Dragon_Lotus

      Альфа наконец освободился от таких скучных и обременяющих дел в виде бумаг о казне, стратегиях по обороне отвоеванных земель и конечно же о внутренних указах самой империи. Но самой главной проблемой был шелковый путь и договор с монголами, что контролировали его последние пятьдесят лет. Это не давало покоя и подрывало внешнюю торговлю с другими странами. Но сейчас появилась возможность расслабиться и получить удовольствие от настоящего ангела, что подарили ему небеса, после вечерней молитвы Юнги принял ванную и стал ждать прибытия Чимина в собственные покои, он очно знал, что омега будет удивлять его каждый раз и этот не станет исключением. Сегодня ведь особенная ночь — ночь Дракона*. Дети, которых зачали в это священное время, были прирожденными героями и правителями, такую почесть и уважение стоило отдать Паку, ведь он осчастливил его, позволил наконец выспаться и насладится чувством полного спокойствия.       — Господин, наложник Пак прибыл… — евнух сообщает о долгожданном прибытии и Юнги, конечно, же просит поскорее удалиться всех слуг и оставить пару наедине. Чимин стоит за дверьми, ожидая позволения и победно улыбается, когда альфа жадно просит оставить их вместе, такого он не ожидал и от приятного ощущения на душе легко становится. Он делает три уверенных шага в раскрытые двери, после чего те закрываются за его спиной. На нем лишь нижняя часть от ханбока и волосы, распущенные во всю длину. Сегодня омега решил без излишеств, поражать нужно не только убранствами, но и природной красотой.       — Господин… Вы осчастливили эту ночь… — омега кланяется и улыбается, смотря на собственные пальцы, что были скреплены в области живота, пока император шаг за шагом приближался в его сторону.       — Это ты… — Мин поднимает его лицо за подбородок, внедряясь в самое нутро пылким взглядом, — Осчастливил мою жизнь своим появлением. — альфа наклоняется и нежно сминает пухлые губы, на которых полностью отсутствует макияж.       Чимин отвечает без доли стеснения, кладя собственные ладони на крепкие плечи, пока старший свободной рукой стискивает его талию, прижимая к себе, но в какой-то момент император встает на колени перед ним, развязывает пояс и подхватывает под бедра унося к постели, к тому самому ложу, что вскоре наполнится стонами и признаниями в любви. Пак охает, когда падает на постель и видит перед собой массивную крепкую фигуру, нависающую словно дикий зверь на добычу, но он и не против поддаться правилам игры. Шею почти сразу опаляют страстные поцелуи, и желание сгореть заживо прямо сейчас от той страсти, что растет в геометрической прогрессии между ними, такое напряжение стоит снять как можно скорее и Чимин не дремлет, охотно спускает пальчиками по торсу старшего, проводя узоры по каждому кубику пресса, помогая освободиться от пут нежелательной ткани, пока император собственноручно разрывал одеяния, закрывавшие доступ к желанному телу.       Представ перед друг другом нагими вновь и ощущая вкус друг друга на губах, хотелось утонуть и больше никогда не просыпаться. Мин входит в податливое тело медленно, растягивая свое и чужое удовольствие, все-таки это второй раз у младшего и не стоит действовать опрометчиво быстро. Юнги останавливается и впивается в бархатную белоснежную кожу на груди, его язык разгуливает от одного соска к другому, закусывая и зализывая каждый из них, правая рука спускалась к ягодицам, стискивая упругие формы данные природой, а вторая держала в крепкой хватке кисти рук над головой. Чимин не выдерживает и издает первый протяжный стон, в глазах блестят капельки слез наслаждения и счастья, он мысленно просит освободить его от плена и, кажется, его услышали, ладони падают на ярко выраженные скулы императора и притягивают в страстный полный любви рваный поцелуй, заставляя проникнуть еще глубже. Омега не сдерживается и продолжает постанывать в чужие губы то разрывая, то скрепляя поцелуй снова и снова. Юнги же буквально сходит с ума, но срывается и подхватывает стройные ноги омеги, начиная движение внизу, он смотрит пристально, положив ладонь на член младшего, из которого уже сочился предэякулят, растирая его по всей длине хрупкого органа.       — Ах… Господин, прошу вас… Не надо… Я ведь так… Мммхаааааааааа… Я сейчас кончу прямо вам в руку. — Чимин покрывается багровым румянцем, стискивая его запястье свободной рукой, пока вторая вцепилась в постель, сминая ткань под собой.       — Наплевать… Если ты принадлежишь мне, то весь и до самого конца. — Юнги решителен в собственных действиях, так что резко отбрасывает хрупкую ладонь омеги и фиксирует талию собственной, входя под определённым углом, чтобы задеть то самое чувствительное место, параллельно не оставляя его орган в покое. Это заставляет кричать и извиваться. Главные покои дворца наполнены сейчас удовольствием и похотью в полной мере, так что слышать мог каждый.       Чимину оставалось лишь сгорать заживо в раскаленных руках старшего и просить о пощаде. Внизу живота разгоралось настоящее пламя, резкие ощущения давали сбой в самоконтроле и сдерживать свои порывы больше не было сил, ощущение оргазма росло все больше и больше, каждая волна разносилась по телу с новой силой, заставляя дрожать не только ноги, но и руки. Пак не продержался и пяти минут, он кончил прямо в ладонь императора, тот даже и не думал наградить его тем же. Пока омега приходил в себя от собственного вскрика и судорог, сковывающих тело, его господин облизывал каждый палец и внутреннюю часть ладони. Для Юнги этот сок был самым сладким и манящим на планете.       Не выждав и минуты, он силой переворачивает его на живот, входя с новой силой и придавив собственным весом, входит вновь и вновь, приподняв таз чуть выше уровня постели, от чего головка члена Чимина терлась о мягкую ткань в такт каждому толчку. Ноги ныли от судорожных ощущений, руки, на которые он пытался опереться и вовсе отказывались держать его. Сильные руки опутали его фигуру словно тиски, одна вновь схватилась за орган, что изнемогал желанием снова излиться, а вторая придерживала за шею так, чтобы стоны не заглушались подушками или тканью. Мин не сдерживал себя ни в чем, даже в желании укусить за лопатку и оставить запах на самых доступных местах, метя свою территорию на уровне животных инстинктов.       Пак уже себя не помнит, его разум помутился, а тело отдалось в плен острым словно кинжалы ощущениям. Каждый раз любое прикосновение становилось все ярче и ярче, каждая клеточка тела была накалена до предела, ещё немного, и он просто потеряет голос, а после того и гляди потеряет сознание. Юнги наполняет его до краев спустя лишь час, сменив ни одну позу, император явно был опытнее, а вот тело юноши вообще не было готово к таким новшествам. Чимин потерял сознание фактически сразу, проваливаясь в плен сна. Его тело однозначно будет ныть на следующее утро, но оно того стоило.       Юнги бережно укладывает омегу на чистое постельное белье, пока в промежности юноши находился тампон, предотвращающий возможность отторжения семени. Пак был обязан забеременеть в эту ночь, Мин решил это слишком твердо и рьяно. Он своими руками обтер робкую фигуру юноши теплой водой и накрыл одеялом, пока сам не был подготовлен к возлежанию рядом с ним.

