На самом деле жизнь проста, но мы настойчиво её усложняем. Конфуций
На основном этаже офиса одного из набирающих популярность телеканалов нарастает шум, поднятый сотрудниками. Кто бегает с бумагами, кто кричит в телефонную трубку, кто ломает очередной автоматический карандаш, крича до хрипоты и боли в горле, до срыва связок. И этот последний экземпляр — Хван Хёнджин, пытающийся переспорить своего коллегу Ли Минхо. Директор канала и его заместитель, гамма и омега с бескостными языками и без тормозов в головах. Один другого не слушает, орут так, что коллектив за стеклянными дверями, видящий, как «правящая верхушка» сейчас вот-вот вцепится друг другу в глотки, носится, словно на них с утра пораньше вылили ведро дерьма. — Да ты вообще понимаешь, что нас сожрут и не подавятся, если мы такое в эфир снова выпустим?! — Да что такого в этом грёбаном кадре?! Мы несём правду и уверенность! У нас проектов дохера и больше. Мы даём людям реализовать себя! Что нам сделает эта ебучая фотография? — Агрх! Минхо, чтоб тебя кто-нибудь штативом для камеры отымел, на этой фотографии, на этой чёртовой, пиксельной херне компроматище на нашего, блять, спонсора! Нам надо немедленно удалить ту статью и заставить журналюгу молчать, иначе мы лишимся не то что большинства проектов, но и, мать его, собственных голов! Вот ты хочешь остаться на улице? Я — нет! — Боже… — Минхо отшатнулся от стола директора и приложил руку к лицу, хмурясь и потирая лоб кончиками пальцев. — Господи, господин Хван, почему ты такой истеричный-то, а?! — омега опёрся бёдрами на позади стоявшую тумбу, доверху набитую документами, и посмотрел на своего начальника и друга в одном уставшем нервном лице. — Что ты там прошептал? Говори громче, от твоих оров у меня заложило уши, — Хёнджин показушно сморщился и наконец сел. Он чувствовал, как его ноги гудели от напряжения. Да и всё тело, получившее возможность расслабленно растечься по креслу. А ведь он был готов вот-вот и врезать собственному другу. — Говорю, поздняк метаться, папаша, — Ли перевёл дыхание и, оттолкнувшись от тумбы, схватив по пути один из стульев за спинку, потащил его поближе к столу босса. Ножки предметов мебели противно заскрипели, но Минхо показательно медленно дотащил стул, поставил его, поёрзав по полу, и уселся только тогда, когда более-менее успокоившееся лицо Хвана исказилось от крепко стискиваемой челюсти. — Что ты имеешь в виду? — с трудом проигнорировав очередную дерзкую выходку, поинтересовался директор — Имею в виду, что орать тебе следовало бы поменьше, а слушать побольше. Возможно, тогда бы у нас не дошло практически до рукоприкладства. — Хватит ёрничать, выкладывай, — Хёнджин откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. При резком движении и столкновении спины с креслом очки в тонкой оправе съехали на самый кончик носа, и Минхо, кинувший на начальника в этот момент один из своих язвительных взглядом, невольно рассмеялся. Чем разрушил всю напряжённую атмосферу, которую они старательно создавали своим ором целых двадцать шесть минут. — Минхо, я тебя уволю! — прорычал Хван, чуть не вдавливая очки в глаза средним пальцем. — Ладно, ладно… — Ли продолжал хохотать, закрывая лицо руками и спускаясь вниз по стулу. Захватывая побольше воздуха, он упал головой на столешницу и что-то неразборчиво простонал, прежде чем состроить серьёзную мину. — В общем, такое складывается дело… Ты и сам в курсе, что этот наш спонсор, Кан Тувон, нам никакой жизни не даёт. А теперь он буквально подрывает авторитет не только нашего канала, но и наш с тобой. На этой фотке он, блин, трахает ведущего с другого канала в нашей студии. Чёрт возьми, в нашей студии! Да как вообще он получил туда доступ?! Он подкупил охрану, что-то там наплёл редактору и стажёрам и провёл в студию, где мы создаём буквально свою зарплату на следующий месяц, какую-то шлюху! Нет, ну скажи, тебя это разве не волнует? Минхо выжидающе уставился на Хёнджина, и тот сдался. Тяжело вздохнул и потёр переносицу, поднимая очки на верх на голову и оставляя их там. — Ты бы знал степень моего «волнует», если бы вчера вечером взял трубку. В итоге всё моё негодование вылилось на Феликса. Мне его даже жалко. Наверное, ещё никогда ему не доводилось расчехлять свои запасы бабушкиных настоек из аптечки. Заместитель прыснул в кулак и покачал головой. — Мне его жаль. Ты не заслуживаешь такого чудесного мужа. — Да-да, я в курсе. Так что там со спонсором? — А что там… Эта шлюха была не одна и подстроила всё специально. Вместе с тем омегой, ведущим, и нашим дражайшим господином Каном был ещё кто-то, кто их и сфотографировал. А в утреннем выпуске, в их газете появилась статья о том, что спонсор телеканала «Hm+» похитил ведущего новостей другого канала и взял силой в студии «Hm+». Шлюха сыграла жертву, и ву-а-ля — мы почти бомжи! Но! Но-о не все на «Hm+» такие бедные несчастные овечки, как их директор… — Эй! — Ти-хо, а то не скажу, — Минхо ухмыльнулся, видя, как Хвану пришлось захлопнуть рот, и продолжил. — Ты должен целовать мне ноги до скончания времён, ведь я уже давненько занимался этим и вот, наконец, свершилось. Я… — Ли сделал долгую паузу, и Хёнджин, уставший от его чрезмерной театральны, выкрикнул вперёд него: — Ты нашёл нам нового спонсора? — Именно, — азарт в глазах заместителя слегка поутих. — Кто? — Сам увидишь. Он должен придти уже через, — омега взглянул на наручные часы, вскинув руку, и Хёнджин невольно бросил взгляд следом, отмечая, что скоро пора бы спуститься на обед. — Через тринадцать минут. — Отлично. Если всё сложится, я сделаю тебе прибавку. Ну а пока твоего мистера X здесь нет, позови Йеджи, мы должны обсудить сегодняшний вечерний выпуск главного шоу нашего канала. Бурча что-то около «Я тебе не секретарь», Минхо подтянул к себе телефон для связи с помощником и нажал на кнопку. Из динамика тут же раздался бодрый вежливый голосок, и Ли, слишком уставший, чтобы с удовольствием осадить мелкую выскочку, просто попросил пригласить в кабинет директора главного продюссера. На что ему сообщили радостную новость — Хван Йеджин сама только что прошла пост помощника босса. Ли сделал дыхательную гимнастику и потёр виски. Сейчас бы коньяка или хотя бы соджу, а не вот это вот всё и нервничающего Хёнджина перед глазами. В дверь один раз еле слышно стукнули и, не дожидаясь ответа, раскрыли её. В проём впорхнула темноволосая девушка среднего роста. Кончики некоторых прядей её длинных волос отливали синим на свету и выделялись на фоне чёрной водолазки. Она держала в руках телефон и всего одну тоненькую папку, прижимая их к бедру, обтянутому сарафаном. За нею тенью следовал высокий парень, тащивший все остальные блокноты, папки, мультифоры и ярко-жёлтый пенал с розовыми звёздочками на вершине кучи. — Доброе утречко, директор Хван, замдиректора Ли, — пропела Йеджи, быстро поклонившись и сразу усаживаясь на своё место. — Как поживает наш канал? — Утречка, продюссер Хван, — махнул рукой Минхо, не отрывая головы от стола. — Канал поживает чудесно. — Ну, или будет поживать именно так, если замдиректора Ли хорошенько постарался, — улыбнулся Хёнджин и, не давая коллеге и рта раскрыть, приступил к обсуждению. — Чан-и, поставь сюда и принеси, пожалуйста, кофе. Он уже у секретаря Ан, — между делом тихо отдала указания Йеджи и продолжила внимательно слушать директора, который, влившись в работу, пытался унять лёгкую дрожь во всём теле. Почему-то ему было очень волнительно от предстоящей встречи с тем, кто, возможно, даст его детищу новую, более благополучную жизнь. Или хотя бы надежду на неё. Без финансирования их такие масштабные проекты даже с помощью кредитов и выручки не протянут долго, а сгонять обороты уже поздно. Если бы не Кан Тувон, альфач, думающий головкой вместо головы, они бы, возможно, не попали в такую задницу. На рабочем столе перед ним появилась чашка горячего ароматного макиато. Гамма благодарно кивнул помощнику Йеджи, любезно принёсшему живительный напиток и им с Ли, на что альфа скромно поклонился и встал у дверей так, словно его здесь и не было. Хёнджин как-то даже зацепился за мысль: то ли у