правильным хранить секреты от любимых людей, он понимал аргумент своего наставника, что это "расстроит их". Но почему? Почему это должно их расстраивать? Он успокаивал себя тем, что сохранение тайны делает ее более особенной. Он снова вздохнул, но уже по-другому. Было что-то такое, о чем знали только он и Вилли Вонка - никто другой во всем мире; это было особенным. Кроме того, разве его семья не хранила от него секреты по тем же причинам? Но... он не любил их меньше. Он не считал их не своими мамой и папой. Даже если они считали эти секреты ужасными, для него это не имело значения. На самом деле, он больше ненавидел то, что они скрывали от него правду, чем сами факты. Они напрасно волновались. Может быть, то, что они с мистером Вонкой чувствовали друг к другу, было чем-то похожим? Треск и хлопки умирающего огня звучали для его чувствительных ушей как фейерверк. Кроме того, в воздухе, казалось, витал холод сильнее, чем обычно, а простыни зудели. Он бесполезно метался из стороны в сторону, потом обратно, пытаясь найти удобное место. Я уже знаю, где это "удобное место", подумал он. Там пахло человеком, сделанным из шоколадного одеколона, там лежало тело и разум, переполненные секретами, которые волновали, забавляли и пугали его одновременно. Может быть, он мог бы сосредоточиться на воспоминаниях об этом и попытаться "расслабиться"? Ммм... нет, на этот раз ничего не выйдет. Он хотел настоящего. Мальчик покраснел от собственного непреднамеренного пошлого юмора. Отлично, теперь он делал это даже тогда, когда мистера Вонки не было рядом. К черту все это! Так он ничего не добьется, а этот человек нуждался в нем так же сильно. Спускаться со своего чердака посреди ночи вдруг показалось ужасно рискованным. Он на цыпочках прошел мимо матери, заснувшей на посту сторожа, и с любовью изучил ее расслабленное лицо в бледно-голубом свете. Глядя на нее, спящую в кресле, все еще одетую в новое платье, мальчик почувствовал глубокое сочувствие. Она остановилась на перерыв, чтобы прибраться, и видимо уснула, даже не переодевшись. Бедная мама, подумал он. Женщина встала очень рано, чтобы приготовить эти пирожные. Но оно того стоило, они произвели впечатление на шоколатье и его новую "мини-команду" умпа-лумпов. И тут он услышал... тихое, мелодичное поскуливание. Ребенок подбежал к почти вертикальной входной двери и открыл ее так бесшумно, как только смог. Вот оно! Это НЕ сон, твердил он себе. В так называемые "колдовские" часы ночи он вышел на посыпанную сахаром землю, оставляя маленькие отпечатки ног по мере приближения к цели, как и прежде, робко протягивая одну руку. Спустя несколько мгновений миссис Бакет почувствовала страшный сквозняк. Она устало открыла глаза и вскочила на ноги, как только перед ней предстала широко распахнутая входная дверь. Чарли! О нет, она заснула! Ожидая увидеть еще один ужасный несчастный случай на фабрике, она увидела, как ее ребенок гладит самую великолепную белую лошадь, которую она когда-либо видела, реальную или воображаемую. Грива и хвост были длинными и шелковистыми, настолько шелковистыми, что пряди блестели серебром в неестественном лунном свете, и они медленно шевелились под несуществующим ветерком, создавая случайные затяжные завитки. А еще у нее был рог... да поможет ей рог, единственный золотой рог, вьющийся из середины лба, и глаза, отражающие точный оттенок в саду цветущей лаванды. Это было существо из поэзии и древних гобеленов, из снов и легенд. При приближении миссис Бакет оно издало тихий клекот. Чарли обернулся с сонным взглядом в глазах. Он слабо улыбнулся. — Мама. Видишь, я говорил тебе, что единорог настоящий. Я говорил тебе... У миссис Бакет не было слов, когда она присоединилась к сыну. Мальчик протянул руку и взял ее за руку, потянув к себе, где гладил он. Если бы он не сделал этого, она никогда бы не нашла в себе смелости сделать это сама. С того самого момента, как кончики ее пальцев коснулись густого и гладкого меха пони, по ее телу разлилось сияние. Она обеспокоенно посмотрела на ребенка, но он смотрел на животное; одна его рука все еще была связана с ее, другая гладила тонкую шерсть неземной гривы. Они представляли собой прекрасное видение: Чарли в ночной рубашке, миссис Бакет в викторианском платье цвета слоновой кости и великолепный конь, и все они светились мягким белым светом, словно на них падал сахарный снег. Великолепный зверь откинул голову назад и издал громкий, высокочастотный вой. Оно топнуло одним копытом, которое, казалось, тоже было сделано из золота. — Ты ей нравишься. — сказал Чарли. — Ей?— Ее темные испуганные глаза сфокусировались на спокойном, но пристальном взгляде животного. Большая голова лошади повернулась к ней лицом, кончик рога коснулся ее лба. — Святые угодники!— раздался голос сзади них. Чарли повернулся и увидел дедушку Джо, щурящегося в своей полосатой пижаме. Мальчик снова улыбнулся, довольный тем, что еще один член семьи смог увидеть видение. К сожалению, когда он обернулся, животного уже не было! Его мать стояла, застыв на месте, вытянув одну руку, точно так же, как она нашла своего сына. В воздухе висело лишь слабое мерцание искр, но и оно исчезло. Мальчик судорожно обернулся к дедушке и бабушке, глаза его полностью проснулись:— Ты же видел его, дедушка Джо? Ты видел единорога?! Старик моргнул своими большими голубыми глазами и неопределенно скривил рот: — Я не очень хорошо вижу без очков, Чарли, но я видел что-то, яркое светящееся нечто, похожее на призрака. — Призрак? — Миссис Бакет повернулась, это прозвучало почти как возражение. — Или на ангела. — добавил дедушка Джо. — Какого черта, вы все делаете здесь в такой поздний час?! — Дедушка Джордж ворчливо вышел, чтобы присоединиться к группе, прищурив глаза, почти закрытые, так как он продолжал кричать. — Вы что, все стали ВАМПИРАМИ?! — Ну, я был...— начал дедушка Джо. — Дверь была...— начала миссис Бакет. — Мы смотрели на единорога! — щебетал Чарли, триумфально вскидывая руки в воздух. Это на секунду заставило старика замолчать. Затем он снова заговорил: — Ладно, допустим, вы охотились на воображаемых животных. Тогда что делает бабушка Жозефина? Стояла на страже оборотней?! Вертлявые ноги дедушки Джо помчали его обратно в дом так быстро, как только могли. За ним очень быстро последовали все остальные. — Дорогая? — Осторожно муж коснулся ее плеча. — Матушка Жозефина, ты умрешь, сидя здесь без огня! — сказала миссис Бакет. Чарли подошел к ней с другой стороны. Изучая то, что она читала, он обнаружил, что она находится на последней странице очень старой и сложной книги; пожелтевшая бумага была украшена диаграммами и иллюстрациями, нарисованными от руки. На полу в беспорядке лежала стопка остальных языческих книг, которые мистер Вонка вытащил из своей библиотеки. Похоже, она просмотрела их все! Кудрявая женщина посмотрела на своего внука и удивленно спросила: — Чарли, почему ты не сказал мне, как все это интересно?. Мальчик мог бы поклясться, что да, но он не стал спорить, а только улыбнулся. Тонко очерченные веки несколько раз моргнули и огляделись вокруг. Казалось, она не замечала своего окружения. — Где свет? Кто потушил огонь? Еще несколько морганий, и к ней вернулся еще один уровень сознания: — Который час? — Три часа ночи, черт возьми! А теперь давайте все вернемся в постель и немного поспим, пока Джорджина тоже не проснулась. — Дедушка Джордж сказал это настолько сердито, насколько это вообще возможно в тихом тоне. К счастью, его жена очень крепко спала. Она забывчиво пробормотала что-то о том, что эльфы Киблера сражаются с Умпа-лумпами, что вызвало у всех тихое хихиканье. Чарли и его мама помогли старшим членам семьи улечься обратно в постель и объяснили бабушке Джозефине, что они все делают. — Это Вонка. Говорю тебе, каким-то образом он стоит у истоков всего этого. Этот старый хитрец сделал что-то, чтобы обманом заставить меня читать эти книги. Дедушка Джо поднял свои большие седые брови: — Но ты же сказала, что собираешься читать о его религии. Бабушка Джозефина дернула ртом: — ...