***

      Ночь проходит спокойно для них обоих, император получил спокойный сон, окутанный умиротворяющим ярким запахом, а Чимин заполучил то, чего так хотел. Омега просыпается от ноющей боли во всем теле, суставы и мышцы ныли от усталости и спазмов, но будить альфу так не хотелось. Пак аккуратно переворачивается на бок, слегка приподнимаясь, хотя и это дается с большими усилиями, он ощущает в промежности что-то, что причиняет легкий дискомфорта, после вспоминая о рассказе Тэхена, и решает проигнорировать наличие тампона пока они оба не очнуться ото сна. Омега бережно прижимается к теплому телу своего повелителя и тихо постанывает от боли. К такому он точно был не готов. Младший носом водит по шее старшего, отмечая легкое жжение на собственной, метка начала снова разрастаться, образуя новые петли узоров на коже. Вдохнув аромат муската, смешенного с гибискусом, на душе становится легче, ладошки аккуратно ложатся на грудь альфы и поглаживают выступающие мускулы.       — Ты проснулся… — хриплый шёпот касается ушей младшего и заставляет покрыться приятной волной мурашек. Альфа лениво разлепляет глаза, а после бережно прижимает к себе, переворачиваясь так, что омега оказывается прямо на нем сверху.       — Совсем недавно, мой господин… Тело так болит… И я почти ничего не помню… — не то чтобы он жаловался, скорее делился ощущениями, которые важно понимать во взаимоотношениях, если хочется правда испытывать любовь друг к другу.       — Это пройдет, тебе просто стоит привыкнуть… Сегодня останешься со мной пока не окрепнешь. — Мин аккуратно поглаживает изгибы чужой спины и оставляет поцелуи на макушке, прислушиваясь к медленному дыханию.       — Слушаюсь, мой повелитель… Хотел… — Чимин опирается на собственные ладони, чтобы наконец сесть наездником сверху, смело заглянув в глаза. — Поблагодарить за новые покои, мне там очень понравилось, все так просторно и сад… Можно попросить у вас разрешение для его обустройства? — Пак мягко улыбается и краснеет от собственной блаженности, ловя на себе хищный взгляд старшего.       — Можно, моё сокровище… Проси все что хочешь для него, но в первую очередь для себя и не забывай, что у тебя в подчинении есть слуги. Не хочу, чтобы твои нежные прелестные руки как-то пострадали. — альфа кладет собственные ладони на бедра омеги и заставляет наклониться чуть вперед, тампон впитал излишки за ночь и теперь можно было спокойно извлечь этот круто скрученный кусок ткани, что он и сделал, услышав сдавленный стон. Но всю романтичную обстановку нарушило урчание живота Пака, от чего он сразу за него схватился. — Кажется, эта ночь забрала много сил, я проголодался, господин… — Чимин краснеет и отводит взгляд, сначала улыбаясь, а затем звонко засмеялся от чего и старший заразился этим. — Чимин… Мой драгоценный цветок, дарованный мне небесами, всегда улыбайся так же как сейчас и тогда я буду счастлив рядом с тобой… Чхве! — за стеной слышится призывное «Да, мой господин!» — Подай в мои покои завтрак и одеяния для меня и наложника Пака… — темные глаза продолжали ласкать любимого, а сильные руки отпряли назад, усадив омегу напротив глаз возлюбленного. — Я люблю тебя… — И я вас, господин…