Золото и яшма

      В жёлто-золотом дачане, со сверкающим мехом белой лисы на воротнике и обшлагах, с серебряным вышитым пионом на буфане тёмно-жёлтого ланьшаня, в золотом гуане с топазовыми подвесками, с мечом в парадных ножнах из белого нефрита, верхом на золотистом жеребце породы тяньма из страны Нинъюань (подарок дяди Цзяна за обучение в Гусу Лань!), — Цзинь Лин несомненно являл собой поучительное и радующее душу зрелище, как призывали учёные книги. Соловый Шаньяо горделиво потряхивал многочисленными бубенчиками на парадной вызолоченной сбруе и презрительно косился на прочих лошадей, хотя они и думать не смели его обгонять. Отряд Ордена Цзинь двигался степенным шагом, давая всем желающим полюбоваться и восхититься. Цзинь Лин, даже не оглядываясь, знал, что оба его деда — Цзинь Гуанбао и Юй Шихао — едут колено к колену, ревниво следя, чтобы другой не оказался ближе к наследнику. Что Цзинь Жуцунь на рыжей лошадке из страны Босы подбоченился на своём мягком седле и без конца поправляет золочёную рукоять меча, чтоб была на виду. Что ху-вэй Пэнлу Тай, замыкающий их кавалькаду, единственный занят делом: держит в поле зрения весь строй и всю толпу вдоль дороги. Толпа вела себя как все толпы в любом городе любого Ордена — глазела, шевелилась, ворчала.       Если улыбнуться — может быть, бросили бы ленту, как бросают в Цинхэ героям. Но улыбаться не получалось категорически. Мысли, в отличие от одеяний, причёсок и прочих бубенчиков, были совсем не парадные!       Вчера, в самый разгар подготовки и сборов, взмыленного Цзинь Лина поймали на пути из конюшни в оружейную и доложили: «Господин наследник, прибыл ваш дядюшка глава Цзян, он ожидает вас в беседке Красных Стрекоз». Пруд с лотосами, который отец когда-то создал собственноручно для матушки, чтобы у неё был кусочек родного дома, и беседка, почти скопированная со знаменитого цзянского озёрного павильона… сейчас их накрывал купол — да не просто купол молчания, а настоящая непрозрачная защитная завеса с цзяновскими лиловыми отсветами, издали похожая на грозовую тучу. Цзинь Лин шёл туда, гадая, чем мог провиниться на этот раз, — ведь наоборот, ему было чем похвастаться!       «Ты что вытворяешь?!» — встретил его дядя Цзян вместо приветствия и отвесил такой подзатыльник, что Цзинь Лин не удержался на ногах и грохнулся на колени. Дядя отсюда казался совсем громадным и ужасно громким, будто Цзинь Лин опять стал ребёнком. «Какого гуя меня глава Оуян спрашивает, хорошо ли мы с тобой поохотились, когда я тебя в глаза не видел?! Ты что им натрепал? а сам где шляешься?! храма Гуаньинь тебе мало?!» Цзинь Лин поднял голову, чтобы ответить честно: «Я был в Долине Скорби и провёл поминальный ритуал по Яо-шуфу». К его изумлению, лиловые искры на дядиной руке слегка поугасли… но тут же разгорелись снова. «А другое прикрытие ты не мог придумать? и не делать из меня дурака? ну ладно. Но вот Охота твоя!..» Искры почти превратились в кнут. «Я чему тебя учил? выходить на шуимьян-гуя в одиночку?! гнаться за тварью на мече по лесу?! оставлять у себя за спиной криворуких лучников?! да ещё из родни, которая на твоё место зарится! Каким надо быть тупым яйцом, чтобы такое допустить!!» Цзинь Лин упрямо продолжает думать, что от этой дурацкой охоты польза всё же была: Цзинь Жуцунь впервые в жизни почти что извинился перед ним, да и вся его свора как-то с тех пор попритихла. «И что это за похождения по весенним домам?! — снова принялся за него дядя Цзян. — Славы деда Гуаншаня захотелось?! хочешь лет так через пятнадцать сбрасывать с лестницы пришлых юнцов?!» Цзин Лин заливается краской до самых ушей и пытается оправдываться: «Я не за тем вовсе…» «А как прикрытие это глупее не придумаешь! — припечатывает дядя. — Случись что, сколько времени пройдёт, пока тебя хватятся? где будут искать? Тебе одного похищения было мало?!» Осталось только снова склонить голову пониже к коленям и выслушать последнее: «И ещё эта твоя дурацкая фанаберия с учителем лучников! Напомнил всем, что тебя обучал чужак, спасибо тебе! Не мог потерпеть вашего старика и спокойно себе стрелять как нравится и куда нравится?»       «Я думал, тебя уже можно оставлять без присмотра… иногда, — подытожил дядя Цзян ровным железным голосом. — Но ты ухитрился вляпаться во все болота, какие только смог найти, даже в те, коих и на карте-то нет. Как думаешь жить дальше?» Ну как-то думаю! чесалось на языке. Дядя Цзян бесит, но особенно бесит, что он прав и ответить Цзинь Лину нечего.       Тем горделивее он приосанивается сейчас в седле и тем увереннее держит поводья. Хотя затылок ещё болит, но — держать осанку необходимо, и это тоже бесит.       Дурацкие выговоры. Дурацкие соревнования. Дурацкое Цинхэ, никто даже нитку не кинул!       Цинхэ и в мирное время похож на крепость, готовящуюся к осаде; двор Нечистой Юдоли как всегда похож на помесь плаца с оранжереей — по грубой брусчатке расставлены кадки со всякими пышными растениями, это зимой-то! Любимых птиц главы Не сейчас не слышно вовсе в шуме общего сбора — цокают копыта лошадей, звенит оружие, гудят голоса, суетятся встречающие. Цзинь Лин спрыгивает с седла и ненадолго теряется в этой сумятице, пока наконец не цепляется взглядом за белое пятно — Лань Цзинъи упорно пробирается к нему через двор.       Этому-то что от меня надо? Если долг — то нашёл же время!..       Цзинь Лин оправил воротник своего дачана, готовясь встретить кредитора с достоинством. Цзинъи бесит, а вот долг не бесит вовсе. Мог бы и не пропускать к гробу — или разболтать всем на свете, но пропустил и не разболтал.       — Цзинь-сюн! — поприветствовал его Цзинъи, избрав самую вежливую форму поклона; и вместо всяких там «рад тебя видеть» вдруг спросил: — Всё благополучно?       Цзинь Лин пожал плечами. Что, даже во всём этом золоте я выгляжу как-то не так?       Цзинъи заговорщически огляделся вокруг, — словно во дворе собрались враги, а не толпа давным-давно знакомых людей! — и потянулся к самому уху.       — У нас к тебе очень важное дело, — тихо проговорил он. — Пожалуйста, после Рубежа никуда не исчезай.       Цзинь Лин уставился на него, спохватился и постарался умехнуться:       — После Рубежа и перед Лабиринтом Мечей я буду сидеть на пиру вместе с другими главами.       — Сбеги! — совсем уж по-мальчишески распорядился Цзинъи. — Дело жизни и смерти! — И гулко приложил себя кулаком в грудь, куда-то в область сердца.       Цзинь Лин растерялся настолько, что кивнул, обещая, и опомнился только когда Цзинъи уже исчез в толпе, словно его тут и не было.       Интересно, что хотел этот Лань попросить в отплату долга? Если проиграть на Рубеже, в стрельбе из лука, — то надо было говорить сейчас, а не после!.. а если проиграть в Лабиринте Мечей — так я и так проиграю, с таким-то напарником.       Этот самый напарник — Цзинь Жуцунь, будь он неладен, — был средненьким лучником и вполне ожидаемо побледнел, когда на Рубеже огласили список ожидавшихся мишеней. Сам Цзинь Лин только фыркнул: нечего сказать, Орден Не расстарался! Первое испытание — подвесная «подкова», в которую можно просто попасть, прострелить насквозь или сбить с тонкой нитки; второе — стрельба с коня по «бегущей серне»; третье — стрельба через огонь по неизвестной заранее нечисти, в которую ещё надо знать куда попасть, чтобы убить… в целом — забери гуй мою душу, если я не выиграю это всё! Он поискал глазами дядю Цзяна: тот устроился на помосте над Рубежом вместе с другими почтенными гостями и разговаривал о чём-то с учителем Лань Цижэнем. Поискал глазами Цзинъи — этот у самого Рубежа стоял рядом аж с самим главой Не, и глава Не кутается в роскошную шубку из горной рыси, а ланьцы все как один всего лишь в стёганых безрукавках, напоказ не боясь холода… сам Цзинь Лин снял дачан только перед тем как взяться за лук. Сычжуя он вообще не видел, как ни крутил головой и ни высматривал его в толпе; но ведь не мог же этот образцовый Лань не приехать на такие состязания!       