продюсера Хван талант к воспитанию стажёров, то ли этот мужчина такой покорный. «Мистера X» на горизонте не наблюдалось, и директор, в пол-уха слушавший возмущённую болтовню Йеджи, которая ловко и незаметно перешла после обсуждения дел на неформальный тон и сгоняла своего помощника за второй порцией кофе, задумался об обеде. Заказать доставку прямо в кабинет или спуститься в кафетерий вместе со всей этой развесёлой компашкой? Минхо устало вздыхал, припечатавшись щекой к столешнице, и лениво вырисовывал круги по поверхности, притворяясь полудохлым. Будто в школе не належался на партах. Спустя минуту к кряхтению омеги добавились его же нервные притопывания. Ли терпеть не мог ждать, ему нужно было всё и сразу, если маячила возможность что-то получить. Экран его телефона, лежавший перед глазами, не потухал, чтобы хозяин мог постоянно видеть время. Йеджи, до блеска отполировавшая давно покрывшиеся песком и пылью кости шеф-редактора, прервалась, чтобы залпом влить в себя больше половины из бумажного стаканчика. В это мгновение почти тишины Минхо развернулся лицом к двери и уложил на согревшееся дерево другую щёку. Его взгляд стал блуждать около заветного входа в кабинет и постоянно спотыкался о широкоплечего, среднерослого альфу, стоявшего будто на построении в армии. — Кстати, — невнятно пробормотал он, подавляя зевок, и приподнял голову, чтобы видеть того, к кому собирается обратиться. Все присутствующие от скуки уставились на него. — Джи, а когда ты… Дверь, которую оставили без внимания, с щелчком нажатия на ручку приоткрылась. Замдиректора прервался и, быстро встрепенувшись, уткнулся недовольным взглядом в человека, переступавшего порог. Высокий светловолосый омега, вытащив руки из карманов бежевого приталенного пиджака в клетку, вежливо улыбается, прикрывая этим жестом задумчивость, с которой пересёк границу кабинета. — Здравствуйте, — он поклонился, приветствуя присутствующих, и выпрямился, сцепляя пальцы перед собой. — Меня зовут Ян Чонин. Я директор центра продюссирования «Art in music» и гендиректор компании I.N. Entertainment, приятно познакомиться. — Наконец-то! — Минхо подскочил с места, со скрежетом отодвинув стул, и важной походкой направился к только что прибывшему. — Задержался на тридцать секунд, — закатил глаза Ян и успел сделать лишь маленький вдох перед тем, как его уткнули в плечо, стискивая и так перетянутую ремнём от пиджака талию. — Я умру раньше, чем мы перейдём к делам!.. — Мелкий говнюк, — не слушая омегу, забубнил Ли, нарочно стискивая его ещё крепче. — Совсем забылся в этих своих компаниях! Никакого уважения к хёну. Когда ты нормально звонил мне последний раз, а? Чонин издал какой-то слишком задушенный полухрип и похлопал Минхо по спине. — Ну-ну, перестань, хён. Не драматизируй, мы разговаривали два дня назад. — Это было по делу, — пробухтел старший и, ещё раз до тихого шипения сжав в объятиях Яна, отпустил его. Младший омега тут же одёрнул пиджак и поёжился, выпрямляясь. Не любил он эти обжимашки. Особенно когда это повышенное внимание уделялось именно ему. — Какой неженка, — фыркнул Минхо, прикрывая недовольством улыбку, и вернулся на своё место. — Чего встал? Присаживайся, будем обсуждать твои «любимые» дела, которые тебе важнее друга. — А я думала, что это господин Хван — королева драмы, — с сомнением в голосе и иронией в глазах пробормотала Йеджи и немного отодвинулась, чтобы гость мог расположиться поближе к директору. Хёнджин чуть не задохнулся от возмущения, но промолчал, ограничившись уничтожающим взглядом, который девушка проигнорировала. — Я — Хван Йеджи, главный продюссер канала, — представилась она и с милой улыбкой протянула руку. Чонин, расположившись, пожал ладонь и кивнул. — Хван Хёнджин, директор «Hm+». Господин Ли сказал, вы готовы помочь нам, — гамма настроился на рабочий лад, пока его коллеги всё ещё валяли дурака и мимикой передразнивали его, спрятавшись за манитором ноутбука. — Да, господин Ли? — с нажимом произнёс Хёнджин и опустил крышку гаджета, сверкнув устрашающим взглядом. Минхо закатил глаза и выпрямился, Йеджи отвернулась, скрывая смех. Чонин усмехнулся. Его друг не изменял себе даже на работе. — Да, да, директор Хван. — Так вот… Вы, наверное, в курсе нашей ситуации? — Да. В курсе и готов помочь исправить положение. Моя компания, которой я управляю вместе с папой, сейчас занимается строительством концертного стадиона в Тэгу и организацией нескольких мероприятий в Сеуле. Инвесторы с охотой идут на контакт, скоро будет сдача объекта. Часть выручки идёт на развитие детских музыкальных центров, но, обсудив всё, мы с папой выделили место для спонсирования «Hm+». У нас будут небольшие условия, которые, думаю, не затруднят вас. — Отлично! — Йеджи успела встрять вперёд директора. — А пока обсуждение не начато, директор Хван, можно позвонить в доставку? Никто из нас тут, я уверена, ещё не ел. Господин Ян, вы завтракали? — Чонин отрицательно мотнул головой, краем глаза заметив, как оживился Минхо, и поджал губы Хёнджин. — Вот здорово! Директор, можно?.. Гамма пожевал губу и обречённо вздохнул. Вот же… Эти омеги! Манипулируют всеми возможными и невозможными способами. — Валяй. — Спасибочки, — девушка засветилась и махнула рукой. — Помощник Бан. — Слушаю. Чонин с интересом чуть повернул голову и заметил на диванчике у двери мужчину, который до этого не издал ни единого звука. Он будто сливался с местностью, пока не становился нужным. Омега слегка пощупал его взглядом, отмечая широкие плечи и рельефные руки, что не особо прячет обычная белая рубашка. Когда альфа встал, Яну удалось заметить наверняка крепкую талию, ведь рубашка была заправлена в приталенные брюки. Мужчина был не слишком высок, но точно превосходил в росте Чонина. Омега подтянулся глазами обратно вверх к лицу, проходясь по шее, не скрытой одеждой. Наоборот, у альфы две верхние пуговицы расстёгнуты, а узкий чёрный галстук с серебряной брошью у воротника висел довольно свободно и выделял открытый участок тела очень соблазнительно. Чёрные волосы аккуратно уложены так, чтобы не лезли назад. Благодаря причёске лицо открыто. Взгляд цепляется за густые брови. На одной ближе к виску выбритая полоса. Крупноватый нос, твёрдые в меру пухлые губы и глаза, невзначай столкнувшиеся с любопытным лисьим взглядом. Чонин слегка сощурился, даря маленькую улыбку. Альфа сдаётся первым и переводит взгляд на свою начальницу, запоминая заказы и выходя сделать звонок. Ян возвращается к разговору с директором Хван, ловя в потоке мысль о том, что сегодня его внутренний эстет был нагло раздразнён. Помощник продюссера Йеджин красивый, но слишком уставший. В какой-то момент разговора, которым Чонин без преувеличения увлёкся, перед ним на столе, откуда-то из-за спины, появились бумажный пакет и стакан кофе. Омега потянул носом воздух, желая уловить запах еды, но вместо этого ноздри забились ненавязчивым орехово-молочным ароматом, лёгким и расслабляющим. — Извините, господин Ян, — оттуда же, из-за спины, над ним прозвучал этот ровный вежливый голос, будто прохлада в поле после ливня, не бьющий по перепонкам высокий и не царапающий низкий. Одним словом, ровный. Чонин едва заметно вздрогнул и тут же постарался взять себя в руки. — Вы так и не сказали, что вам заказать, поэтому, полагаясь на рекомендации замдиректора Ли, я выбрал вам это. Надеюсь, вы не будете разочарованы. Приятного аппетита вам всем. Омега поднял голову и закрутился, чтобы посмотреть этому невозможному альфе в глаза, но тот, будто специально отводя взгляд, скромно улыбнулся и отошёл к дивану. Тогда Чонин вернулся к пакету и, распаковывая его, задумался. Ощущать запах постороннего человека трудно, особенно если это альфа. У всех запахи еле чувствуются и раскрываются только в особых случаях: во время гона, сильного возбуждения на фоне течки пары, во время слияния пары, с семьёй или же для истинных. Индивидуальные природные ароматы для того и задуманы, чтобы было возможно узнать пару, предназначенную тебе. Просто мир не стоит на месте, и всем давно плевать на предназначение и совместимость. Люди придумали кучу других критериев, чтобы