О снеге и звёздах

      Следующий день выдался холодным. Снега всё ещё не было, но трава уже покрылась инеем, а выдохи перед лицом Дио превращались в густые клубы пара. Что вовсе не удивляло — до декабря оставалась всего неделя. Вскоре ноябрь кончится, и наконец выпадет снег.       Джонатан как-то говорил, что ждёт первого снегопада в этом году, если Дио правильно помнил. Во времена, когда Эрина была ещё жива, он рассказывал о своей задумке пойти покататься с ней на коньках, как только озеро замёрзнет.       Боже, и ведь недели не прошло со дня её смерти, да? Случилось всё каких-то пару дней назад, но, казалось, будто в разы дольше. По крайней мере, для Дио было так, и он уверен, что Джонатан чувствовал то же самое. Для него, наверное, вообще вечность минула, ведь он любил её.       Эрина больше ничего не значила. Почему Дио не мог перестать о ней думать? Она больше ничего не значит.       Он шагал по знакомой тропе к дереву, как и в любую другую ночь, не считая последних, нарушивших эту традицию. Приближаясь, он увидал вдали силуэт Джонатана. Значит, он всё же явился. Он послушался Дио и сделал, как тот велел.       Дио оскалил зубы в улыбке. Отлично.       Джонатан не сидел на ветке как обычно. Он стоял недалеко от самого ствола дерева и смотрел прямо на Дио.       Даже с расстояния Брандо заметил направленное на него ружьё.       Он не беспокоился об этом. Если Джонатан выстрелит в него, ничего страшного не произойдёт. Вампиров пулями всё равно не убьёшь, и, зная, к какой профессии принадлежат Джостары, Дио подозревал, что и юноше это прекрасно известно. Зачастую охотники использовали ружья, чтобы оглушить или сильно ранить вампиров, — это давало им преимущество, а затем подбирались ближе и мечом отсекали им голову. Дио мельком где-то слышал, что потом отрубленные головы оставляют на солнце и ждут, пока те не рассыплются в прах. Джонатан правда был готов сотворить всё это с Дио? Что ж, исход сегодняшней ночи станет ответом на этот вопрос.       Дио продолжал идти вперёд, медленно и степенно. Он никуда не спешил. Всё должно пройти хорошо, если он правильно сыграет эту партию.       Джонатан определённо неплохо подготовился. В руках он сжимал длинную охотничью винтовку, неотрывно глядящую дулом на Дио. Подойдя ещё ближе, Брандо приметил на его поясе уйму ножей, а за спиной — рукоять меча. Вчера у него тоже было так много оружия? Возможно, Дио не запомнил. Но, он запомнил бывшую на нём тогда одежду, в которой Джонатан пришёл и сегодня.       Достигнув позволительного расстояния, Дио остановился. Он всмотрелся в Джонатана, выражение на его лице было нечитаемым. Казалось, он потерял всю волю к борьбе, но продолжал цепляться за остатки былой решимости, переполнявшей его всего лишь сутки назад. Цеплялся изо всех сил, потому что знал, что так будет правильно. Единственная проблема состояла в том, что он не хотел этого делать. И теперь, когда Джонатан узрел истинное лицо чудовища, на которое охотился, он внезапно понял, что больше не хочет его смерти. Но он должен сделать это, Дио видел по его глазам, что он буквально принуждает себя.       Джонатан выглядел потерянным и опустошённым. Едва держал себя в руках, отчаянно пытаясь разжечь внутри прежнюю решимость.       — ДжоДжо, — произнёс Дио. — Ты всё-таки пришёл.       Ему даже не нужно было это говорить, он знал — Джонатан обязательно придёт. Не существовало даже малейшей вероятности обратного.       — Дио, — густые брови юноши нахмурились. Несмотря на явное смятение в душе, лицо его вдруг исказилось от гнева. — Нет! Ни слова больше!       Джонатан крепче ухватился за винтовку, стараясь правильно прицелиться. Однако все усилия были тщетны — его трясло. Ружьё в его руках ходило ходуном вместе со всем телом, сводя все шансы выстрелить в цель к нулю. Он продолжал держать палец на спусковом крючке, и Брандо наблюдал за тем как его терзают противоречия. Дио ведь был чудовищем, а от чудовищ надо избавляться, и Джонатан понимал это. Но вопреки здравому смыслу, Дио — его друг, единственный друг, лучший друг. Джонатан не хотел терять и его тоже.       