Вена не верит слезам...

      Да, такой нарядной я ещё никогда не приходила на работу! Магдалена привезла мне симпатичные белые сапожки и пальто из Франции в качестве подарка на Рождество, а её бабушка связала очень симпатичное голубое платье. Конечно, будь я в предыдущей группе, я бы его ни за что не надела, иначе мой бэксайд стал бы гвоздём программы и единственной темой для разговоров, а у Мозера ребята, слава Богу, существенно продвинулись в своём развитии. Ну разве что бровями поиграют. Так, какой бы аксессуар сюда… А, вот мамины фиолетовые бусики… Неплохо-неплохо… Теперь осталось накраситься… Ну губы, как всегда, смажем бальзамом, а вот глаза подчеркнём немного… Сегодня вечером у нашей замечательной Эвы Новак празднование новоселья в Пуркерсдорфе, поэтому я хотела быть при полном параде, так сказать. Волосы я собрала в аккуратный пучок и, ещё раз придирчиво посмотрев на себя в зеркало, вышла из квартиры.       По дороге на работу я молилась всем святым, чтобы за день ничего не случилось, и я могла спокойно провести этот вечер в компании двух самых важных женщин моей жизни. Да, я говорю это на полном серьёзе! Кто-то скажет «а как же мама?» Нет, конечно, без мамы не было бы меня и всё такое… Но родить на этот свет человека мало… Любому ребёнку нужен фундамент, точка опоры, от которой он отталкивается, чтобы дальше прокладывать дорогу самостоятельно. И этот фундамент, эту точку опоры мне дала пани Эва Новак. Полька, которая в 80-х переехала в Австрию с двумя дочерьми после гибели мужа… Кстати, полицейского… У её дочерей по-разному сложилась судьба: старшая, Беата, вышла замуж за потомственного интеллигента («венская кровь», что называется), юриста, который впоследствии стал известным адвокатом, и родила троих детей, а младшая, Виктория, семьёй не обзавелась, зато теперь она известный искусствовед, работает в «Австрийской галерее».       Как меня, девчонку из подворотни, занесло в это благородное семейство? Всё решил его величество случай. Как вы уже поняли, мамка моя не отличалась разборчивостью в отношениях, поэтому в достаточно юном возрасте нагуляла меня. Я, так сказать, была il frutto dell'amore первой несчастной любви, потом у неё было какое-то недоразумение, сменившееся мимолётной интрижкой… Потом второй официальный мужчина, вполне нормальный по сравнению с третьим м*даком, абьюзером и… откровенным дерьмом… По крайней мере, к юным девочкам второй не лез, а развлекался с дамами чуть за тридцать… Мама в те годы ему подходила. Этот второй проводил курсы по женской самообороне. Я ходила на его занятия, так сказать, по блату, и не зря, удар ногой в пах мне поставили славно, третий мамкин официальный хахаль получил от души.       Однажды во время тренировки я увидела новенькую… Она была похожа на ангела… Стройная блондиночка с нежной улыбкой, зелёно-голубыми глазами и длинной толстой косой, которая в лучах солнца, казалось, отливала золотом… В общем, этот внешний облик совершенно не сочетался с родом занятий в нашей секции. Познакомившись впоследствии с женским большинством семейства Финк-Новак, я поняла, что польки — очень красивые женщины… Причём красота у них разная: и неприступно-холодная, и темпераментная, знойная, но она всегда сочетается с чувством собственного достоинства, умением себя подать и подчеркнуть свои сильные стороны макияжем и стилем. Это женщины, прекрасно осознающие свою привлекательность и потому знающие себе цену.       