выбрать себе подходящего человека, а про древний закон мало кто вспоминал. Истинность — это что-то из рода приятных (а иногда нет) бонусов. Кому-то ведь важнее чувства, кому-то — внешность, а кому-то — кошелёк. Всё индивидуально. — А вы… — он замялся, потому что имени этого альфы не знал, но быстро оправился. Мужчина как раз уязвимо поднял глаза. Чонин наладил зрительный контакт, так ему нравилось разговаривать с людьми больше всего. Тогда его власть становилась безграничной. — Вы не будете с нами? — Благодарю, я не голоден, — помедлив, с расстановкой выдал альфа и вновь опустил глаза. Что за воспитанный скромник такой! — Ещё как голоден! — вдруг влезла Йеджи. — Он у нас просто на диетах вечно. Качается и ни хрена не ест. Чонин ещё раз смерил нечитаемым взглядом мужчину и развернулся к столу. Распаковав наконец пакет, он вытащил оттуда несколько небольших керан-ппан и упаковку чачжанмёна, а также кимбап. Расставляя всё это, омега понимал, что в него одного это не влезет, и в его голове появлялись очертания, без сомнения, гениальной идеи. Минхо, окинув взглядом еду Чонина, хмыкнул и, подхватив свои палочки, как бы невзначай, бросил: — Чан, да ты покорил его! Названный вскинул бровь, уставившись непонимающе на замдиректора, но его внимание увёл другой омега, заявив невозмутимо и безапеляционно: — Ты обязан разделить со мной этот ланч. — Что? — альфа совсем потерялся. — Говорю, тащи сюда стул. Я не съем это всё один. Раз заказывал порцию ты, тебе и помогать. Не выбрасывать же еду, — Чонин улыбнулся совершенно очаровательно, по-мальчишески, и схватился за палочки, разделяя их. — Пошевеливайся, пока еда не остыла. Всё из заказанного, на удивление (просто он к такому не привык), было из разряда тех блюд, которые он предпочитал больше, хоть и ел практически всё. Альфа неуверенно и медленно сел рядом, словно его сейчас прогонят, сказав, что всё это шутка, а он, наивный, повёлся. Но нет. Чонин тут же подвинул ему запасной набор, состоящий из одноразрвых палочек и салфетки, и один керан-ппан, ещё тёплый. — Спасибо, — почти прошептал Чан, прежде чем занять себя едой. Для него смущающе было есть из одного контейнера с красивым парнем, настоячиво одаряющим его вниманием. Тем более что… Сидя настолько близко, он мог полной грудью вдыхать тонкий мягкий цветочный аромат. Он смешивался с парфюмом, и потому было невозможно определить, что это конкретно. Но альфа немного успокаивался, тихо таская по одной лапшинке. Ян это заметил быстро и, захватив самую большую порцию, засунул всё в рот, а контейнер пододвинул мужчине. Да так, что обратной дороги этой посудине уже не было. Покусав губы, Чан сдался. В который раз за эти странные часы. Когда обед закончился, а Чонин надышался присутствием альфы, полного имени которого он даже не знал, ему на сытый желудок показалась просто замечательной одна мысль, крутившаяся в голове всё время перекуса. — Господин Хван, могу я занять ваше время ещё ненадолго и поговорить наедине? Хёнджин без раздумий кивнул, где-то около него возмущением подавился один омега, а Йеджи, постреляв глазами от директора к господину Яну и обратно, кивнула своему помощнику, подхватила Минхо под руку и потащила его на выход. — Что такое? — Хван сложил замок из рук перед собой на столе. — У меня есть дополнительное условие. Оно будет самым полезным в нашем сотрудничестве и позволит вам кое-что покруче простого спонсирования, — на губах Чонина появилась лёгкая улыбка, ничего не обещающая и в то же время обнадёживающая, завораживающая. Хитрый чёрный взгляд излюбленным методом уткнулся в чужие глаза. — Слушаю вас, — Хёнджин заинтересованно наклонился вперёд.***
Итак, альфы. Сильные, грубые и менее умные, чем омеги, когда-то в далёком прошлом, они по праву могли захватить главенствующее место в мире и наслаждаться всеми благами. Однако ещё на задворках зарождения и отправной точки развития человечества что-то пошло не так, и сейчас, в современности, приветствовались сильные духом, властные, могущественные, способные управлять взглядом и разбивать сердца движением губ снаружи хрупкие омеги. Сразу за ними гаммы, те ещё прохвосты, всестороннеразвитость и многофункциональность — это про них. Потом беты, спокойные и адекватные, на них держится дзен всего мира. И последние альфы. Возвращаясь к теме мирового господства, просто омега (и гамма в некоторых случаях) — существо, дающее новую жизнь, поддерживающее её, создающее гармонию всего света. Когда-то омеги были самыми слабыми физически, но, переживая сложные времена, подвергаясь давлению со всех сторон, они совершенствовали дух, развивались быстрее других, чтобы выживать, чтобы успеть перехватить власть в свои маленькие ладошки и управлять армиями альф и бет. Их влияние распространяется через невероятное обаяние, хитрость, остроумность. Вертеть сильными, используя нечистые методы, исторически позволялось только омегам. И вот ещё истинность. Знает ли кто-нибудь, как плавится мозг альфы, стоит тому самому аромату осесть на стенках глотки в первый раз? Одна улыбка, направленная предназначенному, и вот, огромной горой мышц можно легко управлять, посылая на любые подвиги. Если бы задумка природы не была палкой о двух острых концах, наверное, альфы бы быстро выродились, движимые лишь прихотями своих пар. Омеги управляли целыми легионами когда-то. Но сравнится ли армия обычных альф со своим, родным, придуманным Вселенной только для тебя? Чану немного за тридцать. Он всегда слушал своих родителей, но делал по-своему. Два десятка лет ему удавалось быть хорошим мальчиком для всех, радовать оценками, грамотами, медалями, кубками, примерным поведением, заученным этикетом, вежливостью, хоть ночью разбуди. Во второй половине обучения в универе в нём что-то тихонько щёлкнуло, и вот вдоволь навеселившийся, отпустивший предрассудки, державшие его, Чан был разочарованием семьи, потому что диплом не красный, жил один (а все его друзья с истинными или просто любимыми и минимум двумя детьми) и бегал по поручениям своей давней подруги Хван Йеджи, милостиво согласившейся взять его хоть на какую-нибудь работу. Корочка с законченным факультетом финансирования была заброшена, ведь это не то, к чему тянется сердце. В небольшой, но своей квартире в коробке под столом были аккуратно сложены тетради с лирикой, оборудование, которым была заставлена столешница, он собирал несколько лет, копил на все эти мониторы, колонки, микрофон и всё остальное такое необходимое и дорогое. Мечта требовала затрат, работа — моральных сил. Так альфа и крутился в своих проблемах, которых, как он осознал совсем недавно, было не так уж много. Как грозовой ливень, не обещанный синоптиками, застаёт человека на улице вдали от дома, появился истинный. И не то, что бы Чан считал буквально свою судьбу проблемой, появившейся не вовремя. Но да. Именно это он и делал. Потому что по его представлениям, такая встреча никак не могла выглядеть вот так вот. И ещё один момент, который его немного (да-да, самую малость) смущал. Как он, не имея в принципе ничего, чтобы быть равным этому омеге, мог стоять с ним рядом? Бан Кристофер Чан был покорён и смел замечтаться ненадолго. Однако его быстро сдёрнула вниз реальность. И вот мужчина, не особо задумавшийся о будущем, не знал, как ему стоит действовать дальше. Его просто нужно понять и простить. Не каждый же день директор уведомляет о том, что больше ты здесь не работаешь, собирай вещички и на выход, тебя там ждут, будь мил и не болтай слишком много, потому что это и в твоих интересах. Банчан чувствовал себя совсем беспомощным, вновь попав в ловушку «будь хорошим мальчиком, в будущем тебе это пригодится». И никто не мог ему помочь. Это же встреча с истинным. Ну и что, что в свободной стране его буквально обменяли на спонсорскую помощь, отдав другому человеку, словно достаточно полезную, но не очень нужную вещь. Одной рукой он вцепился в портфель с теми мелочами, без которых не мог обойтись и пользовался которыми на работе. В другой держал бумажное направление ко второму директору «I.N. Entertainment» Ян Чонину. В качестве помощника. Сидя в