Болен

Рампо успевает заметить только короткий блеск скальпеля при свете ярких ламп, когда тот за одно лишь мгновение пролетает через всю комнату прямо к нему — именно в горло. Это… противно. Кажется, он сейчас упал? Это тоже больно, как и скальпель в горле. Он сидел на столе, а пол не мягкий. Стоило бы постелить ковёр. Хотя, будь он здесь сейчас, то его пришлось бы быстро выбросить. Но зато могло быть мягко. Лезвие же попало точно в артерию, кровь не течёт, а выливается словно потоком из раны, пачкая одежду. Рубашка была новая, белая. Эдогава смутно отмечает, что он выбирал сегодня между ней и красной рубашкой. Выбор, очевидно, был неверный. Он не предвидел. Но красный ему никогда не нравился, поэтому даже если бы он знал, что сегодня произошло бы, он не выберет красную. Откуда она вообще у него в шкафу? Ах, да. Причина тому, что он с ужасом теряет сознание от отвратительной раны на шее, и тому, что у него в шкафу такая же отвратительная красная рубашка, одна и та же. Йосано Акико. Стук каблуков, который он с трудом распознает из-за звона в ушах, чьи-то руки у него на шее. Секунда — ещё одна вспышка боли, но давление пропадает. Кровь течёт быстрее и более свободно. Это всё ещё больно, всё ещё противно. Ещё секунда — он чувствует краткое, жёсткое поглаживание по голове. С силой, чтобы точно почувствовать сквозь весь туман в голове. Ещё одна секунда… И Рампо Эдогава делает свой первый вдох за эту минуту. Он резко переворачивается, выкашливает всю кровь, не стесняясь плевать и проводить ладонью в перчатке по языку. Нет, это было глупо — он схватился за горло, когда скальпель только влетел, чисто инстинктивно пытаясь остановить кровь. Перчатки в крови. Он снимает их и пробует снова. Не то, чтобы это помогло, но немного лучше стало. Теперь и руки в крови и слюнях. Противно. Он садится, слегка пошатываясь, на колени. Поднимает взгляд, пристально смотрит зелёными, потемневшими глазами, брови сводит вместе, губы сжимает в тонкую линию. Трёт уже целое горло, размазывая кровь дальше. — Ты не торопилась. Йосано перед ним, протирая скальпель платком, криво усмехается. Затем налегке разворачивается на каблуках, не спеша идя обратно к своему столу. Кровь от оставшейся лужи хлюпает у неё под ногами, оставляет след. Девушка цокает, смотря на это. — Нужны новые, — выдаёт она в итоге недовольно. Рампо хмурится сильнее, но девушка не смотрит. Но ей это не нужно, чтобы понять настроение Эдогавы. — Я могла оставить тебя истекать кровью до смерти на полу, это не заняло бы много времени, — Акико кладет скальпель в контейнер к остальным предметам, которые нужно стерилизовать, затем быстро меняет перчатки. Молчит секунд пять. — Ты пришёл не вовремя, я была занята, — выдает она, возвращаясь к своему изначальному занятию – сортировке новых медицинских инструментов. — Я был готов ждать. Это была всего лишь царапина, — Эдогава в последний раз кидает на неё тяжёлый взгляд, прежде чем прикрыть глаза и, чувствуя себя немного лучше, подняться на ноги. Акико только пожимает плечами. — Ножевое в живот. Ты почти умирал на моем столе, истекая кровью. Ты мог запачкать бумаги. Ах, точно. Кажется, Рампо забыл упомянуть, что его белая рубашка была безнадёжно испорчена ещё до «лечения» Йосано. Эдогава хмыкает, думая об этом. — Ты предпочла, чтобы это было у тебя на полу. — Ты живой. Её тон — холодный и твёрдый, делает акцент на втором слове. Она всего на несколько секунд поднимает свирепый взгляд, щурится, а затем обратно приступает к своему делу. И нет, никто из них не скажет о том, как её рука дрогнула. Сейчас или при метании скальпеля — неважно. — Точно, но я ведь про кровь! Что ж, спасибо тебе, Акико-тян! — Рампо поет её имя, резко разворачивается на месте, хлюпает кровью под ногами, идя к двери. — Я буду достаточно любезен и позову милую уборщицу разобраться с этим беспорядком. Закрывая дверь, ответа он так и не получает. Но одно действие делают оба: едва слышно шепчут «Береги себя». Никто не слышит, никто не видит, но оба всё знают. Никто ничего не говорит об этом. Это то о чем они молча договорились. В чем сам договор — даже Эдогава не особо понимает, но его всё устраивает. Наверное. Это неважно. Он идёт по длинным и мрачным