И вот этот ангелочек приходит к нам в секцию. Остряк-тренер шутканул, что парни сами собой в штабеля перед ней уложатся, зачем ей единоборства. — Чтобы с ними не улечься, — прозвучал спокойный ответ. «А у девчонки-то язык нормально подвешен,» — хмыкнула я тогда. Так вышло, что после тренировки у нас были соседние душевые кабинки, потом, суша волосы, она рассказывала об очень хорошем средстве по уходу за волосами французской марки, а я, естественно, о ней ни сном-ни духом. Придя на следующий урок, она мне подарила его, а я исподлобья пробурчала «спасибо», борясь с желанием швырнуть ей его обратно в руки…       Я была тяжёлым подростком… Недолюбленным, диковатым, даже озлобленным и отказывающим себе в девчачьих радостях в виде косметики или красивой заколки… Про платья вообще молчу… Я носила потёртые джинсы и не менее убогие футболки, а у Магдалены были вещи хоть и простые, на первый взгляд, но брендовые. Она не красилась, но кожа лица у неё была идеальная, прям как попка младенца, волосы и руки были всегда ухоженными, и от неё приятно пахло вереском и ракитником. И такие жесты я воспринимала, как подачки от богачки нищей побирушке с вечно растрёпанными вьющимися волосами и прыщами на самом видном месте…       Я стала сторониться её, она не навязывалась, лишь упорно продолжала заниматься, хотя борьба, конечно, была не её коньком, но упорству этой девчушки, словно сошедшей с обложки журнала Uroda, что по-польски значит «красавица», могла позавидовать каждая из нас. Крутой вираж, приведший к дружбе, произошёл в один из самых поганых дней, что у меня были в жизни. Маман рассталась с этим вторым со скандалом, с криками, с битьём и без того малочисленной посуды, и вечером мне он заявляет, что больше я не могу у него заниматься, так как нечем платить (раньше хоть мамка расплачивалась натурой)… Глотая слёзы, я села на ступеньки перед зданием, в котором находилась секция, и закурила. В нашей семейке было правило: ты можешь не заработать на еду, но чтобы не заработать на сигареты… Я сидела ровно столько, сколько шли занятия, изредка курила и думала… А вот не помню о чём…       Мимо как раз проходили два юнца-алкаша, которым тоже надо было закурить… Я грубо их послала, один выхватил у меня пачку сигарет со словами «детям курить вредно», а другой схватил меня за грудки, намереваясь посадить на шиповник… Это всё видела проходившая мимо небольшая группка наших девчонок, от которой отделилась только Магдалена и побежала на помощь. Она ударила того, кто держал меня, по коленной чашечке, а я оттолкнула его от себя и врезала второму в тыкву с вертушки, а полька дала первому кулаком в нос, когда он выпрямился. Тот, однако, схватил её за запястье так, что она вскрикнула, но смогла изловчиться и тоже ударить его коленом чуть ниже пояса. Тут и я подоспела и тоже вдарила в неудобьсказуемое место и подставила подножку. — Тесса, бежим! — крикнула Магдалена, видя, как поднимается второй, держась за челюсть, и мы помчались со всех ног до трамвая… А, собственно, почему до трамвая? Мне же до дома на своих двоих… — Поедем ко мне, — отдышавшись сказала Магдалена, — благо, дома только бабушка с маленьким братом, родители на работе. Кстати, а почему ты не пошла на занятия? — Не хотелось, — ну не говорить же ей, что я нищая, которой даже на двухразовые занятия в неделю не хватает… — Кстати, для девушки из интеллигентной семьи ты дерёшься недурно, хотя есть ещё, конечно, над чем работать, — продолжила я, взглянув на окровавленные костяшки и красное запястье правой руки своей спасительницы. — Он тебе не вывернул руку? — Неа, просто сильно стиснул, но мог вывернуть, если бы ты вовремя не подоспела, спасибо тебе, — ответила Магдалена. — Тебе спасибо, вот уж не ожидала от тебя! — усмехнулась я. — Почему? — немного растерялась она. — У тебя вид слишком правильной прилежной ученицы, и вообще решительности в облике нет, я стебусь над такими, как ты, — честно ответила я. — И зачем? — в этот раз во взгляде проскользнула ирония. — Самоутверждаешься за счёт таких, как я? — Вот только не надо сейчас проводить психоанализ! — огрызнулась я. — И не собиралась, — непринуждённо ответила Магдалена, слегка усмехнувшись.       