такси и глядя на этот листок, Банчан даже усмехается от своего излишнего драматизма и привычки к стабильности. Конечно, если бы он всегда был готов к резким поворотам судьбы в своей размеренной жизни, то не ощущал бы сейчас внутри валун из чувств брошенности, ненужности, неизвестности, предвкушения, любопытства и чуточку, самую малость — нетерпения. Такси затормозило, водитель озвучил сумму, спросил о нужности чека и застыл, словно робот, выполнивший свою функцию. Чан расплатился и незамедлительно вылез, нерешительно оглядывая здание компании. Большое, стильное, соответствует всем запросам современной архитектуры. Если говорить в целом, мало чем отличается от других крупных компаний. Когда-то альфу такое вдохновляло на творчество, теперь он не очень хотел связывать свою жизнь со всей этой стеклянной серостью и точностью. Двери с датчиком, улавливающим движение, открылись перед ним сами, холл встретил кондиционерами, циркулирующими мороз по кругу. Вокруг неплохо, даже красиво. Но бездушно как-то. Люди бегают, хлопают дверями, цокают каблуками, щёлкают, бесконечно гоняют лифт. На ресепшене около милой девушки стоит единственное живое растение, кажется, во всём здании — сенполия с фиолетовыми цветами. Туда-то и направляется альфа. — Добрый день, — улыбнулась девушка, кланяясь симпатичному мужчине. При виде такого и настроение поднимается. — Здравствуйте, — Чан поджал губы в лёгкой официальной улыбке. — Не подскажите, где мне найти второго директора Ян? У меня вот, направление. Банчан скромно опустил на стойку свою бумажку, которая, он знает, не имеет никакого значения. Не верит, что его истинный решил с ним сближаться, держа около себя на рабочем месте. По крайней мере, будь он на месте омеги, не стал бы придавать своим отношениям статус служебного романа. И себе такого не желал. — Конечно, — девушка за стойкой рассмотрела направление и нажала на одну из кнопок телефона. Через минуту переговоров с секретарём, который возмущался, что его опять не предупредили, альфе дали точные координаты кабинета. Так он и добрался, стараясь миновать большинство любопытных взглядов и громких перешёптываний. От нескольких таких у него возникли некоторые подозрения. Перед кабинетом господина Яна было небольшое помещение, отгороженное стеклом. Там немного сбоку рабочий стол и несколько компьютеров, из-за мониторов которых на него вылупились глаза секретаря. Тот смотрел на альфу долгих тридцать секунд, прежде чем, не сводя взгляда, нажать на кнопку. Чан в который раз словил лёгкий кринж. Что-то действительно было не так во всём этом офисе. Почему люди здесь странно реагируют на него? Улыбаются так, словно знают что-то, чего не знает он. Глазеют, не моргая. Шепчутся и хихикают. Бан Чан начинал ощущать себя невестой на смотринах. Даже его внутренний волк не показывался, пусть и места себе не находил от ожидания встречи. — Да, директор, да, при… — дверь с табличкой «второй директор Ян Чонин» распахнулась, жалобно и протяжно завыв, будто её выбили с ноги. Появившийся на пороге омега одёрнул манжеты на светло-персиковой рубашке, указательным пальцем поправил чёлку и вскинул голову, растягивая приветливую улыбку. — …шёл, — дошептал прерванный секретарь и скрылся за мониторами. — Здравствуй, — Бан Чан вежливо поклонился, при этом постаравшись за пару секунд наваять улыбку на своём лице. — Рад тебя видеть, — Чонин практически сиял, излучая энергию, сравнимую с солнечной. Альфа призадумался, в истинности ли дело, или Ян и правда рад ему самому, как человеку. — Я тоже, — родилось неожиданно и искренне. Чан скинул это на своего волка, завилявшего хвостом, стоило аромату розовой акации (альфа искал, и все признаки указывали именно на этот цветок) коснуться рецепторов. — У меня перерыв, так что в кабинет не приглашаю. Идём в одно место, оно очень красивое, думаю, тебе понравится. И вот так сразу, схватив мужчину за запястье, омега повёл его за собой. А Чан смотрел на светлый затылок и сквозь волосы видел ярко-красные от смущения уши. Внутри он добродушно усмехнулся. Его истинный очень милый, и посмотреть на его смущённое улыбающееся лицо уже жуть как хотелось. Но в то же время парень властен, его энергия способна осадить и альфу с неуравновешенным характером и зазнавшегося омегу. Стоит ли говорить, что сущность БаЧана в восторге? Мужчина послушно следовал, не задавая вопросов, позволяя младшему сделать символический сюрприз. Он рассматривал изящную спину и талию, которую потрясающе выделяла рубашка. Удерживал себя от разглядываний белых брюк и возвращался к выбеленным волосам, которые казались невероятно пушистыми и мягкими — пальцы сами так и тянулись. Но Бан Чан одёргивал себя вовремя, напоминая — рано для таких мыслей. Он бы не хотел торопиться. Хотел бы распробовать, прочувствовать и отдельным впечатлением запомнить каждый момент рядом с тем, кто идеал, кто пока неизвестен, но от кого уже веет чем-то тепло-домашним. Чонин вывел его из лифта, толкнул ещё одну дверь и попросил закрыть глаза. Его действия выглядели такими детскими и глупыми, особенно с учётом того, что они видятся всего лишь второй раз. Но Чан бесприкословно подчиняется и ощущает внутри трепет. Наверное, это его бабочки в животе не уживаются вместе со счастливым волком, который бесспорно доволен всем происходящим. Вот его-то ничего не смущает, абсолютно. Этот гадёныш бы и в первую встречу, дай волю, расфуфырился весь и применил всё возможное и нет для привлечения своей пары. Но мысли, словно парашютики одуванчика при дуновении ветра, разлетаются, стоит альфе ощутить непривычно и внезапно близко, прямо у уха тёплое дыхание и озорное «Можешь открывать». Он прикусил губу изнутри, чтобы не разулыбаться слишком сильно, и повиновался. Из груди вышибло воздух. Мужчина ожидал много, разного всякого… — Во-ах!.. Он не мог заставить себя закрыть рот. — Правда офигенно? — где-то справа, плавно вливаясь в обстановку, прозвучал голос Чонина с нотками гордости. — Сначала я придумал это для концепта фотосессии, но впоследствие мне так понравилось, что оставил и оборудовал полностью. Банчан внимательно слушал и так же пристально, тщательно и с восхищением изучал каждый уголок, попадавшийся на пути его взгляда. Они стояли у входа в оранжерею. Под ногами деревянные декоративные дощечки, выстроившиеся в разветвлённую дорожку. Слуха касается тихий перезвон капель где-то за всей этой невероятной красотой и зеленью. Чан медленно бредёт за омегой, отмеряя каждый шаг, замечает мелкие камешки между дощечками, ракушки, ступает аккуратно, боясь что-нибудь сломать. Через несколько метров от входа справа расположена уютная на вид лавочка, окружённая коряжками, оплетёнными вьюнами и плющом. Вокруг в декорированных горшочках причудливые цветы различной высоты. Крупные цветения, мелкие, одиночные и целыми букетами, плетущиеся и ровные, сливающиеся в один чудесный аромат, насыщенный, но лёгкий. Чан посмотрел налево. На небольшом приступке в кадках выглядывали три инжирных дерева, высотой явно больше альфы. Сквозь их листья падал всепоглощающий солнечный свет, лаская пока зелёные плоды и создавая на дорожке и лавочке причудливые тени. Богатая и яркая растительность, сплетающаяся воедино, вела вглубь, откуда всё отчётливее доносились тихое плескание и запах воды. Чонин вёл его к пруду, не такому маленькому, как ожидал увидеть Чан. При виде воды, окружённой живыми растениями, при взгляде на цветных бабочек, отдыхавших на лепестках, в груди затрепеталась тёплая гармония. Но, когда омега вышел вперёд, поближе к пруду, присел у края, опуская руку, и, зачерпнув горсть, обернулся с хитрой улыбкой, резко плеснув водой в мужчину, он пожелал навсегда впечатать в память этот момент. Красивого озорного омегу, хохочущего и жмурящегося, свои необычные чувства, этот сад и пруд, бабочек, потревоженных громкими звуками — всё до мельчайших деталей. — Стой! Замри! А следом тихий щелчок. Чан моргнул, стряхивая воду с ресниц, и посмотрел на коварную лисицу перед собой, улыбающуюся так радостно, словно ребёнок. — Сделал пакость — в душе радость? — по-доброму усмехнулся мужчина. — Именно. Ты