то есть... я... не за одну ночь, я не собиралась!. Все члены семьи пристыдили ее вспышку гнева. — Мистер Вонка не имеет никакого отношения к единорогу. Я думаю, он здесь, чтобы увидеть меня. — Мальчик сказал честно. — Она, Чарли. — поправила его мать. — Точно. И теперь мама и дедушка Джо видели ее, и они знают, что она настоящая, красивая и никому не желает зла. Он сделал паузу, а затем смело добавил: — Прямо как мистер Вонка. Дедушка Джордж раздраженно прочистил горло: — Ну, мне нужно выспаться, если я собираюсь завтра соревноваться с удивительным шоколатье. После этого все замолчали. Миссис Бакет быстро переоделась, пока ее сын собирал языческие тексты. Не успел Чарли дойти до своего чердака, как мать тронула его за плечо. Она молча указала на свою кровать и сделала молитвенное движение в его сторону. Отсюда будет легче всего наблюдать за ним до конца вечера, да и ей не помешает компания, особенно после двух странных происшествий за одну ночь. Мальчик любезно кивнул в знак согласия. И вот, впервые за долгое время, мать и сын провели остаток ночи, прижавшись друг к другу. Женщина была рада видеть, как ребенок вскоре уснул в ее теплых объятиях. Убедившись, что мальчик отдыхает, миссис Бакет позволила своим усталым глазам закрыться и отдаться сну. Перед тем как сознание полностью ушло, она услышала тихий стон Чарли: — Ммм... мистер Вонка. В тот день не было раннего утреннего подъема, чтобы испечь угощения. Однако миссис Бакет, настаивая на том, чтобы что-то было особенным, предложила сыну собрать на лужайке сладкие яблоки, которые можно натереть и обжарить с корицей и маслом. Это бы украсило их скромную овсянку и сосиски! Когда он с энтузиазмом ощипывал припасы в поднятый край маминого фартука (он сидел лучше, чем папин, несмотря на то, что был украшен рюшами), он вдруг почувствовал сильный щипок под попой. — Ой! — воскликнул мальчик, когда все яблоки из импровизированного мешочка вывалились. Его руки рефлекторно схватились за жгучую попу, когда он повернулся. Вилли просто пошевелил бровями с широкой ухмылкой: — Попался! Отличный фартук. Если на Чарли сегодня была более стандартная одежда, то шоколатье снова был причудливо одет. Сегодня на его наряд, похоже, сильно повлияла вчерашняя спонтанная сказка на ночь, потому что в нем было много зелени, металлических акцентов и узоров, напоминающих чешую. Его трость была как обычно. Мальчик втянул губы и выпучил глаза, оглядывая пространство ярко раскрашенной комнаты и возвращаясь к своему вислоухому домику: — Кто-нибудь мог увидеть! — Маловероятно. Я просто послал твою очаровательную маленькую команду туда, чтобы выступить.— В его глазах был блеск. Чарли бросил на него взгляд и ответил как положено. — Вчера вечером я снова видел единорога! Не успел еще один умный ответ сорваться с губ шоколатье, как мальчик поспешно добавил: — И мама, и дедушка Джо тоже!. Его благодетель замер на месте, разинув рот. Их разговор прервали звуки аплодисментов и имя Чарли. Миссис Бакет выбежала на улицу. — Чарли! Ты сказал, что у тебя есть своя команда, но ты никогда не говорил, какие они милые! Троим из них пришлось встать на плечи, чтобы пожать нам руки, и... Она остановилась на полуслове и посмотрела на Вонку, казалось, пораженная его видом. — Вилли? — сказала она с отстраненностью в голосе. — Да? — В его голосе звучала детская неуверенность. На женщине было еще одно элегантное платье, которое для нее сшил личный портной мистера Вонки, Пьер. На ней был короткий жакет и сливовые акценты, которые дополняли оттенок ее губ. Оказалось, что сироп из леденцов окрасил губы. Она скользнула к нему и встала в дюйме от него с напряженным взглядом. Предполагая самое худшее, шоколатье вдруг охватило глубокое беспокойство. Очень нервно он спросил: — Миссис Бакет в порядке?. — Вы... Вы... — К его шоку, ее руки потянулись к его лицу! Он был благодарен, что на ней хотя бы были хлопчатобумажные перчатки, которые гармонировали с ансамблем. Положив ладони на каждую из его щек, она закончила фразу: — ...такой красивый. — Мама! — Ребенок был удивлен тем, как высоко он сам поднял голос. Миссис Бакет выглядела так, словно ее пронзил болт, и уставилась на расположение своих рук, затем на ужасно неловкое выражение лица мистера Вонки. Его голос еще больше дрогнул, и он сказал: — Спасибо. Ее сын не выдержал и дернул ее за рукав: — Мама, ты его смущаешь! — Мне так жаль. Я не знаю, что на меня нашло. — Извинения были адресованы обеим сторонам. Она тут же убрала руки. Но прежде чем отойти, она понюхала воздух и снова посмотрела на Вилли. Задумчивый взгляд наполнил ее лицо, но мать ничего не сказала. — Чарли, собери яблоки, и мы приступим к завтраку. Она пошла прочь, оглянувшись один раз в недоумении. — Это было странно. Неужели, увидев единорогов, люди понимают, какой я симпатичный? Надеюсь, дедушка Джо этого не сделает. — Вилли помог собрать фрукты, оставив себе один, чтобы похрустеть им, пока они шли к дому. — Очень смешно, мистер Вонка. Я думаю, у мамы сильный стресс. Вот и все. По крайней мере, он надеялся, что это все. — Прошлой ночью она даже заставила меня спать с... Чарли замолчал, когда его взгляд уловил, как мистер Вонка тайком облизывает внутреннюю сторону яблока в месте укуса, его слюна и сахарный сок создают тонкие прозрачные нити соединения. Завершив провокационный акт, он наклонил яркое яблоко к своему наследнику. — Давай, откуси. Бабушка Жозефина не теряла ни минуты, чтобы противостоять шоколатье, глядя мимо жующего внука, когда тот уставился на нее. — Можешь оставить этот свой аромат для промывки мозгов, Вилли. Мне больше не придется читать твои языческие книги. Он пренебрежительно оглядел ее с ног до головы, не протягивая руку, чтобы взять маленький распылитель. — Ванильные поля вызывают счастье и восторг, Жозефина. Забавно, что ты считаешь это промыванием мозгов. И я лучше буду язычником, чем лицемером в любой день. Чарли выглядел убитым, его глаза пристально смотрели на еду, но не по тем причинам, которые, вероятно, заподозрила бы его семья. — Нет, нет, нет, все в порядке. Давайте просто, эм, тактично проясним это. Э... христиане решили, что человек теряет невинность, когда... — Вонка посмотрел через стол и понял, что никто не ожидает и не хочет, чтобы он использовал определенные фразы. Его голос повысился: — ...женился. Язычники не покупаются на этот джаз. Невинность - это способ существования, а не сумма, которую можно потерять, хорошо проведя время. Вот почему вы читали о том, что многие люди видели единорогов, пока христиане не захватили власть и не испортили все истории. Мммм... — Видите? Все просто. Последовало ужасное натянутое хихиканье, затем он положил в рот две большие ложки еды, выглядя очень сомневающимся в своих словах. Он никогда не думал, что будет обсуждать это при всех! Чарли смотрел на своего наставника с забавной ухмылкой. — Ох... — Бабушка Джорджина запнулась. Затем начала снова.— Мне нравится эта версия. Это значит, что я могу видеть милую лошадку, а Джордж - нет! Джордж воспринял её поддразнивания в шутку.— Нет смысла расстраиваться. Наверное, она права. Я не святой! Кроме того, Вонка тоже этого не видит. Видимо, ты тоже не "невинный", да?. Шоколатье пожал плечами и попытался выглядеть забавным, при этом его рот был набит овсянкой больше, чем ему хотелось бы. Отвратительно. Овсянка - для его сверхчувствительных вкусовых рецепторов это было все равно, что есть суп из картона. Тем не менее, оно того стоило, если бы ему не пришлось отвечать на вопросы. Кто знает, почему он раньше не видел белую лошадь с рогом, торчащим из головы? На это может быть множество причин. Да. Он видел множество других странных животных, которых никто никогда не видел, включая единорога. Ничего особенного. Так почему же это начало его беспокоить? — Нам, наверное, пора идти, а, мистер Вонка? — сказал мальчик, одновременно кивая. — Мм? Ммн!