Чем ближе мы подходили к её дому, тем больше я утверждалась в мысли, что мне тут делать нечего. Этот двор, этот дом — всё было фешенебельно, красиво, благородно, и я со своим луком «звезда паба на отшибе» сюда не в кассу. Вот и консьержка на меня взглянула с неодобрением и потом с укором посмотрела на Магдалену, в её взгляде читался вопрос: «сколько тебе лет, девочка, что ты до сих пор с помойки котят таскаешь?» Но Магдалену, кажется, это нисколько не смутило, она вежливо с ней поздоровалась и прошла к лифтам, а я уже представляла себе, как её будет отчитывать бабушка за то, что привела в дом отребье. Однако всё было с точностью наоборот. Бабушка её оказалась добрейшей души женщиной с плескавшимся в глазах желанием всех согреть и накормить, она обработала Магдалене руку и угостила нас обеих вкусным обедом, мой желудок, смирившийся с полуфабрикатами, просто ликовал… Маленький братишка Магдалены с заляпанным слюнявчиком сидел с нами за столом и строил нам глазки, вот этот реально шкода!       За щедрый обед я починила бабушке Магдалены её любимый миксер, а она пригласила меня на следующий день прийти опять. Так постепенно я вошла в ближний круг этой семьи и познакомилась со всеми, даже отошедшими в мир иной родственниками. С последними, конечно же, по фотокарточкам. Я поняла, что пани Эва приехала с двумя дочерьми из Польши после гибели мужа-полицейского. — Родители были против нашего брака, но я была молодой и влюблённой, я вышла за него замуж и родила мать Магдалены, Беату. Потом достаточно тяжёлые времена были, у нас работы у обоих, маленький ребёнок… Мы тогда чуть не разошлись, но поняли, что не можем друг без друга… Потом появилась вторая девочка… Вики было всего два года, когда её отец погиб, защищая нас от одного мерзавца, который хотел достать его через детей… Мой бедный Богуслав! А он так хотел жить… Он хотел ещё сына, преемника… Он так горел своей профессией! Из дочерей никто не пошёл по стопам моего Богуслава, но, может, и к лучшему, не женское это дело…       А я слушала эту женщину и проникалась к ней безграничным уважением, она была полной противоположностью моей мамаши: верная своему мужчине, хорошая жена и мать, а теперь бабушка троих детей. В её жизни было всякое, но она смогла выйти в люди и сделать своих дочерей людьми. Я сама не заметила, как привязалась к ней… И подружилась с Магдаленой… Вот так вот бывает в жизни! Так непостижимо, непредсказуемо зарождается дружба между абсолютно чужими людьми! Родители Магдалены не были против нашего общения, фрау Финк только осторожно поинтересовалась, не употребляю ли я запрещённые вещества… Нет, за это можно было не переживать! Мой мозг был привит ещё в раннем детстве от всех этих «удовольствий»: у нашего соседа была жуткая ломка! Я насмотрелась достаточно на этот кошмар, чтобы понять, что я никогда с таким не свяжусь! А вот курила я часто, не в присутствии Магдалены и её семейства, конечно, но часто…       Когда моя маман сошлась с тем самым уродом, который хотел меня тогда… Я ушла из дома навсегда. Бабушка Магдалены предоставила мне её маленькую однокомнатную квартирку в районе поприличней моего, там, где она поселилась, только переехав в Вену, так что в четырнадцать лет я начала вполне самостоятельную жизнь. Как мне быть, вовсе не знала, работать в пабе или в парикмахерской, как моя маман, мне совершенно не хотелось… Отец Магдалены поинтересовался, не хотела бы я заняться юриспруденцией… А я всё вспоминала мужественное открытое лицо мужа пани Эвы Новак и думала, а почему бы нет… Почему бы не играть на стороне хороших мальчиков и девочек… И скучать с такой работой не придётся, а я девчонка азартная… В общем, выбор моей профессии тоже решил случай, а может, всё не просто так?..       