Дио заметил застывшие в его глазах злые слёзы: то, каким преданным он себя почувствовал после вчерашнего раскрытия... Почему он не мог убить того, кто убил Эрину?       Он не мог убить его. Дио это отчётливо видел. Джонатан не мог убить Дио, как и Дио не мог убить Джонатана.       В конце концов, Джонатан сдался. Он опустил винтовку и вытер пот со лба. Его всё ещё потряхивало, но он попытался собраться, чтобы суметь произнести мучивший его вопрос.       — Ответь мне вот на что... пожалуйста... Почему ты подружился со мной? — спросил он хриплым голосом, прорезавшим тяжёлый от напряжения воздух. — Для чего всё это было нужно? Почему ты постоянно приходил сюда? Это какой-то извращённый план? Чтобы медленно пытать меня или что? Значит, вся наша дружба — ложь? Зачем ты потратил на меня так много своих сил и времени? Почему ты позволил мне уйти живым, когда узнал, что я охотник? Почему ты вообще позволил мне жить, начнём с этого? Почему ты всё это сделал со мной, с обычным человеком? ПОЧЕМУ Я?! — Джонатан уже сорвался на крик. — ПОЧЕМУ ТЫ ДО СИХ ПОР МЕНЯ НЕ УБИЛ?! ПОЧЕМУ СПУСТЯ СТОЛЬКО ВРЕМЕНИ Я ВСЁ ЕЩЁ ЖИВ?!       Выпустив всё своё негодование и досаду в череде судорожно выпаленных вопросов, Джонатан замолчал, тяжело задышав. Он попытался сделать глубокий вдох, но вместо этого захлебнулся кашлем. Наглотаться так много холодного воздуха после всех этих криков... Ни к чему хорошему это не привело, и сейчас Джонатана душило собственное горло около пары минут, прежде чем он сглотнул и постарался вернуть самообладание.       Дио за всё это время не проронил ни слова, позволив Джонатану откашляться, и дал ему пару мгновений собраться с мыслями.       Он в точности знал, что хочет сказать.       — Спрашиваешь, почему же я всё это сделал, да? — повторил Дио, его голос разлился в тишине как яд. — Ответ предельно прост. Потому что я влюблён в тебя.       Джонатан вздрогнул. Дио шагнул к нему ближе.       — Я делал ради тебя всё, что мог. Ты разве не заметил связь между началом моих встреч с тобой и вслед за ними разразившимися убийствами? Я полюбил тебя ещё давно и потому все эти месяцы утолял жажду, убивая других людей вблизи дерева, лишь бы ты не стал моей следующей жертвой. Я полностью изменил свою жизнь только для того, чтобы просто видеться с тобой каждую ночь. И я ни разу ещё не пропустил ни одной, правда ведь? Я люблю тебя, ДжоДжо, я убил всех этих людей ради тебя. Я сделал всё это, чтобы быть с тобой. Я сделал всё это ради тебя.       Глаза Джонатана расширились, он выглядел так, словно его сейчас вырвет. Лицо исказилось от чистейшего ужаса вперемешку с другим невыносимым чувством, — виной. Тяжесть слов Дио оказалась для него непосильной ношей. Сама мысль, что из-за Джонатана умерло несколько десятков человек, уничтожала его. Люди погибали из-за их ночных встреч. Встреч, которых он с нетерпением ждал каждый раз. А пока он ждал, его друзья и соседи платили за это своими жизнями. Люди погибали ради их спокойных и тихих ночей, проведённых в обществе друг друга.       Джонатан будто хотел что-то сказать, однако слова всё никак не вырывались. Он стоял с открытым ртом и со слезами в уголках глаз. Но не мог ничего произнести.       Дио решил продолжить.       — Ты невероятно красивый и очаровательный юноша, — сказал Дио и сделал ещё шаг вперёд, становясь прямо перед Джонатаном. — Это первое, что меня зацепило. Твоё симпатичное лицо, твоё великолепное тело, волосы, а в особенности — твои глаза. Да, признаю, изначально я хотел убить тебя. Но вскоре я передумал, когда заговорил с тобой. Все эти твои речи о небе над нами и звёздах... И то, как ты рассуждал обо всём на свете, по-настоящему увлекло меня. Я ни с кем и никогда в жизни не чувствовал ничего подобного. Ты необычайно умён и проницателен, с потрясающе богатым воображением, каждая твоя милая черта покорила меня, что я сам не заметил, как влюбился. Тебе нравилось видеться и говорить со мной, что тоже произошло в моей жизни впервые. Поверь мне, смерти тех людей стоили того. Стоили того, чтобы слышать твой голос, быть с тобой рядом, чувствовать твою любовь. Так что не переживай, они не погибли зазря. Всё это совершено во благо.       