выглядел слишком загруженным. Твоё серьёзное лицо, конечно, очень сексуальное, но мне нравится и твоя улыбка. Чонин не опускал уголки губ, глядя на растерянного альфу. Он прошёл немного вдоль пруда и среди длинных широких листьев около дорожки уселся в плетёную подвисную полукорзинку. Стоило Бан Чану последовать за ним, как омега преградил ему рукой путь ко второй таким же качелям и кивнул на декоративный пень напротив парня. Мужчина поднял густую бровь, выражая вопрос, но, помедлив с секунду, сел. — Хочу видеть твоё лицо и смотреть в глаза, когда разговариваю. Альфа кивнул. Чонин перед ним стал легонько раскачиваться. Это выглядело красиво, как в аниме с неповторимо качественной рисовкой, до мелких несовершенств, кажущихся идеальными. Наверное, под влиянием момента. — Ты всегда улыбаешься, — произнёс Чан, глядя на то, как чужая улыбка расцветает для него ещё больше. Ян весело кивнул, отталкиваясь ногами. Высветленные волосы, не схваченные средствами для укладки, взлетали и рассыпались на макушке. — Ещё давно, когда я был в старшей школе, носил брекеты и жутко стеснялся этого. Так вот один парень, одноклассник, заметил это и как-то сказал, чтобы я улыбался. Потому что без улыбки я выгляжу неприветливым и мрачным. Не знаю, почему его слова отпечатались у меня. Наверное, тогда мне было это важно. — А сейчас? — Чан заинтересованно подался вперёд, уложив подбородок на основание ладони. Локтём он упёрся в колено, что было не очень удобно. Но его это не особо волновало. — Сейчас… — Чонин слегка надул губы, возведя глаза куда вверх и вбок. Альфа боковым зрением уловил там пятнистое движение крылышек насекомых. — Мне просто нравится улыбаться и получать то же самое в ответ. Это приятно. Бан Чан качнул головой, выражая понимание, и немного задумался. Об этом парне, который занимал важную должность, держал в руках половину такого большого бизнеса, и с детским счастьем следил за бабочками, качался на качелях, наслаждаясь ветерком в волосах, улыбался людям, просто потому что хотел, чтобы ему тоже улыбались. Может быть в этом была замешана истинность, но Чан видел перед собой чудесного малыша, светлого, доброго и яркого. К нему тянули те самые красные ниточки судьбы и, конечно же, улыбка. О, и эти прищуренные лисьи глаза, чёрные-чёрные, как космическая бесконечность где-то вокруг их Планеты. — Ты очарователен, — выпалил альфа на эмоциях и опустил голову, заставив себя упереться взглядом в кучку малюсеньких цветущих кактусов. Лицо обожгло прилившим смущением. — Спасибо, — хихикнул омега. — Мне нравятся искренние люди. В особенности альфы, которые умеют смущаться и не строят из себя чёрт-те что. Это о-о-очень мило. Мужчина хмыкнул, прикрывая веки. Что там вообще происходит с его сердцем и душой? Они живы после такого удара? — И всё же… Ты хотел поговорить. Чонин понимающе усмехнулся и принял завуалированную просьбу сменить тему. — Для начала скажи мне, как я могу обращаться к тебе? — омега приостановил качели. — Как тебе понравится, — пожал плечами Чан, расслабленно улыбнувшись. Это мило и забавно — наблюдать за Чонином, задумавшимся на такую «серьёзную» тему. — Хорошо. Тогда, Чани-хён, расскажешь, чем живёшь? Альфа задержал дыхание, не смея мешать приятному теплу, растёкшемуся где-то в грудной клетке. Как нежно зазвучало его имя. — В последнее время я в прямом смысле жил работой и на работе, — смешливо выдохнул он. — Но продюсер телеканала — это не то, чего я всегда хотел. И финансист, на которого когда-то учился, тоже. Да и… Моя жизнь не такая, какой я хотел видеть её. Прости, тебе достался нищий альфа с богатыми мечтами. Он и правда в извинении выдавил сжатую улыбку и опустил глаза. Сказать правду правильно. Но это выглядело так, будто он пожаловался на то, каким неудачником является. Это чувство гложило его столько же, сколько он жил отдельно от родителей, закончив универ. Ничего выдающегося из него не вышло. Сплошное разочарование, пытающееся не утонуть в своих же страхах и загонах. Ему вечно кажется, будто он работает недостаточно и всех подводит. Но и исправить что-то страшно при мысли, что можно, наоборот, испортить. — Богатые мечты — стимул к действию. — Только если есть подушка безопасности. — Только если готов к риску. Два взгляда, устало-мрачный и твёрдо-решительный схлестнулись. — Я знаю, чем ты увлекаешься, Чани-хён, — Чонин как-то незаметно одной подбадривабщей улыбкой снёс ту напряжённую атмосферу, что сам и создал. — И, если ты сможешь довериться мне и попытать удачу, я могу помочь превратить твоё домашнее хобби в профессию, которой бы ты хотел заниматься. Бан Чан смотрел на парня с лёгким недоверием. Это сказка про современную Золушку? — Какой я альфа, если не могу устроить свою жизнь и не доставлять проблем своему омеге. Так ты думаешь сейчас, верно? — омега стёк с качелей на корточки и подхватил аккуратными прохладными пальцами подбородок альфы. Глаза Чана, печальные, уязвлённые, метались вокруг лица Яна, лишь бы не попасться. — Выбрось эти мысли и доверься мне. Прошу, как твой омега. Бан Чан вздохнул, робко поднимая взгляд. — Зачем тебе это, Чонин? Парень чувствовал внутренне, как альфа сдаётся, и потому улыбнулся шире. — Просто так. Хочу и всё. Ты мне нравишься. — Это истинность. — Возможно. Но ещё это тот совместный обед в офисе «Hm+». И дни, которые я провёл наедине с собой или другими людьми вокруг. На следующий день после нашей встречи я приезжал к господину Хвану ещё раз, заверить документы. И постоянно оглядывался, будто потерял что-то. Я чувствовал, что ты где-то там и мне так хотелось увидеть тебя ещё раз, чтобы убедиться. Верны ли мои мысли? Нужно ли мне это? Но тогда… Когда мы ели из одной тарелки, это стало для меня самым значимым событием. Ты показался мне приятным человеком, добрым и трудолюбивым, но очень уставшим. И мне так сильно захотелось это исправить тогда. Просто… Это трудно объяснить. Кажется, что я никогда не найду подходящих слов. Но, пожалуйста, давай попробуем. Даже не опираясь на истинность и инстинкты, на все эти древние штуки с внутренними сущностями, традициями и прочим. Давай попробуем, исходя из наших чувств. — Ты не думал, что мы будем спешить? — Сначала думал. И много сомневался. Я ведь не знаю тебя. Но и ты меня не знаешь. Просто моя сущность чувствует в тебе поддержку, защиту, доброту и мягкость. А я привык доверять своему чутью. И считаю, что это правильно. На этом основа доверия. А что твоя сущность? Чан прислушался к себе. Не отводя взгляда от глубоких зрачков, которые будто бы и так всё видят и знают. — Она… Моя сущность радуется рядом с тобой. Будто с ума сходит. Я всегда старался держать её в узде и мы никогда не расходились во мнениях, но вот с появлением тебя… Мне всё кажется, что всё происходит быстро и сумбурно. Видимся второй раз, но откровеничаем без соджу. Мне, знаешь, уже чуть за тридцать и бросаться в омут с головой я… Боюсь. Чонин кивнул и проглотил свой порыв сделать кое-что немного безумное. Это стало бы потрясением для альфы, который и так с трудом раскрывал перед ним свою душу. — Я, правда, хочу доверять тебе и не требовать в ответ никаких гарантий, но твоё появление так огорошило меня, я просто… Не знаю, как себя чувствовать? Что делать теперь? У меня, твоими стараниями кстати, теперь нет постоянной работы, и мой жуткий стыд, вся эта неловкость перед тобой. Правда, Чонин, я так не хочу докучать тебе, ведь… А если ты устанешь от меня? Но будет уже поздно, мы укрепим связь, и ты не сможешь уйти. Или… — Т-ш-ш… Указательный палец лёг поверх губ, приоткрытых в недосказанных страхах и сомнениях. Бан Чан остановился и только теперь, когда основные мысли покинули голову, сорвавшись с языка, ощутил небывалое облегчение и судорожно задышал, догоняя себя же. Но лёгкость была недолгой, с тянувшимся молчанием Чонина перерастая в состояние подвешенности над глубокой пропастью. Такой же пропастью были глаза омеги, властно-мягкие, серьёзно-добрые. Взрослые и мудрые. Не то что у него, прожившего больше, но застрявшего между «хороший мальчик» и «мои мечты», погрязший во «взрослых» проблемах, затолкавший