— Он сделал большой глоток. — Да, да, так много дел и... подождите, нет, да! В тот раз я все правильно понял! Так много нужно сделать и так мало времени, чтобы сделать это! Еще один момент "навсегда" произошел, пока Чарли нетерпеливо ждал, когда завтрак полностью закончится и можно будет попрощаться. Его мать сделала паузу, прежде чем поцеловать его в щеку. Она взяла его руки и внимательно изучила их. Посмотрев на правую, она сказала: — Твой синяк исчез. Так оно и было. Ранее закрытое пластырем темное фиолетово-синее пятно, по которому Вонка ударила его тростью, полностью стерлось (вместе с несколькими другими царапинами и следами укусов, которые мать не заметила). Затем она посмотрела на его левую руку, проследив своей рукой золотую полоску на безымянном пальце. Мистер Вонка очень занервничал и достал свои карманные часы, чтобы сосредоточиться на них, насвистывая при этом. Женщина оторвалась от своего сосредоточения: — Ну что ж, тогда идите. Обязательно узнай много нового и помни, что мы хотим услышать все о них от твоего папы. Ты пойдешь поздороваться с ним сегодня, даже если он спит, правда, милый?. Чарли кивнул и побежал догонять своего наставника, который уже начал уходить. Ожидание стоило того, потому что на этот раз опасное путешествие в Запретную комнату Вонки было гораздо веселее! Приготовившись к путешествию, мальчик радостно прижался к своему наставнику: руки обхватили его плечи, а ноги скрестились посередине, пока тот танцевал закодированные шаги. Качаясь, покачиваясь и отбивая чечетку по светящимся плиткам, они пели дуэтом, меняя партии по мере того, как тренировались в лифте. Игривая мелодия послужила отличным отвлекающим маневром от навязчивой "Минус Земли": Посыпать его росой Покрыть его шоколадом и чудо или два? Кондитер Кэндимен может Кондитер может, потому что он смешивает его с любовью и делает мир вкусным. Кто может взять радугу завернуть ее во вздох пропитать ее солнцем и сделать клубнично-лимонный пирог? Кэндимен? Кондитер Кэндимен может Кондитер может, потому что он смешивает его с любовью и делает мир вкусным. Вилли Вонка делает Все, что он печет Удовлетворительным и вкусным Расскажите о своих детских желаниях Вы даже можете есть блюда! Кто может взять завтрашний день Окунуть его в мечту Разделить печаль И собрать все сливки? Кондитер! Вилли Вонка может! Кондитер может, потому что он смешивает его с любовью. И делает мир вкусным. А мир вкусен, потому что Кэндимен считает, что так и должно быть. Дойдя до порога, Чарли откинулся назад, опираясь на поддержку своего наставника, и сказал мадам Роуз: — Доброе утро!. Она улыбнулась в его сторону. Мальчик сразу же заметил, что на ее лице стало чуть меньше морщин, а сквозь обычно чистые белые волосы пролегли темно-серые полосы. Ее платье с узором под зебру подчеркивало новый облик. Чарли просто сказал. — Ты выглядишь по-другому. Миниатюрная женщина хихикнула. — Допустим, я приняла витамины. Ты готов к сегодняшним урокам? — Конечно! Вы снова будете за нами присматривать? — Шоколатье перевернул его на обсидиановый порог у бесшовного входа. — На расстоянии. Думаю, мы со Спасителем достигли взаимопонимания. — Она протянула руку и схватила мужчину за штанину. Вонка сделал лицо, похожее на "ик", и решил подождать, прежде чем упоминать об инциденте с единорогом своему личному советнику. Так вот куда делась вся накопленная магия! Он прочистил горло. — Чарли, сегодня я позволю тебе держать глаза открытыми. Но ты должен пообещать мне две вещи. Первое - не отпускай. Второе - не оглядывайся на меня. Понял? — Он положил свои руки в перчатках на плечи мальчика сзади. Совершенно окаменевший, но не желающий отказываться от того, что должно было быть захватывающим опытом, он пробормотал: — Да, сэр. —Понял? — последовал резкий повторный вопрос. — Да, сэр! — крикнул он. Звук отразился от всех стен узкого коридора и создал впечатление, что они разлетелись вдребезги, прежде чем развалиться на части и превратиться в клубящийся черный туннель. Туннель становился все больше и больше, в него добавлялись цветные полосы; в нем мелькало слишком много образов, чтобы их понять, некоторые из них были очень тревожными: гигантские насекомые, отрезанные головы цыплят и лица трех производителей конфет, которые были заклятыми врагами мистера Вонки. Ветер дико хлестал по ним, несмотря на то, что казалось, будто они скачут в замедленной съемке. Он был настолько отвлечен скоростью визуальной симфонии, что забыл НЕ смотреть на своего наставника. На какую-то долю секунды он взглянул вниз, на пальцы, все еще надежно лежавшие на его плечах, и мог поклясться, что увидел длинные крючковатые когти. Затем, без предупреждения, все изображения прекратились, и они оказались внутри "логова дракона". Такое же великолепное и манящее, как и в первый раз, когда он стоял в нем. — Сверчок Джимини! Что это было?! Чарли упал бы, если бы Вонка не поддержал его. — Эта комната защищает меня от всего: от моих страхов, беспокойства, гнева... от меня самого. — Последнее он сказал, подойдя к искусно украшенному столу, стопкам книг, CD ROMS и множеству письменных досок. Он кивнул в сторону другой гостьи, когда она спускалась по лестнице. — Мадам Роуз собирается послушать мою старую коллекцию альбомов Victrola наверху. Давай начнем, а? Мистер Вонка действительно оказался на удивление хорошим учителем. В нем была серьезная доля глупостей, но они часто дополняли урок. Сегодня, например, шоколатье выступил в роли сэра Исаака Ньютона, надев кудрявый белый парик и попросив Чарли уронить ему на голову "Вечный гобстоппер". Законы физики имели большой смысл, когда он объяснял их - мальчик сразу понял их смысл, особенно тот, что тело остается в движении, пока что-то равной или большей силы не замедлит его. Такое случалось на фабрике довольно часто. Вонка не преминул сказать, что это действительно рекомендации, что при гораздо большей практике и занятиях он покажет самому маленькому Бакету, как их можно преодолеть. Однако он предупредил мальчика, что ему, вероятно, не следует упоминать об этих понятиях своим обычным учителям или одноклассникам: это может привести только к неприятностям. — Но поверьте мне, Айзек знал гораздо больше, чем говорил. — Лицо шоколатье стало нетерпеливым, а глаза расширились. — Он был алхимиком высшей степени! Мой отец внимательно следил за ВСЕМИ его работами и нашел тексты, которые церковь не хотела публиковать. — Что бы случилось, если бы он их опубликовал? — спросил его наследник, наивно понимая, почему знание может считаться опасным. — Потому что церковь сказала бы, что он "чудак", или, как они это называли, еретик, заперла бы его в холодной, темной, склизкой тюрьме и пытала бы его до конца его жизни! Они могли даже убить его! — Лицо мистера Вонки стало грозным, а затем необъяснимым образом перешло в задумчивую озабоченность. Теперь Чарли был уверен, что в ближайшее время он ничего не расскажет о "Тайных законах Ньютона", но он хотел о них узнать. А кто бы не хотел? Уроки перешли к математике, но и в этой категории наследник Вонки был намного выше большинства мальчиков его возраста. С начала этих занятий изготовитель конфет начал изучать алгебраические понятия, объясняя их, как при приготовлении сэндвича, что все они имеют определенный порядок по определенным причинам. Вы же не хотите, чтобы майонез и горчица были на внешней стороне хлеба? Что хорошего в B.L.T. без B? Или L? Или Т, если уж на то пошло? Поэтому лучше делать все в правильном порядке! Иначе у тебя на руках будет большой беспорядок, а мы этого точно не хотим, не так ли?. И снова Чарли сообщили, что бывают случаи, когда определенные правила можно нарушать или игнорировать при определенных обстоятельствах. Когда мальчик взволнованно спросил, может ли он узнать несколько трюков, ему ответили обычной фразой: — Всему свое время. Всему свое время. Вилли Вонка считал, что изучение музыки является неотъемлемой частью понимания математики. Он заставлял своего наследника заниматься на нескольких музыкальных инструментах, одним из которых была флейта (неплохая вещь для укрепления губ и управления воздухом). Изучение музыки также помогло