***
Клаус был примерно на половине рассказа о том, как переборщил с викодином и окозался на границе соседнего штата, где его арестовали, когда мимо кухни прошла Восьмая. –Хэй, Джанет!–позвал её Клаус. Лютер и Диего облегчённо выдохнули–слушать Клауса за завтраком ощущается как смотреть мультики озвученные скрипом струн. Элисон даже толком не слушала, но на фоне мыслей о дочери любая другая тема казалась нервирующей. Только Лайлу эти разговоры мало беспкоили, она возилась с рыже-белым котом, уговаривая его поесть не со стола, а с ипровизированных мисок в виде блюдец, которые она нашла в шкафчике с посудой. Джанет остановилась и сделала шаг обратно, снова появляясь в проходе кухни. Она бегло прооназировала обстановку,–Доброе утро,–произнесла она, зная, что на самом деле для неё утро было сутки назад. –Доброе,–отозвались Лайла, Диего и Элисон. –Где тебя носило? Только восемь утра,–спрашивает Диего. Он подозрительно щюрится расматривая Восьмую, и она рефлекторно поправляет горло водолазки, надеясь, что Диего не успел зацепится взглядом за почти зажившие засосы. Учитывая репутацию Джанет, все скорее подумают, что это следы удушья, но ей лень придумывать правдоподобную историю его появления, так что пускай Харгривзы вообще об этом не знают. –Искала компромат на мужа Элисон,–это было ложью только частично, ведь она и правда это делала–просто вчера. Объяснять, какого чёрта она делала в комиссии было-бы контурпродуктивно, так что она не мучилась угрызениями совести по поводу очередной лжи. На стол рядом с тарелкой, нетронутой Элисон, яичницы приземлился конверт, который Джанет вытянула из внутреннего кармана пальто,–Отдай это своему адвокату, он знает, что делать. –Что это?–слегка поражённо спросила Элисон. –Дело на Патрика, которое убрали из полицейской базы,–сообщила Восьмая, представляя лицо Диего за своей спиной,–Очевидно, подкуп,–добавила она, предотвращая вопросы. Повисла звонкая тишина. Пальцы Элисон судорожно сжали хрупкую бумагу, когда она взяла конверт,–Ты уверена? –Абсолютно. Джанет не думала, что Элисон осмелиться спросить сейчас, когда она в любой момент может открыть конверт сама, но она это сделала: –Какое обвинение? –Интимная связь с несовершеннолетним лицом,–сорвала как пластырь, без лишних расшаркиваний. Казалось можно было услышать хруст костей Патрика, которые Элисон ментально уже разкрошила. Она в неверии устремила взгляд на Джанет, которая сочувственно поджала губы. –Предоставите это судье–он заберёт Клэр у Патрика на время разбирательств. Во-первых выиграете время, во-вторых сторона защиты Патрика сильно ослабнет, учитывая обвинения, особенно, когда это подтвердиться,–холодно разложила Восьмая,–С этого момента всё будет зависеть от тебя. Судьи не любят отправлять детей в приют, так что тебе нужно склонить его к тому, чтобы он предоставил опеку тебе. Элисон кивнула, всё ещё прибывая в замешательстве и отвращении. Она встала, собираясь уйти. –Элисон, ты в норме?–дежурно спросил Диего. –Да,–ответила Элисон перед тем, как скрыться в коридоре. Клаус собирался вскочить за ней, но Джанет помешала ему,–Оставьте её. –Но...–начал Лютер, но тоже был прерван Восьмой. –Ты действительно хочешь нарваться на залежи гнева этой женщины? Потому что Элисон не уязвимая девчушка–она мать, у которой отобрали ребёнка, и ей не нужно утешение, ей нужно размазать кого нибудь по стене. Лайла присвистнула,–Тут Джанет права, мать без ребёнка это не то, на что ты хочешь наткнуться в тёмном переулке. Никто не стал с этим спорить. Пока все не смотрели в свои тарелки, кот забрался на стол, небрежно роняя кружку кофе и отхватывая себе кусок колбасы с бутерброда. –Эй!–возмущённо окликнула Лайла. Восьмая закатила глаза,–Кс-кс-кс,–позвала она, и кот тут же слез со стола, подбегая к ее ногам,–Рыжий ублюдок. –Это что, твой кот?–спросила Лайла, наблюдая как кот смиренно сел рядом с Джанет, самодовольно покачивая хвостом. –Да, а вы думали это просто рандомного кота в особняк занесло?