Aurora

      Утро было пасмурным, на сером небе клубились темные тучи. Деревья за окном едва шевелились, они будто настороженно застыли в ожидании непогоды. В густые зеленые кроны попрятались затихшие птицы.       Внутри дома жизни было меньше, чем на улице. Безмолвные комнаты пустовали, только на кухне изредка что-то звенело и шуршало. Негромко шипел небольшой телевизор. Запах крепкого кофе и сигарет впитался в мебель. Казалось, что он не исчезнет даже через десяток лет.       — В нашей студии сегодня находится исследователь, генетик из Северного научного института, профессор Эдгар Вальдез. Здравствуйте! — прозвучало отвратительно бодро.       — Доброе утро.       — Эдгар, Вы состоите в научной группе, которая в данный момент занимается проблемой новой детской болезни...       — Ne sentio. Всё верно.       — Расскажите, пожалуйста, что вам удалось узнать.       — Если позволите, я начну издалека. Как известно, дети без чувств начали появляться еще пятьдесят лет назад. И когда предыдущие поколения врачей столкнулись с этой «болезнью», они оказались в крайне затруднительном положении. В первые месяцы было довольно сложно выявить все признаки недуга, всё открывалось только по мере взросления. Все аспекты, показатели развития соответствовали тому или иному детскому возрасту, кроме эмоциональной стороны. Здесь мои коллеги из области психологии только разводили руками. Они проводили многочисленные опыты и исследования, но результаты, к сожалению, не были положительными. Им удалось узнать, что у детей чаще всего отсутствовало только одно какое-либо чувство, даже не важно, какую окраску оно имело, в остальном они все вели себя весьма холодно, но с этой отчужденностью довольно быстро и эффективно начали бороться. Ребята вырастали полноценными членами общества, за исключением одной детали, о которой я уже упоминал. Да, им не хватало чего-то, но в целом они ничем не отличались от других людей. Со временем ситуация ухудшилась, стали рождаться так называемые «пустышки» – дети, чьи основные чувства отсутствовали напрочь. Терапии психологов оказались здесь бессильны. Тогда за дело более серьезно взялись психиатры. Исследовав структуры мозга, они пришли к выводу, что физических и анатомических отклонений эта «болезнь» не давала. Проблема была физиологическая: гормоны, участвовавшие в реакциях, находились на крайне низком уровне. Искусственное увеличение их содержания в организме дало неутешительные результаты – почему-то вещества очень быстро разрушались. Наряду с химическим исследованием начали работу и генетики. С момента первого зафиксированного случая этой «болезни» прошло на тот момент двадцать лет, технологии шагнули далеко вперёд, что поспособствовало ускорению процесса. Однако, мы не смогли продвинуться далеко. Вы не поверите, но «болезнь» не трогала ДНК! Здесь мы с коллегами зашли в тупик. Химическое исследование тоже не принесло новых данных. Мы не могли понять, почему разрушаются гормоны, пока не стали рассматривать версию влияния извне. И здесь началась полноценная фантастика! Сами того не подозревая, мы, люди, сосуществуем с другим миром. Нас отделяет от него очень тонкая грань, которую можно обнаружить лишь имея сверхчувственное восприятие. И сейчас, наверное, многие посмеются над всякими экстрасенсами, ведьмами, колдунами и прочими, но, как ни странно, такое имеет место быть. Тридцать лет назад грань между мирами стерлась, старшие поколения прекрасно помнят, как это происходило. Было ощущение, будто мы все оказались в каком-то фантастическом фильме. В наш мир пришла магия и новые расы. Ученых просто завалило тоннами новой информации, которую они разгребают по сей день. Это всё открыло нам совершенно непостижимые возможности! Объединившись, мы смогли найти решение, создали «лекарство» от болезни. К сожалению, причина этого недуга до сих пор неизвестна, но теперь мы хотя бы можем с ним бороться.       — Поверьте, это уже даёт людям большую надежду, профессор. Так называемые «магазинчики чувств», где продается то самое лекарство, стали весьма популярны. Можете немного рассказать, как обстоят дела с этим делом сейчас?       — Конечно. Производством зелий занимаются специалисты других рас, сведущие во многих науках, в том числе и таинственной алхимии. Печально, но таких немного. Мы пытались вести переговоры о передаче рецепта, чтобы запустить серийное производство, но группа ответственных за создание «лекарства» отказала нам. Я прошу понять их и законы другого мира – не всё, что доступно, стоит предавать огласке, иначе появятся те, кто использует эту информацию и знания во зло. Мы уважаем их решение и благодарны за ту помощь, что они нам оказывают. Мы все продолжаем работать над проблемой болезни.       — Спасибо, Эдгар. Стоит сказать, что многие оказались удивлены ценой этих зелий – это вовсе не привычные нам деньги. Например, кто-то продает «лекарство» за какие-то редкие вещицы, родом из другого мира. Или просят взамен что-то другое, иногда даже слегка абсурдное, как мне кажется.       — Вы правы, в подобном случае цена – это расплывчатое понятие. Алхимики могут запросить, что угодно, но они всегда оставляют право выбора покупателям. Принимать условия «сделки» или нет – сугубо решение потребителя.       — Да, но, знаете, иногда эти цены переходят все границы. Вот, например, недавний случай с...       Телевизор резко замолк, экран погас. Выдернутый из розетки шнур остался одиноко валяться на паркете. На несколько секунд кухня погрузилась в гробовое молчание.       — Ты еще здесь? — раздраженно спросила молодая женщина, переступив через провод. — Я еще вчера сказала тебе собирать вещи и выметаться.       — Ты сказала сделать это до того, как приедет Майкл, а он будет только после двенадцати. У меня есть время, — послышался спокойный ответ.       Взятая из шкафа кружка громко ударилась дном о столешницу. Тереза резко развернулась к собеседнику, ее распущенные волосы взметнулись светлым ураганом.       — Еще и перечить матери будешь?!       — Я говорю, как есть.       — Ты просто невыносим... Дал же Бог такого никчемного сына... Всю жизнь мне испортил. Отец ушел именно из-за тебя, пустышки. А я ведь так любила его...       Женщина достала из ящика нижнего шкафа пачку сигарет и нервно закурила. Парень за столом, привыкший к удушливому запаху, едва поморщился от дыма.       — Теперь и Майкл... Он тоже собирался уйти, как узнал про тебя. Мне стольких трудов стоило уговорить его остаться...       — И ты выставляешь меня из дома, чтобы быть с ним?       — Очевидно же, — фыркнула Тереза, прислонившись спиной к столешнице. — Я хочу нормальную семью. С любимым мужчиной, со здоровым ребенком...       — Но ты бы могла-..       — Нет уж! Зачем мне тратиться на того, кто рушит всё, что мне дорого?! — выкрикнула женщина. — Уходи. Просто уходи. Мне всё равно, куда, только б на глаза больше не попадался.       И Ноа ушел. Забрал набитые вещами рюкзак и спортивную сумку, оставив после себя только безликую комнату на втором этаже и болезненные воспоминания. Покинув дом, он остался наедине с миром. Ни родственников, ни друзей – только звенящая в кармане мелочь и привычная пустота внутри. Ни злости, ни печали, никаких обид и криков о несправедливости. В тот момент парень подумал, что пустышкой быть не так уж и плохо: легко принять, легко отпустить. Ему не за чем лить море слез и ползать в ногах у ненавидящей его матери, умоляя остаться. Ноа не понимал, почему та вообще дорастила его до шестнадцатилетнего возраста, зачем мучилась, если в итоге выставила плод ненавистных трудов за дверь.       