свои крылья поглубже в шкаф, чтобы не соблазняться. Не рисковать и не пробовать. И вот его омега, молодой, уверенный, азартный и понимающий. У него ещё не выветрился юношеский максимализм, и он так слепит своим ярким светом всепоглощающего стойкого «я смогу». Дорога в директора точно была для него уже приготовлена, но тем не менее он умудрялся заниматься тем, что приносило счастье, был готов помогать и верить совершенно незнакомому человеку, пусть и истинному, улыбался всем и добивался высот. Он выглядел таким идеальным и недосягаемым, что не хотелось пятнать его, осквернять своей никчёмностью. И в то же время Чонин настойчиво пихал в руки надежду и был готов дать не только мотивирующий пинок, но и свою поддержку. Судьба — шутница, каких поискать. Любит она привязывать друг к другу противоположности. «Противоположности дополняют друг друга», — настойчиво нашёптывает волк, жалобно порыкивавший и болтавший хвостом, злясь от нерешительности человека. И в какой-то момент нашёптывания сущности, озабоченной инстинктами, которой дело не было до разума, и всепоглощающий взгляд закружились перед глазами, сливаясь в одно лёгкое: — А к чёрту эти условности! Чонин издал радостный писк, хлопнув в ладоши, и, не удержав равновесие, плюхнулся задницей в белых джинсах на камушки, вскинув руки и ухватившись за вольно свисавшую ладонь альфы. Тот, утягиваемый и застанный врасплох, был стянут с пня, но успел упереться ногами в почву и инстинктивно дёрнуть омегу на себя. — Ох… Чонин носом впечатался в грудь. И тут же приложился щекой, поёрзав. Какая твёрдая и рельефная… Даже через рубашку. А как руки хорошо держат. Сильные такие, накачанные. И ноги тоже — сплошь мышцы. А задница наверняка зачёт. Вот что он ещё не рассмотрел в своём альфе! Это нужно было срочно, сиюминутно исправить, иначе этой ночью ему будут сниться плохие сны и вообще жизнь станет мраком. И именно с таким настроем Чонин, украдкой поглубже втягивающий умиротворяющий аромат альфы, потянулся своими загребущими ручонками по талии мужчины назад, за спину. — Кстати, — буднично заговорил он, отвлекая. Ну и из любопытства тоже. — Я всё гадал, чем ты пахнешь? Это молоко и орех какой-то? Очень успокаивает, знаешь… — Ах-хах, — Чан слегка запрокинул голову, чтобы подбородком коснуться лба омеги. Ему так нравилось это прикосновение. — Не совсем, это аромат дерева Ши-ой… По телу альфы пробежалась дрожь. Ладошки на ягодицах сжались ещё раз, тиская. Как и думал Чонин, у его альфы отменный орех. — Шиой? — с издёвкой пришурился он, поднимая голову, чтобы вновь продемонстрировать свой лисий разрез глаз. Бан Чан судорожно вдохнул и неровно выдохнул. — Дерево Ши. В Африке растёт. Из его плодов ещё масло делают, в косметику добавляют и… Может, хватит лапать меня, м? Чонин коварно ухмыльнулся и отрицательно помотал головой. — А я вот пахну как розовая акация, — начал вещать он, пробираясь выше и вытаскивая рубашку из-за пояса. Срочно надо было ощупать всё то, что там скрывал этот невероятный человек.***
Телефон тихо завибрировал, зажатый между ляжкой и сидением кресла. Чонин, незаметно осмотревшись и убедившись, что подчинённые все внимательно слушают увлекательную речь его папы, акуратно выуживает смартфон и размещает под столом, искоса поглядывая, чтобы не спалиться. Открыв приложение, он закусывает губу, боясь разулыбаться слишком сильно. От кого: Почти Муж Доброе утро) как проходит день? У меня вот небольшой застой. Колонки полетели. Пока ребята разбираются, решил выйти на обед. Кстати, ты кушал? Может быть встретимся в том кафе? У омеги влюблённо трепыхалось сердце, пока он перечитывал сообщения, наполненные теплом и заботой. Ему так это всё нравилось! Чан на самом деле оказался замечательным. Он переживал о нём буквально каждую не занятую секунду и боялся, что выглядит навязчивым. Альфа заботился о его комфорте при встрече и на расстоянии, желал доброго утра, спокойной ночи, спрашивал, покушал ли младший и делал ли перерыв. В то же время мужчина оказался ярым и целеустремлённым трудоголиком. Его невозможно было вытащить из студии, пока он не закончит то, что обозначил сделать именно в этот срок. И Чонину приходилось мириться с этим. Как и Чану, который не терпел беспорядка, приходилось устранять за своим омегой весь тот хаос, который тот наводил, стоило ему пройтись по квартире или студии. Ян спокойно мариновался в своём беспорядке и дома был не очень-то рад, когда его гоняли за это. Зато альфа позволял ему такую слабость просто потому что принимал эту черту Чонина. Противоположности же как паззлы. Ему об этом всегда терпеливо напоминал волк, который купался в чувствах. Впрочем, мужчина от него недалеко ушёл. Они знали друг друга уже полтора месяца. И на третьей неделе частых встреч и бесконечного желания не расходиться вовсе с инициативы омеги впервые поцеловались. В тот день Чан пригласил Чонина на официальное свидание, сводил его в планетарий на красивый фильм, полный спецэффектов, который крутили на своде высокого купола. Там, пока альфа внимательно слушал рассказ диктора и следил за перемещениями картинок, омега, которого на самом деле мало интересовали такие вещи, глазел на такого увлечённого и вдохновлённого мужчину. В какой-то момент ему надоело, и он просто привстал на кресле, загородил своей головой вид на звёзды и настойчиво овладел губами. У Чана поехала голова, будто его кресло в этот момент закружило, унося куда-то туда, в водоворот галактик. Это было яркое свидание, полное впечатлений и завершившееся ещё одним, более откровенным поцелуем и… Не теми акууратными боязливыми касаниями, что были раньше. Чонин с тех пор специально провоцировал своего альфу. Ведь только в момент страсти спокойного и нежного Чана можно было увидеть таким горячим. В общем, то, что развивалось между ними, нравилось обоим и шло именно в том темпе, который им подходил. Места себе не находил только господин Кан, папа Чонина. — Что это ты делаешь такого важного? Улыбаешься, глаза горят, собрание мимо ушей. Над ним незаметно нависла туча, нёсшая в себе неприятный сюрприз. Чонин знал это не по наслышке и потому, так и не ответив на последнее сообщение о встрече, кружившими над клавиатурой пальцами отключил смартфон и спрятал, зажав между бёдер вместе с ладонями. Он слегка крутнулся в кресле, чтобы видеть родителя, и натянул улыбку, говорившую «что? тебе показалось». — Не притворяйся. Сам знаешь, от меня скрывать бесполезно. Папа отошёл и сел на своё место, устроившись напротив сына. Их взгляды скрестились. Господин Кан закинул ногу на ногу и сложил руки в замок. Весь его вид говорил о надменной возвышенности. — Я познакомлю вас, когда придёт время, — стойко выдерживая испытание аурой, спокойно отбил Чонин. — Вот как, — старший омега усмехнулся, задумчиво глянув на телефон сына. — Думается мне, вряд ли это произойдёт. Чонин выгнул вопросительно бровь, боясь что-то предполагать наперёд. Но сомнительное чувство поднималось вверх откуда-то из живота. Подступив к горлу, оно превратилось в тревогу. — Ничего не спросишь? — папа хмыкнул, покачав ногой. — Ну и ладно. Всё равно нужно поставить тебя в известность. С кем бы ты там не общался, придётся его оставить, потому что сын госпожи Ан вернулся из Гонконга. Он замолчал, выдерживая никому не нужную драматичную паузу. — И что? — не выдержал Чонин. Он всё ещё вёл себя спокойно и холодно. Но внутри… Ох, его сущность уже поднимала вой и панику, а всё остальное вокруг вздувалось пузырями жара. — Всего лишь то, что в субботу в восемь состоится ужин наших семей. Обсудим дату свадьбы и, думаю, сразу распределим бюджет. Из уст папы каждое слово прозвучало переигранно-небрежно. И все они, направленные по чёткой траектории, ударялись о сердце омеги и падали тут же, ломая крылышки. С последним звуком ещё юное сердце покрылось сеточкой трещин, и общий смысл фраз обрушился крышей ветхого дома, придавливая, пригвождая к земле без возможности выбраться. — Что? — собственный голос показался пустым и незначительным. — Не притворяйся, милый. Чонини, — папа смягчился в лице и вдруг встал. — Поверь, это будет лучшим выбором для