бы ему лучше понять культуру умпа-лумпов. Она была основана на ритмах, музыке и мелодиях. У этого народа даже не было слов для обозначения вещей, только звуки и жесты. Они считали, что называть вещи не имеет никакого значения. Несмотря на то, что все его работники имели имена, шоколатье очень любил надуманные идеи, которые ставили под сомнение понятия логики и реальности, как мы их понимаем. Обычно от них у бедного Чарли Бакета начинала болеть голова, когда он пытался их постичь. Сегодняшний день ничем не отличался от других; идеально гладкий лоб мальчика превратился в лабиринт морщин к тому времени, когда его наставник отвернулся от второй доски для протирки. Лекция о психологии музыки применительно к языку в сравнении со структурой традиционной грамматики. Мужчина сделал паузу на середине предложения и нахмурился. Его ученик выглядел как собака, ожидающая, что ее прихлопнут газетой. Мистер Вонка вздохнул и смирился, сказав: — Похоже, пришло время сделать перерыв на горячее какао. К счастью, он всегда держал наготове свежий термос. Подвернув хвосты пальто, он сел рядом с наследником, чтобы передохнуть, и осторожно налил две густые чашки жидкости. — Пряный! — объявил мальчик после огромного глотка. Он провел веером по языку и озадаченно посмотрел на кондитера. Мистер Вонка сделал глоток соответствующего размера, осторожно подув на поверхность. — Конечно, мой дорогой мальчик, ты же сказал, что хочешь попробовать рецепт мадам Розы. Вот как его любят старые умпа-лумпы, с чили вместо сахара. Точно такой же, как у древних ацтеков, с добавлением ванили и щепотки мускатного ореха. О, и с моими бобами. Смотри, не пролей его на салфетку. Когда жжение прошло, Чарли попробовал гораздо меньший глоток. Без сахара он смог различить тонкий ягодный и ореховый вкус какао-бобов, о которых ему рассказывал наставник. — Кто такие ацтеки и почему они любили пряный шоколад? Вилли поставил свою кружку, возмущаясь: — Кто такие ацтеки?! Летающий Скрипач! Это были жители Центральной Америки в 16 веке, и они были без ума от какао-бобов! Короли пили их уйму! Черт возьми, они использовали бобы для денег. Я думаю, они, должно быть, родственники Умпа-лумпы. Им нравились чили, потому что они заставляли их потеть, помогали им оставаться прохладными в жарком климате, летучие масла убивали бактерии И открывали поддон! Да. Жаль, что они не знали о чудесах сахара. Понадобились исследователи, чтобы добавить его. Чему вас вообще учили в этой вашей бесполезной школе?! — Не знаю, сэр. — Чарли пожал плечами. Он уже несколько раз рассказывал о предполагаемом плачевном состоянии своего образования. — Обычные предметы. Чему тебя учили в твоей? — Я... я не ходил в школу после того, как отец... ну, ты знаешь. Он обучал меня на дому после уроков и по выходным. Вроде того, что я делаю с тобой, только я гораздо веселее! Мужчина покрутил причудливую палочку в своем напитке. Выражение его лица стало немного грустным, несмотря на принудительный энтузиазм последнего заявления. — Тогда как же ты стал таким умным?" Пряное какао уже начинало ему нравиться. Особенно после того, как он добавил в смесь ложечку сахара-сырца. Улыбка вернулась на лицо Вонки после лести. — Ну, я читал много книг и очень внимательно следил за тем, что происходило вокруг меня. То есть, когда я не жил в своем воображении. У меня всегда была склонность к мечтаниям и разгадкам. На его лице появилось самодовольное выражение: — То, чего я не знал, я придумывал. И, как оказалось, обычно я был прав!. — Но где ты жил все это время? — Чарли все еще пытался разобраться в этой загадке. Возможно, он откроется сегодня, теперь, когда они стали "ближе". Черты лица снова полностью изменились, как будто их дергали за невидимые нити или как будто внутри его тела жило больше одного человека. Опустив глаза и сложив обе руки на коленях, гений-самоучка заявил: — Я не хочу, чтобы ты думал обо мне плохо, Чарли, но ты действительно что-то задумал, когда сказал, что вчера увидел себя в моих глазах. Как ты это сделал? — Наверное, потому что мне не все равно. — Мальчик тоже выпустил из рук свою кружку и слегка наклонился над столом, пытаясь снова поймать взгляд. — Пожалуйста, мистер Вонка, я не буду думать о вас плохо. Я обещаю. Раздался неохотный стон, затем задумчивый вздох, затем быстрый взгляд на наследника. — Я устроился на работу в кондитерский магазин в своем районе. Я солгал братьям, которые управляли этим местом. Сказал, что мои родители больны, чтобы они не задавали вопросов. По... ночам я тайком спал в их подвале с припасами... крысами и пауками и сырым, темным холодом. Я представлял, что нахожусь в волшебном конфетном лесу. Наверное, отсюда и возникла идея моей Шоколадной комнаты. Эмоции исчезли с лица его наставника. Оно было совсем не похоже на то, как он выглядел в джунглях Комнаты секретных ингредиентов. — Как я мог завести друзей со своей тайной жизнью? Кроме того, я винил себя за то, что не слушал папу, э-э, папу в любом случае. Все равно никто не хотел знать такого чудака, как я. Даже ты не захотел бы. — Это неправда! — Мальчик поднялся со своего места и заставил мистера Вонку взять его за руку. — Это совсем не так, потому что... иногда, когда я смотрю на тебя... я вижу именно такого человека. Одинокого маленького мальчика по имени Вилли. Мужчина посмотрел ему в глаза, его поза непроизвольно отклонилась в сторону, хотя он и позволил взять себя за руку: — Ты не... ты не мог. — Да, я мог. Я увидел твою фотографию в молодости в кабинете твоего отца и подумал: вот он, мистер Вонка, вот он. А потом ты все понял, и... я простил тебя. — Теперь Чарли отвел глаза в сторону. — Простил меня? — В тоне прозвучало и беспокойство, и раздражение. — Ты забрала мои мечты, когда ушёл. Я... я действительно обидел тебя. Я чувствовал себя таким пустым и растерянным, но я не мог тебя ненавидеть, и от этого было еще больнее. — Слеза от воспоминания упала из его глаза. Вонка был ошеломлен. Он никогда не думал об этом с точки зрения Чарли, и они никогда не обсуждали это. Тот день был больным местом для них обоих. На его лице сменились десятки выражений. Его голос был мягким, когда он снова заговорил: — О. Я чувствовал себя точно так же. Звонок личного телефона шоколатье прервал их своей знаменитой песней, заставив мистера Вонку резко выпрямиться и отпустить руку мальчика. Он быстро подошел к видеофону у своей кровати (другой был наверху) и произнес свое обычное бесцеремонное приветствие. Появилось изображение нервного дедушки Джо. — Доброе утро, сэр, извините, что беспокою вас, но у меня на линии очень важный звонок. — Правда? Кто это? Королева? Дали Лама? Элвис? — В его голосе звучало раздражение. Это должен был быть кто-то очень важный, потому что шоколатье очень не любил, когда его беспокоили в его личных покоях. — Нет, сэр. — Приятный пожилой англичанин сказал: — Это доктор Вонка. Когда Чарли сообщил семье, что отец мистера Вонки жив, активен и ничуть не эксцентричен, это стало для них большой неожиданностью. Его дедушка впервые увидел это своими глазами, и поэтому в его хриплом голосе звучало изумление. Голос шоколатье потерял свою грубость, и все его тело напряглось: — Э-э, да, э-э. Он взглянул на Чарли, надеясь привлечь его внимание, но мальчик играл с одним из роботов-уборщиков в комнате своего наставника. Обычно мистер Вонка предпочитал уединяться со своими телефонными звонками, поэтому его наследник был занят тем, что отвлекал его. Плоский круглый предмет вращался над ковром под их учебным столом. Его внимание было сосредоточено на том, чтобы с помощью ног обмануть датчики и заставить автоматический пылесос двигаться в разных направлениях. Это действие, казалось, забавляло ребенка, а наблюдение за тем, как он это делает, забавляло производителя конфет. — Вилли? — раздался баритональный голос. Конечно, он был одет в свой обычный медицинский халат во всю длину и соответствующие белые перчатки, а распущенные волны его снежно-белых волос и седая козлиная бородка ничего не делали для оживления