коридорам, оставляя за собой следы собственной крови. Это смешная формулировка: «Длинные мрачные коридоры». Такое он часто читает в каких-то глупых книжках, ни разу не представляя перед собой действительно длинный мрачный коридор. Ведь для него это словосочетание даёт другой образ: серые стены, кафельный пол, чистый до блеска, не дающий шанса тихо передвигаться (Но Рампо может. Проблема в том, хочет ли), целая куча дверей, расположеные друг за другом. Ни одного окна, но много ламп. Это не мрачность от темноты или цвета стен. Это мрачность от места, в котором находятся эти коридоры. За углом слышатся чьи-то шаги и Эдогава заглядывает туда, встречаясь взглядом с одной из уборщиц. — Тебя-то я и искал! — он хлопает в ладоши слишком громко, женщина пищит от испуга. Рампо улыбается. — Зайди в кабинет к Акико-тян и наведи порядок. Женщина успевает только испуганно кивать головой, когда Эдогава продолжает свой путь. Он честен с собой: никаких уборщиц он не искал. Не попадись она ему на пути, то и не стал бы никого отправлять к Йосано. Возможно, он заслужил бы за это ещё одну дозу адреналина, находясь на грани смерти. Но он любит посмеяться над мелочами. Шаги женщины отдаляются в направлении, откуда Рампо пришёл. Снова становится тихо и только его собственные шаги нарушают эту тишину, пока он снова не сворачивает за ещё один поворот, где его шаги стихают. Здесь и далее коридоры покрыты красными коврами, мягкими и чистыми. Рампо смотрит на свою обувь, хмыкает и навеселе идёт дальше, ступая на этот раз мягче. Его цель — это дойти до двух больших чёрных дверей в самом дальнем коридоре, вызывая минимум шума. — Мори-са-а-а-ан! — Рампо кричит чужое имя, резко распахивая двери. Те ударяются об стены с глухим стуком, который эхом отдается по всему кабинету. Эдогава оборачивается, хватая двери и, глядя на взволнованных охранников снаружи, с такой же силой захлопывает их. Довольный, мафиози поворачивается обратно к своему боссу. — Рампо-кун, — Мори отрывает взгляд от документов у себя на столе, улыбаясь ему мягко и с некой нежностью, слегка щуря глаза. — Ты цел. — Конечно, я цел! — Эдогава не стоит в дверях, он в пару шагов достигает чужого стола и запрыгивает на него лицом к Огаю, не заботясь о документах или других вещах. Ему это позволяют — он это делает. Логично, правда ведь? — Ах, кажется, Акико-тян совсем не пожалела тебя сегодня, — Мори потирает двумя пальцами ткань его насквозь пропитанной кровью рубашки. На его лице отображается нечто похожее на волнение для других. Рампо только улыбается, открывает глаза и смотрит на мужчину. — Нет, она отнеслась с любовью! Это была всего минута. — Минута? Действительно, мило с её стороны. В прошлый раз это заняло больше часа, — Огай откидывается на спинку своего кресла, задумчиво потирая подбородок и оглядывая Эдогаву пристальным взглядом. Холодные искры там заставляют многих ежиться и дрожать, но Рампо сидит спокойно. То, что заставляет его дрожать и ежиться — совершенно другая вещь в этом человеке, но точно не взгляд. — Артерия? — Верно-верно! — Рампо напевает, складывая руки вместе. — Это было противно, я всё ещё чувствую вкус крови во рту. — Конечно, так и есть, — Мори взволнованно кивает, а затем хлопает в ладоши. Звук эхом отдаётся в огромном кабинете. — Приведи себя в порядок, к твоему возвращению вы с Элис-тян сможете поесть лучшую выпечку. Рампо снова задумчиво мычит, склоняет голову к плечу, чувствуя на себе тяжёлый взгляд Мори. Он кивает, спрыгивая со стола, а вслед за ним летят парочка важных бумаг. Некоторые, между прочим, уже с пятнами его крови. Мори за его спиной тяжело вздыхает. — Я хочу лимонный торт! Там должен быть он! — Рампо мягко шагает обратно к выходу, на прощание махая рукой боссу. — Рампо. Он останавливается. И да, он ожидал этого. И нет, он не дрогнул. Нельзя дрогнуть от того, чего ожидаешь. Поэтому он издаёт длинное «м», поворачивая голову к Мори. — Раз уж ты в порядке, как насчёт небольшого дела? — в руках у Огая бумаги, которыми он в пренебрежение машет, улыбаясь до морщин у уголков глаз. — Лимонный торт. Рампо прикрывает глаза вновь, выходя из кабинета. На этот раз никакого грохота от дверей — только едва слышный скрип, не больше.