Никчемным парню казалось и собственное существование. Еще в средней школе всё сливалось в единый серый поток и было похоже на день сурка: дорога, учеба, задания, быт. Люди вокруг тоже были монохромными, особенно дети. На занятиях почти все сидели с бесстрастными лицами, и бедная учительница только вздыхала, смотря на класс. В ее глазах нередко отражалась жалость. Среди учеников с каждым годом оказывалось все больше пустышек, требовавших больших усилий. С детьми без чувств вообще было сложно. Это напоминало ситуацию, когда один человек чего-то добивается от другого, но тот его упорно игнорирует. Трудно понять того, кто никак не проявляет свои эмоции, нельзя даже предположить, о чем он думает. Непросто строить с ним отношения, та осязаемая ниточка контакта едва натягивается.       В старшей школе Ноа внезапно понял, что окружение меняется. Оно стало более живым. Парни и девушки улыбались, смеялись, плакали и грустили. Они были похожи на открытые книги, их внутреннее состояние читалось в языке тела. И подросток наблюдал за ними, аккуратно и ненавязчиво, собирая по крупицам знания. Он не мог чувствовать то же, что и остальные, зато со временем научился распознавать чужие эмоции и подстраиваться под них. Парень знал, как стоит поступить в том или ином случае, как вести себя. Чем старше он становился, тем чаще стал понимать, что живет по шаблонам.       Казалось, что шаблоны были неизбежной участью каждой пустышки. Однако, замечая в толпе учеников знакомые лица, парень понимал, что судьба – понятие непредсказуемое. Бесстрастные маски начинали улыбаться, их глаза оживали, а у Ноа появлялись всё новые вопросы, с которыми ему приходилось разбираться одному. Лекарства из магазинчиков чувств действительно творили чудеса.       Но этих чудес в жизни так мало, что невольно начинаешь сомневаться в их существовании. Парень рассчитывал не на снисхождение судьбы, а на себя. Ведь только он сейчас мог решить, что ему делать. Но вера слабла, росла беспомощность. Ноа описал бы такое состояние как отчаяние. Он стоял на пороге дома и не знал, куда идти, где, как и на что жить.       С наступлением дня город ожил, и парень затерялся в сером океане людей. Он нес его по монохромным улицам с яркими кляксами светофоров и огней, с каменными дорожками и невысокими зданиями, хранящими дух старого времени. Всё вокруг шумело, гудело, словно пчелиный рой. Носились машины, бежали пешеходы – всё было похоже на хаос. Каждая его часть жила своей жизнью.       Сам того не замечая, Ноа всё больше уходил к спокойной окраине. Там было тише и можно было расслышать шорох начинающегося дождя. Атмосфера сгущалась, тучи лили холодные слезы, а небо кричало. Грохот грома разносился на многие километры, и казалось, что весь небосвод готов в любой момент рухнуть на голову. Паутины ярких и ослепляющих молний сверкали над городом.       Вовремя не найдя укрытия, Ноа забился под навес ближайшего магазина. «Aurora», — гласила витиеватая вывеска. Изнутри помещение светилось неярким желтым светом и казалось очень теплым. Через стекло витрины виднелись высокие деревянные шкафы, полки которых были забиты разными цветными бутылочками. Парень кинул сумку с вещами на землю и сел. Его не пугала зарождающаяся на глазах буря, пусть от грома и вибрировали все внутренности. Навес мало спасал от ветра и грохочущего ливня, поэтому одежда быстро начала намокать. Холодная ткань липла к бледной коже, вызывая волны мурашек по телу. Температура воздуха настолько упала, что в один момент изо рта вырвалось едва заметное белесое облачко пара.       Удивительно, но улица опустела. Попрятались люди, а машины стали редкостью. Иногда они просто проплывали мимо, рассекая глубокие лужи и брызгая дождевой водой во все стороны. Время будто замедлило свой ход, всё казалось каким-то нереальным и слишком далеким. Ты уже не ты, а кто-то другой, наблюдающий за стихией со стороны.       