тебя. Я же не запрещаю тебе быть с кем-то другим. Просто прекрати на время свои встречи, объясни там своему мальчику, что объястоятельства… Чонин не слушал. Он знал, что его «мальчик», точнее, очень даже взрослый мужик явно не подвинется, чтобы уступить место какой-то выскочке из Гонконга. И чего бы ни желал папа, Чонин с этим не согласен и потакать не собирается. За него устраивают его жизнь и принимают важные решения! Что вообще за дикарские традиции — спаривать своих детей, если вы друзья? Кто это придумал и где оно прописано, раз все эти богатые родители так помешаны на «сохранении крови» и всего этого бреда? Младший омега резко поднялся, чуть отталкивая ногами кресло назад, и, игнорируя крики распалившегося папы, пошёл прочь из кабинета. Вечером же он, отключив телефон, поехал к реке Хан, где его ждал улыбающийся Чан. Неприятные мысли рядом с альфой не донимали, будто тот был способен защитить и от этого тоже. Мужчина смешил своими разговорами с утками и подражаниями писклявому рекламному голосу, который заел в памяти, стоило один раз услышать. Он рассказывал о своём дне, спрашивал о делах и, не получив ничего внятного, не стал лезть в душу, потянув омегу в беседку, заприметив рядом с нею ларёк с уличной едой. Это-то Чонин больше всего и ценил в альфе. Безграничное понимание и готовность войти в положение, поддержать, развеселить, помочь морально одним присутствием. Далеко не всем так везло. А своего истинного Чонин считал везением и огромным чудом для себя. Следующие два дня омега усердно зарывался в работу и один раз даже заснул на плече Чана во время обеденного перерыва. Каждую свободную секунду он проводил с альфой и максимально избегал свою семью. Он уже ловил в голове мысль попроситься пожить у своей пары, но одёргивал себя, считая это верхом наглости. У них, несомненно, есть чувства друг к другу. Растущие с каждым днём, разгорающиеся всё жарче. Однако не будет ли завалиться в квартиру альфы слишком? Ещё и по причине того, что бегаешь от собственной семьи… Утром в субботу Чонину написал отец. Тот не очень часто появлялся в его взрослой жизни, занимаясь домашним очагом и своим приютом для собак. Увидев имя отправителя, парень обрадовался. Но содержание свело на нет всё его счастье. Отец напоминал о вечернем ужине с семьёй Ан, просил заехать домой или же не опаздывать, а прибыть раньше. Злой омега закопался в делах с головой, забросив смартфон. К пяти вечера его обнаружил папа и выпроводил с офиса, дав наводку на салон красоты. Мол, подготовься. И не опаздывай. Чонин матерился самыми грязными словами. В душе, разумеется. Папа вдогонку прислал смс, просил надеть что-нибудь сексуальное, но не пошлое. Других сообщений за весь день не накопилось. И этот факт, казалось бы, не такой незначительный, добил омегу. Забрав из кабинета ключи от своего автомобиля, он рывками добрался до первого этажа, попутно набирая уже зазубренный номер. Трубку не брали. Это жутко бесило и давило. Будто в грудную клетку нажимали тупым сверлом. Дверца машины хлопнула чересчур громко. Но было не жалко. Чонин стал печатать смс, в душе вместе со своей сущностью, не наховшей себе места, молясь на ответ. Он успел отложить гаджет на соседнее сидение, завести мотор и оглядеться, нет ли машин, которые могли помешать выехать с парковки, когда прозвенело уведомление. С холодящей тревогой омега схватился за телефон. От кого: Почти Муж Прости, ближайшие дни мы не увидимся. Гон. Недолго думая, Чонин отложил смартфон и вырулил на дорогу, держа путь к аптеке. Он знал, где живёт этот чёртов праведник. И в голове его крутилось чёткое намерение: сегодня он заполучит своего альфу в себя, а его запах на себя и, возможно… Что-нибудь ещё… весомое.***
Чем ближе было к квартире альфы, тем больше бесновалась сущность Чонина. Проигнорировав лифт, он поднимался по ступеням. Точнее, взлетал торпедой, перепрыгивая по несколько ступеней, шуршал пакетом и будто бы стремительно ехал крышей. Иначе как объяснить этот стойкий тяжёлый запах чего-то орехово-алкогольного и сладковатого. Словно на язык ликёр попал… Добравшись до нужной квартиры, Чонин, задыхаясь и кутаясь в притягательный аромат истинного, заколотил в дверь. Свободная рука зажала звонок, не отпуская. Омега припал ухом к двери, ничего не слыша из-за шуршания пакета и трели в квартире. Уши закладывало собственным дыханием. В груди жгло то ли от бега по лестнице, то ли от концентрированного орехового ликёра, оседавшего на языке. Чонин жадно хватал неповторимое сочетание ртом, упиваясь им, купаясь в нём и чувствуя собственное возбуждение. Черти, где ж этого альфу носит?! Ещё несколько вдохов, и парень снесёт дверь и изнасилует этого придурка. А если он там не один и уже развлекается? Да нет, бред. А всё же… Шаркающие медленные шаги, тихий скрип и скрежет выгнали любые мысли, оставляя после себя пустошь, на которой осел ореховый туман. — Чон-и? — Приветики, — Чонин широко улыбнулся, ощущая небольшую неловкость, и запихнул своего нерасторопного альфу обратно в квартиру, всё ещё шелестя пакетом. Скинув туфли и закрыв дверь, омега поднял голову на растерянного Чана. Пакет был наконец отброшен на обувную полку. Парень теперь мог осмотреть своего красавца в спортивных штанах, повисших на тазовых косточках и не завязанных, с голым торсом, обмотанным маленьким, словно детским, пледом, с красным носом и влажными безбожно растрёпанными волосами. Очаровательный. — Мой красавчик, — промурлыкал омега, стягивая пиджак на ходу. По мере его наступления альфа пятился назад, распахнув глаза так, что можно было усомниться, действительно ли он кореец. — Чон-и, может, не надо? — с мольбой хрипло проскулил Чан, врезаясь в косяк и отскакивая от него, испугавшись. Тело испещрили болезненные мурашки, будто он болел и потому температурил. Ян ловко захватил мужчину в свои объятия, окольцевав его поверх рук и прижав к себе. — Что ты, как маленький? — недовольно прошипел омега, пытаясь вцепиться в губы, но ему не позволяли, мотая головой. — Милый, солнышко, родной мой, давай не в этот раз, — запричитал Банчан, стараясь вывернуться, чтобы убежать в ванную. — Я могу тебе навредить или ещё что-нибудь, чего сейчас делать не стоит. Я на инстиктах и гормонах, ты меня не остановишь, если я начну. Ну пожалуйста, пожалей меня, Нини. — Не-а, мне нужно сейчас, прям срочно надо. Не переживай, ты ничего не сделаешь плохого, я уже не подросток, да и ты тоже. Никто тебя останавливать не собирается. Я сам пришёл, я весь твой. Шокировав своими заявлениями, Чонин воспользовался моментом и, схватившись за мощные широкие плечи, подпрыгнул, ухватываясь ногами за бёдра альфы и, задев его стояк своим, подтягиваясь повыше, чтобы скрестить лодыжки. Руки Чана по инерции устремились подхватить парня, чтобы не свалился. Так альфа обнаружил себя в своём коридоре, держащим своего омегу под ягодицы, и с отключающимися мозгами. Чонин не помогал. Провоцировал бесцеремонно, наплевав на все просьбы. Ёрзал в руках, тёрся всем телом, скинул плед на пол и короткими ногтями впился в мускулистые плечи. Губами — в губы, раскрытые для воздуха, никак не для наглого гибкого языка, проскользившего в горячей ласке поверх его языка глубоко, насколько возможно. Отрывисто глотнув воздуха, омега не позволил расслабиться и поцеловал вновь, наклонив голову вбок для удобства, поглаживая скулы, щёки, острую линию подбородка. Чан больше не хотел выбирать. Его зверь, измученный голодом, давно притаившийся, сейчас сливался с ним воедино и требовал, требовал только этого омегу. В не очень просторной квартире они всё равно собрали все косяки и пороги, путаясь языками, сбивая с минимальных мыслей. Чан на руках донёс парня до своей кровати и, не выпуская, поставил одно колено на постель, приминая одеяло, следом второе. С ношей, которую был готов не спускать с рук всю жизнь, он пропозл на середину и только тогда аккуратно опустился, укладывая светловолосую голову на подушки, пропахшие его феромоном насквозь. Как и одеяло, и, наверное, шторы, и вся квартира. И даже Чонин. Альфа разъединяет губы, лижет под нижней, языком спускается ниже, очерчивая