***

Эдогава застегивает последние пуговицы серого жилета, который надел на новую белую рубашку. Ему нужны новые. Он не станет брать красную. На стуле висит чёрный плащ, Рампо на выходе его хватает, быстро набрасывая на плечи, а после натягивает перчатки. Плащ же не по размеру ему даже спустя столько лет. Никогда не будет. Акико говорит, что это уродство — плащ почти до колен. Эдогава же всегда закутывается в него сильнее, ухмыляясь ей с невеселым блеском в глазах. Ему тоже не нравится. Но он не будет его менять. Он поправляет черную шляпу, аккуратно закрывая дверь в свой кабинет и не спеша идёт обратно. Мрачность коридоров никуда не ушла, но он привык. Зато следы его крови — да. Он так долго отсутствовал? Хотя, Эдогава не торопился, он никогда не торопится к Мори — только если для него самого нет в этом выгоды. Её нет большую часть времени. Рампо всё равно проводит там большую часть времени по собственному желанию. Йосано говорит, что это болезнь и достаёт один из своих ножей. Эдогава же хохочет, говоря, что это не лечится, но не уходит от лезвия. Итог всё равно один: мафиози упорно возвращается в этот кабинет снова и снова. — Рампо-кун, — Мори снова мягко улыбается, подписывая последнюю бумагу, перед тем как отложить всё в сторону. — Ты не торопился. Эдогава мычит, шагает к столам у окна, где Элис рисует мёртвого Акутагаву. Рядом стоит кусочек лимонного торта. Это его любимый, и он хотел бы, чтобы это было бы не так. Но ему остаётся только забрать тарелку с вилкой и, напевая, сесть на край стола прямо перед Огаем, болтая ногами. Опять же, ему позволяют — он делает. — Вкусно? — шелест стопки бумаг, которые мужчина перебирает, следует за его вопрос, затем тихое цоканье. — Кисло. Огай приподнимает бровь, останавливаясь. Всё ещё не смотрит на Рампо, продолжая свое занятие через секунду. — Он лимонный. Эдогава хмыкает, вилка неприятно ударяется об тарелку. — Так и есть, — последний кусок съеден и Рампо немного поздно отвечает. — Хорошо, — снова шелест и спустя секунду в руках у Мори несколько бумаг, скрепленных вместе. — Я лично отведу тебя в кондитерскую позже, — он улыбается, протягивая бумаги. — Знаешь, что делать? — Новая, в центре, — Эдогава аккуратно берет бумаги, не соприкасаясь с чужими пальцами. — Зачем убивать директора приюта того человека-тигра? На первом листе был суровый мужчина с ужасной стрижкой на вкус Эдогавы. Ему даже читать не нужно, чтобы знать, кто это. Это глупо. — Ты задаёшь вопрос? — рот мужчины слегка приоткрывается в удивление, а глаза распахиваются. Секунда — смешок и вновь холодный взгляд. — Организуй, чтобы это было естественно. У большинства здесь с этим проблемы. Рампо наблюдает, как мужчина в притворной — или нет — усталости прикладывает ладонь ко лбу, тяжело вздыхая. Кивает, спрыгивая со стола и идя к выходу. — Ах, точно, будь осторожен. У него встреча назначена не в самом приятном районе, люди там отвратные могут быть. Рампо останавливается, поворачивается всем телом к Огаю. Улыбается почти нежно, открывая глаза и пристально смотря на него. — Мне больше не четырнадцать, чтобы меня смог забрать кто-нибудь. Улыбка Мори дрогнула всего на секунду, но этого Эдогаве уже достаточно. Он наконец выходит из кабинета своего босса.