Первый этап Цзинь Лин выиграл «не напрягая руку» — вместе с ещё двумя десятками счастливчиков. Во втором он наконец-то увидел Сычжуя: тот на белой лошади проскакал дистанцию галопом и попал в обе мишени, выскочившие справа от всадника. Цзинъи шёл следующим и тоже справился легко, хоть и смешался было, когда «серна» взвилась едва ли не из-под самых копыт. Цзинь Лину задание показалось смешным, они с Шаньяо бывало накручивали сотню больших кругов по тренировочному полю Ланьлина и в кого только не приходилось стрелять! а вот Жуцунь на этом этапе предсказуемо сорвался — выбрал себе для поездки слишком крупную лошадь, которая плохо слушалась без поводьев, и позорно промахнулся два раза, едва не вылетев из седла. На этой части рубежа из соревнований выбыли многие, и на третьем Рубеже, перед прозрачной огненной стеной, уже не было большой толпы.       Соседом слева оказался Сычжуй. Цзинь Лин кивнул ему, пока за стеной никого не висело и не летало; ланьский дашисюн церемонно кивнул в ответ, как незнакомому. Будто и не бегали они вместе по туманным улицам города И и не сидели связанные в пещере на Луаньцзан! вот же зануда, подумал Цзинь Лин, демонстративно отвернулся и едва не забыл про все огни и все мишени: справа стояла девушка. Он даже поморгал, отгоняя морок: нет, точно, это была барышня — ростом с него самого, мальчишеского сложения, но с хорошо различимой грудью под стёганой курткой-чжэ в цветах Ордена Не.       — С каких пор?.. — вырвалось у Цзинь Лина уж вовсе невежливое.       — Привыкай, — отрезала она и уставилась на огненную стену.       И на Рубеже быстро стало не до бесящих девчонок.       Первой мишенью ему подсунули крысу с двумя сердцами. Сквозь дрожащее марево пламени попасть в вёрткую небольшую тварь так, чтобы пробить оба сердца одной стрелой… каким-то чудом ему удалось это. Следующим стала моховая жаба размером с кролика, Фея как раз любила охотиться на таких — спугивала, чтобы стали заметны; но регламент соревнований не допускал присутствия собак-оборотней, и верную помощницу пришлось оставить дома… он ждал, стараясь не сжимать стрелу слишком сильно, и дождался — смутное движение поперёк пламенных восходящих струй. Выстрел получился точным, но порадоваться Цзинь Лин не успел: от огненной стены уже удирала подальше «веерная рыба», та, что бегает по суше на колючих плавниках быстрее иной лошади и лопает зазевавшихся человеческих детей. Долго целиться тут было нельзя, и он отчаянно положился на чутьё и на удачу — прикрыл глаза и спустил с тетивы сразу две стрелы. Стена вспыхнула жаром, отмечая удачный выстрел; Цзинь Лин открыл глаза — алые сполохи отмечали ещё чью-то удачу. «Поздравляю», — сдержанно сказала барышня справа; судя по её лицу, сама она выбила мишени не все.       Кто оказался вторым удачником, Цзинь Лин узнал уже через пару вдохов: на краю Рубежа ланьские ученики не по-ланьски шумно поздравляли Цзинъи — своего лучшего стрелка. С третьим вздохом колыхнулась колкая зависть: Цзинь Лина не спешил поздравлять никто из своих — подошли только двое Цзянов.       На почётном помосте поднялся во весь рост распорядитель соревнований — вовсе не глава принимающего Ордена, а его левая рука: Не Цянь.       — Приветствуем победителей! — зычно провозгласил он. — Младший адепт Лань Цзинъи и господин наследник Цзинь Жулань прошли все дистанции вровень и с одинаковыми результатами. По правилам соревнований, победители могут разделить награду или пройти через последнее испытание, которое и определит лучшего.       Цзинь Лин вспыхнул, словно коснулся огненной стены. Разделить награду?! никогда!       — Испытание! — в тот же вдох раздался где-то рядом звонкий голос Лань Цзинъи. Вот и прекрасно.       — Принесите молодым господам их мечи, — приказал Не Цянь. По правилам состязаний, на Рубеже принято было находиться только с луками.       Цзинь Лин почти выхватил из рук адепта Не свой Шихуа. Без меча на поясе воистину чувствуешь себя голым!..       …но ведь соревнования для мечников должны были начаться только завтра?       — Вы оба прекрасно умеете стрелять с коня, — объяснил новые правила Не Цянь, — теперь вам предстоит стрелять, стоя на мече. Ваши цели будут появляться и исчезать, и за это время вы должны успеть догнать мишень и выстрелить. Состязание ведётся до первого промаха одного из участников. Желаем удачи молодым героям!       — Издевается, — прошипел у самого плеча Цзинъи и толкнул Цзинь Лина локтем в бок. — Уверен, что сами-то Не никогда бы с таким не справились!       Цзинь Лин кивнул машинально, хотя стоило бы возразить. Я, кажется, знаю одну барышню из Не, которая, если потренируется, наверняка сможет стрелять и с меча… но Цзинъи уже взмыл в небо на своём белоснежном Юнъю и возражать стало некогда.       За первой же мишенью Цзинъи свернул влево, а Цзинь Лин устремился вправо и потерял Цзинъи из виду. Он вообще всё из виду потерял — кроме дрожащего лезвия под ногами, взвихренного зимнего воздуха вокруг, камней внизу и камней взлетающих, превращающихся в узкокрылых небывалых птиц. Прежде он тренировался стрелять с меча, все тренировались; но там перед выстрелом полагалось остановиться, а здесь приходилось наоборот — лететь всё быстрее и выпускать стрелу навстречу ветру, полностью наплевав на все правила прицела и доверяя только чутью… хорошо ещё, что убивать этих каменных птиц оказалось несложно — достаточно было хоть как-то в них попадать.       Он уже сбил стрелой пятую — она закувыркалась и успела перевернуться восемь раз, пока долетела до неблизкой земли, — когда в ушах вместо свиста ветра услышал отчётливый командный голос распорядителя Не:       — Состязание окончено, — и сперва даже посмотрел на свою стрелу: я ведь не промахнулся?.. а потом понял, что промахнулся Цзинъи, которого было совсем не видно отсюда.       Вот теперь-то его бросились поздравлять, да ещё как! сам прадед Юй соблаговолил спуститься с помоста вместе с дядей Цзяном, и Цзинь Лин, шагая между ними, подошёл к главе Не и принял из его рук свой трофей: каменное перо, воткнутое в каменную подставку, — если потрогать, оно становилось настоящим птичьим пером.       На праздничном ужине, который скромно не назывался пиром, первую чарку «За процветание Орденов» и вторую «За здоровье победителей сегодняшнего Рубежа» выпили в чинном благопристойном порядке; заодно Цзинь Лин явственно услышал наконец, что кроме него в пятёрку вошли оба Ланя, Цзян Поу и та самая барышня из Ордена Не — звали её как-то вроде Наньлу или Нэйлу. Господин Не Хуайсан светился радушием и счастьем, словно в победители вышла половина его Ордена; дядя Цзян сдержанно принимал поздравления и посматривал на Цзинь Лина — о да, Цзинь Лин ещё не забыл недавний подзатыльник. Цзинь Жуцунь на праздник не явился, не было и Цзинь Гуанбао — должно быть, дед и внук где-то в своих комнатах утешали друг друга. Орден Лань в полном составе за столами не засиделся: отужинали, поклонились и покинули зал Бесстрашного Зверя. Третью и четвёртую чарки уже пили просто так, под шум начинающихся разговоров, перекрикиваний, вставаний и хождений по залу, и Цзинь Лин больше был никому не нужен.       Он встал, с извиняющейся улыбкой кивнул своему бессменному стражу — дяде Цзяну — и вышел из зала, как уже вышли до него многие: проветриться или по каким-то иным делам.       Оба Ланя ждали почти сразу же за дверью в аванзале — стояли в сторонке у колонн, словно бы занятые деловым разговором.       — Вы мне прямо свидание назначили! — Цзинь Лин сам от себя не ожидал, что скажет это с усмешечкой, словно какой-то юйский гуляка. — Только очень уж у всех на виду, вам не кажется?       Сычжуй по обыкновению не принял весёлый тон — ответил совершенно серьёзно:       — Поднимемся на галерею, там сейчас никого нет и никто не услышит.       А вот Цзинъи не оплошал:       — Или юная госпожа боится холода?       Цзинь Лин только фыркнул. Вообще-то тёплый меховой дачан сейчас бы не помешал — в боевом обходе западной стены ветер свистел как в горах: настоящий зимник… но не тушеваться же перед Ланями, которые и вовсе в тонких шелках, даже безрукавок своих не надели!       Яо-шуфу, я опять иду торговать с пустыми руками. От меня чего-то хотят… а я даже угадать не могу, потому что предложить мне им нечего.       — Нам очень нужна твоя помощь, Цзинь-сюн, — совсем другим голосом заговорил Лань Цзинъи. — Мы собираемся провести один непростой ритуал, чтобы вернуть Сычжую память о его детстве. Это сродни Сопереживанию, только на живом человеке… я мог бы сам его страховать, но боюсь, моих сил и знаний не хватит.       Цзинь Лин открыл рот и закрыл снова. Что?..       — А моих хватит? — только и мог повторить он услышанное.       Но почти сразу спохватился и едва не схватил Цзинъи за руку:       — Вы совсем рехнулись? Такой ритуал не игрушка для юнцов! Даже Старейшина Илина говорил, что это очень рискованно!       — У нас нет выбора, — как-то потерянно отозвался Цзинъи. Вырвать руку он вопреки обыкновению не пытался. — Сычжуй обязательно должен вспомнить, а другого способа никто не знает.       Цзинь Лин повернулся к Сычжую, от души желая встряхнуть его хорошенько.       — Что такого важного в твоём детстве, что ты непременно обязан вспомнить? — Только одну возможную трагедию в прошлом этого ланьского зануды мог он себе вообразить: — Если ты хочешь узнать, правда ли, что Ханьгуан-цзюнь твой отец, то почему бы просто не спросить его самого?!       Сычжуй поднял голову и посмотрел ему в лицо. Глаза были как тёмный лёд.       — Недавно я узнал, что мои родители принадлежали к клану Вэнь, — произнёс он негромко. — Я жил с последними Вэнями на Луаньцзан, но ничего об этом не помню. Я должен знать, иначе не смогу решить, как мне жить дальше.       Ветер подхватил слово «жить», протащил по галерее, сбросил вниз на каменные плиты.       Опять.       За последние четыре луны мир уже третий раз переворачивался для Цзинь Лина с ног на голову. Сперва Старейшина Илина оказался невиновным, а его цепной пёс Призрачный Генерал стал защитником и спасителем. Потом злодеем, клятвопреступником и убийцей оказался Яо-шуфу.       И теперь — теперь оказывается, что ненавидеть надо Сычжуя?..       — Не верю! — выпалил Цзинь Лин в последней надежде. — Какой ты Вэнь?! ты даже выругаться не можешь, не то что кого-то убить!       — Вэни тоже бывают разные, — вступился за друга Цзинъи, а сам Сычжуй только усмехнулся устало и ничего говорить не стал.       Цзинь Лин стоял на этой проклятущей галерее и мотал головой, как заблудившаяся в тумане лошадь. Больше всего хотелось развернуться, убежать и где-нибудь в тихом месте и в одиночестве подумать и обдумать всё это. И пусть считают меня трусом!..       — Ну хорошо, — услышал он собственный голос, — допустим, это единственный способ, хоть и опасный. Я читал, при Сопереживании можно провалиться в мир иллюзий и остаться там навсегда… ладно, хорошо, пусть всё получится, от души желаю, чтоб получилось. Но почему — именно я?       — А кто ещё? — бесхитростно ответил Цзинъи. — Взрослых лучше не вмешивать: всё запретят и отругают. А из младших ты единственный, у кого есть хоть какой-то опыт. Ты страховал учителя Вэя в городе И, когда тот разговаривал с призрачной девушкой.       Да я там просто рядом стоял, хотелось ему закричать. И держал цзяновский колокольчик во вспотевшем кулаке, гадая, хватит ли у меня смелости позвонить в него, если будет надо. И дрожал от разрывающейся печени, даже поныне вспоминать жутко. Как же бесит, когда ничего не умеешь!       А этот глупый Цзинъи стоит и меня уговаривает. И не произносит ничего вроде «за тобой должок, ты помнишь?» Упрашивает, как…       …как чужого.       — Ну и сам понимаешь, — продолжал Цзинъи прямо в ответ его мыслям, — таким секретом не хочется делиться с кем-то случайным, — и замолчал, будто сказал что-то не то.       — Сил вас двоих точно должно хватить, — продолжил Сычжуй и вдруг подошёл ещё ближе, словно тоже хотел взять за руку. — Надеюсь, всё пройдёт как надо и вы не пострадаете.       Цзинь Лин возмущённо тряхнул хвостом. Вот ещё Лани меня оберегать не пытались!       Надо было срочно что-то сказать. Что-то взрослое… отважное… сильное.       Он отступил на шаг и прищурил глаза в вымученной насмешке:       — Молодые господа, а вы понимаете, какое оружие даёте мне в руки?       