челюсть. Чонин не улыбался. И он был так красив. Распалённый, горячий, румяный и растрёпанный, в его кровати, даже несмотря на то, что это не дорогущая огромная квартира или пятизвёздочный отель. Просто квартира для холостяка. И в этой просто квартире сокровище, внимательно разглядывающее своего альфу, у которого зрачки на всю радужку, дыхание тяжёлое, пальцы судорожно сжимают бока, не решаясь двинуться дальше. — Иди ко мне, — прошептал Чонин, обжигая выдохом искусанные губы напротив, и, обвив крепкую шею руками, с силой потянул на себя, вжимая альфу лицом в изгиб своей шеи, рискуя не остаться без последствий. Чан мелко неровно вдохнул аромат акации у самой железы. Клыки жутко чесались, в паху болело, а мальчишка под ним снова растягивал свою лисью улыбку, пусть мужчине и не было видно. Сглотнув, он осторожно лизнул кожу перед собой. Сладкий запах осел на гортани вместе с сбивчивым выдохом омеги. Чонин сильнее развёл ноги в стороны, впиваясь в лопатки Чана и откидывая голову сильнее. Альфа низко прорычал и, изголодавшийся, сорвавшийся, активно заводил языком по запаховой железе и всей шее, по плечу, спуская шелковистую блузу всё ниже и, даже когда она затрещала, разрываясь, он игнорировал это, дышал, облизывал, оставлял свой запах, прикусывал. И слушал тихие стоны, разжигавшие ещё больше. Чонин, задыхавшийся в ласке, не мог долго терпеть нежную пытку и потому вскинул бёдра на пробу, проходясь пахом по очень ощутимому бугорку мужчины. Тот хрипло простонал у кадыка омеги и прикусил кожу, гортанно зарычав. Ян высоко простонал, теряя контроль над своим телом. Эти зверинные повадки в его альфе… Боже, он сталкивается с ними впервые и хочет ещё, как можно больше. Позволяя Чану окончательно разорвать верхнюю часть одежды и прицепиться к соскам с невозможно-сладкими касаниями, Чонин аккуратно спустил руки с широких плеч и потянулся к завязкам на штанах мужчины. Тот не особо обращал внимание. Однако стоило потянуть одежду вниз, как у самой мочки уха клацнули зубы и раздался раздражённый рык. Не тот, что просто возбуждал. Этот приказывал и подчинял, заставляя покрыться приятно-волнительными мурашками. Чонин застонал громче, желая вывести альфу ещё больше, и, совсем не думая, ступнями резко сдёрнул с Чана всё, что на нём оставалось. Довольный и ослушавшийся, он ухмыльнулся, наслаждаясь тяжёлым выдохом в шею. Его визг, наверное, отразился эхом в головах соседей. А альфа, одной рукой перевернув непослушного на живот, ладонью придавил Чонина к подушке, уложив ту на лопатки, второй рукой быстро расстегнул пуговицы и ширинку на брюках омеги и стащил всю одежду, откидывая с некой ненавистью. Округлый манящий зад возник перед глазами немного более неожиданно. Чонин, покопошившись, прогнулся в спине ещё больше и повернул голову набок, чтобы видеть хоть немного. Он постоянно вылезал из-под контроля, потому что его внутренняя лисица была жутко своенравной, и потому что в их мире омеги заправляли всеми ведущими процессами. И секс значился в их числе. Лежать вот так под раздражённым и возбуждённым Чаном — непередаваемо. Но злить его и получать от этого удовольствие — ещё круче. — Что же ты медлишь, альфа? — Ян покрутил попой, предлагая всего себя, раскрытого и влажного. — Не провоцируй, — сквозь зубы строго процедил Банчан и, гипнотизируя белокурую макушку провокатора, с размаху припечатал ладонь к ягодице. Чонин вскрикнул, проезжая вперёд и царапая твёрдыми чувствительными сосками по одеялу. От шлепка на коже тут же расцвёл отпечаток. Оценив его, альфа наклонился и провёл языком по ямкам на пояснице, спускаясь к глубокой манящей расщелине и прикусывая складчатую кожу вокруг. Одной рукой оттягивая ягодицу для удобства, другой он погладил свой след и, толкнувшись мокрым языком в сфинктер, звонко шлёпнул ещё раз. Чонин отозвался стоном-криком, резко спадающим на шёпот. Чан на это хмыкнул и заработал языком активнее, царапая кожу клыками, расстягивая, разминая мышцы. Вскоре в мокрый проход скользнули два пальца, и альфа, напоследок укусив за сочную половинку, поднялся поцелуями вверх на спину, очертил ладонью глубокий изгиб и выпрямился, наконец прикоснувшись к своему члену. Медленно проводя по всей длинне, Чан добавил в омегу третий палец, врезая глубже и быстрее, разводя насколько возможно, оглаживая мягкие стенки. После четвёртого Чонин заскулил о том, что больше не продержится и уже вот-вот… Альфа вытащил пальцы, измазанные ароматной смазкой и собственной слюной. Стоило ему убрать руки, как омега тут же перекатился на спину и ухмыльнулся, широко разводя бёдра. Чан сел на кровать на колени и, подхватив под бёдра, потянул парня на себя. Тяжёлый перевозбуждённый член проехался по паху омеги, вызывая у обоих выдох облегчения. Больше не намереваясь мучать никого из них, альфа чуть отклонился и приставил головку к подготовленному входу. Уже готовый сделать толчок, он вдруг замер. — Презерватив… — Плевать, без течки не залечу, — и, собрав все силы, омега сам подался вперёд и насадился, простонав от ощущений. Чан рыкнул и несдержанно повёл бёдрами, толкаясь на всю длинну. Полностью раскрытый, оголивший шею Чонин не стесняясь стонал в голос, ухватившись за уголки подушки, влажный от пота, слюны и смазки, разгорячённый, красный и необычайно красивый… Мужчина взял ритмичный темп, поглаживая и сжимая подкачанные бёдра омеги, любуясь его открытостью и развратностью, желанием. Тем, что он кричит его имя в его руках. В какой-то момент Ян вздрогнул и вскрикнул, пачкая спермой пресс альфы и свой живот. Чан, на секунду замедлившись, опустился над ним на локти и припал к губам, вновь совершая глубокие толчки и выходя почти полностью, оставляя внутри лишь головку. — Т-ты можешь укусить, — между усталыми поскуливаниями и стонами прошептал ему в висок Чонин, обнимая за шею и голову, зарываясь пальцами в чёрные локоны. Альфа уткнулся в шею, вкачивая в себя его возбуждённый аромат и не переставая двигаться. После фразы омеги он чуть приподнялся и отрицательно покачал головой, наклонился к губам, захватывая поочерёдно, обласкивая языком, и сделал завершающие медленные глубокие толчки. Чонин замычал в поцелуй, чувствуя, как в нём разливается тепло. Чан тихо прорычал и вышел до образования узла и сцепки. Всё же риск был. Запыхавшийся, он упал головой на шатко вздымающуюся грудь омеги и, немного отдышавшись, обхватил того руками и ногами, вжимая в себя. Чонин принялся гладить его по волосам. Гон ослабевал на время, и возвращался привычный нежный и мягкий Чан-и. — Скажи, хён, что бы ты сделал, если бы узнал, что меня выдадут за другого? Альфа скрипнул зубами, сжимая омегу в своих руках сильнее. — Заявился бы к твоим родителям и поставил перед фактом. Или выкрал бы тебя и в экстренном порядке поехал в ЗАГС, поставил бы метку, если бы ты позволил, — тихо и вдумчиво ответил он. — Тогда почему не поставил метку сейчас? Чан поднял голову, неохотно оторвавшись от мелодии сердцебиения омеги. — Потому что тебе было бы больно и… К чему вопрос? — Папа нашёл мне жениха. Но вместо ужина с его семьёй я поехал к тебе. Когда твой гон пройдёт, я собираюсь представить тебя своим. И пусть делают, что хотят. Скоро моя течка. Тогда поставишь мне метку? Его глаза засветились робкой неуверенной надеждой. Альфа подтянулся повыше, чтобы окутать свою пару собой, будто уже защищая. — Как пожелаешь, лисёнок. Пусть будет так. Просто… Знай, что я буду воевать до последнего. Слишком драгоценным ты стал для меня, чтобы отпускать тебя. Тем более нашу связь уже не оборвать. Чан чмокнул омегу в лоб и зарылся носом в ворох волос, прикрывая глаза. Внутри клокотала решительная ярость на тех, кто хотя бы мысленно желал разлучить их. — Чани-хён, — заулыбался Чонин, нападая на мужчину с ласковыми объятиями. В смехе и шорохе одеяла, зачем-то натянутого поверх обоих, они не услышали четвёртый по счёту звонок телефона и кучу уведомлений с сообщениями. На часах давно за восемь вечера, у них всё только-только начинается, и помешать им внешний мир уже не был способен. Всё вокруг давно подчинялось правилам рыжих и пушистых хитрюг, добивавшихся своего.