И Ноа отрешенно следил за ней, пока рядом тихонько не зазвенели колокольчики. Звук оказался мягким, светлым, удивительно четким для окружающего шума. Парень повернул голову и увидел на пороге магазина высокого мужчину в черном. Он улыбался. Слабо, ненавязчиво, но изгиб губ сохранял легкую и острую лукавость. Глаза необычного цвета чуть сощурились, они напомнили Ноа две янтарные сережки матери, которые та всегда надевала под праздничное зеленое платье. Чужая радужка переливалась, как эти красивые и яркие камни, как теплые огоньки свечей. А в черных омутах зрачков пряталась беспросветная бездна, полная тайн и загадок.       — Заходи, — произнес незнакомец холодным, шелковым голосом.       Снова зазвенели колокольчики над входной дверью, и теплый воздух помещения на несколько секунд смешался с холодным уличным. Магазин пах свежим деревом, горькими травами и пряностями. Вокруг было очень много разных товаров: бутылочки с разноцветной жидкостью, странные растения под стеклянными колпаками, небольшие коробочки с неизвестным содержимым, кости животных, черепа, свечи разных видов, птичьи перья и лениво качающиеся ловцы снов под потолком. С первого взгляда было сложно всё охватить, глаза разбегались, цепляясь то за одну вещь, то за другую.       — Ты чего под дождем сидел? — спросил мужчина, облокотившись на прилавок.       Ноа молча пожал плечами, заставив незнакомца заинтересованно приподнять тонкую черную бровь.       — Выглядишь потерянным.       Парень бросил нечитаемый взгляд на продавца и опустил голову. Он и был таким, только внешне больше походил на мокрую птицу. Нелепую, взъерошенную, со слипшимися от воды перьями и пустыми серыми глазами.       — Вряд ли бы кто-то другой на моем месте выглядел бы иначе.       — Что сделало тебя таким?       — Вам и правда интересно? — Ноа задумчиво склонил голову к плечу.       — Ну, не каждый день увидишь подростка с вещами, сидящего под магазином во время дождя. Особенно такого, как ты.       — Но именно пустышек часто можно увидеть на улице одних. Нас десятки, если не сотни. Что в этом такого?       Мужчина у прилавка негромко вздохнул и, горько усмехнувшись, покачал головой.       — Не думаешь, что это жестоко? Вас выбрасывают на улицы, как ненужные вещи, — незнакомец выпрямился и неторопливо зашагал вдоль витрин. — В последнее время люди стали меня удивлять: так обращаться с подобными себе всего лишь из-за болезненного изъяна!.. Казалось бы, если у них есть все чувства, то они не должны так поступать, но даже «здоровые» иногда ведут себя так, будто кроме живого тела и подобия мозгов у них ничего нет.       — Многие говорят, что пустышки мешают им жить, — произнес Ноа, следя за мужчиной.       Строгий профиль того имел жесткие черты, которые не мог смягчить даже теплый свет нутра магазина. Парень только сейчас заметил чуть заостренные кончики чужих ушей и задумчиво склонил голову. Незнакомец в то время остановился у окна, заложив руки за спину, обвел взглядом пустую улицу и посмотрел на собеседника с некоторой снисходительной жалостью.       — И поэтому их выставляют за порог? Подбрасывают? Отдают в приюты? Убивают? Да, — продавец приблизился к Ноа всего на пару шагов и чуть склонился, чтобы заглянуть в серые глаза. — Вот только те, кто это делает, забывают, что вы тоже люди. Вы живые. Только мертвые внутри. А жить среди мертвецов непросто, и мало кто готов исправить ситуацию и дать пустышкам полноценную жизнь. Проще оставить все проблемы за бортом, закрыть глаза и уши, чтобы не видеть и не слышать. Избавиться от того, что мешает существовать – так с тобой поступили?       Парень неотрывно смотрел на незнакомца, на острые клыки, мелькавшие за тонкими губами, и всё больше убеждался, что перед ним не человек.       — И знаешь, что самое досадное? — понизил голос мужчина. — Вы не держите на этих людей зла, не плачете и не кричите. Вы ничего не чувствуете, нет никакой эмоциональной привязанности между сторонами. Поэтому эти ужасы сходят другим с рук.       — В мире много несправедливости, — единственное, что смог ответить парень.       Продавец негромко рассмеялся, и от его спокойного, размеренного голоса у Ноа по телу прошла мелкая дрожь.       — Ангельское смирение, — мягко улыбнулся мужчина, глядя на собеседника, его янтарные глаза чуть сощурились. — И что ты теперь намерен делать?       — Гнить в приюте?.. Или притоне?.. У меня небольшой выбор.       — Совсем некуда идти?       Ноа молча кивнул, и в воцарившейся тишине глухо застучал дождь.       — Если я предложу тебе работу и крышу над головой, ты согласишься?       — Вы так просто пустите незнакомца в дом?       — А мне выставить тебя обратно на улицу?.. — скептически выгнул бровь продавец. — Поверь, я видел достаточно, чтобы знать, во что вы превращаетесь, оказавшись одни против всего мира. Печальное и жуткое зрелище, местами жалкое. Я хоть и демон, но даже меня это всё ввергает в уныние. Впрочем, как и всех моих коллег. Мы работаем на ваше благо, но в итоге видим подобный ужас. Иногда я даже задаюсь вопросом: насколько низко может пасть человечество? Ответа на него нет – каждое прожитое столетие оставляет меня в неведении.       — Мне действительно можно остаться здесь?       — Да, — ответил мужчина и подошел к входной двери, чтобы закрыть ее – в такую погоду уже никто не придет, да и магазин скоро заканчивает работу. — Мне как раз не помешал бы помощник. Но сначала давай разберемся, где тебя разместить, а потом я с удовольствием выслушаю твою историю за чашкой горячего чая.       За прилавком была дверь, ведущая в служебное помещение. В комнате стояло множество картонных коробок со странными надписями и разный хозяйственный инвентарь. Небольшой стол в углу завален бумагами, как и два ближайших стула. Стеллаж у стены был заполнен колбами причудливых форм, полными и пустыми. Чуть дальше находилась крепкая железная дверь с массивной ручкой. Рядом с ней стояла вешалка с одеждой и тумба для обуви.       — Черный ход, — объяснил продавец.       Позже мужчина повел Ноа на лестницу, они поднимались вверх по узким ступеням, пока не оказались в коридоре.       — Справа кухня, кладовая и санузел. Слева две комнаты. Одна, правда, занята, но вторая должна быть свободна.       — А что на других этажах? — решил просить парень, вспоминая, что лестница еще вела в подвал и на чердак.       — В подвале лаборатория, тебе не стоит туда ходить. А на чердаке моя обитель. Если появится желание, можешь заглянуть потом в гости, — ответил продавец и легким толчком открыл дверь в конце коридора.       В глаза бросился холодный уличный свет из окна напротив. Убранство в комнате было очень скромным: шкаф для одежды в самом углу, кровать у стены, маленькая тумбочка рядом, на противоположной стороне – стол с лампой на нем и стул. Деревянный пол, голые серые стены и потолок – вот и вся обстановка.       — Всё в твоем распоряжении, — произнес мужчина, опираясь на дверной косяк и наблюдая за новым подопечным.       Тот задумчиво оглядывал комнату и робко приближался к окну. Рука коснулась темной шторы и отодвинула ее в сторону. На улице дождь мутными реками бежал по дорогам до самого перекрестка, его холодные капли стекали вниз по прозрачному стеклу.       — Спасибо, — негромко поблагодарил за отведенное ему место Ноа.       — Как разложишь вещи, приходи на кухню, — бросил мужчина, выходя в коридор.       Парень проводил его взглядом и еще раз прошелся по комнате. Не верилось, что теперь это его дом. Совершенно новое, незнакомое и странное место. Такое чужое, но по-своему уютное и тихое. Без ненавистных взглядов матери и ее немых упреков, холода и безучастия отца, который появлялся на пороге от силы три раза за все шестнадцать лет жизни сына. Без запаха приторных женских духов, крепкого кофе и сигарет.       