***

Рампо напевает, сидит в пустом парке на скамье один, закрыв глаза и прислушиваясь. Ему здесь нравится. Он мог бы приходит сюда чаще. Возможно, Рампо приведёт сюда Акико, ей тоже понравится. Но сейчас он просто слушает шуршание листьев от прохладного ветерка. Шаги чужие он ловит поздно — те решительные, но больно тихие и мягкие, не каждый сможет сразу заметить. Эдогава не стремился к этому. Он уже подозревал и лишь ждал. — Зачем? Лениво открывается сначала один зелёный глаз, а следом другой. Эдогава устало вглядывается в чужое лицо. Хмыкает. — Ах, демонический вундеркинд, — улыбка резкая, неприятная. Может, потому что он знает, какие слова последуют от его неожиданного собеседника? — Ты знаешь, — лёгкое пожатие плечами, и глаза снова закрываются, улыбка пропадает. — Ручной демон, спустя столько лет начинают выпускать погулять одного? — «демонический вундеркинд» всего в пару шагов доходит до скамьи, садясь рядом. Глаза, карие и — у Рампо мелькает мысль, что они не такие как у… — пронзительные, внимательно смотрят. — Знаю. И чем руководствовался Мори, делая это, знаю. Но зачем это сделал ты? Эдогава хмыкает. Да, конечно он это делает. Демонический вундеркинд, он же Осаму Дазай, бывший член исполнительного комитета Портовой Мафии, обязан знать. В ином случае Акико назвала бы это позором. Эдогава же, хохоча, сказал бы «идиотизм». Чей именно — знает только он. — Глупо задавать вопросы на которые знаешь ответы, — длительное мычание с его стороны, первый вопрос остаётся без ответа. Осаму и сам должен всё знать и понимать, Эдогаве не нужно ничего говорить вслух для этого. Может, поэтому они ни разу не разговаривали до этого момента? Или проблема заключалась в другом? В том, что он был взаперти до и после того инцидента? Эдогава не помнит ничего из этого, твёрдые воспоминания начинаются год или два назад. Остальное — это только проблески чего-то трезвого из всего коктейля эмоций, чувств и ощущений тех времен. Чьи-то руки (Йосано?), чье-то присутствие (Это он, он…), холод, холод и, ах, пальто (Чьё же?). Рампо закутывается в него сильнее. Мелькает мысль, быстро, как скальпель Акико ранее: они разговаривали.

***

Медицинская койка мягкая. Это первая трезвая мысль в голове. Спонтанная и запоздалая, ведь сидит он здесь уже давно, это он точно знает. Минут десять? Он не знает точно когда его посадили на койку. Он упал на полпути сюда, а дальше только туман и чьи-то руки. Йосано говорила выпить воды до этого, но он не стал. Последствия ли это его настигли теперь? Неважно. Осязание постепенно возвращается к нему. Он не привык к этому, на самом деле. Шуршат и трещат под ним накрахмаленные простыни, мнутся, пока он слабо ерзает, пытаясь понять, действительно ли это просто койка. Да, это она. — Да, не самое удобное местечко тебе досталось, Рампо-кун. Голос с лёгким смехом звучит мутно в сознание, голова пульсирует от каждого слова. Без сочувствия, без жалости. Обычные слова человека, который понял его ерзание неправильно, ведь койка мягче того, что у него было. Не в первой его не понимают. Рампо не поправляет. Далее тишина и лишь чьи-то руки — очевидно, того же человека — в перчатках щупают, сжимают, двигают, надавливают на разные места. Он большую часть этого не чувствует. Хорошо это или плохо — с какой стороны посмотреть. Эдогава знает, что это должно быть безумно больно, но он ещё не до конца отошёл от последней дозы. Эдогава также знает, что нормальный человек должен чувствовать боль, когда с ним подобное случается. К чему из этого лучше склоняться? Что-то влажное на сгибе локтя он ощущает с неожиданной для себя осознанностью. Всё это место — сплошной огромный синяк от игл. Темный, синий, расплывчатый, и только более мелкие точки возле едва заметной вены выделяются. Ладно, Рампо не удивлён, что это он почувствовал. И дернулся. Но это игнорируется — всегда, добавляет он, — мужчина продолжает действовать дальше. Лёгкое покалывание от иглы на удивление не такое больное, как Эдогава привык. Но это не шприц, осознает он. Капельница, точно. Всё так плохо? Значит, Йосано волнуется. Это действительно плохо. — Больше ничего пока сделать не могу, будем ждать, — усталый вздох со стороны мужчины. Ещё одна поздняя мысль в голове: этот голос ему знаком. Секунда, две, щёлкает — Мори Огай. — Ощущения будут отвратительные, ты знаешь, — мужчина продолжает, Эдогава старается слушать. — Но, очевидно, ничего я тебе от этого не дам. Рампо мычит слабо в ответ. Кажется, это его первая реакция за сегодня, ведь Мори одобрительно хмыкает. Но Эдогаве так же всё равно, как и… теперь боссу? Дверь хлопает. Кто-то вышел. Или зашёл? Эдогава осознает только сейчас, что всё время смотрел на свои руки, что лежали на коленях. — М-да-а-а уж, дурно тебе, — более молодой голос звучит рядом, а Рампо хмурится. Мори вышел. — Вот всё не могу понять, – скрип раздаётся со стороны, останавливается совсем близко с ним. Стул. — Он, конечно, был психом. Но зачем ему было накачивать тебя так? Даже Мори-сан плечами пожимает, — задумчивый тон и любопытство в голосе юноши вызывает странное ощущение в Рампо. Легкое веселье? Наверное. — Глупо задавать вопросы на которые знаешь ответы. Затем долгий кашель, хрипы и дикая боль в глотке. Чья-то рука, стакан, противно тёплая вода и, ещё минута пройдёт, тишина. Тишина и молчание. Но Осаму остаётся сидеть рядом.