–ответила Восьмая,–Кто нибудь знает где Пятый? Клаус восторженно спросил: –Серьёзно? И как его зовут? –Сначала на мои вопросы отвечайте,–потребовала Восьмая. Лютер, теперь тоже заинтересованный узнать как зовут кота, ответил,–Мы его ещё не видели, он спит скорее всего. В этот момент в дверном проёме появился Виктор в сером костюме тройке, очевидно, собирающийся на концерт,–Кто нибудь видел мою скрипку в футляре?–заметив Восьмую он кивнул в приветствие. Джанет кивнула в ответ. Вчера вечером Виктор играл для остальных, когда они собрались в гостиной, так что Диего быстро нашёлся с ответом,–Её Грейс убрала, спроси у неё. Виктор бросил "спасибо" и поспешно скрылся, как всегда опаздывая. –Так как нам звать это шерстлявое недоразумение?–повёл бровью Диего, пытаясь вложить в свой тон как можно больше равнодушия. –Фрэнсис. Пятый как и предполагалось всё ещё спал. Восьмая не могла не ощутить приятный укол, наблюдая как хорошо теперь Пятому это удаётся–не просыпается в панике и поте каждые три часа, а крепко спать до восьми утра. Совесть не позволяет ей его разбудить, но он, будто читая её мысли, просыпается сам. Ему нужно пару секунд, чтобы понять где он вообще находиться. Потерев глаза, он смотрит на Джанет,–Ты была у Герба?–задаёт он вопрос, догадываясь почему она не лежит рядом с ним. –Да, он, конечно, не мог не упомянуть наши проблемы с пунктуальностью, но тортиком угостил,–отвечает Восьмая, облокачиваясь о дверной косяк. –Пунктуальностью?–Пятый встает, открывая шкаф, чтобы взять одежду. –Он просил заскочить через три дня, а не полторы недели,–оповещает Джанет, наблюдая как Пятый стягивает ночную рубашку через голову, вместо того чтобы растегнуть пуговицы. На его спине пара мелких шрамов и Восьмой интересно, это с момента, когда на него свалилась груда кирпичей или она чего-то не знает. –Надо поговорить,–произносит Джанет и чувствует как тяжелеет атмосфера между ними. Пятый повернут к ней боком, пока застёгивает брюк, и кидает на неё взгляд из под взьерошенной чёлки,–Герб чего-то хочет не так-ли? Джанет поджимает губы.1963
Восьмая возвращается к укрытие Элиотта поздней ночью, когда на улицах гробовая тишина и даже фонарные столбы не могут достаточно осветить мрак, в который погружен город. Она находит бутылку скотча и собирается пить в одиночку, когда на переферии зрения мелькает синяя вспышка. Джанет не дёргается–только достаёт второй стакан. –Сколько ты здесь?–спрашивает Пятый, на самом деле опасаясь услышать ответ. Джанет не смакует скотч, а пьёт с целью напится. В горле жжёт от слишком больших глотков и она отвечает: –Пол года. Она не хочет смотреть на сочувственную гримасу Пятого, но всё равно не может побороть желание перевести на него взгляд. На его виске царапина, а на воротничке две крошечные капельки крови–Восьмая даже задумывается на пару секунд стекла ли эта кровь с его разбитой губы или он просто недостаточно хорошо отмыл чужую. Он делает глоток и она отстранённо наблюдает, как дёргается его кадык. –Для тебя значит две недели?–риторически спрашивает Джанет, на самом деле прекрасно зная ответ. Ей просто хочется, чтобы он знал, что она помнит. Что ей не всё равно настолько, что она упоминает об этом вслух. Джанет с помощью телекенеза ставит стакан на стол и пропускает мимо ушей неуверенное "да" Пятого. Она подходит ближе и вглядывается в его сосоредоточенное лицо. Пятый сглатывает и подавляет желание попятится как испуганное животное. Его напрягает не неизвестность намерений Восьмой, а зыбкость собственного самоконтроля–будь он немного отчаяней, Джанет уже была бы вжата в ближайшую поверхность. Его дыхание сбивается, когда она подходит ещё ближе. Ближе. Он чувствует её дыхание на своих губах. Стоит ему ощутить буквально на долю секунды как её губа зацепляется за его, как она тут же отстраняется. Пятый не думает когда ложит свою ладонь на щеку Джанет, и в его голове продолжает пустовать, когда он откидывае её голову, давя большим пальцем на скулу, и спускаясь влажными поцелуями по линии челюсти. Всё кажется настолько правильным, что они оба не осознают реальность происходящего–как будто чувствовать дыхание друг друга в мелиметрах и жаться в попытках не оставить не малейшего расстояния между телами это что-то, что они делают всегда. Восьмую вырывает из транса первой, когда она чувствует как с собственных губ слетает приглушённый стон,–Пятый,–она зовёт и поднимает руку к его затылку, легко оттягивая за волосы. –Мы не можем,–шепчет она и слышит тихое "знаю" в ответ. Пятый опускает свой лоб на плечо Джанет, и та обнимает его.***