этого образа. Вонка-младший непроизвольно вздрогнул и повернул голову назад к экрану. — О, хех, хех, хех. Привет, пап. Как дела, док?! Пожилой мужчина сделал паузу, услышав небрежное приветствие сына, затем ответил: — Ничего особенного. Давно от тебя не было вестей, и я решил попробовать эту... штуковину, которую ты мне прислал. — Это видеофон! Да, у меня они повсюду! Довольно круто, да? Ты меня видишь? — с тревогой сказал Вонка, быстро расчесывая волосы и стягивая одежду. Его выражение лица выглядело совершенно уязвимым, стирающим все следы взрослости. — Да. — Доктор Вонка ответил просто, не добавив никаких комментариев по поводу броской внешности своего сына. Через несколько секунд он спросил: — Как поживает твой наследник? — О! Он... ну... как лучшее, что случилось со мной после шоколада! — раздалось еще одно хихиканье. Мистеру Вонке очень плохо удавались такие эмоциональные высказывания. Доктор Вонка выглядел обеспокоенным таким ответом. — Великолепно. Но... как он поживает? Нравится ли ему его новая роль и обязанности? — Ну, дай мне секунду. Я хочу кое-что показать. — Сын Уилбера покинул экран, открыв роскошную спальню и Чарли, все еще следящего за машиной на заднем плане. Стоический темноглазый мужчина пристально изучал открывшуюся сцену. — Посмотрите-ка! — сказал Вонка с большим энтузиазмом. На этот раз его отец вздрогнул, когда в поле зрения попала картина. Это была великолепная, теплая, тщательно проработанная картина, где они двое были тесно расположены друг к другу, но только один элемент действительно выделялся на фоне загадочного дантиста. — Вилли, ты не имел права так поступать. — Искра тепла, которую Уилбер Вонка успел вложить в свой голос, вернулась в лед. — Что делать? — сказал изумленный шоколатье, отодвигая картину, чтобы снова показать себя. Он посмотрел на картину: — Это сделал мой личный портретист. Тебе не нравится? — Нет, мне не нравится. Это совершенно неуместно, как и многое из того, что ты делаешь. Ты живешь, чтобы расстраивать меня?! — Суровый голос послал ударную волну по воздуху. Вонка выглядел совершенно разбитым и говорил в отчаянии: — Я не понимаю. Я думаю, что это совершенно великолепно! Чарли теперь обращал на него внимание, оставив робота разбегаться. Доктор Вонка был в ярости. — Ты уничтожил кольцо своей матери! Плохо, что ты украл его у меня вместе со всеми остальными вещами, которые ты взял! То, что ты сделал, неправильно и опасно, Вилли. Я требую, чтобы ты это исправил. Что-то изменилось, пока Вонка слушал разглагольствования своего отца. Он ответил непокорно: — Нет! Я не буду! Так гораздо красивее! И я заслужил это кольцо и все остальные вещи! Без них я бы не выжил после того, как ты меня бросил! Дантист возразил ему: — Я не бросал тебя. Ты ослушался меня и сбежал!. Это была ЕГО шоколадная фабрика, и он будет заживо погребен в гробницах Атлантиды, прежде чем выслушает еще одну минуту этой беспредельной наглости! С силой была нажата кнопка, чтобы отключить обратную связь и заставить экран потемнеть. Вилли Вонка стоял совершенно неподвижно, скрежеща зубами и сжимая руки в кулаки. Под дыхание он причитал: — Почему? Почему он меня ненавидит?. Чарли начал медленно приближаться к нему, но остановился, когда мужчина взял одну из своих тростей в ближайшей латунной подставке. Он в ужасе смотрел, как трость разбивает и разбирает коллекцию изящных украшений, стоявших на полке, после чего раздался придушенный крик. Шоколатье обернулся с отчаянным и психопатическим взглядом в глазах. — Украшения - это единственное, что у меня есть от моей матери! В детстве меня наказывали даже за упоминание о ней! Я не могу поверить, что он все еще думает, что может указывать мне, что делать! — АААУХГГН! — Трость снова взмахнула, громко разбив большую вазу. Мальчик не посмел ничего сказать. Может быть, именно для таких вещей и использовалась Комната Истерик?! Он был напуган до смерти, но в нем все еще жило сочувствие. Доктор Вонка превратил своего сына, знаменитого Вилли Вонку, в буйного, расстроенного ребенка. Наверное, поэтому его герой так и не сказал в ответ "Я люблю тебя". Он боялся сделать это из-за того, что с ним сделал последний человек, которого он любил. Какой контраст с человеком, который пел о превращении рассветов и радуг в съедобные лакомства! Мадам Роза услышала ужасный шум, и ее присутствие появилось на вершине балкона. Она лихорадочно подписала сообщение Чарли, которое переводится как: Отвлеки его. Сделайте что-нибудь! Что угодно! Мальчик кивнул мадам Розе. Но что он мог сделать? Что может отвлечь сумасшедшего?! Паникуя, он решил снять верхний свитер и подошел к великолепной круглой кровати с пышными занавесками в центре комнаты. Вилли все еще завывал, когда он забрался на плед и снял нижнюю рубашку с длинными рукавами и пуговицами. Шоколатье повернулся, чтобы бросить что-то в самую дальнюю стену, когда его внимание привлек вид лежащего на кровати наследника без рубашки. Он сделал паузу и почти приятным голосом спросил: — Что ты делаешь, Чарльз? — Нарисуй меня! — промурлыкал мальчик; едва заметный румянец проступил на его щеках и на носу. Он нервничал как черт, поэтому его английский голос звучал немного выше, чем обычно. — Ты сказал, что хочешь. Верно? Мадам Роза прищурилась, глядя в зеркало, а затем показала ему два больших пальца вверх. Вскоре после этого мальчик обнаружил себя обнаженным и размышляющим о том, как много старшая женщина Умпа-лумпа знает об их отношениях (по крайней мере, она вернулась к прослушиванию своей музыки). Чарли все еще не мог поверить, что ввязался в это, однако он настоял на том, чтобы лечь на живот. Его наставник также настоял на том, чтобы использовать новую фирменную полоску ткани своего наследника, чтобы привязать одну ногу к столбику кровати. За короткий промежуток времени отношение Вонки изменилось полностью, а серия роботов убрала каждый кусочек беспорядка. В настоящее время мужчина сидел в своем кресле за столом, делал наброски со скоростью мили в минуту, напевал и время от времени болтал об искусстве и таких вещах, как лепка конфет. Как только один рисунок был закончен, он бросал его на пол и переходил на другое место. На последнем законченном портрете у ребенка были разноцветные крылья феи, на предыдущем - корона с драгоценными камнями; маркеры и карандаши торчали из карманов пиджака шоколатье. Он с удовольствием рисовал мальчика с разных точек зрения, слегка возбужденный и полностью отвлеченный от своих прежних переживаний. Шоколатье скомандовал: — Перевернись. На этот раз мальчик покраснел всерьёз. — Я же сказал, я не хочу. — Почему? — сказал Вонка, его голос слегка исказился из-за чернильной ручки во рту. — Потому что на меня нечего смотреть... там. — признался Чарли. Вонка положил свой этюдник и инструменты, маркер упал на пол вместе с остальным беспорядком. — Как ты можешь так говорить? Каждая часть тебя прекрасна! Он встал и подошел к мальчику. Мягко, но настойчиво, пытаясь развернуть его стройную фигуру за узкие плечи и бедра. Чарли почти не сопротивлялся, но выглядел крайне неуверенно. Мужчина продолжал: — Особенно там, где лежит самая восхитительная, ах, нежная часть тебя. Ребенок лежал на спине, а одна фиолетовая рука в перчатке ласкала глубокую ключицу, мимо едва заметных бугорков грудной клетки и к тому, о чем он говорил. У мальчика перехватило дыхание. Вонка на мгновение словно загипнотизирован, изучая уязвимые дюймы, которые покоились на едва прорезанном безволосом мешочке. Запретный плод. Он погладил его и снова посмотрел в беспомощные глаза своего наследника: — Как ты мог не подумать, что это красиво? Может быть... тебе просто нужно знать, как оценить это лучше. Чарли не мог ни двигаться, ни говорить, слушая, как мужчина продолжает. — Да, я считаю, что настало время для надлежащего образования в этом вопросе. Еще одна нежная ласка последовала за тем, как другая рука нашла путь за плечи и шею Чарли в качестве метода поддержки. Она также служила указателем того, куда мальчику следует направить свое внимание. Ладонь в перчатке повернула его голову. — Человек действительно должен научиться правильно пользоваться своими инструментами, чтобы получить от них максимальную пользу. — Итак, начнем с того, что у тебя нет обрезания. — С нежностью, которую он использовал бы в процессе приготовления кондитерских изделий, он надавил большим и указательным пальцами, чтобы сдвинуть внешнюю кожу вверх, а затем снова вниз. — Ун! — Мальчик схватился за руку своего наставника, исследуя ее с сексуальным задором. Его пальцы глубоко втянули тени в материал, рот приоткрылся. — Кожа, как ты видишь, очень чувствительна, богата нервными окончаниями. Однако у меня этого нет, потому что мой отец был аккуратистом. Я обрезан, хотя мы, конечно, не евреи. О, и он сделал это сам. — Что именно означает "обрезанный"? — Это значит вот что... — Он снова потянул защитную ткань вперед с хныканьем своего наследника, — ...