***

Да, они разговаривали до сегодняшнего дня, пусть и не полноценно. Всё же Эдогава может вспомнить, если постарается. Проблема в том, что он не хочет стараться. — Приказы босса, да, я знаю всё это, — Осаму в пренебрежение машет рукой, закатывает глаза. Его вопрос о другом. — Зачем ты подкинул к уликам информацию о цветочном магазине? Это могло быть важно только для Ацуши. Точно, именно это он сделал в самый последний момент — подкинул информацию про цветочный магазин в дело. Мори не просил, но Эдогава сделал. Зачем? Ему самому это не особо ясно, нужно подумать дольше. Может лишь выделить конкретные причины (Стимул, мотивация, эмоции, история), но развить? Нужно время. Хотя он понимает, что всё это принадлежит холодному расчёту Огая. У Эдогавы это спонтанное решение. — Я хотел лимонный торт сегодня и Мори-сан принёс мой любимый, — леденец во рту крошится слегка, неприятно липнет к зубам. Рампо замолкает на секунду. — Но он был слишком кислым, я так и не получил желаемое. Дазай рядом издаёт задумчивый звук, слегка перемещается, кажется, пытается лучше заглянуть в чужое лицо. Понять к чему тут торт и была ли это грубая и совсем не скрытая попытка закрыть тему? — Но кто-то должен. Губы почти неподвижны, их движение мягкое и едва заметное, слова потому вылетают оттуда такими же: тихими и почти не уловимыми. Но Осаму сидит достаточно близко, чтобы расслышать. Он издаёт смешок, откидываясь назад на спинку скамьи. — Мило с твоей стороны, — Дазай улыбается, в карих глазах что-то блестит. Рампо не смотрит, но знает. — Директор верит, что ты и Йосано хорошие люди, — он невинно склоняет голову набок, взгляд становится мягче и улыбка приятнее. — Я думаю, что это не так. Но вы те люди, которые могут стать хорошими и заслуживают этого. И у вас есть на это шанс. Осаму — самый расслабленный человек из всех, кого Эдогава только видел рядом с собой. Сам Эдогава напрягается, как струна, раскрывает глаза и пялится на него, словно Дазай отвратительную шутку рассказал. — Ты идиот. Рампо встаёт резко, закутывается в плащ сильнее, быстро шагая прочь. Прочь от огорченного детектива, его недовольного вздоха, мягкого взгляда, его слов. Прочь от надежд Фукудзавы Юкичи и глупой игры-плана Мори Огая. Рампо здесь больше не нравится, Акико не увидит это место вместе с ним.