Первым делом Ноа переоделся и оставил уже сырую одежду висеть на спинке стула. Остальные вещи вместе со спортивной сумкой отправились в шкаф. Их было немного – уходя, парень собрал только всё самое необходимое: документы, предметы личной гигиены, одежду по сезонам года и немного всяких мелочей в виде техники и канцелярии для учебы. Больше он и не смог бы унести, так как изначально имел весьма скудные пожитки. Мать его не баловала, но минимум для жизни обеспечивала.       Рюкзак Ноа решил разобрать позже, поэтому сразу отправился на кухню. Уже в коридоре он уловил какой-то сладковатый аромат, а, войдя, увидел сидящего за столом мужчину и две исходящих паром кружки чая.       — Прости, продуктов у меня мало, так что ничего подходящего не нашлось.       — Не страшно, — парень сел на стул и подтянул к себе одну из кружек, обхватывая ее тонкими холодными пальцами.       Тепло от керамики медленно начало перебираться на кожу, и легкое онемение постепенно исчезало. От распространяющегося жара тело невольно покрылось гусиной кожей, и Ноа повел плечами, чтобы унять мелкую дрожь.       — Итак... Ты готов рассказать свою историю?       Парень кивнул.       — В ней нет ничего интересного, — ответил он и кратко поведал о последних событиях.       Незнакомец, подперев кулаком голову, внимательно слушал, и с каждым новым предложением его лицо со строгими чертами всё больше мрачнело.       — И зачем людям чувства, если они такие бессердечные?.. — негромко вздохнул мужчина.       — А многие приходят к Вам за ними? — спросил Ноа после минутной тишины.       — А как ты думаешь? — поднял на него тяжелый взгляд демон.       — Ну... Полки в магазине почти полные, значит, редко кто заходит.       — Ты прав, к сожалению. Не все готовы платить неизвестную цену.       — Но почему ее нельзя обозначить?       — Во-первых, это было бы слишком просто, — лукаво улыбнулся продавец. — Во-вторых, что такое чувства? А деньги? Они несоизмеримы. То, что мы испытываем, бесценно. Каждое чувство уникально, и каждое имеет множество совершенно разных оттенков. Они неповторимы, единственные в своем роде. Поэтому мы меняем их на нечто равноценное, но никак не деньги. В-третьих, все составляющие зелий родом не из вашего мира – здесь их не купишь.       — Вот как... — парень задумчиво склонил голову к плечу, жест выглядел совсем по-птичьи, будто это сделала ворона, чтобы рассмотреть что-то интересное.       — Но совсем без денег тут не обойтись – в вашем мире надо на что-то жить, поэтому в магазине есть и другие товары, помимо зелий с чувствами. Ведьмы и колдуны их особенно ценят. Принадлежности для ритуалов, ингредиенты и прочее... — демон неопределенно махнул рукой.       — Вы упоминали, что не отказались бы от помощника, — Ноа поднес кружку к губам и сделал небольшой глоток – простой черный чай, слегка отдающий горечью.       — Да... Не волнуйся, ничего сверхъестественного.       — Мальчик на побегушках?       — Подручный, — мягко поправил демон. — Непыльная работа, верно?       — Наверное, — честно ответил парень, размышляя о сомнениях; мужчина лишь фыркнул. — Кроме Вас, здесь никого нет?       — Никого. Только я и мой магазин. А теперь и ты... — последовала небольшая намекающая пауза.       — Ноа.       Демон слегка улыбнулся и представился Данталионом. Парень попытался расспросить хозяина магазина о нем самом, но тот отвечал скупо и довольно расплывчато. Единственное, что удалось узнать, это то, что демон начал свою деятельность в этом мире еще тридцать лет назад и до сих пор сотрудничает с группой ученых, занимающихся болезнью отсутствия чувств.       — Но почему вы стали помогать людям? Разве есть от этого какая-то выгода? — спросил Ноа.       — Информация, знания... — лениво перечислил мужчина, давая понять, что список неполный.       