была сдвинута вперед, когда я был маленьким ребенком. — Отрезали острым лезвием. — Его веки опустились, а зубы слегка сжались от недовольства, или, возможно, наоборот, а возможно, и от того, и от другого. Чарли не мог точно сказать. Слова вывели ребенка из транса его ощущений. Он крепче ухватился за рукав: — Тебя там резали? Разве это не больно?! — Не знаю. Наверное, ты еще слишком мал, чтобы помнить. В любом случае, поэтому мы выглядим по-разному. Он ослабил хватку пальца и удовлетворенно хмыкнул, поглаживая указательным пальцем компактный ствол. — Я не очень хорошо рассмотрел. — кротко сказал мальчик, шевеля пальцами ног. — Хм, правда? Ну, может быть, у тебя будет еще один шанс. В конце концов, сегодня ты был очень хорошим мальчиком. — Он ответил бесстрастно, певучим голосом. Сердце ребенка заколотилось от такой возможности. — Вернемся к уроку. — Он ласково укорял. Теперь его палец провел под кончиком: — Тебе повезло, потому что необрезание означает, что у тебя все еще есть уздечка. Этот эластичный лепесток ткани, который соединяет кожу с головкой. Слова вызвали недоумение, но эротический стимул, когда его наставник снова отодвинул кожу и на этот раз потер обнаженный розовый кончик, сделал смысл ОЧЕНЬ ясным. Он прикусил свой палец: — Ан! — Да. Это делает тебя очень чувствительным и... — Он наклонил рот к уху мальчика, намеренно позволяя губам коснуться его, — Я читал, что от этого оргазмы намного приятнее. Одна из ног Чарли была согнута вперед, а другая вытянута так далеко, как только могла; даже пальцы ног были раздвинуты. Это было так похоже на его фантазии, где он практически ничего не контролировал. Как он мог сопротивляться в своей заманчиво уязвимой позиции? И все же, несмотря на небольшую потерю крови, мыслящая часть его мозга смогла обработать слова, которые он только что услышал: — Я... Движения не прекращались, пока его учитель демонстрировал, что чувствительный кончик можно снова накрыть и массировать через крайнюю плоть, вызывая более возбуждающие реакции: — Да, что это, дорогой мальчик? Говори. — Прости. — Он хрипел. Волк на мгновение отступил из глаз Вонки, когда юноша смог продолжить. —Это... кажется несправедливым. Шоколатье снова был потрясен способностью этого человека к состраданию. Как Чарли мог в этот момент думать о чем-то, кроме своих собственных нужд? Мистер Вонка почувствовал, как что-то дернулось у него в горле, но быстро подавил это чувство. Заменив подкрадывающуюся эмоцию на более предпочтительную похоть. Его голос оставался мягким, когда он снова заговорил: — Все в порядке. Я получаю удовольствие, зная, что ты более чувствительна, чем я, по крайней мере, в одном месте... и в таком удачном месте. Может, поищем еще? Полностью одетый мужчина добавил еще два пальца к первому, обхватывая остальную часть своего анатомического тела, которое прилегало к телу мальчика гораздо плотнее, чем его собственное. Возбуждение еще больше стягивало кожу. Это была прекрасная промежуточная стадия развития в период полового созревания. — Я знаю, что это такое. — Мальчик задыхаясь хихикнул. — Хорошо! А знаешь ли ты, насколько они восприимчивы к стимулам? — Его голос был веселым, как у довольного родителя, а другая рука скользила по преобладающим лопаткам Чарли, предвкушая следующую реакцию. Ребенок думал, что знает ответ на этот вопрос, пока его не стали массировать большими пальцами вокруг, между ними и, наконец, в нежном месте под сферами. Глаза бесстрастно смотрели вверх, когда его позвоночник выгнулся дугой в ожидании обхватившей его руки. Он использовал свою собственную, чтобы вцепиться в спину пиджака мужчины с очень слышным — ХААААХННН! Рука остановилась, чтобы снова скользнуть по животу мальчика, ладонь стала плоской, завороженная ощущением того, как он напрягается в экстазе. Обладающий сверхъестественной чувствительностью шоколатье ощущал жизненно важные органы, расположенные так близко к поверхности; так много вещей, которыми можно манипулировать, и так много из них активируются от одного его прикосновения. Он почувствовал, как слюна во рту увеличивается от манящей мысли. Чарли закатил глаза, почувствовав, как сильный язык лижет его тело в том месте, где прошла рука. Он остановился лишь однажды, чтобы пососать бутон эрегированного соска, прежде чем сорваться в поцелуй. Какие ощущения мог вызвать мистер Вонка! Юношеский стон заполнил тишину. Их глаза снова соединились, каждый из них был очарован радостью другого. Глаза ребенка пробежались по мужчине, как рука по его руке, и остановились на манящей выпуклости, прежде чем снова встретиться с интуитивным взглядом своего похитителя. Руки Вонки соскользнули с него, когда мальчик снова обрел способность держать равновесие. С колен он опустился вниз, к поясу. Затем остановился, вспоминая прошлый раз. Он спросил с желанием: — Можно?. Мужчина остался стоять у кровати с обнаженным ребенком, который смотрел на него, стоя на четвереньках, а "поводок" привязывал его к столбику кровати. Лавандовые глаза о чем-то размышляли. Чарли спросил лишь для формальности. Он с досадой подумал, почему его заставляют ждать! Наконец мужчина заговорил, в его тоне слышалась хитрость: — Начни с моей протяжки. — Ну, хорошо. — неуверенно сказал мальчик и приподнялся, обнажив всю свою переднюю часть, когда его руки нашли знаменитый инициал - серебряную, завитую букву "W". Странно, но в этом было что-то такое же эротичное и властное, как и в том, до чего он надеялся в конце концов добраться. Глаза Вилли пробежались по обнаженной персиковой плоти мизинца, с удовольствием остановившись на эрегированном мальчике наследника. Когда ребенок провел пальцем по металлу своей протяжки, Вонка признался: —Видишь ли, в последнее время я ревную к собственным шоколадкам. По своей прихоти Чарли лизнул металл, прижавшись к нему по-кошачьи влажно. — Оооооооо. — Удивительно возбужденный звук был ответом на это действие. Мальчик отстранился, убрав язык напоследок, и с любопытством посмотрел на лицо мужчины. С его точки зрения, скулы казались особенно заметными. Через секунду глаза открылись, и Вонка медленно произнес. — Это было хорошо. Очень, очень хорошо. Рука начала ласково водить по спине Чарли, как по команде. Он сказал более низкой и шепотом октавой: — Продолжай. Разверни меня. Как одну из твоих шоколадных плиток. Голова его наследника закружилась. Так вот что он имел в виду под ревностью! Как странно работал ум мистера Вонки! И все же в этом приказе было что-то забавно заманчивое. Две руки в перчатках снова обхватили его обнаженную кожу, а мальчик встал на колени напротив жесткой формы. Его маленькие пальчики пробрались под булавку и расстегнули защелку. Осторожно, не слишком быстро, он высунул иглу из ткани. Вынув ее, он поцеловал твердый бугорок адамова яблока своего наставника. Вилли, похоже, это тоже понравилось. Рука обхватила его маленький затылок и побудила юношу отдать еще одну дань уважения, потом еще одну, а затем наклонила его так близко, что следующий раз он прижался зубами к бледной коже, нежно царапая ее. Рука была убрана, после чего мальчику разрешили продолжить спуск. Его наследник