Клаус сбивается с петли в своём новом вязании, когда с верхних этажей раздаётся грохот. Он поднимает голову на Диего и Лайлу, сидящих на диване напротив. –Вы тоже это слышали? Они не успевают ответить, как слышатся голоса Джанет и Пятого, на повышенных тонах спорящих на испанском. В гостинную заходит Лютер с тарелкой печеньев, и недоумённо спрашивает,–Нам стоит проверить, что происходит? Джанет сжимает запястья Пятого и с излишним энтузиазмом пинает его в живот, чтобы тот ослабил хватку–тот предсказуемо отстраняеться от боли, и она, пользуясь этими двумя секндуами, меняет их местами, теперь прижимая Пятого к полу. –Я не вернусь туда,–злобно шипит Пятый, брыкаясь в захвате Джанет. –Тебя никто не просит, но позволь мне это сделать!–зло отвечает Восьмая. Джанет даже не решила толком хочет ли она работать на комиссию, но Пятый, пытающийся ставить ей условия, вывел её из себя. –Нет. Восьмая уже открыла рот, чтобы парировать, но воздух выбило из лёгких, когда она ударилась лопатками о стену. Пятый терпеливо подождал, пока она поймёт в какой точке пространства находиться, и произнёс,–Нет. –Solo porque te salvé no significa que dudaré en matarte! –¡Excelente! ¡Me encantaría ver cómo lo intentas! –Диего, ты понимаешь о чём они?–спросил Лютер, под звуки разбивающегося сервиза. –Я вообще-то тоже знаю испанский,–проворчала Лайла,–Что-то об убийствах. –Никто не хочет поменять ставку?–интересуюется Клаус, беря у Лютера печенье и подмигивая. –Они ссорятся–это никак не доказывает, что между ними что-то есть,–отзывается Диего, натачивая свой нож. –Вы когда нибудь слышали, чтобы Джанет кому-то яростно угрожала расправой на испанском?–спрашивает Клаус, возвращаясь на диван и жуя печенье. –Нет?–отвечают все одновременно. –Именно,–улыбаеться Клаус. Диего хмурится,–Не понял. Лайла закатывает глаза. –Знаешь, я как-то говорил, что предпочитаю женщин, которые не попытаются меня убить,–произносит Пятый, с осколком вазы у своей сонной артерии,–Никогда так не ошибался. Джанет криво ухмыляется и, нагибаясь к его уху, шепчет,–Самая большая твоя ошибка это предположение, что если ты меня трахаешь, я буду прогибаться под твои прихоти. Пятый стонет, откидывая голову к стеклянной дверце шкафа позади себя,–Dios –Люди, которым друг на друга плевать так не ссорятся,–всё-таки поясняет Лайла. А затем Пятый её целует. Так жаждуще, что Джанет не может ничего поделать, кроме как перенять этот напор. Они целуются как будто могут достигнуть пика только ртом–нижняя губа Восьмой кравоточит, но не одного из них не останавливает привкус крови. У Джанет абсолютно атрофировано чувство стыда, морали и ощещения момента, когда нужно притормозить. Преемущество в том, что у Пятого тоже. Они снова оказываются на полу–теперь не перекатываясь в попытках захватить контроль и пнуть по больнее, а в неконтролируемом желании любить друг друга прямо сейчас. Не потребовалось много времени, чтобы линию челюсти Джанет украсило пару засосов, а плечи Пятого, даже через слои ткани–царапины. К моменту как Джанет снова тонет во влажности рта Пятого, между ее пальцами образовываются искры. Пятый тоже не на пике контроля создает синие свечение, отражающееся на всех поверхностях в помещении. Восьмая плохо соображает, когда Пятый так близко и невиносимо горячо, но все же цепляется за воспоминание прошлого утра. Для неё прошло два дня, для Пятого всего сутки. Джанет жарко. Чужие руки жадно сжимают ее таз, но нежно спускаються на внутренюю часть бедра. Она ощущает влажные прикосновения к солнечному сплетению–это губы. Лихорадочное желание бьет по телу волнами, что мешает думать хоть о чем то, кроме как о ласкающих руках. Она не может сдержать тихие стоны и слышит чужие в ответ. Она знает чье это предыхание–точно знает, но