***

Пакеты, наполненные сладостями, шуршат и мнутся, пока Элис и Рампо роются в них. Проверяют каждый, вытаскивают любимые сладости, кладя их на другую ладонь, не забывая кинуть что-то и в рот. Работать в такой атмосфере невозможно. Но Мори уже привык за столько лет. В конце концов, он позволяет — они делают. — Я хочу работу. Рука Огая замирает прямо перед тем, как поставить подпись на документе. Он ждёт пояснений. Эдогава лениво смотрит в ответ, перебирая конфеты в руках. Останавливается на клубничном леденце, откладывая остальные обратно в пакет. — Подпиши третий, этот передай Эйсу, — Рампо тычет пальцем в документ, который Огай собирался подписывать. — Изначально он принадлежит Эйсу. Подкуп, угрозы, из рук в руки, две недели — они в руках у Чуи от грозной банды, которая на деле ничего из себя не представляет. Теперь здесь, — к тому времени, как Эдогава заканчивает, он уже достаёт третий документ, аккуратно кладя сверху. – Они в отчаянии и им нужна наша помощь, третий пункт дает нам намного больше, чем может показаться и они этого не осознают. Их враг — группа эсперов, но на деле один идиот со способностью миража. Минуты три против нас и его не будет. Мы ничего не потеряем. Мори медленно моргает, аккуратно забирая лист у мафиози, оставляет подпись. Документ Эйса откладывает в сторону, на видное место. Всё проходит в полной тишине. — Тебе скучно, — в итоге выдыхает Огай, кивая своим мыслям. — Именно так. Дай мне работу. Мори встаёт и подходит к полкам позади себя, которые набиты разными папками, файлами и книгами. Перебирает, насвистывает себе что-то под нос, затем с тихим «вот оно» вытаскивает черную папку с символами «ЭР, у4». Эдогава на это хмыкает, беря ее в руки. — Вчера четверо наших людей были убиты, они занимали самые низкие должности, — Огай идёт обратно к своему креслу, аккуратно присаживается, складывает руки на столе. — Я планировал передать тебе это дело, но ты, кажется, был не в настроении, — Эдогава вспоминает свою рану сегодня утром, которую он получил от своего же подчинённого, которого замучил вчера. Да, он был. — Но раз в тебе проснулась такая редкая тяга к работе, то можешь приступать. Любой член мафии в твоём распоряжении, — Мори улыбается, ждёт кивка от Рампо, затем возвращается к своим бумагам. Этот разговор окончен. Эдогава хватает свой пакет со сладостями, уходя к своему кабинету. Рампо уже понимает, что дело лёгкое, но ничего более серьёзного или тяжёлого — особенно эмоционально — ему не дадут. Но это уже что-то, уже невероятно многое, по сравнению с тем, что было до прихода Мори в качестве нового босса мафии. Всего четыре года назад он разрешил Эдогаве работать с документами. Три года назад начались выходы за пределы штаб-квартиры с кем-то из членов исполнительного комитета или с самим Мори. И сейчас ему разрешено самому выходить на задания. Особо незначительные, но это многое значит для него. Мори дал и продолжает давать ему многое: начиная от улыбок и сладостей, заканчивая свободой. И прежде чем Рампо будет благодарен этому человеку, в памяти всплывет событие, которое туман в его голове никогда не заберёт. То, что перечеркивает все старания Мори. Крыша, Фукудзава и Мори, Йосано, надо забрать… проигрыш. Забрал не он — забрали их. Эдогава передергивает плечами. Он не может быть благодарен Огаю, но он продолжает упорно чувствовать что-то смешанное к нему. Не чистые приятные эмоции, но и не только плохие. Акико бы издала рвотные звуки, приложив два пальца к языку, якобы намереваясь блевать, называя его больным. Эдогава же напомнил бы ей, что это не лечится. Эдогава открывает дело по дороге к своему столу, бегло смотря на текст. Как он и думал: дело лёгкое, всё ясно сразу. Кажется, оно не раскрыто только из-за того, что тратить на него свое время никто не хотел. Сбежавший неделю назад один из убийц мафии решил заткнуть рты людям, которые были ему друзьями. Банально. Это не дело, где он может выйти и подумать тщательнее. Рампо достаточно сказать слово и кто-то пойдёт ловить мужчину. Его работа ограничилась лишь жалкими бумагами. Эдогава хмурится. Он действительно хотел сегодня выйти ещё раз — один или с кем-то, неважно. Возможно, это слишком большое желание. Он уже выходил на задание, а затем в кондитерскую с Огаем, которого после грубо затащил купить пару новых рубашек. Белых. Но он этого хочет и маленький, оказывается ещё живой ребёнок внутри него не даёт ему упустить эту возможность. В карманах пальто мог быть нож, где-то в рукавах можно спрятать отмычку, сигнал тревоги в рубашку. Почему бы ему не выйти? Эдогава выходит. Возможно, зря. Это неважно. Главное сейчас — это записка на его столе с адресом нужного склада, которая была написана совершенно спонтанно.