копировал указанный метод, расстегивая одну пуговицу, а затем нанося поцелуи с наколками. Потом еще одну пуговицу, потом еще поцелуи. Его тонкие руки дрожали, когда он исследовал выемку на груди своего наставника и крепкие грудные мышцы. Он обнаружил, что обнаженная часть груди была совершенно гладкой и прохладной, как и все остальное тело. Мальчик прижался к ее поверхности боками своих еще более теплых щек. Где же билось сердце? Он услышал звук, похожий на двойное биение в замедленной съемке, когда руки снова благодарно проследили вниз по его спине, только теперь они были жирными... скользкими? Почувствовав паузу, когда глаза все еще были закрыты, монотонный голос произнес совершенно отчетливо: — Это масло какао, неотъемлемая часть изготовления шоколада. Из пиджака Вонки был извлечен тюбик с этим веществом, который лежал на розовом одеяле. Ребенок решил, что это способ добавить еще один элемент шоколадного батончика, и не задумывался об этом, пока кончик пальца не проследил весь путь по его позвоночнику, а затем был введен в него. — Ох! Чарли снова выгнул спину, оторвав изумленное лицо от груди. Раздалось более мягкое — ох... поскольку расслабление привело к более приятным ощущениям. Гладкие волосы прикоснулись к его щеке, когда были прошептаны нескромные слова. — Считай это практикой. Практика? В голове ребенка промелькнули картинки на греческих и японских рисунках, где были наглядно показаны различные способы "вставки" частей. Прежде чем он успел выразить беспокойство или возражение, мальчик оказался прислоненным к удобному и надежному плечу с мягкой обивкой, когда член погрузился в него еще глубже. — Ух! Ладони двух рук с наслаждением сжимали неопытные мышцы наследника, а затем медленно отпускали и вынимали. Снова поднявшись, Вонка сказал хриплым голосом: — Мы еще поиграем позже. Бледный участок кожи спустился к поясу. Мальчик медленно провел по ней руками, в конце концов перейдя на эту область. — Ты можешь. — почти прорычал голос. Чарли был почти уверен, что "можно", но размер его изменился с момента первого вопроса, и без повязки, даже в тени брюк, он казался очень пугающим. Он слабо признался: — Я боюсь. Оттенки фиолетового и перистых цветов, скользящие по темному озеру, вновь обнажились. Однако необыкновенные глаза смотрели не на мальчика, а мимо него, на что-то невидимое. Стройная грудь тяжело вздымалась и опускалась, пока ребенок размышлял о смысле молчания. Задыхаясь и зубасто улыбаясь, мужчина сказал: — Это... хорошо. Это прекрасная возможность для тебя... завести... друзей. Чарли все еще было очень любопытно, и он отчаянно жаждал попробовать еще раз. Мальчик начал медленно расстегивать молнию, с легким колебанием спросил: — Тебе нравится, когда я говорю, что боюсь, не так ли? Он услышал звук сглатывания и почувствовал, как рука начала перебирать его короткие каштановые волосы. — Да, Чарли, нравится. Я ничего не могу с этим поделать. У меня много... сильных, ах, желаний, но я не причиню тебе вреда. Не волнуйся. После этого маленькая рука проникла в отверстие, осторожно обхватив пальцами и вынув напряженный член. Вслед за этим раздалось умоляющее и музыкальное: — Ххххххххмммнн... На свету его мужское достоинство выглядело весьма привлекательно: длинное, элегантно изогнутое вверх, со значительным и стройным шлемом на вершине. Лицо Вонки завороженно следило за реакцией ребенка; веки прищуривались и расширялись, когда он наклонял голову под разными углами зрения. — Как ты мог подумать, что это уступает моему? — Кончики пальцев мальчика ласково поглаживали его по длине, в то время как другие крепко держали за основание. Для него это было все равно, что держать в кулаке огромную пульсирующую силу. Очевидно, какая-то часть Вилли выросла! Тяжело дыша и лаская волосы мальчика, шоколатье ответил: — Потому что кожа... на конце толще... и менее чувствительна, чем у тебя. Мальчик провел пальцами по преобладающему краю, его лицо дерзко преобразилось: — Но это аккуратно, это похоже на перевернутое сердце. Действительно, форма была довольно выраженной на кончике, но некоторые могли бы сказать, что она больше похожа на лопату дьявольского хвоста. Для Чарли Бакета она выглядела как сердце. Быстрая ухмылка херувима и мерцание голубых и мраморно-зеленых глаз его наследника сопровождались словами: — Полагаю, мне придется применить больше давления, чтобы быть абсолютно уверенным, что ты все чувствуешь. По сравнению с нормальным мужчиной, мистер Вонка был далеко не таким бесчувственным, как он жаловался. Поэтому, когда жаждущие губы наконец обхватили первые сантиметры розовой кожи, его пронзило чувственное удивление. Как же он жаждал испытать это снова! Ребенок осторожно скользил вверх и вниз, сильно надавливая языком на верхушку, обводя кончиком его "сердце". Оно было теплее, чем остальная его часть, приятной температуры, что заставило маленький ротик задержаться там, медленно увеличивая темп. После первых разогревающих ударов он старался заглатывать больше с каждым повторением. Легкий вкус сладкого и соленого освобождения, которое должно было произойти, был наградой ребенка, это и музыкально скользящая шкала стона. Различные хныканья, стоны и звуки с каждым движением. Это были совершенно уникальные звуки, которые вызывали у мальчика улыбку, несмотря на его очень полный рот. Одна рука оставалась обхваченной на длину, с которой он еще не справился, а другая рука скользнула обратно в молнию, чтобы повторить недавно пройденный урок в более широком масштабе. Мужчина слегка наклонился и почувствовал гордость от того, что весь наставник погрузился в его горло, а язык прошелся под ним. Казалось, что за это время мужчина вырос еще на дюйм! Гордость сменилась удивлением, когда согнутая поза шоколатье позволила ему снова прощупать неисследованное отверстие в задней части тела наследника. Сочетание того, что в него входят сразу в два места, возбудило мальчика больше, чем он ожидал. Он отвечал стонами, которые застряли у него в горле, когда он начал скользить вверх и вниз в более быстром темпе. Тяжелое дыхание и трубные звуки соответствовали ритму. Потребовалось много усилий, чтобы оказывать такое давление и всасывание вверх, а затем вниз по всей длине, снова и снова. Движения становились все более медленными, когда мальчик пытался передохнуть. Он наслаждался железной твердостью под гладкой мягкой кожей. В конце концов мальчик соскользнул до конца, чтобы снова полюбоваться им, но продолжал облизывать по бокам. Наконец, он сделал паузу, чтобы спросить (наполовину из интереса к сцене с матерью, а наполовину из своего недавно выросшего маленького эго): — Ты когда-нибудь раньше был так возбужден? Удивительно придушенный ответ был: — Нет. Маленький язычок приостановился в своей работе. Что это должно было означать? Прежде чем он смог сказать что-то еще, он почувствовал, как его схватили за затылок и довольно насильно побудили закончить работу. Ему это понравилось. Ему также понравилось, что мужчина нашел его испуг возбуждающим, хотя он не совсем понимал, почему, и ему, конечно, было все равно, поскольку в его отверстие вбивался твердый ритм. На этот раз мистер Вонка был груб! Ребенок крепко ухватился за бедра мужчины, чтобы удержаться на месте, позволяя использовать и тщательно проникать в себя, с нетерпением ожидая "лакомства" (как он, кажется, прозвал это). Погрузиться в такой теплый, влажный и узкий рот и горло Чарли - это был ошеломляющий чувственный опыт. Мужчина понимал, что, возможно, действует более решительно, чем следовало, но он не мог вынести еще одной "передышки". Ему нужна была разрядка! Ощущение пульсации прошло по всему телу и неуклонно нарастало в паху. Кроме того, разве он не делал юноше одолжение, принимая на себя все усилия? Как он мог так долго находить подобные действия столь непонятными? Это было все равно что утонуть в шоколаде: чудесный, сочный, насыщенный, кремовый, мечтательный, темный, темный, греховный, шоколад... Эти мысли привели его в бешенство. Он издавал громкий и медоточивый