Дио коснулся лица Джонатана. Он провёл ледяными кончиками пальцев по его щекам и, не опуская рук, заговорил снова, глядя ему прямо в глаза.       — Мы не можем жить счастливо, будучи такими, какие мы есть, верно? Только подумай: ты — человек, чей отец с детства учил тебя охотиться на вампиров. Ну а я, в свою очередь, — вампир, жаждущий человеческой крови, но всё же умудрившийся влюбиться в тебя. В твоей жизни были лишь двое, кто любил тебя и оберегал точно так же, как и ты их — Эрина и я. К большому несчастью, Эрина мертва. А, значит, остался только я, правильно? Ты как-то обмолвился однажды, что я твой «лучший друг», если не ошибаюсь. Я люблю тебя, и я принимаю тебя как охотника на вампиров. Неужели так сложно отплатить мне тем же? Принять меня как вампира?       Джонатан напрягся, когда Дио дотронулся до него, и попытался вырваться, отдёрнув голову. Это было ожидаемо, потому Дио быстро отреагировал на резкое движение. Он схватил Джонатана за подбородок и силой склонил его обратно к себе так, что их глаза оказались всего в паре сантиметров друг от друга. Ну почему Джонатан выглядел так до безумия красиво, даже сейчас, в шаге от срыва?       — Как я уже говорил, нас с тобой не ждёт счастливый конец... Не нужно быть гением, чтобы догадаться. У нас есть все причины убить друг друга за то, кем мы являемся. Но никто не в состоянии сделать это. Все эти ночи я повторял себе, что эта станет последней. Этой ночью я убью тебя. Я так и не смог этого сделать. А ты не можешь спустить курок, не так ли? — произнёс Дио и свободными пальцами вцепился в запястье руки Джонатана, сжимавшей винтовку; та уже давно безвольно висела в воздухе и дулом указывала в землю.       — Ты тоже любишь меня? Вот почему ты не можешь выстрелить? Всё, что у тебя осталось — это я. Необходимо решить только одну проблему. Мы принадлежим к разным видам: ты человек, а я чудовище. Но я могу это изменить. Вовсе необязательно, чтобы всё закончилось именно так. Да, конечно, я не смогу обернуться человеком, но не забывай, — каждый вампир когда-то был человеком.       У Джонатана перехватило дыхание. Дио нежно улыбнулся.       — Совершенно верно. Нам нет нужды продолжать жить по разные стороны баррикад. Что, если бы мы и правда оба стали вампирами? Разве это не прекрасно? Вот представь: тебя не то чтобы жалуют в этом городе. Ты одинок и чувствуешь себя отчуждённо, потому что люди не хотят водиться с тобой из зависти к богатству твоей семьи. С отцом у тебя тоже не ладится, а мать вообще умерла ещё в твоём младенчестве. Возлюбленная мертва, как и десятки соседей, рядом с которыми ты вырос. Никого больше не осталось. Только я, твой самый лучший друг. Ты же не выдержишь, если потеряешь последний источник любви и признания в твоей жизни. Я могу это исправить.       Дио слышал, как неистово бьётся чужое сердце. Джонатан до сих пор ни слова не сказал. Он всегда был хорошим слушателем, и это замечательно, потому что Дио ещё не закончил.       — Разве не было бы здорово сбежать куда-нибудь подальше от всех этих людей, которые только и делали, что причиняли тебе боль? Ты мог бы сбежать вместе со мной. Мы бы уехали отсюда, далеко-далеко. И я никогда больше и пальцем бы не тронул здешних жителей. Мы бы начали жизнь заново где-то ещё. Ты не будешь знать никого из моих жертв. И да, не беспокойся насчёт всей вампирской возни. Тебе не придётся никому вредить. Я всё сделаю за тебя. К слову, пить кровь не так уж и плохо. Мы бы жили вместе целую вечность. Я сделаю для тебя всё что угодно.       