***

Запястья трёт и жжет от грубо затянутой верёвки. Неприятно, колюче, заставляет вертеть ими, дабы найти лучшее положение. Это только хуже делает. Следы будут неприятными. Или его больше должен волновать вывих плеча? Нет, оно ещё на месте. Но надолго ли? Эдогава не знает. В конце концов, когда ты привязан руками к потолку, едва стоя на цыпочках, вывих обязательно будет. Вопрос лишь в том когда настанет это время. Рампо не хочет знать, ему неприятно и это раздражает. Идти одному против бывшего убийцы из мафии, не имея ничего (Отмычка? Нет, её не было, зато была паника. Нож? Его не было. Ничего не было. Рампо знал, но не сделал ничего, чтобы это исправить. Он просто хотел выйти), было глупо. Хруст громкий, довольно долгий, нарушает тишину комнаты. Следом крик — кроткий, болезненный, с шипением в конце. Ах, вот и плечо из сустава выпало. Так неприятно. Но тугая боль отходит на задний план, когда от его резкого движения в боку начинает снова гореть. Не так, как раньше, но это до сих пор почти невыносимо. Раскаленный нож, воткнутый в бок по рукоять — это невыносимо. И все синяки, порезы и вывихи становятся незначительными. Черт возьми, он просто хотел выйти. Эдогава вскидывает голову, перед этим выплюнув кровь, скопившуюся во рту. По рукам тонкими струями течет кровь от разодранной на запястьях коже. Без вмешательства Акико это оставит шрамы, думает Рампо. Это не должно его беспокоить больше, чем вторая ножевая рана за день, да? Эдогава морщится. Он не хочет возвращаться мыслями к самой ране, легче думать о том, что будет после. В конце концов, что-то должно быть. Рампо оставил записку на столе, и, да, он именно это сделал. Как же он благодарен своим спонтанным решениям в данный момент. Они всегда были проблемой, ведь Эдогава не понимал этот принцип действия. Почему он это делал, не задумываясь, иногда даже не запоминая. Но всегда это то, что помогает ему. Сейчас спасает. Ведь бывший сотрудник мафии среагировал на неясный грохот снаружи, аккуратно выходя. От тумана боли в голове, неприятной пульсации в теле и жжения Эдогаве не хватило времени, чтобы точно понять, что происходит. Один момент — дверь закрывается за мужчиной. И вот, он один. Сколько времени прошло? Рампо не знает. На самом деле в глазах мутнеет, плывёт, моментами полностью темнеет. Хотя само помещение не отличается особо ярким освящением — только фонарь на столе поблизости осветил небольшой ассортимент орудий рядом. Уже в крови. Скрип, долгий и тяжёлый, вновь нарушает тишину. У Рампо не бегут мурашки от страха, он не сжимается, не надеется на лучшее. Он просто ожидает, потому что есть только два варианта: убийца или спаситель. Он готов к обоим. Но он не готов к конкретно такому спасителю. Он не готов к Осаму Дазаю. — М-да уж, дурно тебе, — бормочет голос рядом и Рампо неожиданно чувствует тепло на щеке. Лёгкое и мягкое прикосновение, едва заметное поглаживание пальцем. Эдогава это замечает и чувствует, затем вздрагивает и почти задыхается от боли. Точно. Нож всё ещё там. — Тише, Йосано скоро будет здесь, — чужие руки скользят выше, избегают покалеченного плеча, но аккуратно пробегают пальцами по коже предплечья и прямо к веревкам. Натягивают осторожно концы, шепча что-то о терпении. Вторая рука на секунду исчезает, но только для того, чтобы вернуться и разрезать наконец грубую верёвку. Эдогава падает, но пола так и не достигает. Осаму успевает поймать его, просунув руку под спину, а другую под колени. Слегка мнется, сгибается, и один рывок — Эдогава уже у него на руках. Осаму пыхтит, но ничего не говорит — мирно ступает наружу. Благо дверь открытой оставил, иначе были бы проблемы с её открытием. Она тяжёлая. Холодный ветер сразу заставляет поежиться, хотеть закутаться во что-то. Рампо помнит, что его плащ где-то здесь снаружи остался. Сможет ли он найти его сейчас? Вряд ли. Наверное, придётся вернуться за ним. Нет, нет, Йосано в пути. Он заберёт его сегодня. А пока его крепче прижимают к груди. Кажется, по нему всё заметно. Несколько секунд