звук, который менял тональность, но не прекращался, пока благодарные глотки сжимались и разжимались. Ничего не было сделано, чтобы остановить или предотвратить это, на этот раз мужчина просто потворствовал. Видимо, наследник не держит на него зла за грубое обращение, подумал он. Может быть, тогда он не будет против еще немного? Тем более, что ему нужно было основательно опустошиться от неуправляемой энергии, напомнил он себе. Как раз в тот момент, когда действие мощной, покалывающей жидкости начало сказываться на наследнике, мальчика грубо толкнули обратно на подушки. Вилли наклонился над Чарли, возвышаясь над ним на три четверти, и взял в одну руку оба его запястья. Одним быстрым движением он снова ввел палец другой руки внутрь. — ОХ! ААААХН! — Один звук сменял другой, так как кульминация мальчика усиливалась от проникновения. Его связанная нога не выдержала. Он входил и выходил, все быстрее и быстрее, он чувствовал движение. Его рот оставался полностью открытым, а глаза - одинаково зажмуренными. Медленно свободная нога перекинулась через плечо нависшей над ним фигуры. — Представь, что это я внутри тебя. — прозвучало в его ухе и сознании, очевидно, он имел в виду не только пальцы. Теперь шею и торс Чарли целовали и покусывали, хотя и с гораздо меньшей нежностью. Он почувствовал, как его снова и снова полностью возбуждает. Юноша не думал, что сможет получить еще один оргазм так скоро после этого... затем второй палец был просунут внутрь и повернут. Ангельские губы были агрессивно накрыты, прежде чем можно было издать еще один звук ликования. Пальцы оставались на месте, грубо толкаясь в него и внутри него, пока он не кончил во второй раз. Когда поцелуй закончился, мальчик лежал, отчаянно пыхтя, не в силах даже пошевелиться. Он услышал звук закрывающейся молнии, а затем почувствовал, как его спереди вылизывают. Маленькие довольные хныканья сопровождали этот акт, руки были скрещены над головой. Его наставнику не нужно было их держать, так как он и не подумал бы сопротивляться. Вонка находил эти бессвязные звуки совершенно очаровательными. Он снова встал, чтобы полюбоваться живописной позой. Ленивые глаза сумели поднять на него взгляд, лицо раскраснелось на фоне вздернутого носика, когда мальчик робко спросил: — А когда это действительно можешь быть ты? — Посмотрим. — Мужчина ответил почти незаметными подергиваниями сдержанного лица, его голос едва дрогнул, но глаза практически лучились прожекторами. Осторожно он свернул ватное одеяло вокруг голого ребенка. — Почему бы тебе не отдахнуть? Я позабочусь об обеде. Поднимаясь по тонкой лестнице, он услышал, как мальчик устало позвал: — Нет... хот-догов. Он хихикнул от удовольствия. Конечно, он не стал бы так поступать с мальчиком. Это было бы слишком грубо. Но зато будут отдельные губчатые десерты с кремовой начинкой! Устроившись поудобнее и глядя в стеклянную черную поверхность, Чарли вспомнил первое, на чем он сосредоточился: он хотел, чтобы мистер Вонка был счастлив. Он по-прежнему хотел этого, но теперь его волновали его собственный отец и доктор Вонка. Почему кольцо так расстроило дантиста? Он чувствовал себя виноватым, глядя на драгоценное кольцо. Он подумал о том, чтобы снять его, но эмоционально не мог заставить себя сделать это. Вместо этого он поцеловал украшенное золото и прижал его к сердцу. Посмотрев в зеркало, он мог поклясться, что увидел образ женщины в белом платье. Она напомнила ему его мать, когда та прикоснулась к единорогу. Он наклонился вперед и развязал полоску ткани, привязывавшую его к столбику кровати, свободно завязав ее вокруг горла. Спокойное изображение исчезло, но что-то в нем все еще было, потому что не было видно отражения чего-либо еще. Вместо этого была темная волнистая тень - как будто под ней что-то лежало. Он спрыгнул с круглой задрапированной кровати, волоча за собой большое одеяло. Он подходил все ближе и ближе к манящей поверхности. Куда делась женщина? Поверхность зеркала, казалось, рябила, как огромное черное озеро. Когда одна ладонь приблизилась к поверхности, середина зеркала словно раскололась, открыв огромный глаз цвета крови, смотрящий прямо на ребенка. Он был размером со все его тело, испещренное аморфными черными жидкостями, которые скользили по нему. Чарли вскрикнул и упал спиной вперед на пушистое одеяло. Жуткое изображение было почти скрыто тенью, за исключением единственного красного глаза. По краям возвышающегося зеркала он различил тошнотворно зеленые очертания, которые все время извивались и перекручивались. Чарли закрыл глаза и затаил дыхание. Он надеялся, что это существо исчезнет и женщина вернется. Внутри себя он молил: — Уходи, уходи!. Когда он открыл их, в них не было ни того, ни другого изображения, только отражение всего, что находилось в комнате. В том числе и его обнаженного тела. Скромно он начал вспоминать свою одежду и надевать ее обратно. Стыдливо приятно было отметить, что масло какао впиталось, сделав его кожу более гладкой, чем обычно. Мальчик остановился на середине пути, чтобы заменить одеяло на кровати. Не хотелось бы получить новый синяк за испорченную постель, не так ли? Может, и хотел бы, но нажимать на бывшую отметину, сознательно вспоминая и контролируя боль, было странно увлекательно. Каким-то образом на своем нелегком жизненном пути он научился превращать дискомфорт в удовольствие. Отбросив эти мысли, он все равно вернул пушистую массу на место. Случайно сделать что-то не то - это одно, а сделать это специально - совсем другое. Он оглянулся на зеркало. Гигантское защитное Око Хоруса, висевшее над ним, заставило его снова отвести взгляд. Оно было слишком жутким в своем сходстве. Когда он стягивал свитер через голову, он услышал, как его наставник хнычет: — О, я хотел, чтобы ты оставался таким до конца дня. Ты можешь бегать здесь голым, как голубая сойка, все время. Мальчик только ухмыльнулся такой надуманной идее. Когда поднос был установлен, в воздухе распространился запах карри, несущий экзотические специи, аромат ананаса и кокоса. В качестве цветов на этот раз были выбраны маргаритки. Это казалось довольно простым для дебошира, но мальчику они понравились. Мистер Вонка заметил, что Чарли вдыхает воздух с деликатно закрытыми глазами, чтобы выделить ароматы. — Знаешь... кокосовое масло почти так же полезно, как масло какао. Он получил именно ту реакцию, которую хотел, когда покраснела даже шея его наследника. — Ну что, мы снова поколдовали? Увидели что-нибудь интересное на этот раз? — Да. Я видел красивую женщину, а потом... чудовище. Даже хуже, чем все, что было в Комнате секретных ингредиентов! — сказал он со страхом, цвет вернулся с его лица при воспоминании. — Ооо! Два видения? Кто была эта женщина? — озадаченно спросил Вонка. Почему ребенок продолжает видеть то, чего не видит он? — Не знаю, она была похожа на маму в белом платье. Может быть, красивее. — Чарли поднял на него глаза и улыбнулся. — Хотя ни одна женщина не может быть красивее моей мамы. — Наверное, это то, откуда ты ее взял. — сказал шоколатье, после чего озабоченно спросил: — Опиши монстра. — Оно было отвратительным! Оно смотрело на меня большим, уродливым красным глазом и выглядело так, будто оно заплесневелого зеленого оттенка, и оно было размером с ваше зеркало! И оно продолжало копошиться, как прогорклое желе. Мне пришлось закрыть глаза, чтобы избавиться от него! — Он содрогнулся при одной мысли об этом существе и наклонился к мужчине, заметив, что тот сменил перчатки. Теперь они были бледно-золотистого цвета с едва заметным мерцанием. — К'ниды.— сказал Вонка. Его глаза, казалось, что-то анализировали, губы почти улыбались. — Пардон? — ответил мальчик. — Вермишелевые К'ниды с планеты Вермес. Это те самые пришельцы, о которых я тебе рассказывал. Шоколатье нажал кнопку, чтобы мадам Роуз спустилась и присоединилась к ним. Очевидно, его наследник отчаянно хотел узнать больше. Однако следующий комментарий Вилли был лишь провокационным: — Эй, кто разрешил тебе отвязать себя от кровати? Плохой Чарли.