Остывший чай допивали за разговором о бытовых вещах. Данталион великодушно оставил парню пластиковую карточку, чтобы тот смог приобрести нужные продукты и вещи – сам демон во многом не нуждался, но понимал, что человеку его условия проживания не совсем подойдут. Поэтому Ноа снова остался один на один со своими нуждами, только в этот раз уже имея какую-никакую опору. Он знал, что ему есть, куда вернуться, что пока никто не собирается снова бросить его на произвол судьбы, и от этого мысли в голове перестали роиться, напряженный лоб уже не так заметно ныл. Дождь закончился, и поздним вечером парень вышел на улицу. Город упоительно пах влагой, мокрые дороги блестели в свете оранжевых фонарей. Цветные блики плясали в мелких лужах при каждом шаге, а прохладный воздух забирался под воротник. Окна невысоких домов ярко горели, в них мелькали человеческие силуэты. Они мельтешили, словно мыши в норе. Уставшие серые мыши, вернувшиеся с работы.       Людей на улицах и в магазинах уже было не так много, поэтому Ноа не торопился, спокойно бродил то там, то здесь и отстраненно размышлял о том, почему ему так повезло. Это было странно, слишком подозрительно – чудо, случившееся наяву, а не во сне. Ведь это собственные ноги завели его на эти переулки, а ливень заставил остаться. Обстоятельства, обстоятельства... Вот и всё чудо. Счастливая случайность. Наверное, парень мог назвать себя везунчиком. Или всё же неудачником?.. В один день потерять родной дом и найти другой – не две ли стороны одной монеты?.. Как черное и белое. Добро и зло. Две крайности. Только вот о серых и неровных ребрах почему-то всегда забывают...       Ноа вернулся в магазинчик, нагруженный двумя небольшими пакетами. В служебном помещении еще горел свет, но дверь в торговый зал уже была закрыта. Парень поднялся на второй этаж и прислушался. В доме стояла гробовая тишина, и едва ли ее нарушал пробивающийся с улицы городской шум.       На кухне никого не оказалось, однако на столе лежала записка, говорившая о том, что демон ушел работать в лабораторию, что находилась в подвале. Ноа задумчиво постоял пару минут, машинально вертя лист бумаги, а потом принялся разбирать пакеты. Стоило ему положить все продукты в холодильник и захлопнуть дверцу, как с потолка отвалился кусок штукатурки. Мелкая крошка оставила после себя белесую пыль на полу. Парень поднял голову и увидел сеть тонких трещин. Она шла почти по всему потолку и уходила в коридор.       Ноа огляделся в поисках метлы, но ни ее, ни тряпок не нашел. Вспомнив про кладовую, он покинул кухню и отправился к нужной двери. Странно, но ручка почему-то была покрыта чем-то белым. Это напоминало запутавшийся моток ниток, только не сухих, а липких. Парень озадаченно замер и, не подобрав подходящего объяснения, щелкнул выключателем на стене, и открыл дверь.       Первое, что бросилось в глаза – паутина. Она была буквально везде, оплетала стеллаж, полуразвалившуюся тумбочку с инструментами, коробки и стремянку. Швабры, метла и лопаты стояли, как частокол, запорошенный снегом. Внутри помещения пахло пылью и затхлостью.       Осторожно шагая, Ноа потянулся к метле. Паутина стягивалась и следовала за древком, не желая отпускать. С совком получилось то же самое. Как только парень начал пятиться ко входу, с потолка на тонкой ниточке картинно свесился черный паук размером с трехмесячного котенка. Он смотрел на гостя мелкими глазами-бусинами и медленно шевелил педипальпами.       — Хс-с-с...       — Цви-и-и! — раздалось в ответ из дальнего угла кладовки.       Выскочив из укрытия, еще один черный паук, но уже меньшего размера, пополз вверх по стене.       Ноа понял, что пора уходить, поэтому поспешил к двери, не желая больше беспокоить существ. Удивительно, но его никто не стал преследовать. Он спокойно вышел в коридор и выключил свет в кладовой. Весь путь до кухни за парнем фатой тянулась белесая паутина, от которой он в итоге еле избавился. Убрав штукатурку с пола, Ноа решил оставить совок и метлу в туалете, чтобы лишний раз не возвращаться в кладовку. Пауки там были действительно странными и необычно большими, издавали вполне ясные звуки. Парень не мог припомнить, чтобы такие экземпляры водились в его мире.       