Сычжуй только плечами пожал:       — А тебе нужно оружие?       К горным козлам всю эту проклятую взрослость.       — Я согласен, — сказал Цзинь Лин.       Цзинъи тряхнул его руку так радостно, будто всё уже получилось. Теперь они втроём стояли смыкаясь плечами — ну настоящие заговорщики!       — Я рад, что ты согласился, — сказал Сычжуй, наконец-то опять похожий на прежнего степенного зануду. — Мы в тебя верили, но всё равно опасались.       Цзинь Лин вырвал руку. Верили они!..       — Надеюсь, устраивать этот свой ритуал вы намерены не прямо здесь и прямо сейчас? — проворчал он. — Холодно же. И ветер.       — Завтра после соревнований, — объявил Цзинъи. — В охотничьем домике главы Не, он дал мне талисман-пропуск… нет, ничего он не знает, конечно! я сказал, что мы хотим поохотиться вместе, пока они тут проводят Совет.       — Ну не зря, значит, я тащил с собой прадеда Юя, — кивнул Цзинь Лин. — Он регент — вот пусть и просиживает штаны на Совете… так вы, получается, всё уже подготовили?       Уж кого-кого, а Лань Цзинъи он никогда не считал стратегом. В их паре головой явно был Сычжуй, и это тоже бесило: почти ровесник, а туда же, лезет командовать!       Ночь после этого «свидания» оказалась настоящим ужасом. Цзинь Лин обычно после всякой стрельбы засыпал как убитый — и здесь свалился в постель едва добравшись до своих покоев и еле-еле раздевшись… но во сне сразу же увидел Сычжуя в вэньском ханьфу — пусть и тоже белом, но с алыми языками пламени на рукавах и вдоль оторочек! — и Сычжуй этот усмехался совершенно незнакомой улыбкой и держал в руке даже не меч, а вэньское тавро… и тавро понемногу раскалялось и медленно придвигалось к лицу Цзинь Лина! Он проснулся с задушенным воплем под повторённое укоризненным голосом Цзинъи «Вэни тоже бывают разные» — и сел на постели, стараясь отдышаться. Разные-то разные, но… нет, эти упёртые Лани правы: надо знать всё точно.       И что, если да? Если Лань Сычжуй и правда Вэнь Сычжуй? то есть Вэнь Юань, куда уж там носить ланьское имя-цзы…       Он прокрутился на кровати всю оставшуюся ночь и так и не нашёл ни сна, ни ответа; и утром не стал дожидаться, сам оделся и причесался сам — под едва забрезживший рассвет, словно Лань какой-нибудь. При дневном свете страхи не исчезли, но попрятались и притихли; по пути к старту Лабиринта нашёл в толпе своих Ланей и коротко кивнул им издали, желая удачи; а у Ворот стало некогда думать и кланяться.       Каждому уважающему себя Ордену полагалось иметь свой Лабиринт — то есть тренировочное поле с условиями обычной для Ордена местности. Главная их подлость была в том, что там не бывало постоянного маршрута: путь менялся всякий раз, и из цзяновских Тростниковых Островов Цзинь Лин вечно выбирался до нитки мокрый, а из собственного Золотого Леса — усталый и злой. Он бы с радостью не полез участвовать в этом этапе, но дядя Цзян настаивал: «У тебя осталось год-два, а потом ты станешь главой Ордена и тебе будет несолидно соревноваться с адептами». Здешний Лабиринт назывался «Тропа зверя», и там можно было ожидать любых подлостей — от скал, по которым можно перебираться только ползком, до тварей-беркутов, обрушивающихся на тебя откуда-то сверху. «Наверху будут дежурить опытные адепты, — успокоил его распорядитель, — и придут на помощь, если понадобится». Лучше бы рассказал, что за твари водятся там.       Ему ещё и предложили право войти в Ворота первому — хороша честь для победителя!       Цзинь Лин особых надежд не питал: наверняка выиграют Не, для них эти горные тропы дом родной и горная нечисть тоже родная. К тому же, с ним в паре был Цзинь Жуцунь, который хоть и считался неплохим мечником, но в Лабиринте всегда ходил только с кем-нибудь из своих дружков — и неизвестно, каким он будет напарником. Цзинь Лин предпочёл бы кого-нибудь из Цзянов, но таких послаблений строгие правила не допускали… он пощурился на низкое солнце, от души проклял свою бессонную ночь, из-за которой рябило в глазах, и нехотя перешагнул высокий порог и щит-марево Ворот Лабиринта.       