всепоглащающее желание не дает зацепится за ответ. Пылкие движения и ощущения кожи к кожи становятся все интенсивнее и Джанет ломается. Тело ощущается своим и одновременно абсолютно чужим–будто она делит эту страсть с кем-то. Пот стекает по ее виску, тесно прижимающеесе тело выбрасывает за борт самоконтроля, а руки скользят по чужой спине, оставляя вмятине в форме ее ногтей. Ей нужно еще ближе, быстрее, ей нужно.... Восьмая резко садится в кровати. Сердце наровит выломать грудную клетку, и она прикладывает руку к груди, пытаясь выровнят дыхание. Точно такую же судорожность выдохов она слышит сбоку от себя. Пятый запыханый и в легком недоумении переводит расфокусированный взгляд на Джанет. –Это то, о чем я думаю?–хриплым с просонья голосом спрашивает Пятый, приподнимаясь на локтях. Восьмая задумывается всего на секунду перед тем, как закусить внутренюю часть щеки и резким движением пергнуть ногу через Пятого, роняя его обратно на кровать. Он резко вздыхает, рефлекторно умещяя руки на ее бедрах. Она прижимается еще ближе и чувствует горячий стояк через все слои ткани между ними. –Да,–выдыхает Джанет, опаляя его скулу своим дыханием,–И давно тебе такое снится? По шее Пятого бегут мурашки и его дыхание все никак не придет в норму. Восьмая смотрит на него с прищуром и не может не ухмыльнутся, когда замечает румянец на его щеках. –Не знаю..эм может пару раз,–смущенно отвечает Пятый, отварачиваясь от довольного взгляда Джанет. Пятый постыдно обнаруживает, что чувствует себя уязвимо. Он всецело доверяет Джанет, но это не отнимает того, что всю свою жизнь он был один–неважно был ли он единственным, кто существует, или был окружен милиардами. Такой уровень доверия все еще дается ему сложно. Особенно, когда Восьмая невозмутимо выпрямлется, тем самым создавая трение об его эрекцию. Пятый отчаянно откидывает голову на подушку, выдыхая через зубы, и Джанет может почувствовать как хватка на ее бедрах усиливается. Каждый раз, когда они занимались сексом–это было неконтролируемая эмоцианальная буря, реализовывающая напряжение, которое копилось между ними неделями, месяцами, годами. Это было то, что в романах называют заниматся любовью. Но теперь, когда они практически безприпятственно могли быть вместе, когда они не казались друг другу запретным плодом, соединятся каждой частичкой тела хотелось только больше. Идилию прервал стук в дверь. Пятый тут же переместился. –Джанет?–распахнула дверь Лайла,–Будешь завтракать? Грейс приготовила на всех. –Это вафли надеюсь?–спросила Восьмая, представляя Пятого, который переместившись в свою комнату, изнывает от возбуждения. –Ага,–отвечает Лайла,–Ты кстати Пятого не видела? В комнате его нет,–после этого вопроса Лайла впилась взглядом в Джанет, что та не упустила из виду. –Нет,–непринужденно бросила Восьмая,–Может он как обычно в ванной с самого утра ошивается. Может кого-то убивает. Лайла кивнула, не находя признаков лжи. А жаль, ставку менять не хотелось. Вечно холодные пальцы Восьмой, которые сейчас горячие как пламя в аду, обжигают щеки Пятого, когда она обхатывает его за голову. Пятый замирает, встречаясь с ней взглядом. –Они дома,–шепчет Джанет, засматриваясь на вожделение, плящущее на дне зрачков Пятого. Пятый понимает без лишних слов–слышимость в академии прекрасная, а они находятся прямо над гостиной. Он перемещает их в самый дальнюю возможную комнату, которая по иронии оказываеться кабинетом Реджинальда. Им плевать будь это хоть церковью. Проходит всего секунда напряженных переглядок перед тем, как владения отца сметаются со стола и Пятый раскладывает Джанет на дубовой поверхности. Они могли бы закрыться в комнате Пятого и вести себя тише, могли в комнате Восьмой, могли отложить страсть, но хотелось сеять хаос. Хотелось до дрожи в пальцах. Пальцы Пятого цепляют водолазку Джанет только к тому моменту, когда сам он уже без рубашки. Он мажет поцелуями по дрожащему животу и пропускает затвердевшие соски сквозь пальцы, ощущая как каждый звук, который издает Джанет, проходит горячим ипульсом сквозь его сознание и опускается в пах. Восьмая нетерпиливая. Она