После небольшой уборки он решил взглянуть за часы. Те, круглые, висели на стене кухни и шли неимоверно тихо. Если бы не двигающаяся секундная стрелка, можно было решить, что они встали. Циферблат показывал начало одиннадцатого. День хоть и был насыщенным, а организм – вялым, но спать почему-то не хотелось. Зато пустовал желудок, который неприятно ныл, обращая на себя внимание.       Решив особо не заморачиваться и сделать сэндвич, Ноа снова заглянул в холодильник за нужными продуктами, но в этот раз дверцу закрыл аккуратнее. Пока он нарезал овощи, в коридоре что-то скрипнуло. Парень замер, прислушался, но ничего странного не заметил и продолжил орудовать ножом. Когда из ингредиентов начала складываться знакомая конструкция, левой ноги внезапно что-то коснулось. Штанина натянулась, а пояс джинс немного съехал вниз. Ноа опустил взгляд и увидел, как большой черный паук, методично перебирая длинными лапами, ползет вверх по его бедру. Почувствовав на себе чужой взгляд, существо неловко замерло с поднятым передними ногами и уставилось на парня. Тот моргнул, но глаза не отвел. Паук тоже не двигался.       Долгая минута переглядок растянулась на целую вечность, пока Ноа всё же не решил пошевелить ногой. Членистоногое только покрепче вцепилось лапками в бедро и тряхнуло объемным брюшком. Парень отложил нож и медленно протянул руку к черному туловищу. В тусклом свете кухни жесткие с виду волоски лоснились, как шелк, но на ощупь мягкими не оказались. Паук плавно перекочевал на протянутую ладонь и пополз по предплечью. Ноа попытался снять его с себя другой рукой, но история повторилась. Не зная, что делать, и не желая причинять вред существу, парень оставил попытки освободиться и вернулся к незамысловатой готовке. Паук дополз до плеча и на нем же остановился. Волоски на лапках слегка покалывали нежную кожу щеки, но большого неудобства не приносили. Существо замерло и, казалось, с интересом следило за всеми манипуляциями на столешнице. Оно не ушло и тогда, когда парень начал есть. И когда ополоснул нож. Вернул продукты в холодильник. Смахнул хлебные крошки. Замер посреди кухни.       — Хс-с-с?..       Ноа снова попытался снять паука с себя, но успехов не достиг. В тихой и ленивой борьбе, он неожиданно услышал шорох и поднял голову. По потолку кухни ползло второе членистоногое, что было меньше первого размером. За ним, будто шлейф, мелко осыпалась штукатурка, присыпая белесыми остатками чистый пол.       Парень посмотрел на потолок, потом перевел взгляд вниз. Вверх. И вниз. Не имея другого выхода, Ноа пошел в туалет за метлой. Подметать второй раз за день он явно не планировал.       По возвращении прямо на пороге его встретило громкое и испуганное «цви-и-и». Почему-то запаниковавший паук принялся носиться по потолку, а потом пулей вылетел в коридор, спикировал на дверную ручку и скрылся в кладовке. Парень проводил его пустым взглядом и принялся убирать пол. Второй вечерний вторженец до сих пор сидел на его плече, не доставляя неудобств.       Размышляя о необычной природе двух пауков, Ноа убрался в кухне, вернул на место метлу и начал готовиться ко сну. Сменить джинсы на свободные и легкие штаны не составило труда, но вот с футболкой вышла проблема: незваный пассажир никак не хотел покидать насиженное место. Дело пошло, когда с трудом получилось согнать его на ногу, тем самым освободив верхнюю часть тела. Парень не знал, почему паук не хотел слезать с него. Ему в целом было всё равно: ни раздражения, ни гнева. Просто было затруднительно выполнять некоторые манипуляции, а так... Подумаешь, всего-то большой паук на плече. Да, шипит периодически. Да, трогает везде лапами. Но с кем не бывает?..