Первую дичь они встретили за первым же поворотом тропы — или она встретила их. Яньсию размером с хорошую собаку высунулась из камня чуть выше головы Цзинь Лина, и бестолочь-Жуцунь чуть не отрубил напарнику ухо, азартно ринувшись вперёд. «Поосторожнее!» — «Не лезь под руку!» — проклятие, как же бесит!!       Он не стал удерживать злость и от души рубанул мелкую тварюшку, как раз подкатившуюся под ноги. То есть эти ящеры ещё и разного размера?..       — Так мы далеко не уйдём! — бросил он в спину Жуцуню. — Встаём в пару: я атакую, ты прикрываешь. — Цонтансюнди фыркнул, но всё же пропустил Цзинь Лина вперёд…       …ненадолго: до третьей твари. Эта третья ящерица была крупнее прочих и нападала, стоя на двух лапах и на хвосте, и Жуцунь чуть ли не плечом отодвинул Цзинь Лина; хорошо хоть, удар нанёс правильный, пусть и не сразу.       Спорить не имело смысла. Гуй с тобой, ты атакуешь — я прикрываю, согласен. Хотелось бы посмотреть, как справляются с таким разделением мои Лани — уж точно не толкаются и уши друг другу не рубят. Кто у них атакующий? наверняка Цзинъи, его поди удержи; а Сычжуй идёт сзади и внимательно осматривает все окрестности, как подобает рассудительному стратегу… ещё одна яньсию кинулась ему в колени, Цзинь Лин отмахнулся круговым ударом и перестал отвлекаться на всякие бесящие мысли. Жуцунь прыгал по камням, не глядя под ноги, и, увидев впереди прячущуюся тварь, рванулся к ней так, что оступился, попал сапогом в расщелину, запоздало взвыл, — прекрасно, шёпотом выругался Цзинь Лин, еле-еле полдистанции прошли!       По правилам Лабиринта, если выбывает один — выбывают оба.       Братец вытащил наконец лодыжку из дыры между камнями, покосился на Цзинь Лина, встал и попытался сделать шаг, но охнул и сел на колено. На его месте я бы перетянул себе ногу чем угодно и допрыгал бы до конца на одной ноге! на своём месте я бы дошёл до конца Лабиринта один, пусть даже это и не зачтётся.       — Донесу тебя на Шихуа, — буркнул Цзинь Лин, с трудом сдерживаясь. Ящерицы пялились на них из стен и с карнизов. Всё-таки не удержался, чтобы не уколоть: — мы ведь от Ворот совсем близко.       — Не дотащишь, юный господин, — огрызнулся этот здоровяк и вытащил из рукава сигнальный фейерверк, который им всем раздали на всякий случай перед стартом.       Двое рослых адептов Не, слетевшие к ним в ущелье с пасмурных небес, умело устроили перевязь из плаща, на которую и усадили этого раненого героя. Цзинь Лин поднялся сам, на Шихуа, оценивая сверху пройденный путь: нет, всё-таки больше половины. Долг будущего главы требовал сопроводить пострадавшего до самой палатки целителей, хотя с этим вполне справился бы и дед Гуанбао, громогласно хлопотавший над своим мужественным внуком. На объявление победителей Цзинь Лин едва не опоздал — и от души удивился, когда первой назвали фамилию Лань. Пара из Не пришла второй, проиграв совсем немного по времени, но всё-таки проиграв! нет, пусть даже Сычжуй окажется трижды Вэнь — дружить с ним всё-таки надо… и выругал себя за нелепый расчёт. Эти Лани пока что звали тебя только в страхующие, а не в друзья! в друзья тебя за всю жизнь никто не звал.       Бииняо, услышал он, пробираясь по толпе, и снова повторённое «Бииняо». Фамильная техника семьи Лань; Сычжуй и Цзинъи?.. Цзинь Лин ошарашенно помотал головой. Ну ладно там Цзэу-цзюнь и Ханьгуан-цзюнь, но — эти двое?       Как же я не заметил раньше? а когда было замечать! на горе Дафань и в городе И была беготня, не драка; а на Луаньцзан — всеобщая свалка, где я вообще ничего не видел, кроме своего меча и мертвецов. Посмотреть бы одним глазком!..       — Если Орден Лань не возражает, — опять словно подслушал его мысли распорядитель Не, — мы просим победителей показать своё искусство.       Учитель Лань Цижэнь на краю помоста благосклонно кивнул; он сиял как медный чайник у хорошей хозяйки — пожалуй, впервые за всё время, прошедшее после храма Гуаньинь. Но если Сычжуй всё-таки не Лань, а Вэнь, то…       Какое тебе там ещё «то»? оборвал Цзинь Лин сам себя. Тебе его кровь не пить! иди смотри, мечтал же.       