Лицо Джонатана всё так же сохраняло выражение мучительной печали. Он окончательно растерял остатки решимости, выглядев встревоженным и полностью разбитым. Дрожь продолжала сотрясать его тело, а грудь волновалась от неровных выдохов. По-прежнему в ужасе, по-прежнему в оцепенении.       — Ну чего же ты грустишь? — прошептал Дио. — Скажи уже что-нибудь. Ты ещё не уяснил, что я люблю тебя?       С этими словами Дио наконец сделал то, чего хотел уже очень давно.       Он обхватил ладонями лицо Джонатана и, притянув близко к себе, поцеловал его.       Глаза юноши расширились, однако он совсем не сопротивлялся и не пытался высвободиться. Слёзы заструились по его щекам, но на поцелуй он ответил. Дио обвил руками спину Джонатана, в точности повторяя их объятие в день смерти Эрины. Джонатана всё также трясло, но, вопреки всему, он сжал талию Дио и без какого-либо отпора позволил чужому языку вторгнуться в свой рот.       Лишь они вдвоём стояли там, целуясь и не отпуская друг друга. Дио наслаждался каждой секундой: всё оказалось именно так, как он себе и представлял, даже в тысячу раз лучше. Гораздо лучше всех тех трупов, которые ему доводилось целовать. Губы Джонатана были такими мягкими, и, Дио казалось, что он мог бы вечно кружить языком у него во рту.       Джонатана всё же не покидало напряжение. Дио знал почему. Он чувствовал как его язык прошёлся по острым клыкам. Можно сказать, Джонатан наконец-то отведал вкус крови.       И только после этого Джонатан отстранился. Он разорвал поцелуй и скинул с себя руки Дио.       На удивление, он успокоился. Часть его, похоже, в конце концов приняла истинную сущность Дио. Ужас и оцепенение отступили прочь. Всё внутри него встало на свои места. В момент, когда Джонатан вырвался из рук Дио, он будто вместе с тем смирился, что все его мечты и надежды разбились вдребезги. Он больше не пытался отрицать то, что видел. Теперь Джонатан точно знал, кем всё это время являлся Дио. И он больше не собирался обманывать себя, пора перестать убегать от правды. Его глаза глядели печально и опустошённо, как тогда, много месяцев назад. Он был сломлен, но в нём ещё остались силы, чтобы столкнуться с правдой лицом к лицу.       Джонатан вздохнул.       — Ты не тот, за кого я тебя принимал, — произнёс он медленно и отчуждённо. — Я не хочу, чтобы по моей вине погибали люди. Я не стану вампиром. А продолжу свою человеческую жизнь. Да, ты верно сказал. Я не могу убить тебя. И раз ты тоже не можешь убить меня, получается, наш единственный выход — это жить порознь. Я оставляю тебя в живых, потому что... может, ты и прав. Может, я правда люблю тебя какой-то странной любовью. Если ты меня действительно любишь, то тоже отпустишь. Помнишь тот наш давний разговор о мифе про небо? Ты ещё тогда спросил меня, каково мне будет, если вдруг призрак придёт по мою душу... И я ответил, что не испугался бы, а скорее сострадал бы его несчастной судьбе. Видимо, я сострадаю и тебе. И хоть отныне мы пойдём разными путями, я хотел бы тебя кое о чём попросить.       Джонатан посмотрел Дио прямо в глаза. Взгляд его казался твёрдым и пристальным, несмотря на то, что внутри он чувствовал себя всё равно что мёртвым. Эти глаза уже утратили ту самую невинность, какую Дио всегда в них видел. И пусть Джонатан был убит горем, он всё же сумел найти в себе силы, чтобы облечь мысли в слова.       — Всё, о чём я тебя прошу, — это никогда больше не прикасаться ни к этому городу, ни к деревням вокруг. Никогда больше не приближайся ко мне. Никогда больше не приходи сюда. Эта наша последняя встреча. После этого мы никогда не увидимся. Прости, Дио, мне было хорошо с тобой, но это конец. Так будет правильнее всего.       Напоследок Джонатан одарил его прощальной грустной улыбкой и, развернувшись, побрёл обратно домой, как будто всего этого и не случилось.       Его фигура растворился вдали на горизонте, как и в любую другую ночь из прошлого.