Но ладно, пора завязывать со флэшбэками, а вот и мой дорогой Дворец Правосудия! Вот думаю, а не попросить ли мне шефа, чтобы он подбросил меня после работы до Пуркерсдорфа?..В дежурке снова старина Михель… — Как дела, Тесса? Ты сегодня такая красивая! — А обычно я уродина по-твоему? — удивилась я. — Ну перестань! Ты по жизни хорошенькая, но при таком параде я тебя ещё не видел, — ответил Михель. — Магдалена из Франции вернулась, — ответила я. — А, твоя подружка! Помню, как же! Красавица, как и ты, — подмигнул Михель. — Ох, прям с порога с утра такие комплименты и в таком количестве, покорнейше благодарим! Удачной работы, Михель! — хихикнула я и отправилась в кабинет нашей группы.       Хелл и Бёк были на месте, а Рекс своего хозяина пока не соизволил привести. Эх, хорошо быть начальником, ты можешь дрыхнуть, сколько твоей душе угодно! — Всем доброе утро! — здороваюсь и прохожу к вешалке, напевая себе под нос песню Милен Фармер.       Бёк тут же подошёл ко мне и помог снять пальто. — О, Тесса! — одобрительно воскликнул Хелл. — Что означает сей возглас? — поинтересовалась я, поправляя платье. — Что ты привела себя наконец в порядок, — усмехнулся тот в ответ и отпил кофе.       Я взглянула на Бёка, на его лице читалась смесь восхищения и подозрения, губы сжались в тонкую линию, глаза беззастенчиво блуждали по моей фигуре… Старина, что ты там за версии строишь в своей голове? — По какому случаю мы такие нарядные? — поинтересовался голубоглазый инспектор. Ну всё, открывается рубрика «допрос с пристрастием». Что-то мне даже захотелось, чтобы у нас был вызов, только вызов на дело «одной трубки», как сказал бы Шерлок Холмс. — Моя подруга вернулась из Парижа со стажировки, — ответила я, присаживаясь за рабочее место. О, даже чай, как всегда, на столе… — Спасибо за чай, Бёк, очень мило с твоей стороны! — Значит, подруга? — иронично усмехнулся Хелл. — Именно, — ответила я, с наслаждением отпивая из чашки. — И ты нарядилась ради подруги? — неверяще спросил Бёк. Ёлки-палки, ну началось! И с каких это пор господин инспектор стал ревнивым собственником? Лихач, тормози-и! — Ну не ради неё, просто у нас сегодня торжественный ужин по случаю её возвращения, а заодно новоселья её бабушки, так что я принарядилась, домой после работы заезжать времени не будет. — Ну-ну! — хмыкнул Бёк.       Это что ещё за «ну-ну»? Люди, я что, не могу прийти в мало-мальски женственной одежде без ну-нушного подтекста? А впрочем, сама виновата. Носила джинсы да свитера, и ни одного платья, вот теперь коллеги и занимаются тем, что ищут чёрную кошку в тёмной комнате, в которой её нет… — И как зовут твою… Подругу? — Кристиан сделал многозначительную паузу. — Магдалена, — ответила я. — Красивое имя, — ответил Бёк, не сводящий с меня подозрительного взгляда. — Главное, редкое, — вставил Хелл свои пять копеек. — Хотите верьте, хотите нет, но её зовут именно так, — ответила я, погружаясь в составление отчёта… Мда… Хорошо, мне хватило ума не сказать о том, что новоселье будем праздновать в Пуркерсдорфе… И придётся-таки ехать сегодня на трамвае, поездка в машине шефа накрывается медным тазом, иначе Бёк точно решит, что Магдалена и Рихард единое целое… Ой, оговорочка по Фрейду, хах… Одно лицо, короче…