Дочь Мары. Наследие.

      МКАД. Мужчина в брюках и пиджаке вытаскивает из мешка, висевшего до этого у него на плечах, тело своей молодой невесты, какую убил дома в этот же вечер.       Он бросает труп в заранее приготовленную яму. Темные волосы в мгновение разметались по земле. Её голубые глаза остекленели. Кожа, и без того бледная, как фарфор, приобрела серый, будто бы даже синеватый, оттенок. В месте, куда муж ударил её ножом, было тёмно-красное пятно крови.       Лицо девушки смотрело на убийцу укоряюще, будто бы говоря: «Ну и зачем ты это сделал?». Глядя на покойницу, казалось, что она невероятное исключение из правила, что мертвецы все страшные и жуткие. Казалось, что она спит с открытыми глазами. Её лицо осталось таким же красивым и юным, каким было в день свадьбы. Видно было, что на смерть она смотрела без страха, будто бы она никогда не боялась умереть.       А началась вся эта история с того, что на их свадьбе одна пожилая женщина, называвшая себя ведьмой, воскликнула, глядя на невесту: — Дура! Думаешь, мужик у себя дома ведьму не заметит?!       Никто из родственников жениха не придал этому значения. До того, как он не примчался домой к родителям и не начал, захлёбываясь в словах от страха, нести какую-то чушь, про то что Ярослава была на кухне и что-то готовила, а потом он зашёл и увидел, что она сидит около окна и читает, пока ножи, кастрюли и прочее содержимое кухни летает и готовит еду само.       Тут-то все и вспомнили про ту, якобы, ведьму на свадьбе.       Когда хозяин дома вернулся домой, жена ждала его у порога, злорадно ухмыляясь при этом. Конечно, девушка не могла сделать что либо против мужчины, какой был сильнее её.       Или же она просто хотела отомстить.       Потом.       На Подмосковье опустилась ночь. В богатом доме убийцы затушили свет, и все его обитатели, исключая лишь хозяина дома, погрузились в царство сна и покоя. Он стоял у окна и глядел туда, где по его предположению находился тот самый МКАД. Из открытого окна доносилось стрекотание сверчков, лекгий шелест листьев, что колыхал ветер. — Убитых насильно хоронят за дорогой, там этой чертовщины много, таковы обычаи славян, — что бы хоть как-то успокоить свою совесть, произнёс мужчина.       Напольные часы пробили полночь. Внезапно все звуки стихли, и по спине человека пробежал холодный ветерок. Мужчина поморщился от неприятных воспоминаний — то же самое он нередко ощущал стоя у могилы своей покойной бабушки. Вдруг он услышал, что что-то, а вернее, кто-то пошевелился за его спиной. Его затылок обдало холодным, как лёд, дыханием. — Сказала бы я, кто ты, да только слов таких ещё не придумали, — раздался тихий, как журчание самого маленького ручья, женский голос.       Вдовец обернулся и застыл от страха. Покойница стояла прямо рядом с ним, напротив. В длинной ночной рубашке, с пятном крови на груди, белой, как снег, кожей и растрёпанными черными волосами, она производила впечатление главного монстра сонного паралича болеющих шизофренией.       Он хотел было позвать кого нибудь на помощь, но из его уст не вырвалось ни слова, ноги подкосились. В руке девушки мелькнул меч, что ни есть настоящий, как в средневековье. Мужчина хотел упась на колени и умолять о пощаде, но последнему сбыться было не сужденно.       Ярослава оказалась хитрее его, и подставила меч так, что это было похоже на самоубийство. Когда лезвие вышло со стороны спины, девушка вынула его и оставила своего неудавшегося мужа лежать замертво.       Сама же она выпрыгнула из окна, и, протянув руки к небу, крикнула: — Мать моя Мара, богиня Зимы и Смерти, повелительница Нави! Услышь дочь свою, забери к себе, в мир Мёртвых!       Сверкнули молнии. Одна из них попала прямо в девушку, и та исчезла, будто её и не было.