ничего не происходит. Рампо вслушивается в свое сердцебиение, пытается игнорировать боль в теле, успокаивает дыхание. Оно всё равно сбивается. Его неожиданно опускают на прохладную траву, помогая спиной откинуться на дерево сзади. Кора твёрдая, неприятная, но лучше чем просто висеть. Сознание уходит и приходит, в глазах темнеет, проясняется, затем снова мутнеет и темнота. После всё по новой. В один момент он обнаруживает на себе что-то тёплое. Плед? Нет… плащ. Ах, да, это его черный плащ. Откуда? Эдогаве не хватает сил понять. Зато он прекрасно осознает как кто-то — нет, Дазай. Как Дазай опускается рядом, сидит напротив, больно близко. — Знаешь, Рампо, — его голос едва уловим для мафиози, но он пытается. Зачем? Он не знает. Может это просто единственное сейчас, что помогает ему держаться в сознании? — Я ошибся сегодня днем, у тебя нет шанса. Этого Эдогава не ожидал. Он, насколько может, раскрывает глаза шире, фокусируется несколько секунд на чужом лице и делает самое хмурое лицо, на которое только способен. Просто сказать что-то сейчас кажется невозможным. — Не делай такое лицо, — Осаму усмехается, весело сверкает глазами. — Просто это не шанс. Это то, что изначально было твоим. То, что ты должен вернуть себе, — секунда молчания, а затем слова, как удар: — Свою жизнь величайшего в мире детектива. Эдогава отворачивается. Он не может убежать прочь, как днём, не может уйти от этих глаз, слов, смысла, осознания. Того, что он и сам понимает. Не может уйти от принятия решения. Дазай же продолжает: — Но у Йосано есть именно шанс. И её шанс — это ты. Как десять лет назад. И сейчас здесь будете только вы вдвоём вместе со мной. У вас есть выбор. Следующий удар – слишком точный, слишком жестокий и больной. Дазай не жалеет, бьёт четко и метко, пусть и голос мягче шёлка. Эдогава хрипит: — Я не помню, — усталый вздох. Он не хочет этого говорить, но… нет. Он хочет, просто он не должен. Но когда Рампо слушал кого-то? — Почти всё, что у меня осталось — это туман в голове. Я не могу принять решение так и тянуть за собой Акико неизвестно куда, — Эдогава молчит, опускает взгляд. Едва слышно шепчет после: — И, по крайней мере, нужно начать с права выбора. Она будет счастлива только если этот выбор будет принадлежать ей. Осаму улыбается нежно, тянет руку к лицу Эдогаве. Осторожно касается сперва кончиками пальцев, поглаживает под глазом. — Тогда постарайся вспомнить, чтобы принять это решение. И ещё… — Дазай наклоняется ближе, тянет аккуратно чужое лицо к себе. Это лишь короткое мгновение, когда его губы накрывают чужие в мягком поцелуе. Он не длится дольше десяти секунд, но сердце Рампо пропускает громкий удар, который отдаётся звоном в ушах. И всё же, он неуклюже ответил. — …чтобы понять, почему я так поступил сейчас, — заканчивает Дазай, выдыхая в чужие губы. Осаму отстранился медленно, внимательно глядя в чужие глаза, убеждённый, что те сфокусированы на нем. Он прикладывает два пальца к губам, хихикает, а затем резко поднимается на ноги. Вдали уже слышится рёв мотоцикла и, походу, именно поэтому Дазай спешит уйти. Но напоследок он оглядывается. — Ах, да, чуть не забыл, — он оглядывается через плечо, снова ловя чужой смущенный взгляд. — Помните: нам нужны не ваши способности, а ваша доброта. Осаму уходит, больше не смотрит назад. От его присутствия остаётся только призрачный вкус его губ, ничего больше. Эдогава хочет больше. И главное: хочет знать больше. Потому что, очевидно, его жизнь была намного интереснее до Портовой Мафии. Очевидно, что они с Дазаем были намного ближе, чем он может вспомнить сейчас. Очевидно, что Мори позволил ему сегодня сделать выбор. Рампо сделал. Мори Огай позволяет Рампо уйти — Рампо не делает этого. Ему нужно знать почему. А пока остаётся только тянуться рефлекторно к шее, которую пронзает резкая боль. Точно в артерию попал скальпель и Эдогава задыхается, падая на землю. Рядом раздаются шаги, давление от лезвия уходит, а затем — облегчение. Акико назовёт его идиотом. Эдогава же согласится с ней.