Ему удалось прозмеиться в первые ряды зрителей, плотно окруживших круглое поле, и встать у самого барьера, в первом ряду. Оба Ланя — две фигурки в белом, со сверкающими мечами, — стояли плечом к плечу почти напротив него, на расстоянии в четыре чжана от Цзинь Лина, — и смотрели почему-то в эту сторону. Ещё через пару вдохов он понял, почему: толпа на этом краю заколыхалась, раздалась в стороны, и через барьер на площадку выкатился белёсый камень высотой в колено… выкатился и распался на целую стаю лангуаев — высоченных, поджарых, с оскаленными клыкастыми пастями.       Оба Ланя, даже не переглянувшись, прыгнули вперёд — в самый центр рычащей стаи, — и встали спина к спине. Цзинь Лин не мог не оценить этот манёвр: так каждый из бойцов получал в свою работу половину яогуаев, а не всех их сразу; но вот дальше эта пара сделала что-то странное: каждый сместился на полшага, получилось — плечо за плечом.       И первый волк прыгнул, а второй поднялся на задние лапы и пошёл вперёд как человек.       Стая сплелась посреди арены в кудлатый воющий клубок, раскатилась снова по сторонам — два первых волка остались лежать на камнях бесформенными тушами. Лани переступили ещё на два шага — они же двигаются по кругу, понял Цзинь Лин, а не просто топчутся на месте! Если у одного меч взлетал на вертикальный замах, второй в то же время делал глубокий выпад, убивая того, кто пытался прорваться понизу; потом следовал одновременный круговой удар у обоих — два меча сливались в сверкающий шар и снова распадались на две независимые молнии…       …и когда остались только два зверя, оба Ланя ударили «нижним маятником» назад — от колена вверх каждый себе за спину, — и последние звери осели наземь в брызгах взлетевшей чёрной крови.       А Цзинь Лин оцепенел посреди восторженных выкликов, забыв, как надо дышать.       Он знал этот удар. Он вспомнил, не мог не вспомнить: переполошённое «сзади!..» дрожащим голосом главы Не — и стремительное скольжение Шоюэ, и лезвие с чавкающим звуком входит прямо в грудь Яо-шуфу.       Лань Сичэнь бил не раздумывая, хорошо поставленным ударом. Ударом Бииняо. Выпадом назад «маятником» от колена снизу вверх.       Цзинь Лин стиснул зубы и снова открыл глаза. Вокруг был не тёмный зал храма Гуаньинь — был залитый светом плац Нечистой Юдоли, и кровь на каменных плитах была только чёрная, да и та уже высыхала, сворачивалась тусклой плёнкой. Тела лангуаев сваливали в лохматую кучу — должно быть, чтобы сжечь; два бойца Бииняо в центре круга с поклонами принимали поздравления и праздничные ленты.       Их всё-таки потащили на пир, хотя куда лучше было бы отсидеться и отдохнуть где-нибудь в тихом уголке; и по дороге в зал Цзинь Лин окончательно разрешил себе злиться.       Он догнал своих Ланей уже в аванзале перед головой Бесстрашного Зверя — о да, звери бывают очень бесстрашные! — и подтолкнул Цзинъи локтем, возвращая вчерашнее.       — Идите отпрашивайтесь у своего главного зануды, пока он вами доволен! он вам сейчас всё что угодно разрешит. — Всё-таки вырвался поганый смешок, никак не получается говорить по-взрослому. — А я своим скажу, кому обязан сказать, и всё, валим отсюда к Таотэ на рога!       Лани переглянулись, но послушно направились туда, где учитель Лань Цижэнь беседовал с собратьями, поглаживая бородку; а сам Цзинь Лин пошёл к удивительной компании: прадед Юй, дед Гуанбао и дядя Цзян стояли вместе и даже не ссорились — значит, говорили о нём, Цзинь Лине.       — Вай-цзэнцзуфу. Шуцзюфу. Цзюфу. — Он кланяется им всем троим сразу, а потом отдаёт ещё и по поклону каждому. И дальше смотрит только на Цзинь Гуанбао, потому что именно этот дед бесит его своими наставлениями, с кем достойно водить знакомство, а с кем нет. — Юноши из главной семьи Лань, мои друзья, — он особо чеканит это «друзья», — мои друзья пригласили меня на совместную охоту с разрешения главы Не. Мы отбываем немедленно.       И уходит так быстро, что его вряд ли смогут догнать удивлённые вопросы деда Юя или Цзыдянь дяди Цзяна.