приподнимает таз, проезжая тем самым по члену Пятого и хрипло стонет. Пятый задирает ее юбку, уверенно ведя от девичьего колена до внутренней стороны бедра и давит костяшками пальцев на мокрые трусики. Он не спешит давать ей то, чего он хочет. –Пятый,–произносит Джанет, и тот понимет, что ей нужно мгновенно. Когда их губы снова встречаються это глубоко, откровенно и порывисто. Восьмой кажется, что она мокнет еще сильней, только от этого поцелуя. Руки Пятого ложаться на ее колени и безсовестно раздвигают их шире, после чего он разрывает поцелуй и сдергивает Джанет ближе к краю стола. Трусики остаються висеть где-то на ее лоджыке, когда Пятый, сжимая пальцы на ее бедрах, опускаеться поцелуями от внутренней части бедра до клитора. Стоит ему начать ее размашисто ласкать языком, она рассыпается на кусочки. Стоны застревают где-то в грудной клетке, которая зудорожно вздымаеться, а пальцы сжимают край столешницы до побеления костяшек. Пятый ускоряеться, и Джанет буквально чувствует его ухмылку, когда особенно нездержанно стонет. –Черт,– лихорадочно выдыхает Восьмая, чувствуя очертания оргазма,–Пятый, я...,–закончить ей не дает ощущение пальцев в себе. Пятому достаточно сделать пару резких движений и Джанет кончает. Ее дыхание ужасно сбито и колени мелко дрожат от яркого оргазма. Восьмая закидвает ноги на поясницу Пятого и прижимает его ближе,–Пятый, мне нужно...–она растегивает его ширинку. Пятый утягивает Джанет в мягкий поцелуй, пока входит. Он быстро набирает плавный, но быстрый темп, и Восьмая дрожит. Она откидывает голову и стонет–почти скулит, от того насколько приятно ощущается наполненость от каждого толчка. Пятый стонет имя Джанет, когда та целует его шею и царапает живот. Его руки сжимаються на ее бедрах до синяков, когда он чувствует приближающийся пик. Он выходит из нее полностью, чтобы снова войти–глубже, резче. Они кончают одновременно и не могут различить какой из отчаяных стонов их собственный.***
Сигаретный дым собираеться у потолка мерзким напоминанием о собственной зависимости, но мозг Джанет выработал слишком много серотонина за последние пол часа, чтобы ее это беспокоило. Она сидит на стуле напротив стола, закинув на него ноги, и отдалённо вспоминает как в этом стуле ее Реджинальд отчитывал, а Пятого хвалил. –Старик же не курил, откуда у него сигареты в ящике?–Пятый сидит за столом. Восьмая жмет плечами,–У меня отобрал. Бровь Пятого взметнулась вверх,–Ты курила пока была в академии? Почему я не знал? –Потому что пока ты тут был я не курила,–отвечает Восьмая, мыслями находясь где-то далеко. Во взгляде Пятого–всего на секунду, проскальзывает сожаление. –О чем думаешь?–спршивает он, наизусть зная выражение лица Восьмой, когда та задумывается. Джанет выдыхает дым и мычит, только через пару секунд отвечая: –Комиссия. Пятый хмуриться,–О чем ты говоришь? Мы буквально подрались потому что ты хочешь вернуться. –Я рассматривала это как вариант,–ровно отвечает Восьмая. –Хочешь сказать ты меня чуть не убила из-за того, что я был против того, что ты даже не собиралась делать? –No, bueno, si lo miras desde este punto de vista...,–отвечает Джанет, стряхивая пепел с сигареты прямо на пол. Пятый пару секунд смотрел на Восьмую, непринужденно затягивающююся, перед тем, как произнести: –Te adoro. Джанет улыбнулась,–Yo también te amo cinco. За дверью, судя по отдалённости звука–в конце коридора, кто-то звал Пятого и Восьмую. Джанет откинула голову на спинку стула, тяжело выдыхая. Ей было лень подниматься за своей юбкой. –Какого чёрта они вообще всё ещё тут?–раздражённо спросил Пятый, туша сигарету. –Потому что сегодня воскресенье,–тянет Джанет,–Ни у кого кроме Виктора не было планов на выходные. Ты кстати в курсах, что они ставят ставки на то трахаемся мы или нет? –И кто ставит на то, что да?–интересуюется Пятый, не капли не удивлённый. –Не уверенна, Клаус и Виктор по-моему, может Лайла,–отвечает Восьмая и с помощью телекенеза закрывает дверь на ключ. –Виктор всегда знает что к чему,–отзывается Пятый,–Мы же всё ещё не собираемся говорить? –Нет, конечно, меня забавляют их препирания.